Хозяин Ясной Поляны. часть седьмая "НеЯсная Поляна"⁠⁠

Поздравляю всех подписчиков и всех пикабушников с наступающим новым годом.

.

История о неудачном писателе, который едет в сумасшедший дом писать биографию клиента, набирает популярность. Это не может не радовать.

Как и обещал, выкладываю очередную главу и прощаюсь с Вами до следующего года.

.

НеЯсная Поляна

.

Я отбросил блокнот в сторону. В этот раз меня ничто не остановит. Моей решимости не было предела.

Достав из чемодана туго завернутую в вещи бутылку вина, я выдернул пробку штопором, налил полный до краев бокал и вернулся в кресло.

Попивая терпкое вино и покуривая терпкую сигарету, я чувствовал, как тяжесть дня покидает меня. Вино словно смывало с меня всю грязь и мерзость Ясной Поляны.

За первым бокалом, последовал второй. До сих пор жутко хотелось спать, и не в силах больше выносить тяжести в плечах, я принял полулежачее состояние.

Я закрыл глаза и постарался ни о чем не думать. Но выходило это довольно плохо. Проскакивали шальные мысли, а может бросить это дело. Собрать манатки и сегодня же вечером я буду дома. В своей уютной холостяцкой квартирке на восемьдесят квадратов. Откупорю еще одну бутылку вина, приму ванну, а после лягу спать в привычную мне кровать.

Эта картинка сменилась другой. Деньги. Много денег. Игнатьев А.В. вручал мне несколько пачек пятитысячных купюр. Я благодарил его. Крепко пожимал ему руку и ощущал всю тяжесть денег. Приятную тяжесть.

Затем я представил Аньку. Мою белокурую девочку, которой я смогу оплатить лучший в ее жизни отпуск. Всей семьей мы полетим на дальние теплые берега и будем нежиться под палящими лучами солнца. Ира с Анькой будут купаться в лазурном море, а я буду лежать на шезлонге, потягивать фруктовый коктейль и покуривать толстую вонючую сигару.

В мои мысли вновь влезла Ясная Поляна и я даже поморщился от негодования. Безумные глаза стихоплета. Резкие черты Игнатьева и пустые коридоры.

На какой-то момент мне показалось что я уснул. Забылся в мыслях и отключился от реальности.

Когда я открыл глаза то было уже темно. Нет, не темно. Всего лишь сумерки. Гробовая тишина в доме прерывалась редкими криками птиц за окном. Да еще безмозглый мотылек бился в стекло и пытался вырваться на свободу.

Мне показалось, что комната стала меньше. Но я списал это на тот факт, что я только что открыл глаза. Я часто пользовался этим методом в детстве. Если мне, например, надо было спрыгнуть с высокого забора и я боялся, то я просто закрывал глаза на несколько секунд, затем резко открывал и прыгал. В эти несколько секунд, когда мозг еще не успел обработать информацию, земля казалась близкой. Это уже потом, если не прыгнул, земля отдалялась вновь и страх опять сковывал движения.

Но нет.

В этот раз мне не показалось что комната стала меньше. Она действительно уменьшилась в размерах. Я смог бы в несколько шагов дотянуться до стены.

За то время, что я провел в кресле, тело успело окоченеть и задеревенеть. Я попытался приподняться, но не смог. Ни руки, ни ноги не слушались. Я только и мог что вертеть тяжелой головой, да смотреть по сторонам.

Стены вновь придвинулись. В этот раз я видел это. Видел, как стены, словно по команде сделали шаг вперед, и комната стала еще меньше.

Со всех сторон на меня смотрели ворсистые ковры со странными узорами травы и листьев.

Шкаф со скрежетом поехал в сторону и стены приблизились еще ближе.

Паника охватила меня.

Я хотел закричать, но поперек горла стал плотный ком страха. Я кряхтел и отталкивался от подлокотников деревянными руками. Наконец-то я смог ими двигать. Хоть немного… хоть чуть-чуть…

В этот миг стены сделали еще один шаг и продолжили съезжаться. В углу рухнула полка, разбросав по тесной комнатке лампадки и несколько икон. Огромный советский шкаф на тонких ножках накренился под углом и едва удерживал равновесие.

