Лик⁠⁠

Сегодня, 3 ноября, в 23:00 мне пришло сообщение от товарища, следующего содержания:
"Здравствуй, дорогой друг. Мы давно не общались, а если и общались, то весьма посредственно, так что, надеюсь, у тебя все хорошо. К сожалению, того же нельзя сказать обо мне.
Чтобы аккуратно подвести тебя к сути происходящего, я зайду из далека.
Ты, наверное, знаешь, что я никогда не был пуглив. Все эти новомодные ванильные страшилки, от которых наши одноклассницы начинали вопить, не оказывали на меня никакого влияния. К чему я это? К тому, что я оказался глупцом, наивно полагая, будто страх так и останется неведом мне.
Не знаю, помнишь ли ты Полину, но возьму на себя ответственность напомнить тебе о ней. Пришла она к нам в 5 классе, и сразу резко выделилась на фоне остальных ребят своей необщительностью и манерой речи. Мы восхищались её умением говорить с грациозностью королевы, и при том не бояться употреблять нецензурную брань, которая украшала её и без того приятную речь. Те из нас, кто обладал интеллектом ниже среднего, предпочитали смеяться над ней за спиной, но даже они испытывали необъяснимое неудобство от её взгляда. Такое, будто бы она как хирург видит их не просто нагими, но расчлененными; казалось, от неё нельзя было скрыть ничего.
Я прекрасно помню твою философию о том, что интересны те люди, которые имеют явные проблемы. Тогда я высказался скептически на счёт этого, но теперь же думаю, что ты был прав. Во всяком случае, как бы то ни было, я влюбился в весь тот тихий ужас и безумие что исходили от неё. Начав активное общение, я узнал, что данная особа по совместительству является человеком культуры и пишет музыку. У неё даже было членство в клубе юных артистов, думаю, не стоит говорить тебе о том как сложно туда попасть.
Но несмотря на казалось бы попсовость, которую должны были генерировать члены клуба, её музыка была другой. Представь себе нечто, что сочетает в себе печаль Линкин Парка, ужас Гулага и мрачность Слипкнот. А теперь умножь на 10. Вот как то так выглядели её творения. Тревожные, грустные и страшные, они оставляли скользкий осадок где-то там, внутри. Все её естество, включая музыку, было пропитано тревогой.
Но меня это не пугало, скорее напротив, вся та тревожная мгла манила своим величием, подобно грызуну перед удавом или ручному псу, я безукоризненно следовал за ней. Мы стали часто гулять по слепому в тишине ночному городу, один классик говорил о том, что ночь прекрасна своим чудодейственным эффектом, который заставляет декорации дня скрыться, уступая место всему тому, что было отвергнуто повседневным миром.
Во время наших продолжительных прогулок, которые могли продлиться до самого утра, мы часто встречали городских сумасшедших, слышали вой бродячих собак и плач напуганных чем-то неведомым детей. Жуткие, но завараживающие картины встречались нам на протяжении каждой прогулки, совсем смутные и крайне размытые,стоящие на одном уровне с зрительной галлюцинацией или обманом зрения, как в те моменты, когда ты видишь что-то краем глаза. Но тем не менее, мы знали что это не бредни наших уставших за день хлопот сознаний. Удивительно, но ни сейчас, ни тогда я не испытывал и намёка на страх. Мне не было все равно, я просто понимал, что нахожусь в полной безопасности. Склоняюсь к тому, что это было связано с присутствием рядом Поли.

Так и проходили мои дни, сначала размеренная и тяжкая дневная жизнь, а вслед за ней волшебные и завораживающие ночные сказки. Не добрые, но сказки. Однако, счастье не может быть вечным. Несколько недель назад Полина перестала появляться в школе и в условленном нами месте. Учитель сказал, что она заболела, но сама Поля не отвечала на мои звонки и сообщения, кажется, она вообще перестала выходить в сеть. Недавно я был у её квартиры, несмотря на продолжительный стук и громкие возгласы, мне никто так и не открыл. А ещё я перестал выходить на улицу после восьми, знакомые смеются, но если бы они только знали. Тогда, с ней, я был в безопасности, они (все то что прячется в подворотнях, и углах домов) будто бы не видели меня, не ощущали моего присутствия. Но теперь же, теперь все иначе. Какое-то время назад я был на улице в ночное время, но не вынес там и десяти минут. Все те ночные кошмары, кои раньше я видел только мимолетом, теперь предстали предо мной во всей своей безудержности. Благо, тут им меня не достать. С тех пор я не могу нормально спать, не дольше 2-3 часов в сутки.

