Ничего Хорошего. Глава Первая.⁠⁠

Аннотация.

За это время я успел пересмотреть многое, в том числе и свое творчество. И решил поработать в экспериментальном жанре. Давайте назовем это чем-то вроде "подростковая мистика с элементами хоррора". Нечистоты не брошены, я над ними работаю, но там все очень сложно с сюжетом, приходится очень четко просчитывать линии с учетом событий , произошедших в Кошмарах.

Мне интересно услышать ваше мнение и теории. Услышать ваши советы и комментарии, предположения о дальнейшем развитии сюжета.

Итак, встречайте, первая глава "Ничего Хорошего". Пристегните ремни.

****

Ничего Хорошего. Глава Первая.

Глава Первая, в которой что-то хорошее все же происходит.

Москва - гигантский муравейник, в котором очень легко затеряться, стать частью безликой толпы, пожирающей людей. Слепого, безумного существа, страшного в своем могуществе и власти над нами - паствой и пищей.

В переходе метро на станции Комсомольская размеры толчеи достигли своего апогея. Это была огромная, дышащая масса с сотнями ртов, лиц, трезвонящих телефонов, болтающихся сумок и ног, наступающих друг на друга.

Толпа разевала пасть, поглощая новых людей и смыкалась у эскалатора, сотней щупалец цепляясь за каждую из своих частей, ревностно сохраняя свою бесконечную целостность, стремясь не выпустить никого из своего чрева.

Где-то в центре коридора, хотя определить центр этого многоликого чудовища было почти невозможно, стоял человек. Казалось, он, единственный из всех никуда не торопится. Единственный из всех, он с наслаждением вдыхал полной грудью спертый воздух, пропущенный через тысячи прокуренных легких. По бесцветному, неприметному лицу блуждала довольная улыбка. Он стоял на месте, вытянув руки и растопырив пальцы, задевая недовольных людей, которые и не подозревали, что находятся в полной власти этого странного дирижера.

Это был совершенно неинтересный, невысокий человечек в побитом молью старомодном пальто. Жидкие мышиные волосы, серые глаза, пустой взгляд и длинные, цепкие пальцы карманника.

Казалось, он просто психически нездоров, и воспаленное, разрушенное жизнью в мегаполисе, сознание пригвоздило беднягу к плитке подземного перехода. Но, если бы хоть кто-то из многочисленных лиц в толпе глянул на этого плюгавого человечка, в его рыбьих глазах можно было бы заметить ожидание.

С платформы по лестнице быстрым шагом взлетела невысокая светловолосая девушка с голубым камешком пирсинга в носу. Совершенно заурядная внешность сочеталась с некой непостижимой внутренней силой, сосредоточенной во взгляде. Никто даже не задержал взгляда на еще одной несчастной, ставшей частью разрозненного целого. Девушка же постоянно оглядывалась, похожая на испуганного юркого зверька, она ловко продиралась между локтями и спинами к выходу, в движениях ее сквозила паника.

Но Человек Толпы обратил на нее свое внимание. В секунду невыразительный блуждающий взгляд превратился в перекрестье прицела и уставился прямо на девушку. Словно почувствовав что-то, та принялась еще более активно втискиваться в толпу, не подозревая, что рыбак уже подсекает леску. Вот блондинка уже миновала маленького странного человечка в середине коридора и почти расслабилась, сбавив шаг до медлительной, характерной для подобной толчеи, пингвиньей походки. Тем временем, все больше взглядов устремлялись в ее сторону. Словно привлеченные светом лампы мотыльки, окружающие ее люди даже незаметно для себя тянулись всем телом к светловолосой девушке, блокируя проход, создавая вокруг нее локальные пробки. Поворачивались к ней, провожали ее глазами, бессмысленно пялились, будто сами не понимали, что заставило их взглянуть в ее сторону.

Человек Толпы воздел руки к потолку, изящно расправив пальцы, точно собирался ударить по клавишам фортепиано. В тот же миг толпа встала, будто выход закрылся. Люди сзади продолжали прибывать и упирались в окаменевшую толпу в переходе. Задние толкали передних, передние огрызались на задних, людская масса комковалась, будто прокисший кефир, формируясь в гнилостную единую массу. Становилось все теснее. Блондинке с пирсингом становилось все жарче в теплом осеннем пальто. В воздухе повис тяжелый запах пота и затхлости. Кислорода ощутимо не хватало, лица людей принимали странные, злые, звериные черты и лишь плюгавый человечек молча улыбался. Человек Толпы театрально отвел руку в сторону, словно для замаха, и щелкнул пальцами.

Этот сухой звук прорезал затхлый воздух и тяжелыми прыжками донесся до места, где стояла светловолосая девушка с пирсингом. В ту же секунду переход взорвался страшным ревом многоголосого чудовища - Ее Величества Толпы. Люди, потеряв человеческие черты бросились на девчонку, тысячи рук хватали ее за одежду, руки, рвали волосы, вцеплялись ногтями в глаза и лицо.

