О КРОВАВЫХ ШАХМАТАХ
С тех пор, когда я собирал материал для сценария о великом Александре Алехине — "шахматном гении России и Франции", как написано на его могиле, — мне помнятся две байки.
Их рассказывал сам Хосе Рауль Капабланка-и-Граупера, третий чемпион мира по шахматам; феноменальный мастер, практически не допускавший ошибок в миттельшпиле и в эндшпиле, кубинский кумир советских любителей древней игры (в отличие от Алехина, который в 1927 году сумел победить непобедимый "шахматный автомат").
Кстати, Алехин пишется и читается именно через "е", а не через "ё" 🙂
Первая байка Капабланки — про то, как в пятилетнем возрасте он смотрел на игру отца с приятелем, всё понял, сел за шахматную доску и обыграл обоих. Правда, об этом подвиге известно только с его слов — так же, как о нежной дружбе между Гоголем и Пушкиным известно только со слов Гоголя, сказанных после заката солнца русской поэзии. До тех пор современникам было известно, что два литератора знакомы, не более того.
А вот вторая байка.
Году в 1930-м в Германии проходил международный шахматный турнир с участием сильнейших шахматистов разных стран. Играл в турнире и Капабланка — уже экс-чемпион мира, однако по-прежнему один из самых популярных и сильнейших мастеров.
В гостинице к нему подошёл мужчина — вроде бы за автографом, но когда Капабланка обратил на него внимание, мужчина сказал: "Я решил шахматы".
Гроссмейстер посчитал его психом и хотел было поскорее уйти, но мужчина предложил Капабланке самому убедиться в том, что шахматы решены:
— Пари на пятьдесят марок, — предложил мужчина, — что я вас обыграю.
Кубинский мастер славился любовью к деньгам, а тут пятьдесят марок буквально валялись под ногами. "Шахматному автомату", который лет десять вообще ни разу не проигрывал в турнирах, должно было хватить нескольких минут, чтобы обставить любителя. Капабланка согласился, и они сели в укромном уголке за шахматную доску.
— Я решил шахматы, — повторил мужчина. — Независимо ни от чего белые ставят мат на двадцатом ходу.
Кубинец усмехнулся, начал играть чёрными — причём осторожнее, чем обычно, — и с удивлением обнаружил, что белые фигуры координируются странным образом, а на двадцатом ходу ему неминуемо грозит мат.
Поражённый Капабланка предложил ещё партию, снова поставил на кон пятьдесят марок и стал разыгрывать другой дебют: из него никак нельзя было попасть в положение, в котором он оказался в первый раз. Однако его соперник снова делал какие-то странные ходы, и в результате постепенно сковывал чёрного короля. Вскоре замаячил очевидный мат на двадцатом ходу.
Капабланка попросил мужчину немного обождать, а сам сбегал в номер за Эммануилом Ласкером, который тоже участвовал в турнире и был чемпионом мира до Капабланки. Ласкер посмеялся над рассказом о человеке, который решил шахматы, но из любопытства и соблазна быстро получить пятьдесят марок согласился сыграть партию с таинственным незнакомцем.
По дороге Ласкеру и Капабланке подвернулся Алехин — он тоже играл в турнире и был действующим чемпионом мира. Его уговаривать не пришлось — за годы Первой мировой и Гражданской войн русский гроссмейстер навоевался и насмотрелся всякого, а потому слыл авантюристом. Втроём великие шахматисты вернулись к доске, за которой спокойно ждал мужчина.
Ласкер стал играть очень осторожно, без малейшего риска. Однако после серии причудливых и бессмысленно выглядящих манёвров оказался зажатым со всех сторон, и мат на двадцатом ходу сделался неизбежным.
Следующим за доску сел Алехин — кудесник неожиданных решений. Однако все его усилия закончились тем же самым: белые уверенно пришли к позиции, из которой чёрные без вариантов на двадцатом ходу получали мат.
— Мы были совершенно раздавлены, — рассказывал Капабланка. — Три самых сильных шахматиста в мире. Три гения, посвятившие свою жизнь величайшей игре. Мы поняли, что всё рухнуло. Турниры, чемпионаты, гастроли по городам и странам, сеансы одновременной игры, гонорары, поклонницы отныне в безвозвратном прошлом. Шахматы решены — значит, белые всегда будут выигрывать на двадцатом ходу. Шахматная игра больше не существует. Наше положение безнадёжно...
В этом месте рассказа Капабланка драматично замолкал.
— Какой-то человек уничтожил шахматы?! — обязательно восклицал кто-нибудь из слушателей. — И что было дальше?
— Как что? — ухмылялся довольный Капабланка. — Мы его убили, конечно.
(На снимке: белые — Хосе Рауль Капабланка, чёрные — Александр Алехин; 1927 год, матч за звание чемпиона мира; в драматичнейшей борьбе победил Алехин.)
