Нет вечности. Часть 3⁠⁠

Часть 1

Часть 2

Аннотация:

Шахта. Здесь почти нет света. Только пыль и вечный мрак. Работай, чтобы выжить, ведь для бедняков в суровом мире иного выхода нет. Шахта приютила мальчика, стала новым домом, однако прошлое не отпускает. И однажды он встретится со своим страхом лицом к лицу

Мальчик проснулся от яркого света. Палатка выглядела больше. До верха не достал бы. Мокрый лоб. Простыня тоже.

Справа на жестком табурете сидел отец, прикрыв глаза и уронив голову на грудь. Арк посмотрел вокруг более осмысленно и понял, что это шатер старшего в Муравейнике. Он бывал внутри, когда взрослые разрешали. Впрочем, ничего интересного тут никогда не было. Большой стол с кучей бумаг, меловая доска для каких-то записей, пара ящиков, небольшой шкаф, топчан Гара. Наверное, на нем мальчик и лежал.

Папа вдруг всхрапнул и проснулся.

– Сын! – обнял он Арка. Затем отстранился и утер слезу.

– Па-а.

Мальчик откинулся на топчан. По телу разливалась слабость, будто он не ел несколько дней.

– Ты напугал всех, сынок. Два дня лихорадки. Лекарь из города приходил.

– Пап. Что случилось?

Арк прикрыл глаза.

– Это ты мне расскажи. Нашел тебя у палатки, в бреду. Я боялся, что…

– Не знаю, – помолчав и собравшись с силами, ответил мальчик.

Он вдруг понял, что не готов раскрыть все тайны. Внутри была пустота.

– Па, где ты был?

– Я… Нужно было уладить одно дело.

– А мама?

– Она в порядке. Как всегда. Ведь луна видна даже днем. Поспи, – отец поцеловал его в лоб. – За тобой присмотрят, а я пойду работать. Скоро все будет хорошо.

Арк был настолько слаб, что не стал больше ничего говорить. Он не особо отреагировал даже на то, что сидеть с ним будет черноволосая красавица Али.

– Как ты, Арко? Хорошо? – мило улыбнулась она, садясь рядом.

– Угу.

Она защебетала, пересказывая недавние события, но мальчик слушал вполуха. Обычно в Муравейнике происходило мало чего интересного. Вдруг Арк взглянул на девушку и спросил:

– А ты знала Иму? Ну, вы дружили?

– Да… – протянула Али. – Если можно так сказать.

– Элм ее любит, – признался Арк.

– Это все знали.

– Можно рассказать тебе секрет? – прошептал мальчик.

Девушка кивнула.

– Има, она… Она теперь кукла. А Гар… Гар ее…

– Это тоже знали многие, – вдруг сказала Али и отвернулась.

Мальчик даже привстал.

– Как же так? Как же?

– Арко, малыш, взрослые должны жить по правилам. Часто неписаным. Иногда надо делать, как говорят. Има, вот, тоже любила только Элма. И не хотела, э-э, дружить с Гаром. Даже разочек. И получилось – вот так.

– Где Элм?

– Не знаю, малыш. Не знаю, – она покачала головой.

А старатели в Муравейнике, интересно, стали уже друг для друга семьей? Как долго надо прожить вместе, что стать родней, и как можно тогда сделать такое с родным человеком?

– Али, а кого ты, ну, любишь?

– Я? Ну-у, я всех люблю, – ответила девушка. – И дружу со всеми.

Арк почему-то не захотел больше с ней разговаривать.

Когда он проснулся в следующий раз, то решил, что наступило утро. Слышал, как люди принимали воду, ругались.

А затем пришла страшная новость. Элм умер. Его тело нашли в канаве на дальней окраине Триврата. Как сказала стража, мужчине перерезали горло и оставили истекать кровью.

Гар объявил, что в ближайшие пару дней работы не будет. Кто хотел, могли сходить на прощание с головным, остальные были вольны остаться в Муравейнике или провести день свободно.

Арк попросил отца взять его с собой. Сил у него прибавилось, Али принесла ему хлеба и миску супа, пару кусков жесткого мяса и даже кружку молока! Арк давно так вкусно не ел. А может, это все из-за болезни.

Затем он нормально помылся, вместе с папой выстирал одежду и получил новые сандалии взамен старых, что совсем развалились.

