Мерга Часть№2 Окончание⁠⁠

Начало http://pikabu.ru/story/merga_chast1_4709353

- Да… покажу… - Окончательно сломался Яков.

Через два часа кавалькада из всадников окружила кольцом дом Мерги. Иоган-Георг с двумя викариями лично вошёл в дом и связал предварительно обезоруженную девушку. Её усадили в седло, связав руки и ноги, а в рот засунули кляп. Яков с епископом ехали вслед за всхлипывающей пленницей, и всю дорогу епископ рассказывал о шабашах ведьм, их грехах и блуде с Сатаною, о порчах и проклятиях, насылаемых на мирян, а также о неустанной заботе церкви о пастве, вверенной ей Господом.

По приезду в город девушку заключили в храмовую тюрьму и начали против неё следствие по обвинению в ведовстве. А Яков стал в гарнизоне знаменитостью, как воин в одиночку выследивший и сдавший церкви ведьму. Он знал, что поступил верно и богоугодно, но что то в душе не давало ему радоваться жизни. В каждой девушке он видел милые сердцу черты, в каждом окрике слышал её голос и каждую минуту вёл с ней внутренний диалог, доказывая ей правильность своего поступка. А ночью ему снился один и тот же сон: он снова на полянке у озера, но убивает не двух разбойников, а двух Мерг, они же вместо того чтобы умереть, ластятся о его ноги и скулят, заглядывая ему в глаза пустыми мёртвыми глазницами. И каждую ночь новоиспечённый стражник просыпался от собственного крика, и уже не мог уснуть до самого утра. А утром он одевался, завтракал и шёл на службу. И там старался по больше узнать о Мерге, слушая все новости и сплетни, хоть подчас сплетни были куда более достоверными. Из сплетен он узнал, что Лесная ведьма на допросах полностью признала свою вину в ведовстве. И что следствие, продлившееся рекордные восемь дней против обычных двадцати пяти-тридцати, вину её установило в полном объёме. И что он сам, ни разу не вызванный на допрос епископом Иоганом-Георгом, считается главным свидетелем обвинения. Также он узнал что Мерга, как признавшая свою вину в колдовстве, передаётся мирскому суду. Который хоть и является формально независимым, на деле целиком и полностью подчиняется епископу. И по договорённости с последним, всегда выносит смертные приговоры, но это для заблудших душ скорее благо, так как очищенные огнём и болью, они обретают шанс попасть на небо. Этим себя и успокаивал Яков, да ещё верой в непогрешимость церкви, но порою сомнения всё же закрадывались в его душу… И вспоминалась ему мягкая улыбка охотницы, её нежные руки делавшие ему перевязку, но он гнал сомнения прочь, считая это бесовским искушением. Хоть и давалось это ему с каждым разом всё труднее и труднее.

В день вынесения приговора, Якова поставили в первую цепь стражи, для сдерживания толпы. Площадь гудела и волновалась как полноводная горная река. Места занимались с вечера, и пришедшие заранее зрители тут же ели, спали и испражнялись, боясь потерять с таким трудом добытое место. Временами у Якова от зловоний начинала кружиться голова, но он старался держать себя в руках…

Вот пришли рабочие и вкопали в землю принесённый накануне высокий столб, потом сделали к нему мостки и обложили снизу большим количеством сухого хвороста и смолы. Обычно суды устраивались сразу над группой ведьм, но здесь было сделано исключение. Лесную ведьму судили одну. После полудня на площадь вышли епископ в окружении викариев и князь в окружении вельмож. Следом за ними вывели Мергу, поддерживаемую с двух сторон тюремщиками. Сама она идти не могла и еле волочила ноги по мостовой. Пока её приковывали к столбу, Яков не мог видеть её лица, но как только тюремщики отошли, мужчина впился глазами в свою спасительницу. Позорная ведьмина одежда скрывала следы пыток, но руки, лицо и голова не оставляли места для сомнения. Как же резко она отличалась от той Мерги, которая спасла Якова в лесу пару недель назад! Голова была обрита и на ней проступали свежие, сочащиеся сукровицей шрамы, ожоги на лице и на шее, синяки, разбитые губы исторгающие невнятное мычание… яков боялся встретиться с ней глазами, боялся увидеть в них обвинение, но напрасно. Когда он осмелился и посмотрел ей в глаза, то там были только боль и страдание. От прежней Мерги не осталось и следа, казалось что нечеловеческие пытки вытравили из её тела её саму…

Всё это время викарий, под одобрительное кивание инквизитора и князя читал проповедь. Но Яков его не слышал, в его ушах звучал голос Мерги: «Разве можно бросить умирать беззащитного?» Тем временем викарий вещал о кознях ведьмы. Первые ряды жадно ловили каждое слово проповеди, повторяли его, словно пробуя на вкус, и под крики праведного гнева швыряли в несчастную девушку камни. Те, кто находился дальше, возмущались затянувшимся вступлением, а те кто находился по краям площади, не стесняясь кричали викарию: «Кончай трепаться! Жги чертовку!» добавляя под одобрительный хохот товарищей эпитеты покрепче. На балконе ратуши стояли два вельможи и вели неспешную беседу.

