О москвичах и не москвичах⁠⁠

Понимаю, что тема москвичей-не москвичей слишком спорная, но мне надо сказать.

Простыня огромна.

Большую часть жизни я прожила в непосредственной близости к Москве, официально в одном из ее округов, со всеми собянинскими плюшками. Были периоды, конечно, когда я жила и в самой Москве, и я училась там, и гуляю там, в общем, в тесном симбиозе, по документам – москвичка и родилась в Москве. В связи с этим,  я уже давно привыкла, что для «настоящих» москвичей я – заМКАДышный выползень и вообще «бедняга, пойдем, покажу тебе Красную площадь», а для друзей и родственников из любых других городов России я – «шикующий московский франт, зазнавшийся щеголь с хатой в столице». Никто из них не прав, но объяснять уже так утомительно, что я и не спорю.

Не знаю, как так вышло с моей головой, но мне с самого детства глубоко насрать на место жительства человека и его статус. Человек – либо говно, либо не говно. Всё. Директор он, блять, поломойка ли, из Москвы он или из Тулы, - что нам, панкам и шутам? Но, к сожалению, мы тут все живем в обществе с негласной иерархией, которая бесит меня и пробирает до самых костей.

Анфиса

У отчима есть родственница Анфиса, моложе меня на 5 лет, выросла в московской области. Сколько я выручала эту дуреху в детстве, вынимала из прудов с пиявками, хотя сама плавать не умею, и всячески хорошо относилась. Она выросла, отучилась в Москве в крутом вузе, теперь работает в ГАЗпроме на отличнейшей должности с з/п в несколько сотен тыщ, машина, квартира, няня, все дела. Вставила себе силиконовые сиськи, нарастила белые волосы до жопы, 3-сантиметровые когти, ресницы до бровей, губы – заМКАДная классика, короче, положение о столичной роскоши 2.0. При этом родители ее не богаты вовсе. Ну, да и бог с ним, главное она живет в Москве, денег дохуища, развитие, все дела. Собирались на день рождения к ее маме, общий праздник, далеко от Москвы. На столе в арендованном ресторанчике стоят бутылки простецкого каберне и совиньон по 300р, лежат какие-то кавказские салаты, и только два места за длиннющим столом абсолютно пусты и перед ними выставлено шампанское по 15 косарей 3 бутылки. Возникает резонный вопрос. Оказалось, это место Анфисы и ее парня. Мать Анфисы – виновница торжества, которая постаралась всячески сэкономить, да и то такой праздник для нее очень дорог, говорит абсолютно простодушно и добро – Анфиска такого не ест, она там в Москве к другому привыкла, и сказала, что не приедет, если этого шампанского не закажу, потому что ничего другого пить она не может. Шампанское для Анфисы, блять, обошлось чуть ли не в цену всего праздника для всех гостей. Но мама очень хотела, чтобы она приехала, и заказала его ей. Припиздовала Анфиса на 15-сантиметровых каблучарах, за ней тащился ее "лошок из культурной столицы". Заказала себе какую-то горку рукколы с орехами и кусок рыбы, ей откупорили ее бриллиантовое пойло, и весь вечер она сидела, закатив глаза, и рассказывая как сейчас жизнь обстоит в цивилизованном обществе. Ее вообще не смущали адовы траты матери на ее здесь присутствие, а ее особенный статус, заданный родственницей, она лишь нарочито подчеркивала. Давно ли короновали эту пергидрольную петрушку за статус москвича – мне не ведомо, но я хуево отношусь к таким закидонам. Очень.