На прощание с Элмом они отправились следующим вечером.

Большая часть старателей собралась в небогатом районе заранее, чтобы идти вместе. Арк был среди знакомых людей, но ощущал, будто огорожен стеной. Говорили немного и вполголоса. Они ждали во дворике с колодцем, почти в таком же, где жили рыжие братья Кер и Пир. Даже запахи вокруг были схожи.

– Скоро вынесут, – сказала женщина справа.

– Хорошо, что родня есть. Не попадет в Шахту.

– А сколько наших потом попадет?

– Нет вечности для гор. Опять ты за свое!

– Я деньги откладываю. Не хочу, как Има.

Арк однажды видел похороны в далеком детстве. Мало что помнил, но смутно знал, что будет дальше.

Вскоре во двор вынесли тело. Лицом к солнцу, как называли это люди. Лысый Элм спокойно лежал на плетёных носилках, будто спал. Арку вдруг захотелось подойти и потормошить головного за плечо.

Одежды на нем не было, чтобы там, в загробном мире, ничего не мешало.

– Такой молодой, – проговорил кто-то. – Но луна видна и днем.

Мальчик вгляделся в черты покойника. Лицо выкрасили белой краской, а черными линиями нанесли заново глаза и широкий рот, добавили неприятные черты черепа. Также белым закрасили уродливый шрам на шее.

– Зачем все так? – спросил Арк у папы.

– Чтобы Повелитель смерти принял за своего. А ещё чтобы душа не сбежала из тела бродить по миру.

Кто хотел, приближался к мертвецу и целовал в лоб, затем освобождал место для другого. У стены лачуги бледными тенями стояли женщины и не отрываясь смотрели на Элма. «Мама и сестра», – догадался мальчик.

Наконец, четверо крепких мужчин подняли носилки и двинулись прочь со двора. Люди потянулись следом.

Арк заметил, как к похоронам прибились какие-то мальчишки, но он никого не узнал.

– Сколько ж всего уже?

– Да больше трех десятков Боргорон утащил!

– И от каждого почти приплод остался. Вот куда этим детям теперь?

– Хе, грабить будут. А чего еще? Сейчас они поголодают, озвереют, собьются в стаи и пойдет потеха. Палате Лордов плевать, что творится в бедных кварталах. Хоть люди пропадают, хоть бандиты плодятся.

Арк не поднимал глаз, шел, уставившись под ноги. Но слушал с интересом.

– А эти Лорды толстозадые… Толку от них, а все туда же – власть! Двести лет назад, вон, один король был, и бед не знали.

– Угу, только недовольные висели на каждом столбе…

– Зато порядок был.

– Дык его же, королька, вельможи и наплодили уродов. А потомки их, вон, в Палате нынче. Того и гляди, с хвостами рожать начнут. Как нелюдь какая.

На спорщиков шикнули, и те притихли.

Люди брели по Кольцевой улицей в сторону Шахты. Однако на Главную площадь выходить не стали, пошли кружными переходами мимо Ратуши.

Арк шагал и думал, попал ли Пир в банду, как всегда хотел? Может, для того ему череп и понадобился – чтобы сразу вырасти в глазах ровесников и внушить страх? А вдруг рыжий хулиган где-то здесь?

Мальчик завертел головой, но, конечно же, никого из братьев не нашел.

Тело Элма несли впереди неторопливо. Люди вновь вернулись на широкую улицу, и вскоре впереди показался проход в стене. Гораздо выше человеческого роста, он зиял черной пастью, и Арк испугался, что не сможет выбраться оттуда, что она проглотит его вместе с костями и одеждой. Как Боргорон.

Однако внутри оказалось не так страшно. Тут же запалили фонари, и мальчик разглядел просто большую пустую комнату с серыми стенами. Они задержались немного, пока открывали каменные ворота.

– Дальше света не будет, – предупредил папа. – Держи меня за руку.

– Совсем темно? – слегка струхнул Арк и прижался к отцу.

– Да. Это называется Последний путь. Мертвецу больше не нужны глаза, чтобы видеть. А нам, живым, не положено знать, что там.

Все, кто прощался с Элмом, вошли в непроглядный коридор. Мальчик успел разглядеть лишь малую часть окружения: совершенно гладкие стены, без узоров или рисунков. Затем ворота закрылись, и все скрыла кромешная темнота.

Он ни на секунду не отпускал отца, чувствуя, как собственная ладонь стала мокрой. Они двинулись вперед. Было жутко интересно, как же разбирали путь идущие впереди с носилками? Ни единого огонька или слова. Словно весь мир вокруг умер. Только звук шагов десятков людей по каменному полу.

Мальчику казалось, что они идут уже целый час. Ему стало душно, хотелось скорее на воздух, но папа держал крепко. Да и некуда было бежать в такой темноте.

Наконец далеко впереди появился небольшой отблеск. Арк разглядел его среди смутных человеческих фигур. Стало немного светлее. Все, не сговариваясь, прибавили шагу. Еще, еще, вот-вот!

Они вышли в огромную пещеру. Мальчик вновь испытал непередаваемое чувство пустоты вокруг, как тогда в Шепчущих пещерах. Правда, сейчас он не боялся – просто сразу понял, что полость огромна.

– Это называется Преддверие. Тут вход в загробный мир. И мы попрощаемся с Элмом навсегда, – шепнул папа мальчику на ухо.

– Преддверие, – едва слышно проговорил Арк.

– Теперь дождемся заката, а дальше сам увидишь, – добавил отец.

Они постояли совсем недолго, и вдруг откуда-то сверху полился багряный свет. Он постепенно осветил все вокруг, и у мальчика перехватило дыхание.

Пещера оказалась естественной и невероятно большой. Возможно, почти такой же, как весь Триврат! Нет, даже больше – как вся гора! Как самая огромная гора в их огромном мире!

Щербатые стены уходили ввысь, и местами можно было разглядеть то ли выемки, то ли полости и уступы. Сами они стояли на выступе в скале, и шириной этот выступ был в две улицы. В стороны он уходил, насколько хватало глаз, а вот впереди резко обрывался.

Что за сила могла такое создать, Арк даже не стал гадать. А вот то, что это Преддверие загробного мира – поверил сразу.

– Но где же вход, пап? – спросил он вполголоса.

– Внизу.

Тем временем мужчины отнесли носилки с телом Элма к самому краю пропасти и оставили там. Сами вернулись к остальным. Теперь к покойнику пошли родные. Они в последний раз обняли его, поцеловали и вернулись.

– Теперь уходим, – сказал папа и потянул Арка к выходу.

Позже, едва выйдя в город, глотнув свежего воздуха и переведя дыхание, мальчик спросил:

– А что дальше, пап?

– Через два дня двое, кто несли тело, должны вернуться и посмотреть. Если тело на месте, то они просто сбросят его в Бездну. Там душа освободится от плоти. После этого родные высекут его имя на Стене Памяти. Она там, дальше по улице.

– А если тела, ну-у, не будет?

– Значит, Повелитель смерти не пустил его. Сжег своим пламенем вместе с душой.

– И все?

– И все. Ни жизни, ни души, ничего.

Вообразить себе Ничто Арк не сумел. Но вот чувство одиночества внутри такого Ничего представить вполне мог. Да, Ничто очень одиноко. Это он уже понимал.

Папа, мама, он сам – разве семья? И остальные. Али, старатели, головные, да и Гар – они были друг у друга, но при этом каждый страдал от одиночества. Оттого умер Элм, а Има осталась навечно в Шахте. А Друг никогда не покинет подземный мир, не увидит солнца. И луны, которая видна даже днем.

Оставшийся путь до Муравейника Арк шел молча.

***

Друг раздобыл череп. В каких глубинах Шепчущих пещер он побывал, Арк узнать так и не смог.

На первый взгляд, находка была обычными останками: желтоватого оттенка, без нижней челюсти и пары верхних зубов.

Мальчик насмотрелся на кукол: у тех черепа состояли из нескольких костей. И соединялись они аккуратно, без дыр и швов. Глядя на этот, казалось, будто он составлен из неподходящих друг другу костей. Швы на месте соединений были толстыми и неровными. Правый висок треснул и раскрошился. А в левом – зияло аккуратное круглое отверстие.

И еще клыки. Они были совсем немного, но длиннее нормальных. От черепа у Арка холодок прошел по коже. А смотреть в пустые глазницы и вовсе не хотелось.

Обмен происходил на другой день. Арк явился в беднейший квартал под открытым небом и все время невольно оборачивался в сторону старого дома. В это время людей здесь почти не бывало, что беспризорникам было на руку.

Три лачуги стояли впритирку друг к другу, образуя глухой тупик. Мальчик издали приметил, что Пир пришел с приятелями. Они втроем ждали его в закутке, не скрывались. Еще четверо бродили поодаль.

На фоне рыжего эти ребята выглядели оборванцами, чумазыми, с резкими движениями. Но главное – они были опасны.

Арк сглотнул, прячась за валуном. Сердце колотилось, и он прижал руки к тощей груди, чтобы удержать его. Однако торчать здесь вечно не мог, потому глубоко подышал и заставил себя выйти на дорогу.

Подходы к Триврату были пустынны. Унылый пейзаж: ни единого деревца, лишь чахлые колючие кусты. Домишки безродных бедняков, таких, как он сам, хаотично разбросаны вокруг.

Арк вошел в закуток между лачугами, а когда переступил невидимую границу, навстречу вышел Пир. Оставшиеся мальчишки перекрыли выход.

– Принес?

Арк кивнул.

– Давай!

– А…а мое?

Рыжий усмехнулся. Полез в свою сумку.

– Вот. Все честно.

Арк достал и протянул череп. Пир на мгновение опешил с бумагой и писчими палочками в руках. Затем судорожно сунул все ему под нос, а сам выхватил череп. Некоторое время он завороженно разглядывал его, вертел в руках, особенно долго застыл, уставившись в бездонные глазницы.

– А че он сломан? – громко спросил вдруг один из грязных приятелей Пира.

– Борго, плевать. Зато настоящий! – холодно ответил рыжий. – Ну, Арк, ну молодец.

Тот сглотнул ком и сказал:

– Мне нужно кое-что еще…

Пир наконец отвлекся от своего «сокровища» и поднял глаза.

– Мне надо д-дурман, – закончил мальчик. – Дурманящий настой. Достанешь?

Пир закатил глаза и протянул довольно:

– О-о, друг, да ты не расплатишься… Но ты держишь слово, а это в нашем деле важно. Зачем тебе?

Арк не собирался говорить, но ему было настолько страшно, что тряслись колени.

Он выдавил:

– Для мамы. Дом дурной, там, знаешь?

Показал рукой. Самый мелкий из оборванцев вздрогнул и спросил:

– Это она завывает по ночам?

Арк кивнул.

– Бо-о-рго…

– Я хочу забрать ее, эм, домой. Чтоб не одна тут жила.

Он едва слышал сам себя, но Пир вдруг выдал.

– Хорошо. Ол, э, знаешь такое, достанешь?

Один из мальчишек кивнул.

– Его мамка продала папку вашему Хозяину, – пояснил рыжий. – А, ты не знал? Как уж там было, не скажу. Но вот папка есть – пьет и орет, как все. А вот р-раз – его выносят лицом к солнцу. И тащат вниз. А когда-то он был травником.

Арка пробил озноб.

– А мамку его забрал Боргорон. Ушла в ночь и не вернулась.

«Не смотри на него, не смотри на него!», – уговаривал себя мальчик.

– Уговор такой. Я даю тебе дурман. А ты проведешь меня, нас, в Шахту.

Пир ухмыльнулся.

Мальчик потер шею. Нельзя вот так идти на поводу. Если рыжий узнает дорогу в Муравейник, то потом проведет туда всю свою банду. А то и страже сдаст за вознаграждение. Неизвестно также, что еще потребует от него в следующий раз.

Впрочем, за маму, если все получится, Арк был готов отдать что угодно.

«И даже Друга?» – обожгла вдруг мысль.

– Хорошо.

Мальчик плюнул на ладонь, рыжий плюнул на свою, и они пожали руки.

– Через две седьмицы. На закате. Тут же, – закрепил Пир.

***

С бумагой и писчими принадлежностями работа пошла быстрее. Вечерами Арк тренировался и писать, и читать, а ночами мог все повторять по записям. К их общему удивлению, на бумаге скелет писал ровно и аккуратно.

– Наверное, при жизни ты был каким-нибудь писарем, – сделал вывод мальчик.

Друг просто пожал плечами.

За несколько дней они неплохо продвинулись, однако поняли, что бумагу следует экономить. Потому всякие простые и короткие слоги-слова писали в пыли, и там же Арк их переписывал много раз. С непривычки он быстро уставал, однако не жаловался.

Вместе с этим они вдвоем выдумывали, как лучше всего научить Друга разговаривать. Конечно, голоса у него не было и быть не могло. Движения головы, щелканья челюстью, клацанье зубами – использовать пришлось все. Они извели несколько листов, пока просто решали, что и как.

Конечно, потом, гораздо позже, они дописывали и переписывали свой язык, когда Друг сталкивался с новыми словами. Или когда кому-то приходила более удобная идея, как выразить ту или иную мысль.

Дело спорилось.

– Па-па па-ше-т зе-м…м…зем-лю, – усердно зачитывал Арк.

Друг только терпеливо кивал.

– Маль-чи…

«Нет, нет!» – энергично замотал головой скелет. Сделал жест, будто обводит все вокруг.

– Что «нет»? Девочка?

«Нет».

– Сразу оба? – осторожно спросил Арк.

Друг сперва махнул рукой, будто в сердцах. Потом вновь повторил широкий круговой жест.

– Ребенок! – радостно воскликнул мальчик.

Скелет облегченно кивнул.

– Так, ага. Где я тут?.. Вот. Ре-бе-нок куп…ку-па-ет-ся. Купается! Ре-бе-нок ку-па-ет-ся в…ре-ке.

Друг пару раз хлопнул в ладоши. Кости глухо стукнули друг о друга.

– Но почему «ребенок»? Слово «мальчик» пишется так же. Вот, тут, смотри.

Костяк опять мотнул головой и написал в пыли эти два слова, но перед каждым были два разных символа. Затем указал на один и сразу после – на Арка. Потом указал на другой и следом сделал обобщающий жест.

– Ага. Если так, то одно. А если вот с этим – другое. Понял.

Все больше листов заполнялись столбиками значков. Слова, а рядом рисунок, как их «произносит» скелет.

– Ну. Самое простое – ты, я, он, она, они – можно просто показать пальцем. А «привет» – помахать рукой.

«Нет. Хочу. Говорить. Привет». Последнее слово Друг пока что показал жестом.

– Хорошо. Тогда надо что-то простое, чтобы сразу понятно было, – решил Арк. – Ну, например, кивнуть и стукнуть зубами?

Скелет попробовал. Еще раз. Удовлетворенно кивнул в знак одобрения. В отличие от мальчика, он запоминал все почти мгновенно, стоило лишь два-три раза повторить. Записи, по большому счету, нужны были именно Арку.

– Хорошо. Тогда простые слова, как «пока» и «здравствуйте», «как дела», можно говорить челюстью и головой вместе.

Друг выставил вперед указательный и средний пальцы.

– Плохо, – перевел мальчик.

Они решили, что жест похож на выставленные рога быка, а это явно плохой знак.

Скелет сделал другой жест. Рука впереди, указательный палец – вверх.

– Хорошо?

«Нет».

– Тихо!

«Да, верно». Это они придумали по примеру того, когда подносят палец к губам. Только так выглядело более категорично.

Арк часто жалел, что Друг не может просто улыбнуться. С другой стороны, на человеческих черепах и так застыла вечная улыбка.

Целые выражения, наподобие «Нет вечности для гор», которые обозначали всегда одно и то же, они договорились показывать краткими жестами. Кончики указательного и среднего пальцев, сложенные «домиком», означали как раз эту фразу.

Если два больших пальца касались кончиками, мизинцы были оттопырены, а остальные сложены, тогда это была фраза: «Птица летит, потому что может, кость идет – потому что должна».

Сложенные кольцом указательный и большой, поднятые вверх, были фразой «Луна видна даже днем».

Костяк нарисовал в пыли букву, а рядом изобразил точки и короткие линии. Мальчик вопросительно взглянул на него. Друг нарисовал ниже другую букву и немного иной ряд точек и линий. Затем он клацнул зубами несколько раз, указывая на символы.

Арку понадобилось несколько мгновений, чтобы догадаться.

– Это так можно отдельные буквы! Только лучше в длинных словах, мне кажется. Иначе неудобно будет.

Скелет согласно кивнул.

– Значит, тук – это будет буква «А», – аккуратно записал мальчик. – Тук-тук – «О»?

Костяк кивнул.

– А тук-пауза-тук?..

Постепенно разговор с Другом становился проще. Да, со стороны выглядело забавно. На короткую фразу или вопрос мальчика, тот мог изобразить много жестов, щелкая при этом челюстью. Однако это уже была почти нормальная беседа.

– Ты думал, что потом?

«Не знаю. Когда потом?».

– Ну, когда-нибудь. Ты же не навсегда тут. Снаружи здорово. Интересно. Я вот хочу путешествовать по миру и искать сокровища. Ну, ценности всякие. Артефакты. А ты мечтаешь о чем-то?

«Да, – после некоторых раздумий ответил Друг. – Я хочу найти…найти…». Он пытался подобрать подходящее слово, но не смог. Тогда костяк написал его в пыли.

– Смы-сал, – медленно прочел Арк. – Смысл, да? А чего?

Друг обвел все вокруг.

– Ты разве не хочешь посмотреть на мир снаружи?

«Боюсь. Много людей. Злых людей».

И замолчал.

На исходе второй седьмицы, Арк вновь выбрался под вечер к Другу. Они встретились в их тайной пещере. Мальчик какое-то время читал строки из книги, водя пальцем по буквам.

– «Лисено-к бросил-ся в…лес. Добы-ча петля-ла между дере-вья-ми. Мама, поду-мал лисе…»

Вдруг  Арк замолчал. Скелет щелкнул пальцами: «Продолжай».

– Помнишь, я рассказывал тебе про маму?

«Да».

– Она болеет. Я хочу помочь ей. Боюсь, что папа сдастся. Я думал, ну… А может знак помочь?

Скелет склонил голову набок.

– Ну, тот знак. Он ведь тебя, э-э, разбудил?

Друг медленно повернулся в ту сторону.

– Думаю, он магический. Он еще так мерцал, когда я тебя нашел. Так что если привести сюда маму и показать ей…

Костяк энергично покачал головой: «Нет, нет, нет!»

– Что? Что такое? Думаешь, не поможет?

Друг сделал жест пальцами, будто перебирал струны.

– Магия.

Затем он выставил вперед указательный и средний пальцы.

– Плохая…

Скелет ткнул пальцем в символ на стене за сталагмитом и повторил последний жест.

– Знак плохой, – протянул расстроенный Арк.

Они оба застыли. Мальчик опустил глаза в пол, а костяк уставился на него самого.

– Нет! – вдруг вскинулся Арк. – Если эта штука помогла тебе, то поможет и маме. Магия, она не злая! Головные, вон, просто отдают приказы. Не заставляют вас делать ничего плохого. А помощник Хозяина три раза в день колдует свежий ветер в Шахту из верхнего зала, я видел. Для нас колдует!

«Ты много не знаешь. Ты маленький», – прощелкал Друг.

Мальчик дернулся, смахнул слезу. Надежда на спасение матери слишком долго зрела внутри, чтобы вот так угаснуть. Он поднялся.

– Ты вообще ничего не знаешь! Только Шахту и видел. Магия не плохая. Она тебя сделала. Ты же был просто костями. Я нашел тебя. Ты мой. Ты должен мне помогать!

«Я. Не вещь. Не хочу. Жить. Так».

Мальчик стоял и молча сопел. У него не было слов, чтобы выразить все мысли.

– Ты трус! – крикнул он, схватил фонарь и сбежал, вытирая слезы.

Друг остался один в темноте.

***

Терпеть он больше не мог. Было, было средство спасти маму! Прямо здесь, под боком. Нужно только привести ее. Сперва он думал просто нарисовать знак в старом доме, чтобы показать ей. Но затем решил, что магия вряд ли сработает так легко. Иначе оставили бы символ в глубине Шепчущих пещер?

Энергия била ключом. Арк то дергал ногой, то садился в тесной палатке, слушая папин храп. Пахло при этом непривычно – кажется, папа пил вино.

Прямо с утра нужно будет бежать на встречу с Пиром, забрать дурман. Если подействует, тогда можно вести маму в Шахту хоть за руку. Главное, дождаться ночи. Ночью, кроме патрулей, бояться некого. Но обходить их мальчик давно навострился.

Внутри Шахты в это время никто обычно не бродит. Квершлаги и выработки погружены в полную тьму. Маму легко будет провести прямо к знаку. Учитывая, как она исхудала, как думал Арк, попасть в Шепчущие пещеры через тайный лаз будет легко.

Он попросится пойти с папой в город, а там уже, якобы, сбежит поиграть с приятелями.

«А чего медлить? – родилась вдруг идея. – Я могу идти хоть сейчас. Дождусь Пира на месте, потом погуляю по городу, а вечером сделаю дело. А если рыжий хочет попасть в Шахту, пусть помогает. Решено!»

Арк взял маленькую флягу с водой. Поцеловал папу во влажный лоб с мыслью, что всего лишь через день их жизнь изменится.

К сожалению, в тот момент он даже представить не мог, насколько изменится.

Мальчик выбрался из душной палатки, в последний момент взяв с собой фонарь.

Лагерь спал, и ни одна живая душа не знала, куда он идет.

Арк добрался до границы города глубокой ночью. Поднялся легкий ветер, принесший пыль, однако при этом было по-летнему тепло. В их краях и не случалось особых холодов. Лишь полная луна болталась на небе, а большую часть звезд скрыли облака. Мало в каком жилье горели лучины.

Мальчик решил, что дождется Пира на месте. Он был обижен на Друга, хотел бы высказать тому все, но правильные слова никак не приходили в голову.

Зато сходу рисовались картины, как приводит маму в тайную пещеру, она видит знак и вдруг ее взгляд становится осмысленным! Они обнимаются, мама целует его в лоб. От нее пахнет молоком и медом, а руки – мягкие и нежные. Потом приходит папа. Пораженный, целует ее и самого Арка, а затем они все вместе выходят из Шахты и видят рассвет…

Картинка так живо встала перед глазами, что на душе потеплело. Он даже не сразу заметил, как впереди замаячила какая-то фигура. Его тряхнуло от неожиданности, но фигура была достаточно далеко, чтобы Арк успел спрятаться. Он как раз прошел первые дома бедняцкого квартала.

Выглянув из-за угла ближайшей лачуги, мальчик разглядел худого мужчину. Тот шел, пошатываясь, и мало что замечал вокруг. Он был слишком пьян, и больше старался держаться прямо, нежели смотрел по сторонам.

А затем мальчик застыл от ужаса от того, что увидел. Через два дома, на полпути, мужчина вдруг остановился. Прямо из стены, из тени, вынырнуло черное нечто. Оно походило на большого человека – две руки, две ноги. Мужчина не успел даже пикнуть. В одно мгновение его приподняло над землей, а горло сжали две огромные руки и сдавили. Пьянчуга захрипел, забулькал, засучил ногами.

И обмяк.

Тут же из ниоткуда рядом с чудовищем появился кто-то еще и неприятным голосом заговорил, так быстро, что мальчик едва разобрал:

– боргороншеюнесломал?

Оно что-то прогудело в ответ.

– атохозяинбудетнедоволен.

Ноги Арка подкосились, он рухнул и постарался отползти глубже в тень. Услышал тяжелые шаги. Понял, что двое шли в его сторону. Зажал себе рот. Даже задержал дыхание. Почувствовал резь в животе.

Буг. Буг. Черное чудовище топало к нему! Его ноги при ходьбе издавали звук, будто пустую бочку били об пол.

Еще чуть. Вот-вот, и будет тут…

Буг. Уже тише. Буг. Еще тише. Бу…

Мальчик совсем застыл. Где-то вдали чирикнула ночная птица. Хрустнул кустарник под порывом ветра. В нос ударили запахи влажного мха и мочи от стены лачуги, к которой он прижимался. Сердце едва не ломало ему ребра.

– Рон! – четко и громко, но тем же противным голосом позвали из темноты. А дальше уже тише: – боргодалхозяиннапарника…

Буг. Монстр ушел. Все стихло.

Арк не знал, как долго не двигался. Просто в какой-то момент почувствовал боль во всем теле – так сильно он сжимался в комок. Медленно расслабил ноги, затем руки. Не смотря на противный запах, продолжал лежать без сил.

Возможно, мальчик даже успел задремать, потому что совсем неожиданно заметил светлеющий краешек неба. Казалось, просто моргнул…

Тогда он наконец встал, отряхнулся и удивился, как не обмочился от страха. Вспомнил, зачем вообще явился сюда, на окраину. Впрочем, время еще оставалось. Надо было все-таки встретиться с рыжим Пиром, забрать дурман и помочь своей маме. Не смотря ни на каких ночных монстров.

Часть 4. Финал