-А чего это наш преподобный, на эту девку то взъелся? Сам, говорят, её допрашивал даже! За два года что я тут, и не припомню такого.

-Это, милый мой Вильгельм, очень давняя и интересная история!

-Я весь во внимании. Интересно, а эти площадные остряки, между собой соревнуются кто громче и глупее крикнет?

-Возможно! За право попасть в кабинет к преподобному, кхе, кхе… на ночную аудиенцию за сквернословие, кхе, кхе! Так вот. Двадцать лет назад, Орден прислал к нам двух инквизиторов. Одним из них был наш преподобный, а другим его друг Юниос. И разожгли они костры, словно бы соревнуясь между собой, в ревности к борьбе за веру. Но вот, не задача-то! Приглянулась им обоим одна девица, дочь лекаря Анна. Целибат то он, конечно целибатом, но самому себе грех не отпустить грех, кхе, кхе! А девице то приглянулся этот Юниос, а не наш преподобный! Вот Иоган-Георг и обвинил её в колдовстве, мол очаровала она друга моего и на костёр её за это надо! А друг то ему ведро деревянное на голову одел, да в пыточной до утра и запер висящего под потолком! А сам с этой Анной и убёг в лес! Так и жили они где то рядом с городом, иной раз и на рынок даже наведываясь. Люди его там видели, а поймать за двадцать лет так никто и не смог, сумел инквизитор так схорониться, что ни одна облава его не нашла! А уж как бесился Иоган-Георг-то, всех её родственников сжёг от обиды лютой! Так эта девка и есть дочка покойного Юниоса и также покойной Анны! Вот и вернул преподобный, должок-то! Кхе! Кхе! Да и Юниос, скольких сам сжёг, а теперь дочери его костёр достался… Смотри! Зажигают!

В толпе раздался одобрительный гул, и вскоре пламя охватило столб с осужденной. Её предсмертные крики потонули в рёве толпы и треске горящего хвороста в основании костра… С балкона было видно, как один из стражников бросился прочь сквозь толпу от места казни, зажав уши руками. Епископ что то сказал начальнику стражи и несколько воинов бросились догонять коллегу. А где то в лесу выл волчонок, горько и отчаянно…

Наши дни

Дождь лил с вечера… Ливневая канализация не справлялась с таким объёмом воды и потому улица больше напоминала небольшую реку. Машины неслись, поднимая в воздух десятки литров воды, и щедро окатывая ими друг друга и незадачливых пешеходов. Особо доставалось одиноко стоящему у обочины Ниссану Жуку. Некогда жёлтый, сейчас он был скорее чёрным, из-за струящихся по нему потоков грязи. Девушка за рулём безуспешно пыталась вызвать такси, но самое раннее, что ей предлагали различные фирмы, пришлось бы ждать два с лишним часа…

Неожиданно сзади припарковался экипаж ДПС и инспектор, напоминающий статью юного Апполона, постучался в окно.

- Девушка! Вы припарковались под знаком…

- Помогите! Моя машина сломалась, а мне очень нужно быть сейчас в зоопарке! Там волчонок умирает, а я должна оперировать! – Девушка с мольбой смотрела на инспектора. От взгляда зелёных глаз ему стало не по себе…

- Вы врач?

- Ветеринар. Так поможете?

- Конечно! Садитесь к нам, с мигалкой домчим за десять минут! Меня зовут Егор.

- Марина! – Девушка приветливо кивнула головой и рыжие кудри, будто пламя костра, заплясали вокруг её головы… Странное ощущение дежавю накатило на Егора, и как то неприятно заныло в боку, но он не придал этому значения…

А на тротуаре рядом с ними, никому не видимые, стояли два ангела.

- Ну, кажись, удалось, Анатолий Фёдорович!

- Удалось! А знаешь, Викентий Викентьевич, быть помощниками у Любви мне нравится всё больше и больше! И не очень-то уж она и зла!