Недавно я нашёл отцовский лом, завтра я сниму дверь чёртовой квартиры с петель, ибо больше не могу так. То, что раньше поражало, теперь вызывает искреннее отвращение и страх. Я не сплю ночами, а днем вижу галлюцинации. Скажешь, что я помешался? Что же, так оно и есть."

С тех пор он не выходил на связь в течении трех дней. Но это ещё не все, позвонив его родителям, я узнал что Максим уехал в Москву почти год назад, а никакой Полины никогда не училось с нами, исходя из моих воспоминаний. Ну и, естественно, судя по его рассказам - он школьник, что расходится с действительностью. Спустя три дня он снова вышел на связь.

"Знаешь, зря я туда пошёл, надо было послушать голос разума и остаться в тот день дома. Сейчас мои мысли очень сумбурны, но тем не менее я постараюсь их аккуратно изложить.
Как ты наверное уже понял, взяв один только лом и фонарик, а также удачно позабыв телефон дома, я отправился в путь. Идти было недалеко, чуть меньше 300 метров. Вышел я ровно в полдень, чтобы вернуться до пяти вечера. Пока я шёл, меня кидало то в жар, то в холод, а зубы отбивали адские мотивы. Внутри все сжалось, а голова трещала по швам.
Когда я подошёл к подъезду, меня объяла волна тревоги и ужаса, дрожащими руками я потянулся к ручке двери и с трудом открыл её. Благо замок на ней давно уже был сломан. Лифт также не работал, и я стал взбираться по сырой и облупленной лестнице. Синяя штукатурка частично лежала на полу, а краска с перил кое где сползала синими коконами.
Поднявшись на второй этаж и ступив на лестничную площадку, я вкусил букет усилившегося недомогания. С каждой ступенькой по мне била новая волна океана угенетения. С каждой ступенькой я прижимался все ниже к земле, и в один прекрасный момент в глазах потемнело. В ту же секунду всепоглощающее безумие охватило мой жалкий мозг, он стал слышать собственные мысли и видеть цвета слов, а вместе с этим узрел этот кислый запах мочи, что стоял в подъезде. Но тем не менее, пересилив себя, я добрался до спасительной лестничной площадки третьего этажа. Тогда мне еще было неизвестно, что это только начало.
Дверь на удивление поддалась легко, всего пару нажатий ломом, и она отворилась.
Сквозь тонкий луч света, пробившийся в щель приоткрытой двери, взору предстал пол, усыпанный мусором и ошметками бумаги. Банки, стекло, пластик и всевозможные отходы толстым слоем покрывали пол, создавая мрачные сугробы. Через эту же щель в ноздри ворвался едкий запах гниения, который опутал мозг паутиной забвения. Постояв с полминуты, не решаясь зайти, я наконец взял волю в кулак и, приоткрыв дверь чуть шире, прошёл внуторь. Там, стоя на трещащей плёнке мусора, меня обдало ядовитой аурой застовшегося воздуха. Дышать было сложно, впрочем, как и думать. Тем не менее я двинулся вперед, то и дело проваливаясь по колено в мусор. В доме как будто никто не жил уже лет двадцать, обои были ободраны, мебель поломана, а по стенам и полу шустро передвигались толпы тараканов. Свет не работал, а окна были завешаны. В квартире, кроме меня и тараканов, уже давно никого не было. Дойдя до кухни и проведя рукой по пыльному столу, я влип во что-то мокрое, отдернув руку, я заметил алое пятно крови на выцветшей клеёнке. Такое, будто кто-то сильно ударился головой об косяк стола, брызнув своими внутренними жидкостями наружу. Я уж было хотел возвращаться обратно, но заметив в коридоре дверь, что не сразу бросилась в глаза, осознал что проверил ещё не все комнаты, несмотря на всю плачевность ситуации во мне ещё теплилась надежда, что я открою дверь и увижу за ней её. Но чуда не произошло, пред моим взором предстала очередная старая комната с кучами мусора. Единственное, что отличало её от остальных, это следы на двери, оставленные чем-то длинным и острым а также, по всей видимости, сильно деформированным и асимметричным, а также небольшой лист бумаги, еле различимый на заваленном бутылками столе. Продравшись сквозь тонны мусора и мебели к нему, я судорожно схватил иссохшую записку в надежде, что хоть она прольёт свет на произошедшее здесь. На помятом кусочке бумаги, по всей видимости углем, кривым и неразборчивым почерком было выведено следующие: "если иса дочки меня загребут, эта будет полностю твая вина, труп я скинула в шахту лифта, надеюс не нойдут"
