Хозяин ясной поляны

Часть первая "Некий Игнатьев А.В."

Не знаю, что происходило во время моего беспамятства, но очнулся я лишь ночью.

С галочкой повторного знакомства не было, потому как чувствовал я себя нормально и сознание не плелось где-то на задворках разума.

В подтверждении своего ощущения я встал на ноги и почувствовал небывалый прилив сил. Словно я спал несколько суток (надеюсь, такого не было). Мне казалось, я бы с легкостью пробежал марафон и не вспотел.

Ноги приятно холодились о линолеум, и я боялся лишь одного. Что эту лунную и тихую ночь нарушит визит непрошеного гостя.

Но за окном начало светать, а я по-прежнему был один. Один в палате и один в голове.

И лишь под утро. Прямо перед подъемом, меня все-таки посетил голос.

- Сегодня все закончится, - сказал он. – Я уже близко.

Это были единственные слова.

Когда я почувствовал его в голове, то испугался. Я ждал смешанных мыслей. Ждал напильник на зубах. Я ждал чего угодно, но только не этих слов.

И лишь когда он их произнес, я понял, насколько мне стало страшно.

Лучше бы были боли. Я согласен на постоянное его присутствие, но только не это…

Он точно знал, какой эффект произведут на меня эти слова. Потому как голос звучал возвышенный и надменный.

Он вновь был котом, а я мышью.

Только сегодня будет все иначе

Он вдоволь наигрался и пришло время ужинать. И, естественно, в виде ужина буду выступать я.

Я сидел на кровати и смотрел в окно. Появилось чувство, словно я в последний раз вижу солнце, зелень, деревья и людей. Я тупо пялился, мысленно прощаясь с миром.

И я понимал, что сегодня решится все.

Все, к чему я готов и не готов.

Громкий крик «Подъем!» и привычная музыка по утрам, вывели меня и мыслей.

Бодрость, которая некогда присутствовала в теле, испарилась неведомо куда. За эти пару часов одиночества я измотался так, словно действительно пробежал марафон.

Меня знобило. Руки тряслись.

А когда я посмотрел в зеркало, то не сразу узнал себя. Серая кожа. Впалые глаза и зрачки… они бегали из стороны в сторону как у трусливого зайца, ожидающего волка за каждым кустом.

Я вспомнил первую встречу с Игнатьевым и вдруг понял, отчего он был таким. Понял, отчего они все тут такие.

Сегодня я решился.

Я даже несколько раз представлял себе, как буду сжимать тонкую шею Сани. Как жилы будут проступать через кожу на его лбу. Как будут пучиться глаза, наливаясь кровью и страхом.

Я представлял это и желал этого.

Руки продолжали дрожать, но я знал, что в тот самый миг, когда мои пальцы сомкнуться на молодой шее, я не дрогну. Не дрогну и буду сжимать до тех пор, пока жизнь не покинет это чудовище.

Он снова меня избегал. Он прятался от меня. Он чувствовал, что я настроен решительно. В общем-то, как и я, знал, что он не просто так сказал эти слова. Он уже подобрал ключик к моей голове и ему надо лишь вставить его.

Но я не дам…

Я так просто не сдамся.

Я не один из тех.

Я не тот кролик, кто глупо пялится на удава и послушно идет к нему в пасть.

Я не он.

Но я буду действовать как он, потому что иначе нельзя.

Тарелка каши на завтраке осталась нетронутой. Только чашка сладкого горячего чая. Это все, что мне сегодня понадобится.

Когда мы вернулись в комнату отдыха, я заметил, что сторонится меня не только Саня. Меня сторонятся все. Словно я болен чумой. Словно от меня разит нечистотами.

Пусть…

Мне надо лишь выждать момент.

Они сели в рядочек.

Они все повернуты к телевизору. Я невидим.

Невидим у них за спинами.

Медленно, отмеряя шаг за шагом, я начал движение. Медбрат стоит у стены. Ему потребуется десять, может двадцать секунд, прежде чем он вцепится мне в затылок. Но я не выпущу.

Я буду крепко сжимать горло. Мои руки превратятся в клещи.

Приближаясь все ближе к Сане, я чувствовал, как меня наполняет уверенность. Страх исчез, оставив после себя приятное послевкусие адреналина.

Сердце колотится в груди, но я спокоен. Спокоен как никогда.

Телевизор опять транслирует передачу про животных. На этот раз там стая буйволов пытается отбить крошечного теленка от разъяренных львиц.

Я присел точно сзади Сани.

Его короткая стрижка топорщится ежиком. На его тонкой шее видны синие вены. Они нальются кровью и вздуются, когда я схвачу его за шею.

Последний раз я оглянулся назад, увидев скучающего медбрата. Три койки с лежачими больными стоят у окон.

Мне должно хватить время.

Я справлюсь.

Не помня себя, я хватаю Саню в замок, чувствуя, как его тело наполняется силой. Но ему меня не одолеть.

Мы падаем на пол и, в тихой комнате отдыха воцаряются крики и брань. Боковым зрением я замечаю, как медбрат срывается с места и с ошалелыми глазами бежит к нам.

Игнатьев со своим другом старичком отскакивают в сторону. Геннадий Малофеев, этот огромный верзила, панически кричит и убегает.

Я по-прежнему сжимаю горло Сани. Он колотит руками пытаясь достать до лица. Он пытается протиснуть пальцы между своей шеей и моей рукой.

Он кряхтит и дергается.

В один миг, все меняется.

Люди, которые смотрели на меня как на сумасшедшего.

Глаза психов, только что наполненные страхом наливаются яростью.

Первым меня хватает за ногу Игнатьев.

Злобный старик вернулся. И у этого старика сил как у молодого парня в расцвете сил.

Малофеев бьет меня по носу, и я чувствую, как рот наполняется кровью. Кровь плещет на линолеум. Кто-то хватает меня за вторую ногу.

Медбрат как репейник цепляется к руке, и я чувствую, что больше не могу сжимать.

Саня едва дергается, но он жив. Жив и смотрит на меня все теми же глазами полными ярости.

Мои руки разжимаются, и Саня как мешок отваливается на пол. Он кряхтит и задыхается. Он хватается за горло. Но он жив. Жив…

Четким ударом свободной руки, я бью медбрата, который тут же падает. Отцепляется с руки и хватается за нос.

Вторым ударом я обезвреживаю Игнатьева.

Но как мне справится с Малофеевым?

Гена поднимает меня на руки и бросает прямиком в уцелевший ряд стульев.

Скорее всего, я сломал несколько ребер, но мне было не до этого. Не успев опомниться, он вновь поднимает меня на руки и кидает в центр комнаты. В этот же момент, с перекошенным от злобы лицом, ко мне прыгает Саня и хватает за горло.

Все пошло не по плану.

Теперь я оказываюсь в цепких лапах этого молодцеватого парня. Четким ударом в челюсть я заставляю пальцы разжаться, а сам вскакиваю на ноги и отбегаю в сторону.

Хватаю стул и начинаю махать им из стороны в сторону.

Обезумевшие психи выстроились передо мной полукругом. Они хотят меня убить, но боятся сделать первый шаг. Боятся получить стулом.

Я смотрю на их лица.

Ни капли сомнения. Ни капли жалости. Лица перекошены в ярости. Слюни стекают по подбородку. Красные от гнева глаза как иглы впиваются в меня.

Я понимаю, что жить мне осталось недолго.

Совсем недолго.

Круг медленно сужается.

Я делаю шаг назад и упираюсь в койку одного из лежачих пациентов, понимая, что дальше отступать некуда.

Первым кидается Гена, который тут же получает стулом в висок и замертво падает.

Саня кидается следом за ним и вновь как клещами стискивает мне горло. Я хриплю и пытаюсь разжать его пальцы. Но не в этот раз…

Сжимая горло, он прет на меня как вол. Я чувствую койку с больным позади меня, но Саня напирает сильнее и мы, опрокидывая кровать, падаем.

В этот самый момент…

В эти короткие доли секунды пока мы падаем, я замечаю, что лицо Сани, секунду назад перекошенное от ярости, вдруг приобретает привычные ему черты.

В один момент ярость улетучивается из глаз, оставляя полное непонимание ситуации. Я вижу, как Саня продолжает сжимать мое горло, но он не осознает, отчего он это делает.

Пока мы падали, он разжал руки и повалился на меня.

Я думал, что я уже не встану.

Думал, что психи, воспользовавшись моим положением, набросятся на меня и растерзают как собаки брошенную тушу.

Но когда я выбрался из-под тела Сани, то увидел, что все обитатели этого этажа, смотрят на меня растерянными взглядами.

Поднялся огроменный Гена Малофеев и я уж подумал, что он точно будет мне мстить за удар стулом по голове. Но он лишь приложил ладонь к кровоточащему виску и, увидев меня валяющимся на полу, широко улыбнулся и помахал здоровой рукой.

Остальные продолжали стоять полукругом, но в их глазах больше не было ярости. Не было злобы и желания растерзать меня.

Только медбрат, который корчился на полу, тяжело посмотрел на меня исподлобья и что-то прошептал. После чего он вскочил и убежал из комнаты отдыха, оставив меня один на один с разъяренной толпой.

Непонимание и ступор длился недолго.

Спустя минуту или две, глаза психов вновь налились яростью.

Я успел за это время встать на ноги и прислониться к стене, вновь вооружившись стулом.

Глупая улыбка Гены сменилась яростью. Он убрал руку с кровоточащего виска и ринулся ко мне.

В этот раз стул не остановил его.

Огромная рука схватила меня за шкирку и швырнула в центр комнаты. Это было худшее, что я мог себе представить.

Оказавшись посередине, не имея в защите даже захудалого стула, больные набросились на меня.

Я получал один удар за другим. Звезды часто вспыхивали в глазах. На мне разорвали штаны и поставили бесчисленное количество синяков и ссадин.

Я свернулся в комок, не имея возможности бить в ответ или же просто защищаться.

В моменты затишья, когда удары сыпались, не так часто, я открывал опухшие глаза. Краем уха, я услышал, как по коридору мчится толпа медбратьев. Их тяжелые шаги доходили до моего сознания, вместе с тяжелыми ударами больных.

И в этот самый момент, когда я лежал на забрызганном собственной кровью полу, я понял, что все мои мысли о голосе были в корне неправильными.

Не знаю, что именно повлияло на это осознание. То ли скопившиеся доводы у меня в голове. То ли неплохой удар все в ту же голову.

Но я понял кто обладатель голоса.

А еще я понял, что если сегодня ночью я не разделаюсь с ним навсегда, то он разделается со мной.

Пока психи лупили мое обмякшее тело, а персонал бежал на выручку, я полз как змея, волоча отбитые ноги. Полз с одной единственной мыслью.

Лишь бы это был не сон.

Только бы не сон…

Она должна быть там.

Должна…

На пару секунд я выключился, когда Малофеев приложился по ребрам ногой. Но когда сознание вернулось, я продолжил ползти, не обращая внимания на боль.

В какой-то степени мне повезло, что все больные в один момент сошли сума и захотели меня прикончить. Они путались друг у друга, и часто мазали, нанося бессмысленные удары по полу.

Наконец-то я добрался до цветочного горшка и погрузил руку в теплый шероховатый грунт.

Несколько секунд я шарил в горшке, молясь, чтобы она оказалась там.

Наконец-то, пальцы ухватились за гладкую поверхность ручки, которую я тут же выхватил из горшка, повалив цветок на бок.

Земля смешалась с кровью, образовав неприятную грязь.

Ручку я сунул в штаны, в надежде, что сегодня они не будут делать проверку комнат.

В этот же момент Малофеев схватил перевернутый горшок и поднял его над головой. Оставались какие-то доли секунды перед тем, как тяжелый глиняный горшок, размозжит мою голову и остановит это безумие. Но кто-то из персонала сшиб Малофеева с ног, и они кубарем покатились к стене.

И без того безумная суматоха превратилась в хаос и полную неразбериху.

Психи бегали от персонала. Я лежал на полу. Голова пульсировала, а тело ныло от боли.

Кто-то схватил меня за ногу и поволок по полу. Я надеялся, что это был кто-то из персонала, но на деле это вновь оказался Малофеев.

Не знаю, куда он меня волок, но на него тут же набросилось человека три и кое-как повалили на пол.

В следующий раз меня отволокли в сторону и оставили лежать на полу, пока не разогнали больных по палатам.

Семенов стоял в стороне и с интересом наблюдал за происходящим.

После того как в разрушенной комнате осталось лежать четыре тела – я и трое недвижимых больных, персонал решил разобраться со мной.

На руках меня отнесли в палату.

- Как вы себя чувствуете? – спросил Семенов голосом полным злобой.

- А как вы думаете, я буду себя чувствовать после такого? – прохрипел я, чувствуя боль в груди.

- Откуда вы берете столько проблем? Как вас угораздило?

- Они набросились на меня…

- Неправда! – перебил Семенов и ударил рукой по стене. – Мне все доложили. Это вы… - он подошел и ткнул пальцем мне в грудь. Ощущение было, словно железный прут вонзили меж ребер. – Это вы зачем-то реши придушить Сашку. Зачем вы это сделали?

- Я сглупил… - сказал я, и зашелся долгим кашлем.

- Ты у меня здесь надолго завязнешь, - сквозь зубы процедил Семенов.

Он и сам был теперь похож на психа. Губы дрожат. Изо рта вырываются капельки слюны. А глаза наполнены яростью, точно, как у больных, кто хотел разорвать меня на части.

- Ты сгниешь здесь. Я тебе это устрою. – Продолжал он тыкать пальцем в грудь.

- Дайте мне обезболивающее… Все болит.

- Обезболивающего тебе? – Семенов еще раз ткнул пальцем и отвернулся. – Приведите его в порядок. Мне бы не хотелось, чтобы у нас еще и он загнулся. Итак, уже полиция к нам зачастила.

- А что после? – спросил кто-то.

- После? Пусть вновь слюни попускает. Может, будет посговорчивей.

Я ликовал.

Первая часть плана, чтобы меня накачали галаперидолом была выполнена.

Пока Семенов давал распоряжения и легко управлял моей судьбой, я незаметно сунул ручку под матрас и со спокойной душой откинулся на койке.

Боль осталась. Болело и ныло все тело, но я был в какой-то мере счастлив.

Семенов покинул палату, а после него, со мной не стали заморачиваться. Обтерли мокрой тряпкой, помазали какой-то мазью ушибы и ссадины, после чего вкололи галоперидол и спустя две минуты я увидел яркую вспышку света. Это была обычная лампа. Но, под препаратом она показалась мне вторым солнцем.

Я улыбнулся и уснул. Уснул долгим беспробудным сном.

.

Веки были тяжелы как никогда. Голова гудела, а тело продолжало болеть, словно я несколько километров тащился по твердым шпалам за поездом.

Несколько минут или же несколько часов, я впадал в беспамятство и вновь включался в реальность.

Я знал, что мне необходимо встать и сделать то, ради чего я здесь нахожусь. Но я не мог. Не мог пошевелить руками и ногами. Не мог слезть с кровати.

Я едва ворочал тяжелыми глазами и едва поднимал свинцовые веки.

Плотный туман в голове не позволял думать, то сжимая мысли до крошечной точки, то размазывая их по всей черепной коробке.

Спустя еще некоторое время я смог пошевелить головой.

В этот раз меня не привязали, что не могло не радовать.

Сбросив ноги, как два бревна на пол, я несколько минут привыкал к новому состоянию.

Встать я пока не решался.

Вместе с отходняком от лекарства, я чувствовал спазмы в ногах и где-то далеко в желудке. Или в печени… или в селезенке… сложно определить, когда все тело ломит и ноет от боли.

Но эти спазмы явно отсылали меня ко вчерашнему дню. Такому короткому и такому насыщенному.

Легкое покалывание прошло по ногам и рукам. Тело начинало чувствовать, а вместе с чувствами возвращалась и боль. Тяжелая, долгая и невероятно нудная боль!

Я встал на холодный линолеум и сделал несколько шагов. На большее меня не хватило. Пришлось уткнуться рукой в стенку и дать себе передышку.

Я чувствовал, что сознание почти вернулось. Это вызывало опасения, так как голос ждет меня. Я в это уверен на все сто процентов.

Он сейчас лежит в кровати и как хищная птица сужает круги перед броском.

Надо действовать быстрее.

Вытащив гладкую ручку из-под матраса, я сделал несколько кругов по палате, проверяя устойчивость и собственные силы.

Аккуратно, как лучший вор во всем мире, я вставил ручку в дверь и тихонечко, дабы не проронить ни звука, открыл дверь.

Тихое гудение ламп и пустота встретили меня в коридоре.

Чуть позже ко мне донеслось легкое бормотание телевизора.

Неужели в комнате отдыха кто-то сидит? Об этом я не подумал.

Мне надо на ту половину корпуса. Именно там находится палата Сани-стихоплета.

Именно там и живет голос.

Босыми ногами я прошлепал до комнаты отдых и да… там действительно сидел кто-то из персонала. Больше того… это была не девушка, как из моих прошлых снов. Это был один из тех бравых парней, кто растаскивал сегодняшнюю заваруху. Я не знал его имени, но знал наверняка, что если мы с ним столкнемся один на один – мне не жить.

Он упакует меня за десять минут и вернет обратно в палату. А дальше…

А дальше мне уж точно не жить.

Дальше мне существовать в этих стенах. Смотреть телевизор и боятся Хозяина. Трястись от каждого шороха и угождать ему во всем.

Что делать?

Несколько минут я размышлял над ситуацией.

Можно дождаться, когда он уйдет в туалет или уснет. Хотя после таких происшествий вряд ли здесь вообще кто-то будет спать.

Да и время играет не в мою пользу. Стоит моему разуму очистится от лекарств, как он вставит ключик в мой мозг и пиши пропало. Больше я себя не вспомню, и в этом месте все останется как прежде. Разве что добавится одна известная личность к списку больных.

В какой-то момент мне показалось, что он уже начала шарить в моей голове. Внезапный спазм и резкая боль в зубах. Возможно, это была попытка, потому как боль прошла так же быстро, как и началось.

Я зажмурил глаза и едва сдержал крик.

Надо было решаться.

Я должен был решиться на что-то… бездействие меня убьет.

Ничего лучше не придумав, я отошел от угла на десяток шагов и приготовился бежать.

По моим подсчетам, я должен успеть проскочить комнату отдыха до того, как этот верзила поднимет свое мускулистое тело с кресла и погонится за мной.

Качнувшись несколько раз из стороны в сторону, как бы приводя мышцы в тонус, я сорвался с места и побежал.

Босые ноги громко хлюпали по линолеуму. В правой руке я держал гладкую ручку и даже не смотрел в комнату отдыха.

Я целенаправленно мчался к палате. Нет. Я летел к палате.

Не чувствуя ни боли, ни страха, ни жалости.

Парнишка сорвался с места быстрее, чем я ожидал.

Когда я трясущимися руками пытался попасть ручкой в дверь, он был в десяти шагах от меня.

Наконец-то ручка вошла в паз и я открыл дверь

Ворвавшись в палату, я тут же захлопнул дверь и вставил ручку с внутренней стороны.

Эта глупая конструкция, когда вставленная ручка с одной стороны, полностью блокирует все попытки открыть дверь с другой стороны, должна его остановить. Она должна дать мне время.

Как только я вставил ручку, дверь с грохотом задрожала. Это бравый парнишка лупил ее с той стороны.

- Открой дверь! – орал он. – Открой эту сраную дверь!

Не обращая внимания и пытаясь его не слушать, я повернулся к больным и тут же получил смачный удар по лицу.

Я устоял на ногах, но удары посыпались один за другим. Не видя ничего перед собой, я выкинул кулак вслепую и, по-моему, угодил куда надо.

Саня, который сейчас был не вовсе Саней, упал на пол, но тут же вскочил на ноги.

Я вложил всю силу в удар и вновь повалил его.

Он кричал. Кричали за дверью.

- Извини, - сказал я Сане, и со всей силы ударил его ногой в голову.

Он потерял сознание.

Пока Саня лежал на полу, я подошел к Беспалому, который как обычно бегал глазами из стороны в сторону.

- Ты этого не сделаешь, - сказал он мне.

И этот голос. Теперь не было ни единого сомнения, кому он принадлежал. Кто управлял отделением. И кто, называл себя Хозяином.

Все сошлось как в детских пазлах.

Он был тем самым другом Семенова, над кем издевались сверстники и которых он позже убил. Скорее всего, одним из его сверстников был и старший сын Игнатьева, который погиб при непонятных обстоятельствах.

Именно он управлял отделением и не мог ворваться в голову Семенова, лишь потому, что тот, сам этого не осознавая, каждый раз спасал себя коньяком с кофе.

Именно он управлял Саней, Игнатьевым, Малофеевым и каждым в этом отделении. Он бы и мной начал управлять, дай ему больше времени.

Тот громкий и болезненный выдох, когда все превратились в зомби, принадлежал ему. Он не соврал мне, когда сказал что видел меня корчащимся от галоперидола на траве, в день смерти Алексея. Это я видел лишь Саню. Это я был слеп.

Но окончательно я понял лишь тогда, когда во вчерашней заварушке, мы, обнявшись с Саней падали и зацепили его кровать. В эти доли секунды он потерял контроль над всеми, и я увидел это. Я успел это заметить.

А сейчас он лежит передо мной и дергает зрачками.

- Ты не посмеешь! – прохрипел он сквозь зубы.

Его огромная голова лежит на подушке. Он дрожит. Ему страшно.

Я добрался до него.

Не раздумывая, я сомкнул пальцы на его шее и начал душить. Я чувствовал его мягкую, дряблую кожу. Ощущал его кровь в жилах. Слышал его хрип и видел его угасающие глаза.

- Посмею, - натужено сказал я. – А вот ты больше не посмеешь.

Конец был близок. Он больше не хрипел. Он закрыл глаза и как бы уснул.

Но нет…

Эта тварь забралась мне в голову.

Он вставил ключик в мой разум.

Продолжая сжимать, я видел яркие вспышки из его детства. Видел мир его глазами.

Дети. Безумные и обезумевшие дети, которые не знают меры, плевали на него. Несколько раз они его ударили, а после того как он упал, один из них помочился на него.

С криками и звонким смехом они убежали, а он остался лежать у забора, глотая слезы и вытирая теплую мочу с лица.

Я видел его отца. Какой-то больной из этого отделения обрюхатил его мать. У его отца такая же большая и круглая голова на тонкой как спичке – шее.

- Я не виноват, что союз вульгарной женщины и сумасшедшего дали такой результат. Я не просил эти способности… но раз уж они у меня, я решил пользоваться ими. – Звучало в моей голове.

Резкая боль в зубах заставила меня закричать.

Но я не разжал руки.

- Ты совершаешь ошибку! – прозвучало под коркой.

Я корчился от боли, чувствуя, как он копается в моей голове. Чувствуя, как его тонкие длинные руки по самые локти погрузились в мой череп.

Я ничего не видел и не слышал, продолжая сдавливать тонкое горло Беспалого. В кромешной темноте, превозмогая боль я последний раз сдавил обездвиженное тело и почувствовал что падаю.

Не на пол.

Я проваливался в густой туман, который сменился черной тьмой, где не было ни звуков, ни чувств, ни ощущений.

Я оказался в космосе сознания.

Я не чувствовал своего тела, надеясь лишь на то, что успел убить Хозяина.

Некоторое время спустя. Томас

Беспалого не стало.

Я все еще оставался в больнице, но Семенов уверял, что скоро меня отпустят.

Я видел, как счастливый Игнатьев покинул корпус. Саня-стихоплет вновь увлекся рэпом и когда его выпустили, он несколько раз приходил ко мне и приносил сигареты.

Забавный оказался парнишка.

Я привык к распорядку и решил, что не буду чинить персоналу лишние хлопоты, отчего вел себя сдержано и послушно. Выполнял все приказания. Пил таблетки и чувствовал себя замечательно.

Ссадины, ушибы и огромный синяк под глазом прошли.

Сегодня я расположился на привычном для меня месте – кресло, придвинутое к стене.

Две койки с лежачими больными стояли у окна. Истинные психи, то есть те, кем не управлял Беспалый, как обычно уселись перед телевизором. В этот раз они смотрели передачу про растения. Довольно забавные фильмы тут все-таки показывают. Со временем я и сам начал просвещаться, узнав много нового.

День был солнечным. И солнце, врываясь сквозь окна, ласкало мою бледную кожу.

Я чувствовал тепло, и улыбка сама собой нарисовалась на лице.

И все бы ничего, если бы не новый человек в нашем отделении.

Я любил новых людей. За это время их было не много, но я подходил к каждому.

Скучно здесь. Даже очень скучно.

Персонал, а именно Вадим Мартов и Инна Шувалова (я успел познакомиться со всеми), разговаривали меж собой у стеклянных дверей.

Их-то я давно знал, а вот новая девушка была здесь впервые.

Стройная. Гладкое личико. Пышные волосы. И скорее всего не менее пышная грудь. Под халатом плохо видно.

Они ей что-то рассказывали. Говорили долго. Чуть позже подошел Семенов, который оживленно включился в разговор.

Я не выдержал и, встав с кресла, направился к ним.

- Здарова Вадим. Привет Инночка. Здрасьте Семен Сергеевич - поприветствовал я старых знакомых.

Они в ответ лишь улыбнулись.

- Вы меня не познакомите? – спросил я Семенова.

- Мы оставим вас наедине, - ответил он своим отвратительно нежным голоском. И зачем он коверкает? Я же слышал, как только что он говорил нормально.

- Вам что, сложно нас познакомить?

- А вам что, сложно познакомиться самому? – вопросом на вопрос ответил Семенов и довольно сильно задел меня. Он что-то шепнул Вадиму и все трое ушли.

- Что это с ним? – спросил я незнакомку и пожал плечами. – Обычно он весьма учтив. Ну да ладно… Вы здесь новенькая? Устроились медсестрой или как?

Девушка посмотрела на меня глубокими серыми глазами, но ничего не ответила. Она нервничала и не переставала теребить пальцами полу белоснежного халата.

- Ну так, по какому вы тут вопросу? Если хотите, я могу вам провести экскурсию и рассказать много всего. Я должен скоро выйти, так что пользуйтесь моментом. Вы плачете? – спросил я ее, увидев две блестящие бусинки слез на щеках. – Отчего вы плачете? Не стоит. Не надо.

Я придвинулся ближе и обнял ее.

На удивление, девушка доверчиво прижалась ко мне, и я почувствовал приятный и в тоже время знакомый аромат уюта и тепла.

- Вас кстати как зовут? – спросил я, когда девушка перестала плакать и выбралась из моих объятий.

- Меня з-зовут, - продолжала она заикаться от недавних слез. – Зовут Катя.

- Очень приятно. А меня Айрон Томас.

Конец

Автор

Часть первая "Некий Игнатьев А.В."

Утро началось как обычно для всех. И совсем необычно для меня.

Противный голос бабки разносился по коридору.

- Подъем! Подъем!

Снова звон ключей, тяжелые шаги по линолеуму и скрип открывающихся дверей.

В этот раз меня выгнали вместе со всеми.

Пока мы умывались и чистили зубы, персонал тщательно просматривал палаты на наличие тайников. Хотя, что-то спрятать было бы проблематично. В палате кроме кровати была еще и тумбочка. По крайней мере, у Игнатьева она стояла. В моей же палате была лишь кровать. Одна кровать и окно с решетками.

Я долго стоял возле умывальника, пытаясь дождаться Саню. Но он избегал меня. Он промелькнул в комнате отдыха на одну секунду и скрылся.

После завтрака включили телевизор, и больные расселись по местам. Складывалось ощущение, что здесь никто никого не лечит. Просто живут. Точнее просто существуют, поедая завтраки, обеды и ужины. А между делом смотрят телевизор.

Я занял привычное для меня кресло в отдалении от всех. Стена надежно защищала тылы.

Я ждал появление голоса.

Но вместо голоса пришел Семенов.

- Доброе утро, - сказал он, улыбаясь в бороду.

- Доброе.

- Как ваше настроение?

- Хуже некуда.

- Ничего страшного. По первому времени у всех так. Все через это проходят.

Знакомая фраза.

- Я разрешу вам встретиться с семьей, но при одном условии.

Я вопросительно посмотрел на него.

- Если вы обещаете вести себя хорошо и пить таблетки, которые я вам пропишу.

- Как прошло общение с полицией? – спросил я, оставив его без ответа.

- Все хорошо.

- Вот так просто?

- А как вы хотели?

- Не будет никакого расследования? Вот так просто – все хорошо.

- А какое может быть расследование, если он повесился. Неприятно конечно, что полиция к нам зачастила. Но я списываю это на случай.

- Вы слишком много списываете на случайность, отказываясь видеть закономерность. – Грубо заметил я и встал с кресла.

Семенов отступил на шаг. Видимо слегка припухшая щека напоминала ему о моем ударе.

- О чем вы говорите. Какая к черту закономерность. Полину кто-то задушил. Этого я не отрицаю. А вот Алексей сам повесился. Пришла к нему белочка вот он и решил свести счеты с жизнью.

Голос Семенова был обычным. Это не могло не радовать. Он все еще считает меня нормальным.

- Ну, так что насчет таблеток и примерного поведения?

- Я постараюсь.

- Этого мало.

- А вы и вправду не видите, что в вашем отделении творится нечто странное?

Семенов улыбнулся и в этот раз посмотрел на меня так, как всегда смотрит на психов.

- Вы сейчас мне опять будете рассказывать про голоса?

- Нет.

- Обычные больные. Обычное отделение. Не вижу здесь ничего странного. Ладно, мне пора идти. У меня дела.

Знаю я твои дела. Зарыться в своем шикарном офисе и целый день любоваться грамотами, попивая кофе с коньяком.

Коньяк – промелькнуло в голове.

Голос говорил, что ему трудно управлять пьяными людьми.

Мне срочно надо напиться, - подумал я и вспомнил, что в моем чемодане до сих пор покоится две бутылки отменного вина.

Семенов заметил, что я провалился в свои мысли, и тихонечко ушел.

Я вновь остался наедине с психами.

Надеюсь, что я так и останусь отдельно от них.

День тянулся невыносимо долго. И весь день я ждал, что меня посетит голос. Ждал его с нетерпением и в тоже время боялся, что он все-таки придет.

Он и вправду пришел. Ненадолго. Кинул лишь пару фраз, как бы напомнив мне, что я не забыт.

Семенов вернулся с толпой медперсонала и я подумал что пришли за мной. Но меня они не тронули. Даже косого взгляда не бросили.

- Забирайте на процедуры, - сказал Семенов, указывая на кровати с лежачими больными. – Я приду чуть позже.

Бравые ребята послушно выкатили кровати и шумно поволокли их по коридору.

Ближе к вечеру, когда большинство больных разбрелось по корпусу, я присел рядом с Игнатьевым. Его друг старичок с морщинистым лицом недовольно посмотрел на меня, но смолчал.

- Теперь мы с вами на равных, - сказал я Игнатьеву.

Я боялся, что он вновь кинется на меня. Боялся его сурового лица и глаз, налитых яростью.

Но Игнатьев был тем самым добрым старичком с обвисшим лицом и лохматой головой.

- Вы позволите? – спросил я.

Игнатьев исподлобья посмотрел на меня и указал на стул.

- Извините, что прервал такую интересную игру, - сказал я старичку, который продолжал недовольно коситься на меня.

- Мы уже закончили, - сказал Игнатьев, отодвигая шашки в сторону.

Я огляделся по сторонам. Все как всегда. Кто сидит перед телевизором. Кто пялится в окно. Персонал на своем обычном месте возле стены.

- Вы просили меня о помощи.

Игнатьев повторил мое движение, осмотревшись по сторонам.

- Вам надо уходить отсюда.

- Я задам вам пару вопросов.

- Нет. Не надо. Он снова придет, - прошептал Игнатьев и глаза его налились страхом. Голос, как и подбородок, начали дрожать.

- Кто он?

- Голос. Он снова будет сидеть в моей голове, - прошептал Игнатьев.

- Вы знаете, кому он принадлежит?

- Нет. Не знаю. Не хочу знать.

- Как долго он вас ломал? – спросил я понял, что Игнатьев знает, о чем я говорю. – Как это случилось?

Игнатьев вновь подозрительно посмотрел по сторонам.

- Не знаю. Это случилось давно. Вначале были кошмары и голос. Потом была боль и я понял, что больше не принадлежу сам себе. Мне страшно. Помогите мне.

- Вы ведь не сумасшедший? – на всякий случай спросил я.

- Нет. Как и многие здесь.

- Но вас все равно продолжают тут держать.

- Это его рук дело. Он управляет нами.

- Всеми?

- ДА.

Игнатьев постоянно с опаской посматривал по сторонам. Мне показалось, он даже уменьшился в размерах. Втянул седую голову в плечи и сильно ссутулился.

- Как вы думаете, кому принадлежит голос?

- Вы тоже его слышите?

Я запнулся. Мне не хотелось говорить правды. Но это ведь не Семенов. Это обычный больной, которому вряд ли поверят, если он расскажет об этом.

- Да. Я тоже его слышу.

- Тогда вы пропали. Как и все мы. Вам не выбраться. Смиритесь с этим.

- Он не сломал меня.

- Это лишь вопрос времени.

- Много здесь нормальных людей?

Я придвинулся к Игнатьеву ближе.

- Я не знаю. Может быть, и я уже давно ненормальный. Я запутался.

Игнатьев начал дрожать. Он косился по сторонам и отказывался смотреть мне в глаза.

- Кто здесь нормальный? – повторил я вопрос.

- Не могу. Не хочу. Уйдите. Уйдите.

Игнатьев повысил голос и медбрат, который безразлично подпирал стенку, посмотрел на нас.

- Тише.

- Отстань. Я ничего не знаю. Не знаю.

Медбрат отлип от стены и пошел к нам.

Я встал со стула и вернулся на кресло.

У Игнатьева я правды не добьюсь. В общем-то, как и у остальных. Здесь как будто все повязаны одним делом. Одним голосом. Одним Хозяином.

Медбрат что-то спросил у Игнатьева, затем кинул презрительный взгляд на меня. Но подойти не решился. Он вернулся к своему посту возле стены.

Чуть позже, когда я шел в туалет, в стеклянной двери на лестничную клетку я увидел знакомую мне фигуру.

Это Катя.

Как я был счастлив видеть нормального человека в этом здании.

Я прильнул к стеклу и несколько раз постучал. Катя не видела меня. Или не хотела видеть. Она уже спускалась, когда я стукнул сильнее и пугливо посмотрел в коридор – никто ли не увидел?

Катя обернулась.

Она поднялась ко мне и приложила ручку к стеклу.

- Нам нельзя видеться, - прошептала она мне.

- Почему?

- Никто не должен знать, что между нами что-то есть.

- Катя мне нужная твоя помощь.

Катя огляделась по сторонам.

Я последовал ее примеру и еще раз осмотрел помещение. Никого. Несколько тел слоняются вдали. Медбрат вместе с психами смотрит телевизор.

- Ты можешь зайти?

Катя еще раз посмотрела по сторонам.

Она хотела. Я видел ее сомнения. То прикоснется к карману, где лежит ручка от всех дверей. То пугливо одернет, словно ухватилась за горячее.

- Если они узнают, то вообще запретят мне здесь появляться.

- Никто не узнает, - успокоил я Катю, хотя сам был не уверен в своих словах.

Катя все-таки достала ручку и открыла дверь.

Мне безумно хотелось обнять ее. Прижать. Вдохнуть аромат ее волос. Хотелось ее поцеловать…

Но я лишь отступил от двери и поплелся в другой конец коридора, где не было персонала.

Выдерживая дистанцию в пять-семь шагов, Катя пошла за мной.

- Я так рад тебя видеть, - сказал я и впервые за несколько дней улыбнулся.

- Что случилось? Почему тебя здесь держат?

- Это все из-за нервного срыва. Что говорит Семенов?

- Он не любит говорить о тебе, так что я почти ничего не знаю.

- А слухи?

- Слухи ходят разные. Что ты слышишь голоса. Что у тебя поехала крыша. Много чего болтают.

Я не выдержал и взял Катину руку. Но она отдернула и спрятала руки в карманах.

- Не надо. Если узнают что мы вместе, то будет только хуже.

- Катя, ты была права. Здесь действительно творится чертовщина. Я слышал голоса, - сознал я. – Только не говори Семенову. Я не хочу, чтобы он знал. Он конечно врач, но дело в том, что врач здесь не поможет.

- Я же тебе говорила, - сказала Катя то, что я меньше всего хотел услышать.

- Давай не будем сейчас бросаться в прошлое. Мне нужна твоя помощь. У меня в доме, в чемодане, есть вино. Тебе надо его принести.

- Витя не надо…

- Что не надо? Ты не понимаешь, что здесь происходит. Мне срочно надо напиться.

- Я разговаривала с твоей женой, - стеснительно сказала Катя. – Она рассказала о твоем прошлом. Еще она рассказала о том, как у тебя были проблемы с алкоголем. Проси что угодно, но вино я тебе не принесу.

- Ты не понимаешь! – процедил я через зубы. – Если ты не принесешь мне вина, то я здесь сдохну.

- Витя… - повторила она и пугливо отступила на шаг.

- Здесь есть человек, - решил я объяснить ей всю суть. – Этот человек может проникать другим в головы и управлять ими. Его голос я и слышу. Но он не сможет мной управлять, если я буду пьяный. Пойми, я не просто хочу налакаться. Мне это жизнь может спасти. Ты мне веришь?

Катя молчала.

Она хотела бы мне поверить. Выражение ее милого лица говорило о том, что она готова принятья меня таким, какой я есть на самом деле. Но вот глаза… глаза говорили что она мне не верит.

- Ты мне веришь? – повторил я, надеясь услышать положительный ответ.

Катя отступила еще на шаг.

- Катя…

- Я хочу тебе верить.

Она начала медленно двигаться спиной к выходу.

- Ты ведь сама говорила, что здесь что-то нечистое.

- Говорила, - послушно сказала Катя, продолжая удаляться.

- Разве ты не слышала голоса?

Катя помотала головой. По ее щекам потекли слезы.

- Я не смогу принести тебе вино. Я люблю тебя, но не принесу.

- Катя!.. – сдерживая голос, сказал я.

Она вновь покачала головой.

- Катя не делай этого. Ты меня убьешь!

- Я не могу, - сквозь слезы сказала она, продолжая отступать.

Я сделал шаг ей на встречу и упал, скорчившись от невыносимой боли в зубах.

А голос в голове произнес.

- Не стоит просить о помощи невинную девушку. Ты ведь и ее можешь потянуть за собой. А путь у тебя будет нелегкий.

В глазах потемнело.

Сквозь плотный шум, я услышал, как Катя бросилась ко мне. Она плакала. Мне даже показалось, что я чувствую, как она хлещет меня по щекам.

- Не стоит этого делать. – Повторил голос и исчез.

Зрение возвращалось медленно.

Первое что я увидел, это была заплаканная Катя. В стеклянных дверях дальше по коридору, появилось много врачей. Втаскивали какие-то кровати, а из-за стены на меня смотрел Саня.

Его огромные глаза и коротко стриженая голова выглядывали из-за угла.

- Сволочь! – прокричал я во все горло. – Я убью тебя.

Тьма вновь поглотила меня.

автор

Доброе утро любители пощекотать нервы. Выкладываю очередную главу, где главный герой, как и положено по жанру, оказывается в той психбольнице, куда недавно приходил как гость. Он максимально близко подобрался к своему неприятелю. Хотя тут непонятно... кто к кому подобрался.  Приятного чтения.

.

Для желающих начать сначала, оставляю ссылку на первую главу.

часть первая "Некий Игнатьев А.В."

.

Очнулся я ночью.

Двигаться и соображать получалось с трудом. Я даже не сразу заметил, что пристегнут к кровати тугими ремнями.

Зрение и слух восстановились быстро, а вот сознание шло где-то далеко позади. Оно словно втекало обратно мне в мозг как расплавленная смола. Такая же медленная, тягучая и невыносимо горячая.

Голова гудела.

Вместе с сознание возвращалась и боль.

Виски пульсировали, надуваясь как воздушные шарики. В один прекрасный момент они лопнут и забрызгают всю палату кровью.

Превозмогая боль и прилагая неимоверные усилия, я повернул голову, убедившись, что в палате я один.

Только я и серебристый лунный свет.

Естественно я не знал сколько сейчас время. И одинокая луна в небе мне в этом никак не помогла.

Несколько раз я впадал в беспамятство и возвращался вновь.

И каждое возвращение было все более чистыми и безболезненным.

Спустя некоторое время (какое именно я не знал), сознание приобрело прежнюю форму. Разве что совсем чуть-чуть было заторможенным.

Не успел я обрадоваться этому событию, как ко мне в черепушку подселился гость.

- Не думал, что мне хватит выдержки, чтобы дождаться, когда ты очухаешься. Как тебе вчерашнее шоу, а? Я видел тебя через окно. – Сказал знакомый мне голос. Сказал прямо у меня в голове. Где-то в центре, точно между ушами.

- Чего тебе от меня надо? – спросил я, стараясь сделать голос уверенным и немного грубым. Не знаю насколько у меня это вышло.

- Я ведь предупреждал, что тебе здесь не место. Я тебе говорил и предостерегал. Но ты как баран, которому приглянулись цветные ворота, прешь напролом. Ты как осел, которому вместо морковки повесили деньги, и он больше ни черта, не видя вокруг себя и тупо идет за пачкой денег. И как после такого, тебя можно назвать нормальным человеком. Как после такого Вас, можно называть нормальными людьми. Как?

Я молчал. Я ждал, чтобы он продолжил. И он продолжил:

- Хорошую тебе дозу впендюрили, если ты до сих пор не очистился от галочки. Кстати, как тебе? Забавное ощущение, не правда ли? Вроде бы жив, но в тоже время жизни нет. Нет ничего. Есть только пустота. Гнусная пустота. Ну. Чего ты молчишь?

Он злится. Нет, пока что он думает, что мне, нечего сказать. Пусть.

Пусть закипит.

- Стоит отдать тебе должное. К тебе было не так-то просто подобраться. Но я терпелив. Я привык ждать. Многие годы я только тем и занимался, что ждал. Ждал мать с больницы. Ждал, когда придет папа, которого я никогда не видел. Ждал. Ждал и надеялся, что друзья примут меня к себе. Я ждал… ждал и ждал. Но дождался лишь понимания, что папа не придет никогда. Друзей у меня нет. А мать плевала на меня с высоты своих лет. Честно говоря, я давно хотел с тобой поговорить по душам. Но мне то одно мешало, то другое. То ты заедешь к нам на пару часов. То приедешь и напьёшься с этим боровым кофе с коньяком. Кстати говоря, управлять людьми и залазить к ним в черепушку, когда они пьяные почти невозможная затея. Это тоже самое как копаться в мыслях сумасшедшего. Страшное дело. Полная неразбериха. Роешься как бомж на помойке, а ничего дельного найти не можешь. Я и сейчас с нетерпением ждал, когда твой мозг очистится от галочки. Дождался-таки… не уснул. Я умею ждать.

Голос был доволен. Я чувствовал, как он торжествует у меня в голове. Словно гладиатор в Колизее, который повалил противника и ходит вокруг него ожидая, когда публика опустит пальцы вниз и он сможет с чистой совестью прикончить своего врага.

- Надеюсь ты понимаешь, что это не я убил Алексея. Его убил ты. Ты и еще раз ты. Алексей был хорошим человеком, но он зашел слишком далеко. Я помню, как он приходил к нам. Помню, как копался в его голове и не скрою. Я думал и его затащить в свою команду. Но он нашел выход. И знаешь, что это было?.. знаешь? Это была обычная водка. Он приходил выпивший к нам. А уходя от нас, шел в запой. Водка, единственное что его спасало. Так что его убил ты.

- Я согласен покинуть больницу, если ты меня отпустишь.

- Слишком поздно. Ты слишком много знаешь, чтобы тебя отпускать. Извини, но нет. Тебе отказано в помиловании.

- Чего ты хочешь?

- Еще недавно я хотел лишь того, чтобы меня оставили в покое. Я хотел тишины и спокойствия. Но меня лишили этого. Ты лишил. Понимаешь, стабильность растет вместе с человеком. В детстве я не думал ни о чем. В юности я хотел перемен и чего-то нового. И лишь к зрелости я созрел к стабильности. Только тишина… только спокойствие.

- И что тебе мешает?

- После того, как ты окончательно сдашься, мне не помешает никто. Пойми, здесь всем плевать на то что творится в Ясной Поляне. Естественно не обходится и без моей помощи. Но не делай я ничего, тут бы ничего и не поменялось. Ты не представляешь, какое было счастье, когда в мои лапы попал Игнатьев. Я сразу понял, что человек он простой. А вот его сынишка может мне пригодиться. Семенов правда тоже не лыком шит и половину пожертвований он без зазрения совести кладет себе в карман. Но после того как Игнатьев оказался подо мной, наша жизнь изменилась к лучшему. Ты не представляешь, что здесь было пять или десять лет назад. Здесь был ад. Ад в прямом смысле этого слова. Холодный зимний ветер свистел в оконных щелях. Больных кормили помоями и отходами. А сейчас… сейчас здесь санаторий. Нет. Игнатьев это золотая жила. А тут приходишь ты. Писатель свободы. Зачем ты сюда пришел! – голос повысил тон. – Тебя здесь не ждали, и ты за это поплатишься.

В голове наступила тишина. Промелькнула мысль, что он покинул меня. Но нет. Я чувствовал его. Он притаился под коркой мозга и ждал. Чего же он ждет?

- Ты убьешь меня?

- Я еще не решил. Возможно ты убьешь себя сам. Возможно тебя накачают лекарствами, и ты превратишься в одного из нас. Точнее в одного из них. Я, как ты можешь заметить, вполне нормальный.

- Это ты сдвигал мою комнату? Ты заставлял меня стоять над моей дочкой с подушкой? Ты показал мне убийство Полины?

- Ну, разумеется, я. Ты думаешь, здесь все обладают такими способностями? Я и никто больше. Только я. Я Хозяин этого места. Я контролирую всех. Я говорю, что здесь можно и чего нельзя. А Семенов. Семенов - это отличный отвод глаз. Днем я часто занят другими делами, поэтому к тебе я возвращался лишь ночью. Но ты был слишком далеко, чтобы до тебя добраться. А здесь ты под боком. Здесь ты рядом. Здесь ты со мной.

Он играл со мной. Я был той самой мышью, которая отчаянно пытается спастись, но подлый кот, в самый последний момент преграждает ей путь лапой.

Я почувствовал себя зверем, закрытым в клетке. А я и есть зверь. Палата как летка. Даже решетки на окнах.

- Спокойной ночи мой дорогой писатель. Мне надо поспать. – сказал голос и исчез.

Некоторое время я ждал что он объявится вновь. Но кроме тишины и одинокой луны никого не было.

Хоть голова и гудела как колокол, мысли все равно кипели.

Я понимал, что время играет против меня. Совсем скоро он доберется до моего сознания. И, как ни странно, у меня есть два пути. Убить его или убежать самому.

Вариант побега мне нравился больше. Во-первых, убивать мне еще не доводилось, и я боялся этого чувства. Как бы там ни было, но страх поднимался из глубины души от одного лишь представления, что я сжимаю тонкое горло Сашки-стихоплета.

Я надеялся, что утром все разрешится. Утром я поговорю с Семеновым. Если надо извиниться – извинюсь и он меня отпусти. И, как только я окажусь за пределами Ясной Поляны, то прыгну в машину, прихвачу с собой всех своих девок и помчусь прямиком в Москву.

Гори она пропадом эта книга. И деньги пусть пылают адским пламенем, лишь бы все были живы. Хотя денежки все-таки жалко. Ведь там не месячная зарплата. Там хорошая сумма, которая могла бы обеспечить мне безбедное существование как минимум на год вперед. Не только мне, но и всем нам.

Нет…

Прочь. Дальше от Ясной Поляны. И чем дальше, тем лучше.

Прорабатывая план разговора с Семеновым, я уснул.

- Подъем. Пора вставать. Подъем. Поднимайтесь. – скрипучий голос старой бабки вывел меня из сна. Она как надзиратель в особо опасной камере, шла по коридору, бесконечно повторяя: «Подъем!». Она звенела связкой ключей и открывала все двери. Зачем ей ключи, если хватало одной единственной ручки. Было для меня непонятно.

- Я бы с удовольствием поднялся. – сказала я сам себе и попытался высвободить руку.

Крепко привязали сволочи. Профессионально работают.

Наконец-то очередь дошла и до меня. Дверь распахнулась.

Незнакомая мне бабка не бросила на меня даже мимолетный взгляд. Видимо ей плевать кто лежит в палатах. Ее дело кричать, звенеть и открывать двери.

- Отвяжите меня! – проорал я ей в след.

Но в ответ услышал лишь:

- Подъем! Пора вставать.

Спустя пару минут коридор наполнился шаркающими звуками тапочек по скользкому линолеуму. Больные проходили мимо моей палаты направляясь принимать утренний туалет.

Как оказалось, туалет находится в противоположной стороне корпуса, где я так ни разу и не был.

Ну ничего… учитывая мое положение, мне предстоит побывать не только там.

Полчаса я лежал на кровати как экспонат в кунсткамере. Больные опасливо заглядывали в палату и тут же скрывались за дверью, бурно обсуждая увиденное.

Спустя еще полчаса по коридору разносился тарахтящий звук металлической тележки. Это везут завтрак.

Надеюсь, хоть сейчас ко мне придут, - подумал я.

Я жутко хотел в туалет. Но кричать не решался.

Я здесь вообще в незавидном положении. Стоит мне начать кричать и качать права, меня объявят сумасшедшим и обколют лекарствами. Если продолжать терпеть и молча повиноваться, то недалеко и тот момент, когда я замочу им койку.

Если меня не отвяжут через час, то вместо здравого смысла и рассудка мной будет управлять мочевой пузырь. Который итак уже до краев полон.

Больные, которые испуганно заглядывали мне в палату, вдруг разбежались и я остался один.

А спустя минуту появился Семенов. Левая сторона лица заметно припухла. Легкая синева виднеется под левым глазом. Видимо его жена пыталась скрыть побои, так как даже на бороде видны следы тональника.

Уверенным шагом он вошел в палату. Еще бы ему не шагать тут уверенно, когда я лежу прикованный к кровати.

- Как прошла ночь? – спросил он. Но спросил не тем ласковым голоском, который обычно включает при общении с больными.

Это конечно хороший знак. Значит, он считает меня нормальным.

- Все хорошо, - ответил я.

- Как спалось?

- Немного движения сковывает, а так все нормально.

- Вы помните вчерашний день? – спросил Семенов и стал по левую сторону от меня.

- С точностью до мельчайших деталей.

- Помните свои поступки?

- Помню.

- Как меня ударили?

- Помню.

- …как кричали что мы здесь все сумасшедшие. И что мы все слышим голоса.

- Помню.

- …и как то, что и вы слышите голоса.

- Помню, помню. Все помню. А теперь отвяжите меня, иначе я вам тут сейчас так помочусь, что ваш персонал и вы надолго это запомните.

- Не стройте из себя героя. – Улыбнулся Семенов, но, почувствовав боль, скрыл улыбку. – Не вы один тут мочитесь в кровати. Так что нам не привыкать. И пожалуйста, не делайте такой надменный вид, будто вам все должны. Если вы и являетесь известным в прошлом писателем, то сейчас вы никто. И если я захочу, то вы отсюда очень долго не выйдете. Так что давайте без истерик.

Я проглотил все обиды, понимая, что он прав.

- Полностью с вами согласен. Я буду тихо слоняться по коридору, но сейчас мне надо сходить в туалет. С этим я ничего поделать не могу.

Семенов оценивающе осмотрел меня с ног до головы.

- Вас сейчас отвяжут и выдадут больничные вещи. Вы сходите в туалет, сделаете свои дела. Переоденетесь и вернетесь в эту же палату. И без глупостей.

- Мне обязательно одеваться в больничное шмотье?

- Такие правила.

- Согласен. Только отвяжите.

- Есть, кто свободен? – прокричал Семенов и в дверях тут же возникли два бравых парня. Раньше я их не видел. Здесь что, за ночь весь персонал сменили.

- Отвяжите его, выдайте белье и проводите в туалет. – Приказал Семенов.

Бравые ребята с короткими стрижками, которые сами смахивали на больных, подошли к койке и быстро высвободили меня из заточения.

Я скинул ноги на пол, ощущая приятное покалывание. Кровь вливалась в окаменевшие конечности.

Спустя десять минут я сидел на той же койке, привыкая к светлой просторной одежде.

Семенов восседал на стуле. Непривычно было видеть его сгорбившимся на маленьком стульчике, который не идет ни в какое сравнение с тем троном, что стоит в его кабинете.

- Думаю, у вас есть вопросы.

- Правильно думаете. Вопрос первый. Когда я отсюда выйду?

- Это зависит от вашего поведения. – Спокойно ответил Семенов и сложил руки домиком.

- То есть как?

- После вчерашнего инцидента у меня закралось подозрение, что вы не совсем нормальный. И не у меня одного появилось это подозрение. Вы поживете у нас некоторое время. Если все будет хорошо, то мы вас отпустим. Я даже не буду претендовать на компенсацию за моральный и физический ущерб.

- Огромное вам спасибо! – съязвил я.

- Повторяю еще раз. Вы не в том положении, чтобы качать права. Так что слушайте внимательно наставление врачей и персонала. Особенно слушайте то, что говорю вам я. Потому что я здесь хозяин.

Знакомые слова, - промелькнуло в голове.

- А можно с вами поговорить начистоту?

- Это лучшее что может делать больной с лечащим врачом.

- Вы слышите голоса? – осторожно спросил я.

- Я нет. А вы видимо слышите.

- Я этого не говорил.

- Ну как же… вчера вы об этом даже кричали.

- Вчера был тяжелый день. Возможно, я просто перенервничал.

- Возможно. Ко мне сейчас должны прийти люди из полиции, так что вынужден вас покинуть. Никаких лекарств я вам прописывать не буду, но вам все-таки необходимо побыть с нами.

- Можно мне хоть семью увидеть?

- К сожалению, нет. Я распоряжусь о том, чтобы им сообщили, что с вами все в порядке. А пока что отдыхайте. – Семенов взглянул на наручные часы. – Сейчас как раз начинается замечательная передача про животных. Вы любите животных?

- Обожаю, - в сторону ответил я.

- Тогда советую поторопиться. Вам еще надо позавтракать.

- Я не хочу есть.

- Тогда занимайте лучшие места в зрительном зале.

Семенов хлопнул ладонями по ляжкам, встал и, не попрощавшись, вышел.

- Покиньте, пожалуйста, палату, - сказал один из бравых парней.

Я послушно вышел. Пройдя длинный коридор, оказался в комнате отдыха.

Никогда бы не подумал, что окажусь в подобном учреждении. Да еще и по эту сторону решеток. Но судьба играет с нами как со слепыми котятами.

- Это не судьба играет. Или ты теперь меня величаешь судьбой. – Прорвался голос в мою голову.

Я хотел ответить ему весьма грубо, но сдержался.

- Ты все еще здесь?

- А куда мне деваться. Я здесь надолго. Надеюсь и ты здесь на долго. – усмехнулся он.

- Я достану тебя.

- В какой-то степени ты уже достал меня. – Голос явно злорадствовал. – Но тебе осталось недолго меня доставать. Потому что в скором времени тебя достану я.

- Кем ты себя возомнил? Сверхчеловеком? Богом?

- На бога я замахиваться не буду. А вот про сверхчеловека ты хорошо заметил. В этом есть доля правды.

- Как ты этому научился?

Голос задумался. Не знаю, как именно я это понял. Скорее всего я почувствовал. Я часто знал его настроение, когда он сидел в моей черепушке.

- Это пришло, само собой. – Ответил он.

- Просто так.

- А как иначе. Однажды, будучи еще совсем ребенком, я случайно залез в голову к своему другу. На какие-то пару секунд я оказался в его мозгу и понял, что вижу мир его глазами. Естественно я испугался этого состояния. И после этого случая, я еще долго не лазал ни по чьим головам. А после…, впрочем, не важно.

- Что было после? – заинтересованно спросил я. И вновь я почувствовал, что ему хочется продолжить. Он жаждет общения, с нормальным человеком, коим я себя продолжал считать.

- …а после, когда мои так называемые друзья предали меня, я не на шутку разозлился на них. Я думал они мне настоящие друзья. А они издевались надо мной. Обзывали меня. Били. Каждый день они унижали меня и был только один, кто заступился за меня. Только один из этой своры предателей. – Голос не кричал. Но вспоминал явно без удовольствия. – когда я научился пользоваться своими способностями его одного я и пощадил. А вся эта шобла из четырех человек, больше никогда меня не тронут. Ни меня, ни кого-то еще.

- Ты убил их?

- Ну что ты… я ведь говорил, что никого не убиваю. Они как-то сами справились. Не без моей помощи конечно.

- То есть они сейчас все мертвы?

- Да.

Я не знал, о чем еще говорить.

- Ты можешь оставить меня в покое? Я устал.

- Скоро все вернутся. Тогда и я уйду.

- Расскажи мне еще о своем детстве. Кто были твои родители? – спросил я, решив не терять времени попусту.

- Мать работала в больнице, - живо начал голос. – А отца я никогда не видел. Я спрашивал у матери кто он, но она ни разу мне не ответила. Она вообще была суровая женщина. А если сказать по правде, то была не только суровая, но и весьма любвеобильная. Это я узнал уже позже. Когда смог залазить людям в головы. Она, конечно моя мать и многие скажут, что мать это святое. Но это не так. Моя мать не была святой. Она была самой настоящей извращенкой. В детстве, она не стесняясь, приводила своих хахалей к нам домой. Я бы и не узнал никогда кто мой отец, если бы она не думала о нем слишком часто. Наверное, он был отменным любовником. Я залез ей в голову и вместо статного мужчины, каким часто представлял себе отца, увидел обычного больного человека. Оказывается, он был пациентом в корпусе где она работала. Может быть именно так и появились мои способности… О, мои подданные возвращаются. Нам пора прощаться.

Голос исчез. Так же быстро, как и появился.

Я очнулся на кресле перед телевизором, где шла передача про животных.

Спустя пять минут, комната отдыха заполнилась больными. Пришел Гена Малофеев. Молчаливый грузный парень. За ним последовали Игнатьев, с мятым стариком, Шарафутдинов, Жуков и конечно же Саша-стихоплет.

Не говоря ни слова, они заняли места и уставились в телевизор.

Я оказался во втором ряду.

Диван по центру в первом ряду заняли Игнатьев с другом старичком. Саня сел справа от них, точно напротив меня.

Я видел его худенькую шею с легким пушком на затылке.

Оглядевшись по сторонам, я отметил, что все заняты своим делом. Больные прилипли к телевизору, а персонала и вовсе нет. Обычно кто-то стоит либо возле дверей, либо подпирает плечом стенку в комнате отдыха. Но сейчас все было пусто.

Руки чесались. Мне хотелось наброситься на этого худощавого парня и как можно сильнее схватить его за горло. Нащупать большими пальцами кадык и вдавить его ему в глотку. Чтобы он никогда не причинил мне зла. Ни мне, ни кому-то еще.

Проваливаясь в памяти, словно мне вновь вкололи хорошую дозу галочки, я вытаскивал руки вперед и вновь одергивал.

Вновь огляделся по сторонам. Никого.

Но, если я придушу его прямо сейчас, то скорее всего… что значит скорее всего? Сто процентов меня оставят здесь навечно. В этих коридорах, с этими недочеловеками. И хорошо если оставят здесь, а не отправят в тюрьму.

И в то же время, если я струшу и упущу эту возможность, то Саня достанет меня. Он сам сказал, что ему осталось недолго копаться в моей голове. Еще чуть-чуть и он подберет ключик. И тогда… тогда я убью себя. Быть может еще кого-то. Неугодного ему.

Надо решаться… надо решаться…

Пока я повторял эту мантру и жмурил глаза, медбрат вкатил лежачих больных и резко, как в каком-то ралли, развернул кровати.

Все пропало. Теперь он отсюда не уйдет.

И этот новый парень с короткой прической действительно уткнулся плечом в стену и вместе с нами начал смотреть передачу.

День подходил к концу. Про меня словно все забыли.

Персонал раздал всем по порции пилюлей и тут же заставил их выпить. Больные послушно глотали таблетки и вытаскивали языки.

Я же, оккупировал угловое кресло, откуда вел наблюдения. Сзади меня стена – никто не подберется.

Сидя в кресле я наблюдал за лицами больных. Но что можно понять по мимике, если больные на то и больные, что они неправильно выражаю эмоции. Покажи ему смешную картинку он улыбнется. Покажи ему красивое фото он ответит тем же. Что угодно ему покажи, а он будет улыбаться и закатывать глаза.

Ближе к вечеру пришел Семенов.

.

Продолжение в комментариях

.

Автор

Доброе утро дорогие подписчики, коих набралось уже достаточное количество. Последние главы решил не затягивать и выкладывать ежедневно. То бишь на этой неделе, а именно к пятнице, вы узнаете что будет в конце. Кто будет пылать в адском пламени, а кто будет дальше потягивать кофе с коньяком. (если конечно будет)

Приятного чтения.

.

Часть первая. "Некий Игнатьев А.В."

.

Вернуться к книге у меня так и не получилось.

Я несколько раз набирал Алексею, но он сбрасывал. Ответил лишь вечером.

- Ты чего трубку не берешь!?

- Я ведь сказал, что на работе.

- Что ты нашел? Что?

- Оу, полегче. Не кричи на меня.

- Извини. Ну так, что ты нашел? – мягче сказал я.

- Короче, первый из тех, кто попал в Ясную Поляну из наших окрестностей оказался старичок Шелест Иван Викторович. Он и сейчас там лежит на втором этаже. Может быть ты его видел. Один из тех, кто лежит плашмя.

- Да, видел…

- Затем был долгий перерыв. Естественно туда поступали новые пациенты, но все были не наши. Наши поступили через пару лет после старичка. Вначале местный загремел, ходил тут один у нас, а потом попал Сашка Харитонов. Тот парень, который стишки постоянно читает. И вот после этого пацана пациенты начали как горох сыпаться. Один пошел работать, а остался там как больной. Второй, третий, четвертый…

- Так много?

- А ты что думал. Там половина корпуса из персонала состоит.

- Но мне Семенов говорил только про пару человек.

- Больше слушай этого борова. Основной костяк обосновался на втором этаже. Там же, где и твой подопечный. Пока это все что я выяснил. Я не успел дописать. Завтра зайду на обеде и закончу. Готовь денежку, - довольно сказал Алексей.

- Не проблема. Ты главное найди.

- Будет сделано.

Вечером я забрал Катю и привез домой.

Ира по-прежнему держала бойкот и не хотела со мной разговаривать. Зато я вдоволь наигрался с Анькой. Она научила меня стоять на гироскутере. Несколько раз я все-таки приложился об асфальт. Но ничего серьезного, пара царапин и ссадин.

- Как тут круто.

- Нереально. – поддержал я дочь.

Вечером мы поужинали и легли спать.

Я с нетерпением ждал завтрашний день. Я чувствовал, что скоро все должно закончится. Честно говоря, я уже был на сто процентов уверен, что это Саня.

Голос конечно не его, но все к тому и сводится. Именно его глазами я видел смерть самого себя, то есть Полины. Его руки держали подушку. Уж что-что, а шрам между большим и указательным пальцем я видел отчетливо. Это он предвидел мне гвоздь на мостике. Это он управлял мной, когда я писал смс.

С мыслями о скором разоблачении я уснул.

Проснулся я от того голоса Аньки.

- Папа, ты чего? – спросила она, лежа на кровати.

Я стоял над ней и держал в руках подушку. Озноб прошел по коже.

- Я тебе подушку принес, чтоб спалось крепче, - сказал я ей и положил подушку рядом с ней.

- Спасибо, - сказала Анька и вытянула губы трубочкой для поцелуя.

Меня всего трясло от страха. Только что я мог совершить самый ужасный поступок в своей жизни.

Я понимал, что пришел сюда не для того, чтобы отдать ей свою подушку. Я пришел сюда чтобы этой подушкой задушить свою семью.

Я поцеловал дочь и вернулся на кухню.

Какого хрена в этом доме нет ни одной двери?

Я бы с удовольствием повесил щеколду и отгородил свою семью от себя самого. Я понимал, что представляю для них опасность.

Мне стало страшно закрывать глаза.

А что если я снова пойду к ним?

Вдруг в этот раз Анька не проснется и не остановит меня.

Это уже не просто сон. Это реальность. И реальность весьма опасная.

До самого утра я не смыкал глаз.

Кофе и сигареты помогли мне продержаться.

Утром, делая вид, что ничего не произошло, я приготовил яичницу и отвез Катю на работу.

- Давай сегодня вечером поужинаем вместе, - предложил я ей.

- Вместе, это мы вдвоем. Или все вместе?

- А как тебе хочется?

- Хочется вдвоем, но надо бы всем вместе. Чтобы расставить точки над «i».

Бойкая все-таки мадам эта Катя. А хотя, я не против.

- Отлично. Тогда сегодня предупрежу Иру. Заканчиваешь как обычно?

- Да.

- Значит в полдесятого будь готова.

Мы поцеловались, и она пошла на работу.

Утро выдалось особенно жарким.

- Должен пойти дождь, - сказала Ира, засматриваясь на чистое небо.

Она не прогадала. Дождь хлынул ближе к обеду. Сильные потоки водопадом обрушивались с крыши. Анька успела спрятать гироскутер в дом и тут же выбежала на улицу.

- Заболеешь. – крикнул я.

- Папа, я чуть-чуть.

Я видел в окно, как она кружилась во дворе под большими каплями теплого ливня.

В обед позвонил Алексей.

- Наконец-то, - прохрипел я в трубку. – Что там, всех переписал?

- Да, всех. Так-то теперь ты не отвертишься. – Снова этот довольный голос.

- Я и не пытался. Тебя во сколько ждать?

- Я в шесть заканчиваю. Подъезжай, я тебе передам список. Слушай, а можешь мне поверх гонорара накинуть еще того, изысканного вина?

- Ладно, - не сопротивляясь согласился я, хотя помнил, что осталось всего две бутылки.

- Отлично. Вот теперь заживем… - дальше он сказал что-то спутанное.

- Чего?

- Я же говорил, что я никого не убиваю, - сказал Леха.

- Чего? Ты что несешь?

- Я же говорил, что они это делают сами.

- С тобой все нормально?

- Со мной да. А вот с твоим другом не очень.

Только сейчас до меня дошло, что я разговариваю с тем самым голосом.

- Ты думал, что защитишь его, если запретишь ему пить? Наивный. Думал, что сможешь подобраться ко мне через архив? Я здесь Хозяин. Это моя территория и тебе здесь не место. А теперь попрощайся со своим другом. Скажи ему ПО-КА.

- Что ты собираешься сделать!? – прокричал я в трубку.

- Я, ничего. А вот он уже готовится. С любовью из Ясной Поляны. – это последнее что я услышал перед гудками.

Несколько раз дрожащими пальцами я перезванивал, но трубку не брали.

Выскочив из дома, я помчался к машине.

- Давай старушка. – Умолял я, когда моя потрепанная временем Хонда отказалась заводиться. – Давай миленькая.

Шло время, а мотор только кашлял и пыхтел.

Я выругался и в чем был, побежал в Ясную Поляну.

Не знаю почему, но первый кому я набрал это был Семенов.

- Приветствую вас. Вы сегодня к нам заскочите? – ответил он довольным голосом.

- Уже бегу, - задыхаясь сказал я. – Срочно отправьте человека в архив.

- Чего?

- В архив говорю отправь человека. Славочку, Сашечку, Юлечку, плевать кого… срочно!

- Вы перебрали коньяку? Какого черта я буду туда посылать людей?

- Срочно.

- Перезвоните, когда протрезвеете.

Продолжая бежать, я набрал Кате, но она не взяла трубку.

Я едва не навернулся со скользких бревен на мостике. Ноги вымокли от частых луж. Да и дождь лишь немного умерил силу. Задыхаясь, я продолжал бежать.

Вот начинается поселок.

Вот могучие сосны и широкая аллея.

Сколько еще?

Три километра. Два. Четыре.

Мокрая одежда липла к коже и сковывала движения.

Я проклинал курение и чувствовал, как в легких зарождается огонь. Словно мне туда подсыпали горящих углей. Задыхаясь и сплевывая белую и вязкую слюну, я все-таки остановился.

Точнее я перешел с бега на шаг. В правом боку кололо. Грудь вздымалась как меха в кузне. Воздух с хрипом вырывался из легких.

Я увидел здания Ясной Поляны.

Собрав последние силы, я побежал вновь.

- Врача срочно в архив, - крикнул я в регистратуру и тут же выбежал.

Пришлось оббежать весь корпус чтобы попасть в архив.

Маленькое кирпичное здание примыкало к основному корпусу.

Железная дверь была открыта.

В архиве никого. Точнее за стойкой никого.

Четыре ряда стеллажей с бумажными папками уходили вдаль. В одном из них я заметил спину Алексея.

- Леха! – крикнул я. – Слава богу ты жив.

Он не обернулся.

- Леха.

Я обошел стойку и понял, что Леха уже никогда не обернется.

Он был одет точно так же, как вчера. Синяя рубашка, серы брюки и коричневые туфли. Правда в этот раз у него не было на поясе ремня. Ремень сдавил его горло.

Он умудрился изловчиться и привязать ремень к верхней полке стеллажа. После чего накинул его себе на шею и поджал ноги.

Так он и встретил меня.

Удивительно, что шляпа не упала на пол. Он висел на ремне едва согнув колени.

Я подбежал к нему и начал судорожно вытаскивать его из петли.

Руки дрожали. Дыхание, не успев восстановиться, вновь приобрело бешенный темп.

- Не умирай. Не умирай, - шептал я, приподнимая его тощее тело.

Он был еще теплым, но пульс не прослеживался.

Я схватил его в охапку и подняв над землей, начал истошно звать на помощь. До боли в горле я кричал и мне казалось, что прошли часы, прежде чем в архив зашел медбрат.

- Срочно. Искусственное дыхание. Срочно на помощь. Снять. Надо снять.

Вместе с незнакомым мне медбратом мы вытащили Леху из петли и отнесли на улицу, положив на мокрую траву.

К этому времени уже стянулось много народа.

Я видел, как тяжелой и неуклюжей походкой торопится Семенов.

- Что случилось?

- Я же вам звонил! Звонил! – заорал я на него.

Меня оттолкнули.

Один из врачей прощупал пульс и начал делать искусственное дыхание. Затем массаж сердца и вновь искусственное дыхание.

- Он будет жить?

- Не мешайте. Отойдите!

Началась паника.

Зеваки стянулись со всех сторон, как осы на кусок сахара.

Врач пытался воскресить Алексея, но я уже не верил, что он очнется. А спустя пять минут беспрерывной борьбы за жизнь, врач поднялся с колен.

- Он уже мертв. Слишком поздно.

Среди толпы людей в халатах я высмотрел Семенова и твердой походкой пошел к нему.

- Я же тебе звонил. Ты мог его спасти.

Сжав кулак я всем телом вложился в удар.

Семенов, не ожидая такой реакции, крякнул и повалился на траву.

- Тварь!

Я бросился к нему, чтобы еще пару раз влепить по его наглой физиономии, но на меня тут же набросился персонал и повалил на траву.

Я пытался вырваться, но куда там… Когда к каждой конечности прилипло по одному человеку, сложно даже пошевелиться.

Я лежал спиной на траве и все равно дергался, надеясь, что у меня все-таки получится скинуть чужие руки и я доберусь до Семенова, чтобы размазать его лицо в кровавую кашу.

- Отпустите. Он убил его. Он его убил! – кричал я. – Вы тут все сумасшедшие. Вы все! Вы ведь все слышите голоса. Сознайтесь. Сознайтесь.

- Очевидный приступ психоза, - расслышал я чьи-то слова.

- Вы все слышите тут голоса. Все.

Семенова подняли на ноги.

Его красное от злости лицо пылало гневом. Он смотрел на меня сверху вниз, задрав верхнюю губу чуть ли не до носа.

- Вы что себе позволяете? – сказал он, пытаясь казаться интеллигентным перед коллегами.

- Ты ведь тоже слышишь голоса. Да?

- Я не понимаю, о чем он говорит. – Развел он руки в стороны.

- Отпустите меня. Пусти говорю. – сказал я какому-то врачу, вцепившемуся в мою правую руку. Врач покачал головой.

- Вы невменяемы.

- Это вы тут все как психи. Я слышу голос. Вы все слышите голос, но боитесь этого сказать.

Семенов насупил брови и погладил правую щеку, которая начинала вздуваться.

- Он сумасшедший. В чистом виде психоз. Или горячка. Пора ему познакомиться с галочкой, пусть слюни попускает. Вера, - позвал он какую-то барышню. – Познакомьте его с галочкой.

- …галоперидол – крикнула кому-то Вера.

- Вы что творите? Не надо!

Я почувствовал, как страх забирается мне под кожу и придает сил. У меня почти получилось раскидать этих чертовых врачей на моих руках и ногах, но в это время Вера вернулась со шприцом и все-таки вонзила иглу мне в плечо.

Несколько минут я сопротивлялся, чувствуя, как тело слабеет и двигаться становится все сложнее. Зрение поплыло и множество белых халатов превратились в нечто смазанное и абстрактное.

Я чувствовал, как язык вяло ворочается в сухом рту. Я даже слышал собственный голос, но не смог разобрать ни единого слова. Звуки стали жирные и тяжелые. Словно мне на уши наложили вату.

Я сильно зажмурился и зрение на несколько секунд вернулось. И в эти несколько секунд я увидел, как ко мне бежит Катя. Ее халат развевается. Тяжёлые волосы прыгают в такт. Она плачет…

Я вижу слезы.

Не в силах больше сопротивляться лекарству, я запрокинул голову и увидел в окне второго этажа сумасшедшую улыбку Сани. Он смеялся… нет. Он ржал во все горло выставив свои большие как у лошади зубы.

Автор

Для тех, кто не в курсе. Я известный в прошлом писатель. Сейчас скитаюсь без работы. Иногда провожу курсы литературного мастерства и пишу биографии на заказ. Некий Игнатьев А.В. за приличный гонорар предлагает мне написать биографию своего отца. Но есть две проблемы. Первая: отец находится в сумасшедшем доме. И вторая: в этом доме творится что-то неладное.

.

часть первая "Некий Игнатьев А.В."

.

- Вы просили зайти? – сказал я, входя в кабинет

- Да, просил, - ответил Семенов восседая на стуле-троне.

Мне снова был приготовлен крохотный стульчик.

- Присаживайтесь, - сказал Семенов уже после того как я сел. – Во-первых, у меня к вам просьба.

Он достал две книги. Мои книги.

- Если вы не подпишите, то моя жена точно меня прибьет.

- С удовольствием.

Я с хрустом открыл книги. Сложилось впечатление, что их никто не читал. Кое-где страницы были склеены, а краска до сих пор пахала так, словно их только что доставили из типографии.

Расписав первые листы в обеих книгах, я вернул их Семенову.

- Большое вам спасибо, - сказал он, рассматривая надпись и автограф. – А теперь, давайте перейдем к делу.

Я насторожился. Лицо Семенова изменилось. Когда он подавал мне книги, то был обычным Семеновым. Тем самым, который каждый раз предлагает мне чай или кофе, и каждый раз норовит плеснуть туда чуточку коньяка. Но сейчас его лицо выражало строгость. Он насупил густые седые брови и начал нервно почесывать бороденку.

- Я понимаю, что вы не по собственной воле оказались в наших стенах. Так же я понимаю, что в этом и заключается ваша работа. Но мне, честно говоря, не нравится, что вы посещаете мое заведение.

Семенов замолчал, продолжая теребить бороду.

- А в чем собственно дело? Я ведь никого не трогаю. Прихожу, разговариваю с Игнатьевым и ухожу.

- Так-то оно так… но больные жалуются. Да я и сам замечаю, что они начинают нервничать, стоит вам только ступить на порог.

- Переведите Игнатьева в другой корпус, и я здесь больше не появлюсь.

- Ээ… нет. Игнатьев останется у меня. Мне его сын лично доверил, так что тут никаких вариантов нет.

Конечно. Отдаст он в другой корпус свою курочку, которая несет ему золоте яйца.

- Боитесь кабинет не успеете доделать?

- Что вы сказали? – переспросил Семенов, хотя явно слышал.

- Мысли в слух.

- Да, бывает.

- Что ж, - хлопнул я ладонями по столу. – В таком случае я звоню Игнатьеву и говорю, что биография его отца написана не будет. Так и скажу, главврач не пускает меня в отделение.

- Ну, зачем же вы так сразу, - смягчился Семенов. – Я же не говорю, что вам не стоит продолжить работать. Я лишь сказал, что ваши визиты плохо сказываются на больных.

- И что вы мне предлагаете делать? Писать от балды? Придумать биографию? Что?..

- Я как раз думаю над этим.

- Нечего тут думать. Либо я продолжаю ходить, либо звоню Игнатьеву. – пошел я напролом, хотя, по правде сказать, мне не хотелось сюда ходить. Но где-то внутри у меня включился принцип, которому я не мог ничего противопоставить.

- Чай, кофе? – задал Семенов стандартный вопрос.

- Ни того ни другого. – коротко ответил я.

- А я, пожалуй, выпью.

Семенову принесли чашку кофе, в которую он тут же плеснул коньяк из горлышка. Больше. Намного больше чем обычно.

- Давайте не будем пороть горячку. Сделаем так, установим вам график посещений. Понимаете, больным нужен постоянный покой. Их все раздражает. А вот если вы будете ходить всегда в определенное время, в назначенные дни, то они могут к этому привыкнуть и перестанут вас бояться…

- Меня никто там не боится.

- Да, я знаю, что вы у них любимчик с большого мира. А мы надзиратели с плетками, - съязвил Семенов, намекая на гостинцы, которыми я набивал себе популярность среди больных.

- Я согласен на график посещений. По каким дням? Каким часам?

- Быстрый вы человек, - улыбнулся Семенов отпивая теплый кофе. – это ведь не так просто делается. Для составления графика надо учитывать много параметров…

- Я до тебя доберусь, - прозвучал знакомый голос в голове.

Семенова я больше не слушал. Хотя и видел, как его пухленькие губки, без остановки двигаются в густой бороде.

- Это я до тебя доберусь. – ответил я голосу.

И откуда во мне взялось столько храбрости?

- Наивный человечишка. – прозвучало в голове. – Сумасшествие Игнатьева — это лишь начало. Тебя ждет намного больше. Убирайся или…

- Или что? Убьешь меня?

- Я никого не убивал. Они всегда все делают сами. Так что если ты и умрешь, то не от моих рук.

Я вспомнил рассказ Алексея, который прямо сказал, что ничуть не испугался голоса. Напротив, отмахивался от него как от назойливой мухи. И этот рассказ придал мне еще больше уверенности.

Я не сумасшедший и это главное. Голос существует отдельно, и я должен выяснить, кто стоит за ним.

- Что ж, если ты не ценишь свою жизнь, то советую ценить жизни дорогих тебе людей.

В голове мгновенно всплыл образ Кати, дочки и бывшей жены. Двух последних здесь нет, а вот Катя.

Я старался отвечать уверенно и ровно. Будто бы держу ситуацию под контролем.

Я очень надеялся, что этот голос не умеет копаться в мыслях и не увидит какой сумасшедший страх я сейчас испытываю за Катю.

- У меня здесь никого нет. – твердо ответил я.

- Это тебе так кажется.

Он знает. Он все знает.

- Что ты скажешь на счет Кати?

- Ты ее не тронешь.

- А я и не говорил, что буду ее трогать. Я вообще давно ни к кому не прикасался. В основном прикасаются ко мне. Оставляю тебя с ним наедине, - сказал голос, и голова мгновенно очистилась от непрошеного гостя.

- …поэтому советую вам подумать, - договорил Семенов и замолчал.

Удачное окончание.

- Над чем подумать? – переспросил я.

- То есть вы меня не слушали? – сказал Семенов и немного покраснел. То ли от коньяка, то ли от моей бестактности.

- Я как-то выпал из реальности.

- Я сказал, что вам надо составить график и утвердить его у меня. И закончил словами, советую вам подумать.

Вряд ли он все это время говорил только о графике. Скорее всего его опять понесло к фиолетовой стенке, где грамотам и наградам было тесно.

- Понедельник, среда, пятница с обеда до вечера. – выпалил я.

- График утвержден. – сказал Семенов и через силу натянул улыбку.

- Сегодня как раз пятница, - сказал я – поэтому у меня есть еще пара часов. Я, пожалуй, пойду, постараюсь поговорить с Игнатьевым.

- Всего вам доброго. Если что, вы знаете где меня найти. – в этот раз Семенов не пытался навязать мне свои горячие и горячительные напитки.

Я вышел из кабинета и спустился на этаж ниже.

Юля открыла стеклянную дверь и я вошел в коридор. С комнаты отдыха, доносились мычащие звуки. Вначале я подумал, что это очередная передача про животных, но как оказалось, это пациент Малофеев Геннадий качался из стороны в сторону и мычал как тюлень в брачный период.

- Чего это с ним? – спросил я у Славы, который подпер плечом стену и наблюдал за комнатой отдыха.

- А я знаю. Глючит его помаленьку, вот он и мычит как корова.

Геннадий закатил глаза и раскачиваясь как маятник, издавал долгие, заунывные звуки. Стул жалобно скрипел под его грузным телом.

Больные отступили от него как от заразного, и делали вид, будто бы не замечают его.

Телевизор вновь транслировал очередную научно-популярную программу про возможности использования силы ветра, солнца и течения.

Больные кучкой, человек с десять, оккупировали дальнюю стенку, пытаясь вычленить слова диктора из мычания Геннадия. Три каталки с лежачими пациентами были повернуты к телевизору.

Я выделил себе место у противоположной стены.

Здесь мне не зайдут со спины, - отметил я про себя, садясь в кресло, вплотную придвинутое к стене.

И здесь, мне будет все очень хорошо видно.

Честно говоря, я не знал, зачем именно остался. Общаться с больными мне не хотелось. Хватило сегодняшнего инцидента с людьми-зомби.

Наверное, я ждал Катю. Ждал что бы просто ее увидеть. Я пока не решил, стоит ли мне рассказывать о случившемся.

Или же я спустился сюда назло Семенову, который всеми силами пытается меня отсюда выпроводить.

Не теряя времени, я достал блокнот и сделал вид словно пишу.

«он здесь» - красовалась надпись на первой странице

Да я и сам знаю, что он здесь. Ты бы лучше написал, кто это он.

Пока я пялился в блокнот, от больных отделился Саня и пошел ко мне.

Я насторожился.

- Здарова, - сказал он и протянул руку со шрамом. Ту самую руку, которая держала подушку на лице Полины.

Я пожал его холодную как рыба руку.

- Можешь мне сигарет принести?

Его лицо не выражало злобы. Он не выглядел страшным или сумасшедшим. К нему вновь вернулось сознание. Или же, ему вновь его вернули.

- Принесу. – коротко ответил я. – Что тут нового у вас происходит?

- Ничего необычного. Ладно, я пойду. Там сейчас про ветряки начнется.

Он ушел.

Я вновь уставился в блокнот. Слава продолжал подпирать стенку, не сводя с Геннадия глаз, который перестал мычать, но все так же раскачивался на стуле.

Не знаю, как так произошло, но я вдруг выключился.

Просто отключился от реального мира на полчаса.

Возможно я спал, уронив голову на грудь. Возможно превратился в одного из тех зомби, которых видел сегодня.

Но спустя полчаса, я открыл глаза.

В комнате отдыха ничего не изменилось. Разве что Геннадий перестал мучить жиденький стул и успокоился

Больные продолжали пялиться в телевизор.

Я встряхнул головой, выбрасывая сонливость и встал с кресла.

Больше я здесь оставаться не мог. Увижу Катю сегодня вечером, - подумал я и пошел к машине.

Весь следующий день, то есть всю субботу я просидел за книгой. Работа кипела. Большая часть была написана.

Я изначально соврал Игнатьеву, что мне потребуется три месяца для написания и два месяца для редактуры. Если бы он мне предоставил весь материал, то уже через месяц-два получил бы свой экземпляр. Но не упускать ведь такой шанс, чтобы тебя обеспечивали полгода, а по окончании еще и гонорар влепили.

Нет, такого я допустить не мог.

В воскресенье утром, я немного поработал над книгой и дошел как раз до того момента, когда информация о жизни Игнатьева прерывается.

Я понимал, что мне надо будет вновь посетить Ясную Поляну, чтобы до конца узнать у Игнатьева остаток его жизни. Вряд ли он будет выдающимся и захватывающим, но узнать все-таким надо.

В обед пришла Катя. А спустя час случилась неожиданная встреча.

Пожалуй, самая неожиданная с тех пор, когда я встретил своего дядю на МКАДе в пробке.

Катя осталась в доме, а я вышел в туалет. Ох уж эти деревенские удобства на улице.

Но, не дойдя до туалета, я увидел девочку. Знакомую девочку с длинными каштановыми волосами.

Не поверив своим глазам, я признал в ней свою дочку Аньку.

Первая мысль была закономерна и вполне логична. Особенно основываясь на том, что творится в этом поселке.

Это галлюцинация.

Но сразу за девочкой, я увидел и Иру, мою бывшую жену.

Анька ехала на гироскутере, а Ира шла следом, неся в руках сумку.

Дочка первая заметила меня и помахала мне рукой.

- Папа! – прокричала она.

Я не знал, чему верить. Своим глазам или…

Обернувшись по сторонам, я вновь уставился на свою бывшую семью.

- Помог бы что ли? – недовольно сказала Ира.

Да, сомнений быть не может. Это не галлюцинация. Это настоящая Аня и настоящая Ира.

- Привет милая. – сказал я, открывая калитку.

Анька спрыгнула с гироскутера и побежала ко мне. Она бросилась в объятия, и я смог почувствовать приятный детский аромат ее тела.

- Как тут прикольно, - сказала Анька, осматривая двор. – Это твоя новая дача?

- Нет, здесь я временно живу.

- Мм… класс.

Анька слезла с шеи и пришло время Иры.

Мы скупо поздоровались.

- Далековато же ты забрался. Мы тебя еле отыскали.

Она протянула мне сумку с вещами, а сама поправила свое четко очерченное каре.

- Но как…

Я все еще не мог понять и не мог поверить, что они здесь.

Мне даже в голову не пришло, что в доме находится Катя. Я очень надеюсь, что она видит нас и в этот самый момент натягивает джинсы и кофту. А еще я надеюсь, что она вылезет в окно и им не придется встречаться. Хотя это уже из разряда фантазии.

- А как вы меня нашли?

Ира уперла руки в бока и уставилась на меня как на сумасшедшего.

- То есть как?

- Я ведь вам даже адрес не говорил.

- Ты опять пил что ли?

- Нет. Периодически пью вино, но не нажираюсь как раньше.

- Ты ж мне сам в пятницу смс отправил. Звал в гости и адрес написал. Я подумала, а почему бы и не съездить. Если у тебя здесь домик среди леса. Природа и все такое. Я все равно без работы. А у Аньки каникулы.

- Какое смс?

- Твое.

- Ах да… смс. – я кивнул, словно вспомнил, хотя по правде ни черта не понимал.

- Может ты нас пригласишь в дом? Или мы так и будем на пороге стоять.

- Да, да… проходите. Условия у меня тут не ахти, но жить можно. Один момент, - остановился я перед входом. – У меня сейчас гости, так что не удивляйтесь.

Ира кинула ревнивый взгляд и по выражению лица я прочитал: мог бы хоть при дочке не крутить свои романы со всякими потаскушками.

Я с осторожностью открыл входную дверь. Затем, с тревогой открыл и дверь из предбанника в кухню, надеясь, что Катя все-таки одета прилично.

- Фу, ну и накурено у тебя тут, - первое что сказала Ира.

Аня ворвалась в дом, как и положено ребенку - бегом и вприпрыжку.

Сжав от волнения челюсть, я прошел кухню, дабы первым увидеть Катю в единственной комнате.

Она сидела на кресле. Самое главное, она была одета. Я не сразу заметил блокнот, пачку книг и открытый ноутбук рядом с креслом.

- Ира, знакомься, это Катя, - сказал я жене. – Катя, а это моя дочь Аня.

- Здрасьте. – застенчиво сказала Аня.

- Вернись во двор и занеси гироскутер, - тут же сказал я Аньке. – Не разбрасывай вещи.

- Очень приятно, - сказала Ира, хотя ей явно было не приятно.

- Виктор мне много о вас рассказывал, - сказала Катя. – Я так понимаю, мы не сможем продолжить работу? – обратилась она ко мне.

- К сожалению, сегодня нет. Я вам позвоню, как освобожусь. Я брал у нее интервью о ее соседе. – объяснил я жене.

Вряд ли она поверила, но отступать было не куда.

- Всего доброго, - сказала Катя и вышла.

- Ты бы хоть при дочери постеснялся, - сказала Ира, как только Катя покинула порог.

- А что я могу сделать? – прошептал я.

- Ну да… не можешь своего дружка в штанах удержать. Интервью он брал. А что ты еще у нее брал?

- Надо было хоть позвонить перед приездом.

- Ты сам написал, чтобы я не звонила, потому что ты слишком занят. Теперь я вижу, чем ты тут занят.

Я больше не мог этого слушать.

Взяв телефон, я проверил исходящие смс и увидел то самое:

«Приезжайте ко мне на выходных. А то я тут со скуки помираю. Все расходы на мне. Просьба не звонить, потому как занят…» дальше шел адрес места.

Какого черта, подумал я, зная, что не отправлял смс.

Но все стало на свои места, когда я увидел время и дату.

Оказывается, я отправил его в пятницу. В то самое время, когда выключился на кресле в комнате отдыха. Точнее его отправил не я.

Весь вечер Ира была не в настроении. Я пытался как-то сгладить момент, но она была неприступна.

- Ты же сама говорила, что у нас ничего не получится.

- Я уже жалею, что приехала сюда, - отрезала Ира, а я с нетерпением ждал продолжения. Ждал, что она скажет одну лишь фразу: «Завтра же собираю вещи и уезжаю».

Но этой фразы не последовало.

Кровать я естественно отдал под пользование бывшей жены и дочки. Себе я постели на кухне на полу. Благо в шкафу был ватный матрас и комплект белья.

В понедельник утром, я отвез Катю на работу.

- Я ей уже все про нас рассказал. – коротко бросил я Кате.

- Спасибо.

Да… теперь еще и она не в настроении. Мне только этого не хватало.

На обратном пути, как ни странно, вновь попался Алексей.

Он что следит за мной?

- Сегодня все будет, - сказал он и приподнял шляпу. – Как видишь я не пью. Я трезв и готов выполнить задание.

Выглядел он хорошо. Брюки с острыми как бритва стрелками, коричневые туфли, коричневый ремень и синяя рубашка с закатанными рукавами.

Он скалился в свои тридцать два. Настроение у него было хорошее. Как бы он под такое настроение не сорвался.

Где-то в обед, когда Ира загорала во дворе, а я работал над книгой, мне позвонил Алексей.

- Я тут кое-что нашел.

- Что именно? – спросил я, сильнее прижав телефон к уху.

- Есть у меня пара мыслишек. Короче говоря, я думаю, что мы близко. Я сейчас ушел на работу. Загляну в архив завтра. Завтра и наберу

Мысли о книге мгновенно улетучились. Я не знал, чем себя занять, чтобы хоть немного отвлечься от слов Алексея. Мозг бурлил как кипящий чайник.

Что он нашел? Голос? Человека? Причину? Что?

Автор

Утро начинается не с кофе :)

.

Часть первая. "Некий Игнатьев А.В."

.

Катя смирилась с переводом в ненавистное ей место.

Весь вечер я провел рядом с ней, успокаивая и говоря, что ничего страшного в этом нет. Я говорил, говорил, говорил… а сам не верил ни единому своему слову. Я понимал, что Кате там не место.

- А не переводиться ты не можешь?

Она покачала головой.

- Они меня не спрашивают.

- А уволиться?

- А жить на что? – ответила она резонным вопросом.

Да… обеспечивать свою прошлую семью и вдобавок тянуть новую, я был не готов. Но и отпускать Катю мне не хотелось. Уж слишком она добрая и юная. Слишком много чувств она затронула в моем затвердевшем сердце.

- Не переживай ты так. Все эти слухи ни на чем не строятся. Я сам там был не раз и ничего не заметил. Обычные психи, как и в других корпусах.

- Ты там гостем бываешь. А мне там работать.

Опять она попала в точку и поставила меня в тупик.

Да и врал я ей. Нагло врал в эти испуганные серые глаза. Я ведь сам туда хожу как на площадь для получения порции плетей. Сам ведь не единожды думал, чтобы сорваться. Бросить эту книгу и уехать далеко-далеко от этой проклятой Ясной Поляны. Плевать на деньги. Лишь бы здоровье и жизнь остались невредимы. А теперь вот Катю убеждаю, что ничего страшного нет.

Но в то же время, не говорить ведь мне ей всю правду. Ну, скажу я, что и сам слышал голос. И сам видел и чувствовал эту чертовщину. Что ей от этого, легче станет? Нет. Тяжелее и хуже.

В общем говоря, мне пришлось включить Айрана Томаса. Правда в этот раз не для соблазна, а для утешения. Этот мой выдуманный персонаж был круче меня во всем. Поэтому иногда я пользовался его ухищрениями.

Обнял, приласкал, шепнул пару словечек на ушко. Поцеловал, погладил. И вот Катя уже не такая грустная.

- А давай я с тобой на работу буду ходить. И забирать тебя буду с работы. Как тебе такой вариант?

Ей понравилось. По глазам вижу, что понравилось.

- Это было бы здорово.

Говорить о том, что вырвалось это у меня случайно и только лишь ради утешения было уже поздно. Раз сказал – надо выполнять.

- И когда же тебе на первую смену?

- Через два дня…

- О-о… - наигранно закатил я глаза. – Так у нас еще куча времени

Катя улыбнулась.

Отлично. Дело сделано.

Два дня я по утрам работал над книгой, а по вечерам работал над Катей. Точнее мы вместе работали. Трудились не покладая рук.

Забавный момент был, когда я пошел в туалет, но до туалета, так и не дошел.

- Ты чего? – спросила Катя, удивленно разглядывая меня.

- Я не могу выйти.

- Почему?

- Там… сама иди и посмотри.

Катя пошла к кухне серьезная, а вернулась с улыбкой до ушей.

- Господи, взрослый человек.

- Ну, вот что мне ей сказать? – оправдывался я.

Дело в том, что на грядках была тетя Люба и, стоило мне скрипнуть входной дверью, как она бы обязательно подняла голову. И я знаю, что ей известно, про нас с Катей.

- Хочешь, я сама выйду?

- Я уже как-то и не очень хочу. – Соврал я, напрягая ноги.

Через два дня я отвез Катю в Ясную Поляну.

Мы попрощались на пороге и в этот раз я не решился входить в корпус. Меня ждала работа. Материал я и позже смогу собрать.

Возвращаясь домой, я встретил пьяного Алексея. Зигзагами он плелся по тротуару между сосен. Я бы и не узнал его вовсе, если бы не шляпа.

Я притормозил на обочине и посигналил.

Алексей остановился. Сощурил глаза и вновь уставился на меня так, словно видит впервые.

- Ты ж мне денег должен, - крикнул он и подошел.

- С чего бы это? – спросил я, а у самого улыбка окрасила лицо.

Я ведь на тебя работаю?

- Отчасти.

- Я ведь ради тебя в эти дебри Ясной Поляны лезу?

- Так точно. Ради меня. И ради заработка.

Я продолжал улыбаться, удивляясь наглости пьяного Коломбо.

- Скоро все будет. – заверил он.

- Садись, довезу куда надо.

Кряхтя и матерясь, Алексей уселся рядом и меня сразу обдало крепким перегаром.

- Давно пьешь?

- Со вчера. – спокойно ответил он.

- Я ведь тебя просил не развязываться.

- Извини, но без водки я туда ни ногой. Я пытался пробраться туда по трезвому, но у меня сразу галюны начинаются.

- А с водкой начнутся чуть позже.

- Тут ты прав. Но лучше от водки, чем от Поляны.

Оказывается, он не сильно-то и пьян. На первый взгляд мне показалось, что он, едва ноги волочит, а сейчас сидит спокойно. И говорит внятно.

- Так ты уже был там?

- Был. Два раза был. Первый раз на трезвую пошел. Но не смог долго находиться. – Алексей подозрительно стрельнул глазами по сторонам и придвинулся ко мне. – Я еще никому не говорил этого. Но у меня там голоса мерещатся. Не всегда. Но довольно часто. И сны дурацкие.

- И что же говорят твои голоса? Хватит пить. – я попытался перевести все в шутку, но при этом мне жутко хотелось, чтобы Алексей ответил на вопрос честно.

- Разное говорят.

- А голосов много?

- Один. Всего один. - Я продолжал глупо улыбаться. – Когда я пошел в архив, этот голос пробрался мне под корку и сказал, что я зря лезу не в свое дело.

- А ты говорить с ним пробовал? – сказал я, продолжая тупо лыбиться. Я бы и сам с радостью избавился от этой идиотской ухмылки, но лицо словно застыло.

- Да. – прошептал Алексей. – и голос мне отвечал. Ты только врачам не сообщай, а то им только в радость еще одного пациента в свои покои оформить.

- Нем как рыба. – заверил я и застегнул рот на молнию. - А о чем ты с голосом разговаривал?

- Да ну тебя… - отмахнулся Алексей и отодвинулся. – Я тебе тут душу изливаю, а ты лыбишься.

- Я верю. Честное слово верю каждому твоему слову. Ведь мы партнеры? Партнеры?

- Какие партнеры? – скорчил он странную гримасу.

- Партнеры по бизнесу. Партнеры по делу. Да хоть по алкоголю партнеры.

- Это ты правильно подметил.

- Так, о чем вы беседовали? – с интересом спросил я и сам придвинулся.

- Это и беседой не назвать. Он пугал меня, а я отмахивался от него и все. Лезу в архив, а он мне как вору какому-то: «Куда лезешь? Стой. Остановись пока не поздно. Не суйся не в свое дело…» и прочее, прочее, прочее. Я отмахивался от него мысленно, а он только и делал что сбивал меня и угрожал мне. А еще он сказал, - Алексей придвинулся так близко, что еще пара сантиметров и мое ухо коснется его потрескавшихся губ. – А еще он тебя упоминал.

Я хотел что-то ответить. