Когда на Руси был Мамай, и что вообще происходило⁠⁠

Все слышали поговорку про прошедшего войной Мамая, но мало кто знает, когда он приходил к нам с войной, и что происходило. А, тем не менее, про войну с Мамаем есть упоминания в школьном курсе истории. Итак, ниже расскажем о Дмитрии Донском и непосредственно Мамае.

Много букв. Очень много букв.

Вожская победа не могла остаться без возмездия со стороны татар, и действительно, Мамай выместил свою злобу на Рязанском княжестве, значительная часть которого подверглась разорению.

Мамай начал серьёзно готовиться к войне с сильным Московским княжеством. Собрав силы подвластных ему татар и половцев, Мамай нанял бесермян, армян, черкесов, буртас и фрягов. Кроме того, он заключил союзы с литовским великим княземъ Ягайло Ольгердовичем и князем Рязанским Олегом.

Князь Олег из личных побуждений имел низость изменять общему русскому делу в тот момент, когда решалась судьба возрождающейся страны. Принуждённый Москвой смириться, Олег Рязанский только затаил свою злобу, но не забыл её. Вступив в сношения с татарами и зная, с какими громадными силами предпринимают они новое нашествие на Русь, зная, что Мамай настолько уверен в победе, что запретил в орде обрабатывать поля, говоря, что для всех достанет русского хлеба, князь Олег знал также, что Мамай хочет уничтожить всех русских князей и их владения подчинить своим баскакам. Изменяя русскому делу, князь Олег надеялся остаться, быть может, единственным князем на Руси. К тому же, он предлагал князю Ягелло Литовскому разделить с ним все владения Руси.

Измена князя Рязанского сильно взволновала всех остальных русских князей, но зато ещё более воодушевила их идти навстречу грозному врагу.

В июне 1380 года началось медленное движение главных сил татар к пределам Руси, на соединение с литовцами и рязанцами. Днём соединения был назначен Семёнов день, 1 сентября.

Олег, ведший переговоры о союзе с Мамаем через боярина Епифана Кареева, в то же время, чтобы отклонить подозрение, уведомлял Дмитрия о намерениях Мамая и его приближении к устьям Воронежа.

При первых же известиях об угрожающей опасности, Дмитрий Иоаннович стал энергично готовиться к борьбе, собирая в Москву ратных людей и приглашая на помощь соседних князей.

Между тем, от Мамая прибыли послы с требованием уплаты дани в прежних размерах и подчинения ханам, как это было при Узбеке. Дмитрий собрал на совет бояр, подручных князей и высшее духовенство, которое советовало исполнить требования хана. Дмитрий, уступая этим советам, одарил татарских послов и, отпустив их домой, сам отправил к Мамаю послом Захария Тютчева для ведения переговоров о мире. Военные приготовления, однако, не прекращались. Они ещё далеко не были окончены, когда прибывший от Тютчева гонец привёз известие о том, что Мамай движется к Московскому княжеству и что Олег Рязанский уже вступил в союз с ханом.

Посоветовавшись со своими приближёнными, Дмитрий Иоаннович принял решение действовать наступательно и, двинувшись навстречу Мамаю, разбить его, не допустив на территорию Москвы.

План Дмитрия может быть признан образцовым как вполне отвечающий обстановке. Наибольшую опасность для Руси, несомненно, представляла армия Мамая; эта опасность, разумеется, должна была возрасти, если бы литовцы и рязанцы успели к ней присоединиться. Ясно, что именно на Мамая надо было направить первый удар, и притом нанести его нужно было до момента соединения всех союзных войск.

Во исполнение принятого решения Дмитрий немедленно отправил гонцов ко всем ещё не успевшим прибыть князьям и воеводам, чтоб они шли не на Москву, а спешили к Коломне, назначенной общим сборным пунктом. Вместе с тем, тотчас же, был отправлен сильный разведывательный отряд под началъством Родиона Ржевского, Андрея Волосатого и Василия Тупика.

Не дождавшись, однако, от этих разведчиков нетерпеливо ожидаемых известий, великий князь отправил вторую „сторожу», под начальством Климента Поленина, Ивана Свяслова и Григория Судока. Последние встретили на дороге Василия Тупика, везущего известие, что хан идёт со всей ордой, но не спешит, выжидая союзников и окончания уборки на Руси полей, дабы воспользоваться готовыми запасами.

Мамай медлил наступлением, планируя начать боевые действия не ранее момента соединения с союзниками. Местом этого соединения назначались берега Оки, куда князья Ягелло и Олег должны были прибыть к 1 сентября.

Дмитрий приказал ускорить движение войск к Коломне, назначив Успеньев день, то есть 15 августа, сроком сбора. Сам великий князь 18-го числа прибыл в монастырь Святой Троицы за благословением игумена Сергия, а 20 утром выступил в Коломну с московской ратью.

Все союзные русские князья шли на встречу грозного врага, воодушевлённые одной общей мыслью — отстоять родную землю и религию, которую, как говорили, Мамай также хотел уничтожить, введя на всей Руси ислам. Все отреклись от побуждений личного характера и все, безусловно, признали главенство князя Дмитрия Московского, которому игумен Сергий Радонежский, благословляя в Свято-Троицкой Лавре, предсказал победу: «Господь будет тебе помощник и заступник. Он победит и низложит твоих супостатов и прославит тебя«.

Громадное значение, производимое Сергием Радонежским на современников, придало его словам силу пророчества и во многом способствовало поднятию духа в русской рати.

Вместе с тем воинство видело в князе Дмитрии Ивановиче избранника, которому Провидение дарует победу, что много способствовало её одержанию, обусловливая единство действий и дисциплину.

Движение русских войск из Москвы к Коломне было выполнено тремя колоннами: правая — самого великого князя — на деревню Котлы; средняя — князя Владимира Андреевича — Болвановской дорогой и левая — князей Белозерских — на Бурашево. 24 августа великий князь прибыл в Коломну и 25-го произвёл на Девичьем поле смотр всему собранному войску, после чего разделил его на обычные четыре походных полка и назначил начальников.

Передовой полк был поручен князьям Дмитрию и Бладшору Всеволодовичам (Друцким). Большой полк взял под своё командование сам великий князь, и при нём же находились князья Белозерские. Большой полк составляли дружины Московская, Коломенская (тысяцкий Николай Васильевич Вельяминов), Владимирская (князь Роман Прозоровский), Юрьевская (боярин Тимофей Валуевич), Костромская (Иван Родионович Квашня) и Переяславская (Андрей Серкизович),

Полк правой руки находился под начальством князя Владимира Андреевича Серпуховского, и при нём князья Ярославские. Кроме того, под ним воеводами были бояре Данило Белоус и Константин Кононович, князья Фёдор Елецкий, Юрий Мещерский и Андрей Муромский. Полк левой руки был вверен князю Глебу Брянскому.

Численность войск простиралась до ста пятидесяти тысяч человек. Несмотря на то, что тут были войска только из владений Московского великого князя и подручных ему мелких князей, ни один из крупных, независимых князей Руси не принял участия в ополчении Дмитрия.

26-го августа войска выступили из Коломны и двинулись левым берегом р.Оки к устью Лопасни. Этим кружным движением избегалась необходимость проходить по центру враждебного Дмитрию Рязанского княжества.

У Лопасни войска приостановились. Здесь к ним присоединился воевода Тимофей Васильевич Вельяминов, приведший тех ратников, которые опоздали с прибытием в Москву.

Получив здесь же какие-то новые сведения о неприятеле, Дмитрий переправил войска через Оку и, ускорив движение, направился на юг к соединению Дона и Непрядвы.

Для охранения войска, наблюдения за неприятелем и сбора сведений вперёд был выслан отряд отборной конницы под началом боярина Семёна Мелика.

Движение было выполнено настолько быстро, что пехота сильно отстала от конницы, и великий князь, дойдя до Дона, должен был остановиться, выжидая её присоединения. На пути от Оки к Дону к армии присоединились со своими дружинами два Ольгердовича — Андрей Полоцкий и Дмитрий Корибут-Брянский; они оба в это время были в ссоре с братом Ягеллом. По некоторым источникам, они привели с собой около сорока тысяч человек.

К 7 сентября подтянулась пехота и в это же время к великому князю привели от боярина Мелика пленного татарина, как оказалось, принадлежавшего к свите самого Мамая. Этот татарин рассказал, что Мамай находится за Доном у Кузьминой гати, приблизительно в трёх переходах, и продвигается вперёд медленно, поджидая союзников. Через три дня, однако, можно было ожидать уже перехода Мамая через Дон. О близости же войск Дмитрия Мамай ничего не знал.

С другой стороны было получено известие, что Ягелло находится у Одоева, на берегах р. Упы; где же был Олег Рязанский, было неизвестно.

Приходилось решать вопрос, где дать сражение: перейти через Дон и атаковать татар, имея в тылу реки Дон и Непрядву, или же оставаться на левом берегу Дона, имея его перед фронтом. На собранном великим князем военном совете мнения разделились: более осторожные считали опасным переходить реку и сражаться, имея трудный путь отступления и рискуя, что в тыл выйдут рязанцы и Литва; обратного мнения были Ольгердовичи, которые убедительно требовали наступления. Они доказывали, что «оставаться на левом берегу Дона означнает показать своё малодушие, что может сделать татар ещё отважнее; перейдя же на правый берег Дона мы докажем, что не боимся врага и идём ему навстречу. К тому же, имея у себя в тылу две реки, армия будет знать, что отступление для неё уже невозможно, а потому ничего не остаётся, кроме как победить или лечь костьми. Решившись переправляться, следует немедленно приступить к делу, чтобы окончить переправу до прибытия татар, которые иначе могут помешатъ переправе — „Не в силе Бог, но в правде«, — говорили Ольгердовичи.

Князь Дмитрий решительно принял сторону Ольгердовичей и решил вопрос следующими достопамятными словами: — „Любезные друзья и братья! Ведайте, что я пришёл сюда не затем, чтобы на Олега смотреть или Дон стеречь, но дабы Русскую землю от пленения и разорения избавить или голову свою за всех положить; честная смерть лучше плохого живота. Лучше было бы мне нейти против безбожных татар, нежели, пришед и ничтоже сотворив, воротиться вспять. Ныне же пойдём за Дон и там или победим и все от гибели сохраним, или сложим свои головы за святые церкви, за православную веру и за братьев наших христиан«.

7-го сентября, в пятницу, приступили к постройке мостов для пехоты, а для конницы были найдены броды.

Мосты состояли из скреплённых срубленных деревьев и хвороста. Дон в этом месте не широк и не глубок, что облегчало переход; кавалерия же перешла по бродам.

К ночи русские войска окончили переправу и расположились при впадении Непрядвы в Дон. Во время переправы прискакал со своей сторожей боярин Мелик и донёс, что Мамай уже на Гусином броде, знает о приходе Дмитрия и спешит к переправам. Но татары опоздали, — они прибыли только в ночь с 7-го на 8-е и остановились за речкой Смолкой, прикрывая свой правый фланг этой рекой. Местность, на которой расположились русская рать и татарские полчища носила название Куликова Поля и на самом возвышенном его месте, называемом Красным холмом, был поставлен шатёр Мамая. Удаление армий противников друг от друга было не больше 7 — 8 вёрст.

7 сентября Дмитрий получил известие, что Ягелло спешит отъ Одоева, и на другой день, т.е. во время Куликовской битвы, он действительно был уже всего в одном переходе.