Через секунду он валялся на полу.

Через пять секунд он уперся в противоположную стену. Я понял, что еще чуть-чуть и меня раздавит этот проклятый дом. Раздавит как Индиана Джонса в одном из фильмов. Здесь только острых штыков не хватает.

О чем я думаю! – прокричал я про себя, потому как в реальности не произнёс ни звука.

Срывая текстиль с кресла и дергая ногами, я свалился на пол и пополз к выходу. Каждое движение давалось с непосильным трудом. Словно к каждой конечности привязали по пудовой гире. Упираясь локтями в деревянный пол, я видел, как стены продолжают съезжаться.

Шкаф с треском лопнул, когда ему стало тесно.

Несмотря на то, что весь дом медленно превращался в гроб, проклятая дверь к которой я полз, изнемогая и задыхаясь от напряжения, стояла на месте. Она уменьшалась вместе с домом. Еще чуть-чуть и она превратится в собачью конуру, через которую я не пролезу при всем желании.

Превозмогая боль во всем теле и тяжесть каждого движения, я все-таки добрался до двери. Ухватившись за косяк, я подтянулся, но кто-то схватил меня за ногу. Словно лодыжку мне обвили жестким хлыстом.

Снова в мозгу вспыхнул образ Индианы Джонса, который мастерски накинул на меня этот самый хлыст.

Не было времени смотреть, кто там препятствует моему побегу. Я ухватился второй рукой и подтянулся насколько смог. Голова уже была в кухне, которая сохранила свои размеры. Еще немного и я спасен.

Но этот кто-то, с силой дернул за ногу, обжигая кожу.

Еще один рывок, и я вновь оказался посередине комнаты. Точнее не комнаты, а вагона. Мебель коверкало и ломало. Сыпались щепки и битое стекло. Креслом мне придавило руку, а стена все близилась.

Перевалившись на спину, я быстро оглядел пространство. Ковры на стенах пришли в движение. Здесь все двигалось и сжималось. Но тот галлюциногенный узор, который всегда меня забавлял теперь двигался. Ветви и листья прорастали из ковров и вырывались наружу. Словно рост кустарника засняли и прокрутили в тысячи раз быстрее.

Я только сейчас заметил, что одна из ветвей обвила ногу и тащила меня к ковру на стене.

В скором времени стены стали размером с эти самые ковры. Ветви, похожие на лианы, выползали из ковров и обвили мое тело. Несколькими кольцами закрутились вокруг груди, отчего я стал задыхаться. В глазах темнело.

Я увидел перед собой противоположную стенку и свиной пятак. Нет, это обычная розетка, вывалившись из стены, болталась у меня под носом.

Силы покинули меня. Я был похож на антилопу, на тело которой, анаконда уже накинула порядочно колец и продолжала сдавливать с неведомой силой.

Лианы тащили мое обездвиженное тело к ковру, напоминающему гадюшник. Казалось, что весь ковер усеян змеями. Они переползали, путались и не останавливались ни на секунду.

Я почувствовал, как с легких выходит последний кислород. Вдохнуть не было сил.

Темнота поглощала меня…

Я последний раз оглядел свой гроб и кишащие лианы на коврах.

«Витя! Витя-я-я…»

Прозвучало в моем сознании. Но в этот раз кричала не дочка. В этот раз…

Катя, - вспомнил я знакомый голос соседки красавицы. Голос прозвучал так далеко и так тихо, что я даже ему не поверил.

Закрыв глаза, я провалился в черную яму смерти.

В тот же миг я резко дернулся всем телом и почувствовал, что падаю.

Когда я открыл глаза, то не мог поверить. Привычная комната была тех же размеров, что и раньше. Я лежал на полу, ощущая ноющую боль во всем теле. Перевернутый бокал вина валялся рядом с креслом. Тут же была и винная лужица.

Превозмогая боль, я поднялся на ноги. Голова гудела как колокол в пасху. Тело ныло, а кости пытались сбросить с себя мясо.

Разминая закоченевшие руки, я потер запястья, и ощутил резкую, обжигающую боль.

На запястья, в общем-то как и на ноге я увидел глубокие ссадины.

- Виктор! – послышался голос Кати с улицы.

