Книга "Рубиновый рассвет. Том I"⁠⁠

Глава 3. продолжение

— ДЕРЖИТ! ЧЕРТОВА РЫБИНА ДЕРЖИТ! — взвыл боцман, его жилистые руки превратились в узлы из вен.

Юнга, забыв весь страх, бросился помогать, его тонкие пальцы впились в мокрый канат.

— Смотрите! Видите?! — чей-то сдавленный крик.

И тогда случилось невозможное.

Маскировка дрогнула. Будто невидимый художник стёр акварельную гладь океана, и перед ними предстало... ЭТО.

Существо. Длинное, как корабельная мачта, гибкое, как шёлковый шарф. Чешуя — не чешуя вовсе, а тысячи жидких зеркал, переливающихся расплавленным серебром и перламутром глубин. Плавники мерцали бирюзовой фосфоресценцией, оставляя в воздухе светящийся шлейф. Но хуже всего были глаза. Два огромных чёрных диска, отражающих небо, корабль, их лица — смотрели СЛИШКОМ осознанно.

— Матерь морская… — канат выскользнул из ослабевших пальцев боцмана, упав в воду с глухим плеском.

Капитан застыл. Его единственный зрячий глаз расширился, вбирая невозможное зрелище.

— Великая пучина… — шёпотом прошептал он. — Так вот ты какая.

Рыба (если это можно было назвать рыбой) изогнулась в странном, почти танцующем движении. Сети вдруг запели — тонкий металлический звон, будто десятки струн натянули до предела.

— НЕ ОТПУСКАТЬ! ДЕРЖАТЬ! — рёв капитана превратился в хрип.

Слишком поздно.

Чешуя вспыхнула ослепительным каскадом света, будто тысячи зеркал одновременно поймали солнце. Сети лопнули с сухим треском рвущейся стали. И существо — просто исчезло. Не нырнуло, не уплыло — растворилось в толще воды, оставив лишь медленно расходящиеся радужные круги и... тихий, отчётливо насмешливый всплеск.

Тишина повисла тяжёлым покрывалом.

— Чёртовы жабры… — капитан медленно разжимал кулаки, на ладонях проступали кровавые полумесяцы от ногтей. Его голос дрожал странной смесью ярости и чего-то ещё — неутолимой жадности? Глубокого, почти религиозного потрясения?

Он повернулся к Гилену. Медленно, как корабль-призрак.

— Ты видел её с самого начала. — это не было вопросом.

Гилен молчал. Его глаза всё ещё были прикованы к воде.

— Значит, так. — капитан шагнул вперёд, его тень накрыла Гилена. — Отныне ты мой ловец. Потому что без тебя… — он бросил взгляд на теперь уже спокойную воду, — ...мы эту тварь никогда не возьмём.

Боцман судорожно наложил на себя священный знак моряков. Томми-Крыса же стоял как заворожённый, его глаза отражали пустую гладь, но видели совсем другое.

А где-то в бездонной синеве, на глубине, куда не проникает солнечный свет, что-то сверкнуло в ответ. Будто смеялось. Будто... ждало.

Капитан Мейер застыл на мгновение, его борода дрожала от невысказанных эмоций. Внезапно он развернулся к команде с новой яростью:

— Вы, сопливые отпрыски морских червей! Видели теперь, с чем имеем дело? Это не рыбалка - это война! — Его сапог гулко ударил по палубе. — Клянусь солью в моих ранах! Мы получим эту тварь, даже если придётся вычерпать всё море черпаками!

Боцман Кук, всё ещё дрожащий, неуверенно поднял руку:
— Капитан... а если она... ну... не простая рыба?

Мейер повернулся к нему с опасной улыбкой:
— Ты, мешок с костями, только сейчас догадался? Да это же удача всей нашей жалкой жизни! — Он размахнулся руками, будто обнимая горизонт. — Такую дрянь на рынке Аль-Дейма купят за вес в золоте! А может, и дороже!

Гилен молча наблюдал, как капитан топал по палубе, оставляя вмятины в дереве. А орал он так, что в соседних водах, вероятно, тонули корабли-призраки

— Новые сети! — гремел капитан. — С плетением тройной толщины! И пусть каждый узел будет завязан с проклятием в сердце!

Юнга Томми-Крыса вдруг оживился:
— Капитан! А если... если она магическая? Может, нужны особые...

— ЗАТКНИСЬ! — Мейер внезапно присел перед мальчишкой, его единственный глаз горел. — Всё, что плавает — можно поймать. Всё, что можно поймать — можно продать. Запомни это, крысёнок.