По всей видимости данное сообщение было написано матерью Полины, но кому она жаловалась? Чей труп? Чем ей помешала Поля? Мысли адским роем кружились у меня в голове, лихорадочно я пытался упорядочить их, но все было тщетно. Ясно было только одно: я вряд-ли когда либо вновь увижу своего Ангела тревоги.
Когда я вышел на улицу, там ещё было светло, но солнце медленно катилось за горизонт, освещая район последними своими золотыми лучами. Птицы и прохожие жадно ловили последние моменты тепла, наслаждаясь каждым мгновением. Вдохнув свежий весенний воздух, я шустро затрусил домой, огибая все тёмные углы заранее.
Я успел прийти домой до темноты, родители всё ещё были на работе, а следовательно, приедут только под утро. Чтобы было не так страшно, я включил старенький телевизор и уселся перед экраном. С экрана усатый и похожий на моржа Якубович просил участников крутить барабан и, похоже, являлся главным объектом привлечения внимания зрителей.
Когда на часах пробила полночь, упоенный гулом телевизора, я давно уже спал, завернувшись в тёплый плед. Однако дремал недолго, по необъяснимым причинам около трех ночи меня с силой вырвало из мира грёз. Ещё около получаса я лежал, и вслушивался в звуки за окном, в плач детей, пение ночных птиц и вой собак. Что удивительно, бомжи в этих краях пропали пару недель назад, а алкаши перестали выходить ночью из дома. Я более чем уверен, что им не было дела до глупых бредней старух, но даже самый ярый скептик где-то глубоко внутри понимал, что ночи здесь не простые. С самого момента исчезновения Полины во всем районе люди перестали выходить на улицу после захода солнца. А городские сумасшедшие стали ютиться в подъездах, пугая жильцов безумными изречениями. Однако даже они наотрез отказывались от обсуждений того, что происходит ночью на улице.
Пару раз я пытался понаблюдать за тем, что там происходит из окна, но необъяснимый, животный страх при одной только мысли об этом, не даёт мне воплотить задумку. Так вот, вернёмся к той злополучной ночи. Входная дверь со скрипом открылась, я прекрасно понимал что это не родители, может мародеры, а может.... нет, я не хотел и до сих пор не хочу думать о ином варианте. Но как бы то ни было, это в течении почти двух часов бесцельно передвигалось по квартире, а я в страхе лежал, завернутый по макушку в одеяло, подобно ребёнку, и тщетно надеялся что мой мягкий замок спасёт меня. Спустя время оно ушло, оставив меня в блаженном одиночестве, но заснуть вновь я так и не смог.
С тех пор каждую ночь к нам в квартиру пробивается нечто, родители знают о нем, но даже они, даже всесильные, как в детстве мы думали, родители боятся встретиться с этим лицом к лицу. Каждую ночь оно бесцельно двигается по квартире, не заходя в спальни, каждую ночь оно совершает один и тот же путь и спустя полчаса уходит. Я начал вести дневник, и записываю туда каждый его приход, я насчитал уже 14, включая тот самый первый раз. Что ему нужно? Чего оно хочет? Я не знаю. Возможно, ответы есть снаружи, и я думаю что стоит туда отправиться. Так и сделаю."

И вот уже почти месяц он не появляется в сети. Я в таком же недоумении как и вы, Макс не из тех людей что будут так шутить, да и шутить в приницпе. Я позвонил в его шарагу, и в автомастерскую где он подрабатывал, но везде получал один ответ: "Такого человека у нас никогда не было".

Роман опубликовал статью, отошел от компьютера с открытым на нем пикабу, и переместился на балкон. Он разжег сигарету и закурил, устремляя задумчивый взгляд вдаль, за хрущевки, за высотки, куда-то невообразимо далеко. На улице в тумане уже третий день безмятежно парили иконы, а возле небольшого дома, за бетонными стенами которого когда-то играли два друга, среди собратьев висел облик святого преподобного Максима Исповедника.