Алена

Знакомая тетя 47 лет, родом из Беларуси, которую первый муж военный всю жизнь провозил с собой по России и в итоге, укоренившись в Москве, купил ей однушку в Люберцах.  Долгие годы она терпела быт жены военного и его измены, но всегда внутри закладывала, что это приведет ее к сытой жизни, и так и случилось. Он занял высокое положение в Москве, отгрохал 2 особняка, квартиру и прочее, и, конечно, быстренько с Аленой развелся, потому что ей к тому моменту было уже 42 и она склочная, а его новой жене 31 и она тихая, как шелест листвы. Тем не менее, Алена не долго убивалась из-за развода, так как он успел купить ей люберецкую хату и устроить ее на зарплату в 130к. И она словила такую звезду, что общаться с ней стало категорически невозможно. Брат и мама из Белоруссии мгновенно стали в ее глазах хуй знает кем, то, что она прожила там с ними больше 20 лет – стало вымыслом, сама страна – отстойником для колхозников, все, кто далее 30 км от МКАД – нищие выживальщики, не брендовая одежда – блохастые полотнища для бродяг, готовить самой – не к лицу, официант не кланяется в ноги – уволить пидора. Слушать всё это – никаких нервов не хватит, при этом сама Алена максимально стала похожа на попугая. То всё ярко-розовое, то красное, то вся в каких-то переливающихся камнях.. не тетенька, а бушующее пламя на маленьких ножках. Бывший муж подкидывал ей денег на ее хотелки, чтобы она только не доебывалась до него, а она все радостно тратила на побрякушки, кафе и сумочки. Все ей стали обязаны и должны. С таксистами вечная ругань, бесплатно они должны ждать пока она пьяная проблюется у дороги, пописает на заправке в пятый раз. В ресторанах я вообще не знаю, как ее до сих пор не отстреливают у входа, до того она наглый, громкий и хамоватый клиент, находиться с ней очень стыдно. Этот постоянный взгляд сверху вниз, по сути то, ни за хуй собачий, я долго терпеть не смогла и избегаю ее общества уже давно. Москва растоптала ее и выплюнула – ее уволили, она спивается, у нее большие проблемы с ногами и нет ни одного ухажера даже на горизонте.

Юля

Юля – молодая и страшная, как все мои грехи, офицерская женушка. Она пришла ко мне в последний институт внезапно, прямо на паре. Я еще подумала – какая же всё-таки некрасивая женщина. Шуба норка «орех» прямая, цельная, с плечиками, без пояса, длиной по колено, стойка-воротник, устаревшая и замызганная. Над шубой – голова с тремя желтыми волосинами в бордовом берете, под шубой – залихватские остроносые красные сапожки. Нос – соколиный клюв, махонькие карие глазки, узенькие губы-ниточки цвета баббл-гам. Мы с телками на перемене пошли с ней курить и знакомиться. Она оказалась старше меня на 7 лет и представилась так – "здрассьььти, я Юля, офицерская жена". Думаю – ну всё понятно, Юлия.. И действительно. Она сразу поведала о себе, как ей казалось, самое главное – ее муж – ныне офицер, они оба из Козельска, с ним она ездила по областям туда и сюда, и вот, наконец, она в Москве уже второй год, что, ясен хер, приравнивается к целой жизни. «Я хорошо обеспечена. Да», - говорила она, покуривая Кисс-ментол, и подергивая клипсу на полыселом воротничке, - «Жена офицера. Он мне и красненькую БМВ купил. Вон там стоит», - повела она рукой в сторону округлой машинки, стоящей под знаком с красным зачеркнутым кругом. «Делать нечего, он говорит – ну иди, поучись. Он любит свою девочку». На этих словах по мне побежали крупные мурашки, которые, знаете, одновременно еще душу сжимают в кулак. Юля изъяснялась с гОвором, вокруг нее стоял стойкий, крепкий такой областной дух, который резко резонировал с ее столичным выебоном, непонятно откуда взявшимся. За месяцы учебы она пересказывала каждый свой день в ее родной Москве, каждый ужин в кафе с офицером в Москве, каждый секс с офицером в квартире в Москве, каждый поход в магазин с офицером в Москве. Часть девушек, что помоложе, на первой вышке, слушали ее, открыв рты. Это ей очень льстило. Я же сидела на камушке в старой футболке кэннибал корпс, а рядом моя ультраправая подруга Лена, сияющая татуировкой 14/88, и мы мрачно курили – Юля заебала нас на тот момент окончательно. Эх, Лена.. единственный человек женского пола по которому я очень скучаю. И однажды получилось как в монологе Орлова, и я не сдержалась. Юля опять стояла выебывалась столичной жизнью с офицером на серьезных щах, пока все курили, и уже, видимо, изошлась до такой степени, что сама поверила в свой трындеж. Ей однокурсница скромно так говорит:

- А у меня парень щас в Сызрани, учится в летном училище…

Юля – коренная москвичка из Козельска, которая ни разу не выезжала за МКАД, спрашивает брезгливо:

- Сызрань? Это вообще где?

- Дык в твоем паспортЕ́, - отвечаю.

Лена начинает уссываться, я винить себя за то, что не сдержалась, Юля гневаться. Короче, мы поссорились маленько.

Белка

Ну и собственно, из-за чего я вообще взялась катать эту простыню. Мне просто обидно за утраченную подружку. Белка – давняя моя подруга, с которой я дружила очень крепко когда-то. Она местная, окружная, у нас обеих довольно бедное детство девяностых – нулевых, у обеих говно с родителями, ко всякому мы привыкли и душами близки с подросткового возраста. Сначала она жила здесь и ездила в Москву работать, потом снимала комнату в Москве, чтобы не ездить, потом еблась за аренду, чтобы не платить. Но все нормально между нами было и по – человечески, пока вдруг на нее не свалилось наследство, и она решила все продать и переехать в Москву. В хуеву жопу Москвы, но тем не менее. Я радовалась за нее, ведь этого очень хотела. Но я никогда НИКОГДА не могла подумать, что с таким душевным человеком, как Белка, могут произойти такие перемены. Мы не виделись около года, и она приехала ко мне совершенно другим человеком. Вскинутый подбородок, огромная бежевая сумка, стаканчик с каким-то фрешем в руках. Я подумала – ну хуй знает, может кино пересмотрела, с ней такое бывало. Но нихуя. По пути в кафе она внезапно начала до меня доебываться, что у меня старый телефон, что у меня косуха не приталенная, если уж я взялась ее носить, что у меня та же сумка, что и в прошлом году.

- Белк, ты не в себе что ли, а у тебя какой?

- Айфон последний.

- Давно ли?

- Если бы я знала, что эта китайская параша такая чмошная, то был бы давно. Лилит, ты вообще не знаешь, что упускаешь. Щас с такими не ходят.

- Кто не ходит?

- Да никто не ходит. Денег нет – в кредит возьми, я тебе серьезно говорю.

- На кой хуй мне телефон в 5 моих месячных зарплат, он же просто валяется на столе.

- А… ну да. Тут же это болото.. я уже и забыла, как тут жить. В Москве постоянное движение, она не знает этой спокойной жизни. Поэтому только там перспектива. Я всегда на связи, всегда в дороге, у меня мессенджеры, фото, инста, все круглые сутки хуячит. А тут да.. наверное можно и с таким походить.  Бедная моя мама, я пыталась ей объяснить, что ей надо валить отсюда, она тут мужа не найдет, так жаль ее.

- Белк, с тобой чего? Ты тут 30 лет прожила и только год «в настоящей Москве» и уже..

- Да я не знала, что это настолько убого, понимаешь, - перебила она.

- Что убого?

- Жить здесь убого! Тут умирать только, Лилит.

- До Москвы рукой подать, вон 30 минут.

- Ну так подай. Я вот подала и видишь, какая большая разница.

- В чем заключается?

- Я свободна и динамична. У меня работа на телеканале, хожу на ночные вечеринки, ебусь с тем, кто понравится, гуляю в парках по вечерам, любуюсь архитектурой. Москва никогда не спит. Ужин, да и завтрак каждое утро курьер приносит, пока я умываюсь.

- Забыла, как колбасу на хлеб класть? – пошутила я.

- Забыла, что такое колбаса. Я ем только свежую выпечку с горячим шоколадом.