В этот момент вода у борта — именно там, где исчезло существо — вдруг вспыхнула слабым бирюзовым свечением. На секунду. Меньше.

Гилен едва заметно улыбнулся.

«Она играет с нами», — подумал он. «Как кошка с мышами. Как Вечные с богами».

Капитан, не заметив свечения, уже орал новые указания:
— А теперь все на места! Рубиновый — ко мне!

Где-то в глубине что-то большое и древнее усмехнулось. И стало ждать.

Гилен спокойно опёрся о поручень, его пальцы слегка постукивали по потемневшему дереву.

— Что ж, капитан, снаряжения у тебя для её поимки нет.

Мейер резко развернулся, его рыжие косички взметнулись, как щупальца разъярённого кракена. Зелёный глаз вспыхнул, будто пробитый солнечным лучом сквозь штормовую тучу.

— Да я сам, чёрт меня подери, нырну в эту ледяную жижу! — он рванул к борту, сдирая с себя кожаную куртку. Морозный ветер тут же обжег его покрытые татуировками руки. — Мы вернёмся, и ты, глазастый, мне поможешь!

Гилен лишь слегка приподнял бровь, отражение волн скользило по его тёмным очкам.

— Вряд ли. Наш договор касался только экспедиции.

Капитан замер. Его изумрудный глаз сверлил Гилена с такой силой, что, казалось, вот-вот прожжёт стеклянные линзы. Ноздри раздувались, как у разъярённого быка, а челюсть сжалась так, что послышался скрип зубов.

— Ты... — он сделал шаг вперёд, сапоги гулко стукнули по палубе. — Ты, бл*дский...

Где-то за спиной боцман нервно сглотнул, а юнга Томми-Крыса замер, будто боясь, что капитан взорвётся, как бочка с порохом.

Гилен не моргнул.

Капитан вдруг разрядился, как гром среди ясного неба:
— ДА ЧТО Ж ТЫ ЗА БЕЗРУКИЙ, БЕЗМОЗГЛЫЙ, БЕСПУЗЫРНЫЙ МОРСКОЙ ЧЕРТЁНОК! — его голос раскатился по волнам, пугая чаек. — ТЫ ДУМАЕШЬ, Я ТЕБЯ ТАК ОТПУЩУ?!

Он размахивал руками, будто пытался схватить невидимого противника:
— ЭТА РЫБИНА — СОКРОВИЩЕ! А ТЫ, ГОЛОВА ГОВЯЖЬЯ, СМЕЕШЬ МНЕ ОТКАЗЫВАТЬ?!

Гилен оставался невозмутим, но в уголке его рта дрогнула тень улыбки.

— У меня есть некоторые планы в городе.

Капитан взвыл, как раненый кит, и схватился за голову:
— ПЛАНЫ?! ДА Я ТЕБЯ...

Но тут осознание ударило его, как весло по лбу. Он замолчал, глаз сузился.

— ...Бездна. — прошипел он. — Снаряжение. Его же ещё докупить надо.

Пауза.

Ветер свистел в снастях, волны лениво шлёпались о борт.

Капитан шумно выдохнул, провёл грубой ладонью по лицу и бросил на Гилена взгляд, полный ярости и расчёта.

— Ладно, Рубиновый. — Его голос внезапно стал тише, но опаснее. — Но запомни: если эта рыба уплывёт — твоя доля уменьшится ровно настолько, насколько мне будет приятно видеть твои страдания.

Гилен, наконец, улыбнулся по-настоящему.

— Договорились.

Где-то в глубине что-то снова усмехнулось.

‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗

"Жгучая Мэри" с глухим скрипом приткнулась к причалу Аль-Дейма, словно усталый зверь, возвращающийся в каменную клетку.

Город впился в скалу, как нож в спину — ярусы домов, вырубленных в черном базальте, нависали над портом, будто готовые обрушиться. Верхние уровни сверкали золотыми куполами и витражами, отбрасывая на нижние тени в форме оскаленных черепов. Нижние же... Там ютились лачуги из корабельных обломков, а по узким улочкам волочились фигуры в лохмотьях — смертники, осужденные на Ледяные шахты, или те, кого мир уже счел мертвецами.

Капитан Мейер, уперев руки в бока, оценивающе окинул порт:
— Черт возьми, даже "Бешеные Псы" здесь... — он кивнул в сторону группы кораблей с рваными алыми парусами. — Значит, слухи о скором отливе уже разнеслись.

