Лицо моей ярости (рассказ)⁠⁠

Из лёгких вышибает весь воздух.

Падаю. Горло сжимает спазмом, душат. Хватаюсь за шею, царапаю кожу, перебивая другую боль. Трясёт. Реальность тонет в пелене перед глазами.

Наваждение сходит так же, как пришло — резко.

Я медленно поднимаюсь. Спотыкаюсь пару раз, едва не падая снова — подводят онемевшие ноги. На полу валяется задетая мыльница и зубная щётка. Не поднимаю — ну их к чёрту.

Отражение наблюдает. Серая кожа, взгляд, лишённый и намёка на душу, тяжёлые складки у рта. Оно тоже держится за шею.

Я ковыляю из ванной прочь.

Пиная детские игрушки, путаясь в шмотках, тащусь в комнату. Перешагиваю пустую лежанку на пути к креслу. Тишина. Никого. Я беру со стола чашку и жадно глотаю кофе, а вторая рука то сжимается в кулак, то разжимается.

— Держи чудовище!
— Деймон!

Я подскакиваю, но вокруг всё ещё никого.

Наступаю на деталь лего и падаю в кресло. Холодный кофе поливает ноги, и эта мелочь доводит меня до бешенства. Швыряю чашку в стену, та разлетается стеклом по полу. Чёрт, чёрт, чёрт! Я должен был сразу ехать к врачу! Послушать других, пока было кого слушать.

Должен был? Да чтоб они лесом шли!

В голове мелькают кадры. Я вижу случайный парк; голуби, белки и мерзкие спиногрызы разбегаются от моего грозного голоса. Какая-то мамаша орёт вслед:

— Урод!

Ору на неё в ответ. Поводок волочится по земле, а я чувствую ярость и торжество. Подавись, сука! Бойся меня!

Белку я замечаю не сразу. Подбирается слишком близко. Бесстрашно. Оторопь пробегает по телу, а потом парк накрывает мой вой.

— Бешеный! — визжит тётка. — Я в полицию звоню, пока вот так ребёнка не ударил!

Это она про белку: удар впечатал тельце в ближайшее дерево. Нехрен было кусать меня.

Я не болел. Не болел... Болел, ладно!

Но не собирался спасать окружающих.

Вскакиваю и лечу на кухню, наливаю себе ещё кофе. Всё тело в нервном возбуждении: сильное, убийственное. Желудок отвечает на пойло болью, сердце колотится в горле, но я тупо заливаю в себя новые пол-литра жижи.

«Лови его!» — звучит в голове.

Я разворачиваюсь и бью, как тогда, но попадаю по рисунку на холодильнике. Накаляканную ребёнком семью — палочки, треугольники, кривые овалы — забрызгивает красным. Весь мир наливается красным.

«Тебя хоть кто-то волнует, кроме дрянной собаки?! — орёт в моей памяти Лена. — Дети, Витя, твои дети! У тебя сердце есть?!»

Морщусь, отмахиваюсь от неё, как от надоедливого соседа. Никогда меня не понимала. Люди вообще не способны думать о ком-то, кроме себя.

— Деймон! — зову я.

В разбитом стекле шкафчика мелькают моё искажённое лицо.

Снова швыряет на пол. Ору, реву, рычу. Меня пытают: шею терзают шипы, челюсти кровоточат от прутьев клетки. Наказывают за то, что выпустил внутреннего демона. Я смотрю на отражение и вижу его красные глаза.

Весь пол исцарапан. Часть царапин бурые. У ножки стола забытое ржавое пятно.

Выпрямляюсь. Я здесь, я тут. Но почему-то кажется, что наблюдаю за собой же злым взглядом.

Опускаю голову и вижу всё на повторе. Безразлично ухмыляюсь. У моих ног лежат два маленьких тела, а на клыках ощущается солоноватая кровь. Слизываю. Вкусно! Бездумно жую свежую кость.

«Боже, Витя, наши дети! Машенька, Коленька! А-а-а-а-а!»

Уймись, женщина! Это мои дети, и я могу перегрызть им горло, если мне хочется! Они бесят меня! Я в бешенстве!

Бешеный.

Тела исчезают, и я не понимаю, почему чувствую на языке вкус кофе.

Вечер наступает незаметно. Закуриваю прямо в спальне. Дым быстро окутывает комнату, и я выхожу на крыльцо.

Внутри опустошение, как будто я потерял часть себя. Не чувствую холод, пока не начинаю кашлять, но даже тогда не возвращаюсь домой. В темноте еле видны прохожие; с работы торопятся, к семьям. Смотрю на них, будто сжигая огнём ненависти.

— Деймон, — повторяю заторможено.

Из чёрных кустов в ответ выступает собака.

Ветер становится холоднее. Изо рта вырывается пар. Силуэт приближается.

Ни лая, ни рычания — тишина. Оцепенев, я слежу за дёрганными движениями и оскалом. Лапы пса нелепо подворачиваются, но от этого не смешно.

— Деймон…

С шеи мастифа свисают обрывки цепи. На ней люди из отлова тащили Деймона в клетку. Пока я бил одного, остальные удерживали пса, чтобы тот не загрыз мою жену. Мне было бы легче драться, если бы не скользил на крови детей.

Деймон смотрит на меня и подбирается для прыжка. Я пячусь от бывшего друга, чувствуя, как дрожат губы.

«Вы так похожи… и правда, питомец на хозяина…» — незнакомец в воспоминании смотрит с опаской и обходит нас по кругу.

Деймон. Только теперь я вспомнил, что мы не одно существо.

Закрываюсь ладонями, будто они спасут меня.

— Не надо! Я же любил тебя больше любого человека! — ору отчаянно.

Деймон кидается вперёд, распахнув ярко-алую пасть.

© Алёна Лайкова
Источник https://t.me/cupofthenight