Моё криминальное прошлое. Эпизод 3⁠⁠

В советское время общественный транспорт было наше всё. В метро и автобусе проезд стоил пять копеек, в троллейбусе четыре, в трамвае – три. В салонах наземного транспорта стояли кассы. Куда люди добровольно, без принуждения, кидали монетки и бесконтрольно отрывали билеты. Весь процесс основывался на совести и чувстве гражданской ответственности – легко было смошенничать и заплатить меньше денег за проезд. Или на пяточок оторвать пару-тройку билетов. Как правило, люди добросовестно платили, безбилетников было не так уж много, и они подвергались всеобщему осуждению и штрафу.

Если автобус был переполнен, и пассажир стоял далеко от кассы, он просто передавал деньги на билет. Деньги шли по рукам других пассажиров, передавались тому, кто стоял рядом с кассой, тот кидал денежку, отрывал билет и отправлял его назад тем же путём.

И вот тут-то и появлялась возможность устроить свой маленький гешефт. В основном этим промышляли мальчишки-подростки; нам, девочкам, просто духу на это не хватало.

Схема гешефта была такая: надо было занять место рядом с кассой, дождаться, когда тебе передадут мелочь, а потом часть монеток бросить в кассу, а часть незаметно зажать между пальцами. Скатываясь в железные недра кассы, монетки весело звенели, и надо было ухитриться кинуть их таким образом, чтобы пара монет гремела как полноценная сумма. Тогда никто ничего не подозревал, мошенник спокойно отрывал билет, отправлял его по назначению, а сам, сделав морду ящиком, прятал изъятые ценности в карман.

Кстати, билеты тогда представляли собой длинную бумажную ленту, свёрнутую в рулон. Этот рулон закладывался в специальный металлический бокс сбоку кассы. И этот бокс – вот простодушные времена! – не запирался никаким механизмом, никаким ключом, а просто захлопывался сверху. Более того, когда в кассе заканчивались билеты, водитель, вместо того, чтобы остановить автобус, войти в салон и самому вставить подотчётный рулончик, просто передавал его пассажирам. Ну а те самостоятельно загружали его в кассу.

Самая лафа воришкам наступала в час пик. Вот представьте: пассажир, последним вошедший в двери, передаёт впередистоящему деньги и говорит:

- Один билет, пожалуйста.

Тот берет, добавляет свои, протягивает их следующему:

- Два билета.

Третий тоже вносит свою долю:

-Три билета.

Таким образом, когда горсть мелочи добиралась до кассы, на неё полагалось порой до десяти-пятнадцати билетов. «Кассир», не считая, высыпал всю сумму и отматывал нужное количество билетов. Длинная бумажная лента начинала своё обратное движение, и каждый отрывал от неё положенное ему количество скромных прямоугольничков.

Взрослые не слишком любили роль кассира, всеми силами старались забиться поглубже в салон, ну а нам, детям, возле кассы была лафа – никто не толкал и можно было не тянуться к высоким поручням, а держаться за бока железного друга. Ну и, конечно же, полновесная горсть монет грохотала достаточно убедительно, так что под шумок и при должной ловкости рук можно было зажать копеек пять-десять за раз.

Отлично зная эту схему, я, однако, боялась ею воспользоваться. Хотя очень хотелось. Не ради преступного обогащения, а ради спортивного интереса. Но мне всё время казалось, что меня обязательно поймают за руку. Всякий воришка знает – в этом деле главное уверенность в себе, кураж. Нет его – и всё, ты обязательно спалишься. У меня куража не было от слова совсем. Поэтому я с тайной завистью наблюдала за храбрыми мальчишами-плохишами, на которых уставшие после рабочего дня взрослые не обращали ровным счётом никакого внимания.

Но однажды и мне улыбнулась удача. А дело было так.

Однажды я выполняла функцию кассира. Я уже давно смирилась, что в этой области мне ничего не светит, поэтому покорно принимала мелочь, кидала её в кассу, отрывала билеты. И вдруг одна монетка проскользнула за кассой и упала на пол. Я сунулась было поднять её, но народу было много, меня плотно прижали к кассе, так что присесть или нагнуться не было никакой возможности. Потом подниму, решила я.

Мне продолжали передавать деньги, я продолжала скармливать их равнодушному железному монстру, как вдруг история повторилась. И опять никто не среагировал на это!

На следующей остановке, когда очередная порция пассажиров возжелала быть обилеченными, я, собравшись с духом, уже сознательно бросила на пол крупную монетку. У меня уже была наготове отмазка на тот случай, если кто-то начнёт возмущаться.

- А я тут при чём? – нахально заявила бы я. – Меня толкнули, я промахнулась. Вот народ сойдёт, станет посвободнее, я и подниму, и в кассу брошу, и себе ничего не возьму.

Отмазка не пригодилась – мои махинации остались незамеченными (ну или просто люди не придавали этому значения). Так что когда я присела на корточки, якобы завязать шнурок, я буквально замерла от восторга – передо мной на заслякощенном полу блестела и переливалась целая россыпь сокровищ. Ну, не сверкала, конечно, валялась, почти скрывшись под слоем грязной воды (то ли осень была, то ли зима, не помню), но мне было наплевать.

Я шустро подобрала эти грязные (в прямом и переносном смысле) деньги, зажала их в кулаке и, вся дрожа от страха, выскочила на своей остановке. Мне всё время казалось, что вот сейчас меня схватят за шиворот и отведут в детскую комнату милиции – ничего страшнее этого я и представить себе не могла. Но никто меня не хватал, никто не кричал «Держи вора!», так что я без приключений добралась до дома. Оказавшись в безопасности, в своём подъезде, я пересчитала деньги – кажется, набралось что-то около полутора рублей. Маме я наврала, что нашла кошелёк, но он был такой старый и драный, что нести его домой не было никакого смысла, так что я просто забрала оттуда деньги. Мама поверила безоговорочно, только посочувствовала бедной старушке, которая, небось, оплакивает сейчас свою утрату. (А почему старушке – а потому что они часто ходили с такими потрёпанными кошельками из дешёвого дерматина).

Я еще несколько раз пробовала повторить свой успешный опыт, но правду говорят – новичкам везёт, но именно новичкам. Все остальные попытки окончились провалом – каждый раз какая-нибудь глазастая бдительная гражданка добродушно указывала мне:

- Девочка, ты деньги уронила.

Я мило извинялась, подбирала их с пола и кидала в кассу. Так что я окончательно убедилась: преступный путь – это не мое. И с некоторым сожалением вернулась к жизни праведной.