- Ты же не любишь сладкое.

- Тут энергия нужна, ты просто не знаешь.

- Мужика завела? – перевожу я тему на низменную.

- Да почти все, с кем я контактирую, хотят меня. Но я даю не многим. Мне сейчас не до них, я карьеру строю. У меня жили за это время 3-4 мужика, но все – гандоны. Они либо спиваются у меня, либо начинают изменять, либо увольняются с работ и сидят на шее. А содержать в своей квартире я никого не намерена. Московские мужчины не умеют тебя ценить, а начинают использовать, как те же сучки. Но я понимаю их… это Москва.

- Мне кажется, ты просто забыла их любить, Белк.

- А ты че, блять, не забыла? Много их у тебя тут Ванек ебаных?!

- А я не забыла. Ни разу не забывала эту милую мелочь, даже если она нужна всего на день.

- Да нихуя это не так работает в современном мире. Сперва деньги, никто никому не нужен без денег.

- Давай поучи меня, как душой торговать, - съязвила я.

- И поучу.

- Начинай.

- Сейчас любовь никому не нужна. На это нет времени. Один платит, второй дает. Всё.

- Ну да, обмен – хоть и не правильный, но самый честный вариант отношений. Так всегда было. Но что кто получает в твоем случае? Тебе платят за секс?

- Нет, я не такая. Я работаю на телеканале, у меня хватает на жизнь и еще остается.

- Тогда о чем ты говоришь?

- Но если бы я была такая, то было деньги-пизда, пизда-деньги. Я бы не стала просто вошкаться за сраное «люблю». Оно сейчас никому не нужно.

- А, ты считаешь, что тебе заплатят за то, что ты просто раздвинешь ноги? И все? И сколько возьмешь за смену позы из стоя в лежа?

- А что еще то. Ну уж не меньше десятки, ясен хуй.

- Это стоит 2500, в гандоне. Ты же ничем не лучше Машки с Ленинградки, если вопрос лишь в том, чтобы раздвинуть ноги и считать звезды. И разве это не скучно тебе, ты же умный человек.

- Какие нахуй 2500? Лилит, тут другие цены, я москвичка.

- Москвичка? Ничего страшного, тебе оплатят такси, а у пизды паспорта нет.

- К чему ты мне паришь все это?

- К тому, что ты извратила понятие правильного обмена, превратив его в низкосортное блядство. И да, действительно, ты забыла всех их любить. Поэтому тебе нихуя не дали, а только забрали.

- Ты ничего не знаешь о хорошей жизни в мегаполисе, вот и завидуешь.

- Да куда уж мне. Ладно, я пойду, Белк, приятно было повидаться. Заедешь еще из Москвы – пиши.

Когда, блять, все это случилось? Где все приехавшие люди, которые не кичатся столичной пропиской? Почему начальник из Москвы лучше начальника не из Москвы даже в личной беседе в нерабочей среде? И почему они, кстати, оба лучше меня, простого писаря? Бонжур епта, да может они вообще режут в спальне кроликов по ночам. Работа определяет личность, прописка ее определила? Меня нихуя не устраивает такое положение дел, потому что личность определяется ее качествами и поступками. И только ими. Если ты своими трудами добился больших успехов и высокого статуса – почет тебе и хвала, твоя целеустремленность и живой ум вызывают неподдельное восхищение. Но … «я депутат, поэтому отсосите мне скопом, и я даже мыться не буду» - это так не работает и иди ты на хуй, депутат, вместе со своими фантиками. Равно и столичные жители, чей единственный козырь  – это и есть московская прописка, которые в обществе провинциалов начинают манерно хвастать и кукарекать об этом без конца и края, принижать, а порой  и откровенно обижать других, искренне считать, что за ними и первое, и последнее слово в любом разговоре. Тоже идите нахуй. Вы все перепутали и потратили. И тех, и других, надо бы публично хлестать по сусалам и дооообро проходиться плетьми по их тайным мастям.