Быстро прибрав бардак и вытерев первым попавшимся под руку полотенцем винное пятно на полу, я умылся и вышел в предбанник.

- О господи, я вас разбудила? – всхлипнула Катя и поднесла ладони к лицу.

- Вы меня спасли, - не кривя душой успокоил я соседку. – Мне приснился ужасный сон. Жуткий сон. – сказал я, хотя сам уже не верил, что это был сон. – Проходите, не стесняйтесь.

Катя вошла в дом.

Я окинул ее взглядом, подметив что в этот раз она не выглядела как юная крестьянка на поле. В этот раз она подготовилась. Подвела брови, собрала соломенные волосы в пышный пучок, а вместо спортивного костюма, ее шикарное молодое тело, обтягивали серые джинсы и бежевая блузка. Грудь гордо смотрела вперед. В руке она держала кремовую, в тон блузке, сумку.

Я же в свою очередь выглядел ужасно.

Никогда бы я не принял девушку в своем доме в таком виде.

Лучше уж отвертеться как-нибудь. Спрятаться за дверью. Притвориться что тебя нет дома. Пусть даже повеситься в тесной ванной, но не в таком же виде встречать Катю.

Заметив винное пятно на рубашке, я закатал рукава.

В комнате пахло вином и куревом. И здесь я оплошал.

Катя стеснительно огляделась по сторонам.

- Ты здесь впервые?

- Нет. Года три назад была. Когда жену деда Вовы хоронили. Мы с мамой помогали готовить поминки.

Удивительно. Его сын крутит миллионами, а поминки матери готовят соседки.

- Я извиняюсь за беспорядок, но у меня не было времени прибраться. Да и не люблю я это дело. – как бы стеснительно сказал я и провел Катю к тому самому креслу.

- Вы голодны? – не успела она ответить, как я продолжил. – Хотя, чего это я спрашиваю, если у меня кроме картошки с макаронами ничего больше нет.

- Нет, спасибо, я сыта.

- Может быть чай? Или кофе? – предложил я Кате и вспомнил Семенова с его назойливыми попытками удержать меня в своем кабинете.

- От чая не откажусь.

Пока я делал чай, Катя смирно сидела на кресле, разглядывая скромное убранство дома. А убранства тут было немного. Одна большая комната. Проходная кухня с ванной за шторкой (какой великий строитель сделал ванную рядом с кухней, оставалось загадкой), предбанник и вот уже улица.

- Я вам книгу принесла, - застенчиво сказала Катя вытаскивая из сумки новенький экземпляр.

- Первое издание. Это уже довольно редкий вид. – сказал я рассматривая книгу.

- Вы мне подпишите?

- Безусловно. Напишу, все что скажете. Надеюсь вы подготовили текст.

- Нет. Отдаю на ваше усмотрение.

- Писатель может быть я и хороший, но вот пожелания и поздравления писать не умею, - нагло соврал я. – Уж простите.

- Напишите то, что думаете.

Я отложил книгу в сторону, а сам присел на принесенный мной стул.

- У меня даже к чаю предложить нечего.

- Все хорошо. Я не за чаем к вам пришла.

Да… не за чаем, - сказал мой внутренний голос и расплылся в улыбке, мысленно и неподконтрольно, снимая с нее одежду.

- Давайте на ты.

- Согласна.

Как мне было жаль, что здесь нет хотя бы тесного. Хотя бы маленького. Скромного и потрепанного двухместного дивана.

Такими темпами: я на стуле, а она на кресле, - мы никогда не сблизимся.

Никогда!

- Так, давайте обсудим то, зачем мы здесь сегодня собрались.

- Давайте. – улыбнулась Катя.

Я сходил к своему полураспакованному чемодану и достал ручку.

- Блокнот, блокнот… - ходил я по комнате высматривая заветную книжечку.

Катя привстала и стеснительно достала из-под себя блокнот с мятыми страницами.

Скорее всего она заметила чертеж дома и надпись, но не предала этому значение. Я принял теплый от ее тела блокнот и уселся напротив, закинув ногу на ногу.

Штанина задралась и на свет открылась ссадина на лодыжке. Я сменил ноги и тут же заметил покраснения на запястьях. Хотел раскатать рубашку, но она залито вином. Вот черт.

Оставил все как есть.

- Итак, что вы можете сказать об Игнатьеве? О том, какой он сосед? Как вел себя? Чем занимался? Может быть вы знаете его увлечения? В общем, я хочу знать все что знаете вы. Только говорите не слишком быстро. Я ведь тут записывать пытаюсь, - скрасил я концовку монолога.

Катя отпила чай и глубоко вздохнула, как будто будет выступать перед большой аудиторией.

Она начала говорить. Говорила сбивчиво и урывками. Перепрыгивая с его личной жизни на увлечения, на то каким он был соседом. Как однажды помог им починить рухнувшую теплицу. О том, что он увлекался историей. Собирал какой-то материал по поселку, часто посещал краеведческий музей в школе и несколько раз выступал перед учениками с докладом о прошлом этого славного поселка.

Я старался записывать, но ее приятный голос и то, с каким вдохновением она рассказывала, каждый раз отвлекали меня.

Как можно работать, когда перед твоим носом говорит Катя?

Вот и я не знал, что мне делать.

То ли продолжать делать вид, что мне безумно интересно. То ли отбросить блокнот и наброситься на нее.

Я пересилил себя. Вместо этого я устремил взгляд в блокнот, чтобы формы Екатерины не смогли меня отвлечь от работы. Я часто поддакивал, кивал и как мог удивлялся.

Оказывается, Игнатьев не такая простая личность как может показаться на первый взгляд. Старик из-за чего-то отрекся от своего сына и отказывался принимать деньги, которые тот ему часто пытался прислать или сунуть при встрече. Хотя, Катя говорит, что видела лишь однажды чтобы они разговаривали с глазу на глаз.

От того он и работал сторожем, будучи уже на пенсии.

- А вы, ты, не знаешь где он хранил свое увлечение?

- Нет. Может в сарае. Может на чердаке. Этого я не знаю.

- Еще чаю? – опять всплыл образ Семенова.

- Нет, спасибо.

- Надо бы мне поискать его работы. Они могут очень сильно пригодиться.

- Я хотела вас спросить… - стеснительно начала Катя и даже взгляд увела в сторону.

- Тебя.

- Что?

- Мы на «ты» перешли. Тебя спросить…

- Да-да. Я хотела тебя попросить об одной услуге. Моя мама рассказала о том, что с нами по соседству живет писатель. И учительница литературы решила не упускать такой возможности. Она хочет провести открытый урок.

- Хм… предложение заманчивое. Честно говоря, я не думаю, что мои книги будут интересны ученикам. Разве что одиннадцатый класс сможет прочувствовать мои романы. Точнее некоторые сцены.

Катя залилась краской, но быстро взяла себя в руки.

- Честно говоря, мне кажется она это делает не для учеников.

- Интересная версия. Передай матери, что я подумаю. Скорее да, чем нет, но я подумаю.

- Спасибо вам большое.

- Тебе…

- Да. Тебе.

- Давай вернемся к нашему разговору. – Я решил, что если уж и не получится у меня включить Айрона Томаса и с двух слов повалить девушку в постель, то я хотя бы вытащу нужную мне информацию. А если получится и то и другое, то счастью моему не будет предела. – Что ты можешь сказать по поводу последних дней Игнатьева в здравом рассудке?

- Ничего. Вообще ничего. – не задумываясь ответила она. – Он вел себя как обычно. Ходил на работу. Здоровался со мной и с матерью. Что-то мастерил во дворе. А потом я узнаю, что он в Ясной Поляне.

От этих слов мурашки прошли по спине. Добрые такие мурашки размером с домашних тараканов.

- Вот так. Ни с того ни с сего? Без предпосылок? Без подозрений?

- Да.

- Странно.

- Ничего странного. Не все люди съезжают с катушек постепенно. Часто бывает так, что вчера нормальный человек, а сегодня уже псих. А что это у вас там нарисовано в блокноте?

Все-таки увидела.

- Это Игнатьев чертил мне свой прежний дом.

Интересно, а про надпись спросить?

- Как он там?

- Нормально. На удивление нормально. Я думал, что возникнут сложности, но его память чиста как белый лист. По крайней мере, детство он хорошо помнит.