Крик о помощи потонул в яростном, голодном вое, сопровождавшим избиение девушки. Пальто треснуло по швам, растянутое в разные стороны. Синяки превращались в кровоподтеки, а кровоподтеки в раны от ударов сумками, кулаками и ботинками. Объединившись в безразмерного, лишенного анатомии дикого зверя, Толпа рвала, била, кусала, выдавливала глаза, выгрызала куски плоти из тела своей жертвы, грязные пальцы лезли в открытые раны, расширяли их, разрывали кожу и мышцы, окровавленные челюсти дробили кости.

Все новые и новые нет, не люди — ложноножки хищной твари, одержимые злобой, наносили уже усталые, бессмысленные удары, издававшие громкое чавканье — точно жевала сама Толпа. Тело — вернее, то, что осталось — болталось вертикально, не находя места, чтобы упасть, пока окончательно не потеряло форму и не осело на пол. Люди топтали останки несчастной, растирая плоть по полу шпильками, каблуками, оставляя следы протекторов на истерзанной плоти.

Человек Толпы довольно кивнул и направился обратно к поездам. Люди послушно расступались под его властным взором.

- Сознательный король живет среди своих подданных! - со значением пробормотал он и прыгнул в подъехавший поезд. За его спиной далеко, в глубине коридора раздался крик ужаса. Сперва один, следом — сотня.

***

Надо было поесть на работе. Теперь Мирон понимал это четко. Всяко лучше было перекусить хашбрауном с котлетой, чем пытаться приготовить что-то более здоровое на узенькой столешнице в его однушке. Сейчас, стоя в конце платформы в ожидании электрички, он обреченно осознавал — он сорвется. Схватит в магазине какие-нибудь чипсы, наггетсы или еще какое-нибудь жирное, полное углеводов дерьмо.

«Такое же, как я сам!» - подумалось невзначай.

Сигарета горчила, но ничуть не заглушала чувство голода. Обещание, данное себе почти два года назад — бросить курить, как только удастся похудеть, кажется, оказалось очередным из бесконечной плеяды данных себе обетов, которые были нарушены. Худеть у Мирона категорически не получалось.

Давно прошли те мрачные, средневековые времена, когда бедняки походили на тощих привидений. Теперь настало время «тучной» бедности — когда, живя на низкую зарплату и проводя восемьдесят процентов времени на работе и в дороге, люди питались «быстро» и дешево. Картофель, полуфабрикаты, снеки, алкоголь. Росли, как на дрожжах, свисающие бока, покрывались растяжками предплечья и задница, разбухало, точно утопленник, фартукоподобное брюхо под желтой, нездоровой кожей.

«А мне ведь всего двадцать три!» - думал Мирон, обжигая пальцы сигаретой, докуренной до фильтра. Коротко вскрикнув, он уронил бычок на рельсы к бесконечным мириадам размокших в мартовской каше близнецов.

Ненависть к себе, сдерживаемая в течение рабочего дня, навалилась тяжелой грудой, принялась душить, выуживая комплексы и страхи из сознания, точно изощренный палач — кишки из своей жертвы. Бесполезное высшее образование, никаких накоплений, хилое, уродливое тело, испорченное нездоровым образом жизни и изматывающей, почти не приносящей денег, работой. Того, что Мирон получал в месяц, хватало лишь на оплату коммуналки однушки на двадцать метров в Мытищах, проездные и скудное питание. Спасибо хоть, на работе кормили.

Оторвав взгляд от грязной городской каши между рельсами, Мирон пробежался глазами по злым, серым лицам людей, что так же, как и он, торчали под мокрым снегом в ожидании поезда, что отвезет их домой, к семье, друзьям или хотя бы даже любимому питомцу. Мирона же дома ждали только бессмысленные, исполненные зависти полчаса в социальных сетях, короткая тоскливая дрочка и душ, то и дело плюющийся ржавой холодной водой. Шесть часов на сон, а следом — очередная, двенадцатичасовая смена, где ему предстоит вновь улыбаться и обслуживать тех, кому по жизни повезло больше.

«Нет, это не везение!» - возразил Мирон сам себе, - «Нет, это я — ленивая мразь, которая ничего не добилась, и теперь все, что мне остается — бессмысленно и печально доживать оставшиеся мне годы!»

Вдалеке появились огни подъезжающей электрички. Руки у Мирона порядком замерзли, пальцы ног почти не чувствовались, а зубы стучали от холода. Хотелось поскорее оказаться в тепле вагона, который примирил бы Мирона с самой его сущностью, сморил бы и дал минут тридцать-сорок покоя, дал бы небольшую отсрочку перед возвращением в его холодную и пустую конуру, которую не хотелось считать домом. Впрочем, иллюзий Мирон не строил и прекрасно понимал, что в этой однушке ему суждено остаться навсегда.