Его взгляд скользнул к Гилену:
— Таверна "Трезубец Зартукса". Ты не перепутаешь — там дверь с якорем, пробитым черепом.

Гилен кивнул, его рубиновые глаза за стеклами скользнули по темным переулкам, где тени двигались слишком живо. "Идеальное место... Никто не заметит, если пропадут один-два отброса."

— Запомнил. — его голос был ровным, но внутри уже звучал шепот будущих заклинаний.

Капитан хмуро похлопал его по плечу:
— Не задерживайся. Отлив — со дня на день. Если опоздаешь — оставим тебя гнить здесь.

Где-то выше, с верхних ярусов, донесся смех и звон бокалов — богачи пировали, не глядя вниз.

А в переулках уже шевелилось что-то голодное.

Гилен улыбнулся.

"У меня как раз есть время".

Гилен ступал по грязному камню порта, каждый его шаг сопровождался хлюпающим звуком — где-то под ногами проступала смесь морской воды, гниющей рыбы и человеческих отходов. Воздух был густым, словно пропитанным гарью и потом, с едким привкусом металла на языке. Крики надсмотрщиков, лязг цепей и хлесткие удары кнутов сливались в один непрерывный гул, прерываемый лишь стонами осужденных, которых гнали в Ледяные шахты.

"Сколько миров я видел... а везде одно и то же".

Он миновал "Трезубец Зартукса" — низкую каменную постройку с дверью, изъеденной временем, из-за которой доносились пьяные вопли и запах пережаренного жира. Не останавливаясь, он свернул в узкий проход между домами, где каменные стены, покрытые липкой плесенью, почти смыкались над головой. Здесь было темнее, несмотря на день, а под ногами хрустели кости — то ли животных, то ли... не стоило задумываться.

Где-то впереди капала вода, но звук был странным — слишком густым, будто падала не вода, а что-то более вязкое. Гилен наклонился, пальцы скользнули по мокрому камню, пока не наткнулись на острую грань. Заточенная щепка — кривая, с зазубринами, но с явным следами крови на кончике. "Убого. Но если все сделать правильно, хватит и этого."

Он сжал ее в кулаке, чувствуя, как дерево впивается в ладонь.

За спиной раздался шорох — не один, а сразу несколько. Шаркающие шаги, прерывистое дыхание, хриплый кашель, который выдавал курильщика гниющих листьев с болот. Они шли за ним уже несколько минут, думая, что остаются незаметными. "Как мило."

Гилен свернул в еще более узкий проулок, где стены почти касались плеч, а под ногами лежали лишь мрак и тишина.

— Заблудился, красавчик?

Голос был хриплым, простуженным, с мокрым присвистом на вдохе.

Гилен медленно разжал пальцы, ощущая, как щепка лежит в его руке, словно продолжение тела.

"Нет. Но вы — уже никогда не найдете дороги назад."

Гилен медленно повернулся к ним, его лицо оставалось невозмутимым, лишь тень улыбки скользнула в уголках губ.

— Да, заблудился вот... — его голос звучал мягко, почти задумчиво, словно он размышлял вслух. — Кое-что ищу. Возможно, даже найду.

Трое мерзавцев переглянулись, их грязные лица расплылись в жадных ухмылках.

— Очки мне, — прохрипел самый тощий, тыча грязным пальцем в лицо Гилена. — Хочу щеголять, как учёный крыс.

— А мне — сапоги! — бухнул второй, здоровяк с перекошенным носом, плюнув под ноги. — Посмотрим, как быстро ты побежишь босым!

Третий, молчаливый, с глазами, бегающими, как у затравленного зверя, лишь облизнул губы, его взгляд прилип к дорогой ткани рубахи Гилена.

Тем временем Гилен стоял неподвижно, его сознание уже анализировало ситуацию: тощий — быстрый, но хрупкий. Первый бросится, если почует слабину; здоровяк — силён, но неповоротлив. Главная угроза в ближнем бою; молчаливый — опаснее всех. Не говорит — значит, наблюдает, ищет момент.

Он чуть сместился в сторону, чтобы спиной оказаться к стене, оставив перед собой пространство для манёвра. "Пусть нападут первыми... Нет, лучше пресечь это быстро."

Его пальцы сжали заточку крепче. "Сначала — горло тощему. Затем — удар здоровяку в колено. Молчаливого — последним..."

Где-то в переулке завыл ветер, донеся запах гнили и медной монеты.

Они даже не успели понять, когда он двинулся.

Гилен окинул переулок взглядом — ни души. Лишь ветер, шепчущий в щелях между камнями, да далекие крики с порта, слишком далекие, чтобы кто-то услышал. Он опустился на колени рядом с тощим, который, захлебываясь кровью, прошептал:

— О-отпусти… я… всё отдам…

— Поздно, — Гилен провел пальцем по его крови, ощущая ее тепло, ее жизнь. — Ты уже отдаешь.

Он начал рисовать. Первая руна — «Ворх» (Голод), извилистая, как змея, жаждущая насытиться. Кровь впитывалась в камень, чернея, будто выжигая саму материю.

Здоровяк, с перекошенным от боли лицом, попытался отползти, но Гилен прижал его сапогом к земле.

— Нет, нет, нет… мать твою, я всё сделаю! — булькал он, но лезвие уже скользнуло по его груди, выводя вторую руну — «Дарк» (Боль).

Молчаливый, с безумием в глазах, лишь шептал:

— Ты… ты не человек…

— Нет, — согласился Гилен, вырезая на его груди третью руну — «Зур» (Отчаяние).

Гилен встал в центр круга, ощущая, как тьма сгущается вокруг. Он поднял руки, и слова древнего заклинания полились с его губ, тяжелые, как свинец, острые, как лезвие.

— Хар-Гаал (Имя Крови).

Кровь в рунах закипела. Она поднялась в воздух, превращаясь в багровый туман, сгущающийся в шар перед Гиленом. Тела жертв дергались, их кожа сморщивалась, глаза выгорали, становясь пустыми, как у высушенных рыб.

— Что… что ты сделал?! — захрипел тощий, но его голос прервался, когда кровь вырвалась из его рта, присоединяясь к туману.

Здоровяк завыл, его пальцы скреблись по камням, но плоть уже отказывала.

— Пожалуйста… нет…

Молчаливый шептал что-то, но его губы рассохлись, слова умерли.

Тени вокруг шептали, смеялись, плакали.

— …он взял…
— …отдайте ему…
— …он придет за остальным…

Туман сжался в плотный шар, пульсирующий как живое сердце, и с резким свистом вонзился в грудь Гилена.

В первый момент он почувствовал лишь ледяное касание, будто в тело проник морозный ветер. Но через мгновение огонь разлился по венам, выжигая все на своем пути. Его кости затрещали, не выдерживая натиска древней силы - не ломаясь, а перестраиваясь, становясь плотнее, крепче. Сухожилия натягивались как струны, мышцы вздувались и сжимались в судорогах, кожа горела, покрываясь кровавым потом, который тут же впитывался обратно.

Кровь густела в его жилах, становясь тяжелой как ртуть, темной как старая медь, сильной как расплавленный металл. Он чувствовал, как она перестраивает его изнутри - каждая клетка кричала от боли трансформации. Сердце билось так сильно, что казалось - вот-вот разорвет грудную клетку. Зубы сжались до хруста, ногти впились в ладони, оставляя кровавые полумесяцы.

И вдруг - тишина.

Боль отступила так же внезапно, как и пришла. Теперь он чувствовал мир иначе:

Кровавое зрение раскрылось перед ним как новый орган чувств. Каждый человек в радиусе ста шагов светился аурами жизни - мерцающими, пульсирующими, умирающими и рождающимися с каждым ударом сердца. Он мог видеть страх в дрожащем свечении, злость в багровых всполохах, даже ложь в неровном мерцании.

Контроль крови стал таким же естественным, как дыхание. Мелкие порезы на руках затягивались сами, будто по мановению невидимой нити. Пальцы сжимались - и из-под ногтей вытягивались тонкие кровавые когти, острые как бритва, прочные как сталь.

Физическое превосходство наполняло каждую мышцу. Он знал - теперь может бежать быстрее, бить сильнее, не уставать дольше. Его тело стало оружием.

Но внешне - ничего не изменилось. Тот же высокий, худощавый мужчина в потертом плаще. Только глаза... если бы кто-то посмотрел сейчас в его рубиновые глаза, то увидел бы в них что-то древнее, что-то голодное, что-то не совсем человеческое.

Гилен вдохнул полной грудью, ощущая новый голод, новую силу, новую цель.

"Это только начало", - подумал он, а где-то в глубине сознания что-то древнее радостно зашевелилось в ответ.

Продолжение следует...

Первая книга завершена, скоро будет завершена вторая. Если нравится книга и хотите продолжения, вы знаете, что делать) искать на АТ