- Жалко мне его. Хороший человек был.

- Почему же был? Он и сейчас остается.

- Оттуда не возвращаются, - грустно сказала Катя. – А если и возвращаются, то не на долго.

- Отчего же такой пессимистический настрой?

- Это не настрой. Это статистика.

- Очень жаль.

- И мне.

Мы замолчали. У меня чуть было опять не вырвалось предложение чая, но в этот раз я стерпел. Вместо этого, я достал бутылку вина и, не спрашивая желание Кати, налил один бокал и красную кружку из-под Nescafe.

Естественно, бокал достался Кате.

- Спасибо, - сказала она, принимая вино из моих рук.

Надо было раньше так сделать, - подумал я.

На улице совсем потемнело. Я мельком взглянул на телефон – почти одиннадцать.

Надо торопиться, если я хочу получить вторую часть запланированного вечера.

Приосанившись, я подвинулся к Кате. Но сделал это с тем намерением, будто бы я хочу достать книгу. Книгу я действительно взял в руки и положил на импровизированный стул, который в данный момент служил нам журнальным столиком.

- Что бы вам написать?

- Тебе… - поправила она и улыбнулась.

- Все верно. Тебе. Или быть может вам. Ведь тетя Люба тоже захочет видеть надпись в ее честь.

- Тетя Люба принесет вам вторую книгу. Мне эта больше нравится.

- Тебе, - поправил я Катю, и мы вновь улыбнулись друг другу.

Включив Айроан Томаса, я немного выдвинул подбородок, перестал сутулиться и принял вид мыслителя, уткнув руку в подбородок.

- Сложно вот так придумать что написать, - сказал я.

- А ты не думай. Пиши, что посчитаешь нужным.

- Сама напросилась.

Открыв свежий экземпляр, я положил книгу на столик и уткнул ручку в бумагу.

Размашистым почерком я начал выводить слова.

«Моей дорогой подруге. Желаю огромного человеческого счастья. Бесконечной и всепоглощающей любви. Добрых друзей, хороших соседей, чистого неба над головой и светлого разума!»

Я чуть не подписался Айроном Томасом, но в последний момент вышел из образа. Из-за чего первая буква моей фамилии получилась корявой.

Я еще раз взглянул на надпись и понял, что большей чуши я и придумать не мог. Банальщина. Сплошная банальщина…

Между пожеланием и подписью, оставалось чуть-чуть места. Куда я вместил еще пару слов:

«С Любовью к Вам… тебе от»

Теперь еще куда ни шло. Хоть есть какая-то отсылка на нашу игру в «Вы» и «Ты».

Катя с трепетом приняла книгу.

Рассматривая пожелания, она мило улыбалась и склоняла голову то на один, то на другой бок.

- Спасибо вам огромное. – я хотел поправить, но она опередила. – В этот раз именно Вам.

Я почувствовал, как сам начинаю краснеть.

А ну возьми себя в руки, чёртов писатель. Айрон Томас никогда не краснеет и не стесняется. Он видит цель и берет ее. Берет…

Моя рука скользнула вниз и нежно легла на обтягивающие серые джинсы.

Катя сделала вид что не заметила этого.

Фух… в детстве думал, что с возрастом станет легче охмурять девушек. Но каждый раз как первый раз. Может в этом и есть кайф новых знакомств. Прежние чувства. Юношеские и даже детские чувства прорываются на свободу и заполняют тебя с ног до головы.

Я провел рукой выше.

Катя отложила книгу в сторону и положила свою руку поверх моей.

Не оттолкнула. Это важно.

Наоборот.

Провела своими тоненькими пальчиками по моей руке к запястью.

- Что это? – тихо спросила она и посмотрела вниз.

Проклятые ссадины. Она их заметила.

Все пропало.

- Это… это не важно. – нашептывая слова, я наклонился ближе.

Наши лица были близки. Я чувствовал запах ее духов. Видел ее нежные губки и бездонные серые глаза. Веки медленно опустились, и я начал приближаться.

Десять сантиметров.

Девять, восемь, пять, три…

Звонок моего мобильника вывел нас из транса...

продолжение в комментариях

Автор