«Так и чего тянуть?» - неожиданно спросил чей-то чужой, блеющий голосок прямо в голове.

- Тянуть с чем? - Мирон даже не заметил, как ответил сам себе вслух. Какая-то тетка в высокой бобровой шапке поспешила опасливо отойти подальше.

«Ты и сам все понял! Чего ты ждешь? Что с неба на тебя посыплются деньги? Или, может, что в тебя влюбится какая-нибудь дочка нефтяного магната? Или, что твое тело вдруг перестанет быть похожим на мешок с дерьмом? Так знай — даже если все это произойдет — ты останешься прежним. От себя не убежишь, Мироша! Есть лишь одно решение!»

Кто-то толкнул молодого человека под локоть и Мирон чуть было не полетел на рельсы, еле сохранив равновесие. Обернувшись, увидел чью-то широкую спину с маячившим над ней бритым затылком.

«Да, хорошо быть сильным! Жаль, что ты не такой, да? Чего ты добился? Получил свой ссаный диплом? Однушку в наследство от бабки? Выдержал испытательный срок на работе? Это твои достижения? Умоляю, сделай уже хоть раз в жизни все как надо! Собери уже яйца в кучу и побудь настоящим мужчиной хотя бы пару секунд в своей жизни! Торопись, поезд подъезжает!»

Ветер стал совсем пронизывающим. Пробираясь под не по сезону тонкую куртку, бросая мокрый снег в лицо, он спешно вымывал последнее тепло из тела, заставляя Мирона мелко дрожать, а его глаза — слезиться. Через пелену вдалеке поблескивали стремительно приближающиеся огни электрички.

- А почему бы и нет? - тихонько бросил он в пустоту. Оглянулся — за его спиной стояли одинаковые в своей тоскливой и усталой злобе пассажиры. Искаженные гримасой ненависти бледные лица источали враждебность. Казалось, будто целый мир просто не рад видеть Мирона. Темнеющее небо давило на плечи, заставляя его сутулиться, холод, будто безумный хирург, лишал его части тела чувствительности одну за другой, темнота сгущалась, и не было кругом ничего, ни зеленого листочка, ни крохотной пичужки, ни лучика света, которые могли бы его еще хоть ненадолго удержать в этом мире. Тяжелая громада поезда надвигалась, взрывая воздушным потоком кружащиеся хлопья снега, толкая перед собой очередную неумолимую волну ледяного пронизывающего ветра. Мирон посмотрел в кабину машиниста, но из-за темных, облепленных слякотью стекол, не увидел ничьих лиц. «Пора!» Занеся ногу над пустотой, Мирон шагнул было в бездну…

- Ты что, дурак? - в последний момент чья-то цепкая рука схватила его за локоть и оттащила назад. Мимо с гудением пронесся поезд, едва не задев его зеркальцем машиниста. Стоило этой, кажется, хрупкой, девчачьей руке коснуться его, как блеющий голосок замолк, ветер стих, а тьма отступила. Обернувшись, Мирон посмотрел на людей, стоявших за его спиной. Обычные, человеческие лица. Никакой злобы, ненависти или чего он там еще себе напридумывал — лишь совершенно нормальная усталость под конец рабочего дня, как и всегда.

И лишь после этого Мирон заметил ту, что ухватила его за локоть. Девушка с длинными, почти до пояса, черными волосами, мокрыми от снега, яростно и удивленно смотрела на него своими огромными темными глазами. Поймав их взгляд, молодой человек почувствовал, как его сознание тонет глубоко в этих бесконечных омутах, вымывая все мысли и тревоги, оставляя лишь чистое, незамутненное спокойствие в сердце.

- Лучше? - настороженно спросила девушка, не выпуская его локтя из рук, - Никогда так не делай больше. Как бы плохо ни было! Понял?

- Понял, - кивнул Мирон, не понимая и не соображая, в сущности, совершенно ничего. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что не хочет отводить взгляда от этих черных, огромных глаз и не хочет, чтобы девушка отпускалаего локоть.

- Хорошо. Пойдем пить чай, здесь недалеко! - девушка властно увлекла его от электрички в сторону выхода в город.

- Но мне… - начал было Мирон и не договорил. Дома ему было делать совершенно нечего, - Подожди, скажи хотя бы, как тебя зовут?

- Вика, - коротко бросила брюнетка и тряхнула своими великолепными черными волосами, сбрасывая с них налипший снег.

- А я...

- Мирон. Я знаю. Я слышала, как они шепчут твое имя. Идем быстрее. Опять становится холодно.

***

Продолжение следует…

Автор — German Shenderov

#ВселеннаяКошмаров@vselennaya_koshmarov