Позиция, на которой остановилась армия Дмитрия после переправы, не была выбрана для боя, но на ней приходилось сражаться, так как татарские войска были уже за несколько вёрст, а переправа только была закончена. Эта случайная позиция мало отвечала условиям обстановки. Действительно, она представляла, вёрст на 10 вокруг, открытую равнину, на которой неприятель, главные силы которого состояли из конницы, мог развернуть свою армию и действовать удобно на открытой местности. Но, с другой стороны, князь Дмитрий сумел воспользоваться всем, что предоставляла ему местность. В этом отношении он, прежде всего, осмотрев поле предстоявшей битвы, решился расположить свою армию так, чтобы прикрыть её фланги, а перед фронтом оставить наименьшее пространство, на котором неприятель не мог бы развернуть всех своих сил и воспользоваться численным превосходством.

Утром 8 сентября, в густой туман, совершенно скрывавший движения войск, армия Дмитрия Иоанновича продвинулась вперёд и заняла позицию, примкнув правым флангом к оврагу речки Нижний Дубик, а левый прикрыла р. Смолкой.

В 9 часу утра туман стал рассеиваться и вскоре русские войска выстроились в следующий боевой порядок: полк правой руки, под начальством Андрея Ольгердовича, примкнул к оврагу Нижнего Дубика, Полк левой руки — князей Белозерских — прикрывался Смолкой. В центре — большой полк, которым под великим князем начальствовали Глеб Брянский и великий московский боярин Тимофей Васильевич Вельяминов. Впереди боевой линии поставлен был передовой полк, состоявший из большей части пехоты, дружины Николая Васильевича Вельяминова и сторожевого отряда Семёна Мелика; командовали этим полком братья Всеволодовичи. Кроме того, в частном резерве, за левым флангом большого полка, был поставлен особый отряд Дмитрия Ольгердовича, и, наконец, засадный полк, или главный резерв, из отборной конницы, под начальством князя Владимира Андреевича и опытного воина, выходца из Волыни, боярина Дмитрия Михайловича Боброка, расположился за левым флангом всего боевого порядка, укрываясь в лесу.

Это расположение засадного полка было чрезвычайно удачно, так как, служа резервом для боевого порядка, он вместе с тем прикрывал переправы, устроенные через Дон, обеспечивая путь к отступлению.

Положение мостов и бродов на Дону находилось на левом фланге армии, отдельно от её общего расположения, и не прикрывалось.

Князь Дмитрий угадал, что неприятель поведёт главный удар на его левый фланг, чтобы отрезать русские войска от переправы и сбросить их в Непрядву; а потом перейти её и вогнать русских в Дон в таком месте, где не было ни бродов, ни мостов, что привело бы ее к конечному уничтожению. Поэтому-то назначение засадного полка именно на левый фланг доказывает тактический талант князя Дмитрия.

Назначение это было тем более удачно, что находившаяся здесь отдельная роща позволяла скрыть от неприятеля расположение засадного полка и выдвинуть его только в критическую минуту для неожиданного нападения.

По окончании построения великий князь объехал ряды своей рати, ободряя воинов, после чего Дмитрий слез с коня, снял с себя великокняжескую одежду, надел её на своего любимца боярина Михаила Бренка, приказал ему сесть на своего коня и возить перед ним великокняжеский стяг. Сам же Дмитрий надел простой плащ и, сев на другого коня, поехал в передовой полк.

В середине передовой части татарского боевого порядка также находилась пехота, — вероятно, наёмная генуэзская. Она двигалась в густой глубокой колонне. Сойдясь на достаточно близкое расстояние, обе стороны остановились, и со стороны татар выехал вперёд громадного роста воин по имени Челубей, чтобы, по обычаю, единоборством завязать бой. Против него выступил инок Пересвет, взятый Дмитрием из обители Святой Троицы. С копьём в руках Пересвет поскакал на татарина, который также понесся ему навстречу. Столкнувшиеся кони противников упали на колени, а сами ратники с одного удара оба пали мёртвыми. Это послужило сигналом к общему бою.

Намереваясь направить главный удар на наш левый фланг, татары, с целью привлечь от него часть войск к центру, повели атаку первоначально на наш центр,а именно на стоявший впереди него передовой полк, при котором находился и князь Дмитрий. Начался страшно-ожесточённый рукопашный бой.

«Копья ломались как солома; стрелы падали дождём, пыль закрывала лучи солнца, мечи сверкали молниями, а люди падали как трава под косою. Кровь лилась как вода и текла ручьями».

Так описывает летописец ужасы боя нашего полка, который был опрокинут или, вернее, почти уничтожен. Затем татары бросились с такой же стремительностью на большой полк, стоявший в центре позиции. Их Усилия прорвать наш центр увенчались было некоторым успехом, — они опрокинули Московскую дружину, убили боярина Бренка и уже подрубили великокняжеский стяг, но Глеб Брянский и Тимофей Вельяминов успели привести в порядок большой полк и удержаться на месте.

В это время полк правой руки Андрея Ольгердовича, отразив татар, мог бы перейти в наступление; но это отрывало бы его от большего полка, вследствие чего он благоразумно воздержался от движения.

Отступив от центра, татары выдвинули подкрепления, перешли вброд верховье реки Смолки и бросились на наше левое крыло, которое удерживалось, пока не были убиты князья Белозерские. После этого левый полк стал отступать и большому полку угрожала серьёзная опасность быть атакованным во фланг и тыл. Но эта опасность была отклонена тем, что частный резерв Дмитрия Ольгердовича, переменив фронт налево, прикрыл фланг большого полка. Тем не менее, опрокинув наше левое крыло, татары бросились преследовать его, причём, в свою очередь подставили свой фланг и тыл под удары засадного полка, скрытого лесом.

Благодаря опытности и хладнокровию боярина Дмитрия Боброка, всё время сдерживавшего пылкого молодого князя Владимира Андреевича, засадный полк, стоявший в бездействии в течение уже двух часов продолжавшейся битвы, несмотря на то, что все рвались в бой выручать товарищей, только теперь в самый критический момент боя, был выдвинут из засады. Гоня наш левый фланг, татары поравнялись с дубравой. Тогда эта отборная дружина стремительно атаковала фланг и тыл татар, которые, ошеломлённые неожиданностью, были вскоре разбиты и рассеяны.

С появлением засадного полка и вслед за его успешной атакой, и большой полк перешёл в наступление. Тщетны были усилия татар удержаться, — отступать им пришлось на всём фронте. На спусках Красного холма, с которого Мамай, окруженный мурзами и жёнами, смотрел на бой, татары, подкреплённые последними своими резервами, пытались было приостановиться; но, охватываемые со всех сторон, обратились наконец в совершенное бегство. Одним из первых ускакал Мамай со своими приближенными, бросив весь свой стан. Преследование татар было доведено до р. Красной Мечи, т.е. на протяжении почти сорока вёрст.

Бой окончился около трёх часов дня, но нигде не было видно великого князя. Брат и друг Дмитрия, князь Владимир Андреевич разослал людей во все стороны разыскивать великого князя.

Наконец, после долгих поисков он был найден лежащим без чувств под деревом; шлем и латы его были иссечены, но сам он был невредим.

На другой день, в воскресенье, Дмитрий Донской объехал усеянное трупами Куликово поле. Потери обеих сторон были огромны: с нашей стороны одних князей было убито пятнадцать человек; когда же Дмитрий, простоявший близ поля битвы 8 дней, приказал сосчитать оставшуюся рать, то, по словам летописи, оказалось в живых всего сорок тысяч. Следовательно, в бою пало до 110000 воинов.

Ягелло, узнав о победе Дмитрия Иоанновича, сбежал обратно в Литву, а об Олег Рязанском не было ничего слышно.

Обремененные огромной добычей, возвратились русские войска домой, и 28 сентября Дмитрий Донской торжественно вступил в Москву.

https://chiklino.ru/nashestvie-mamaja/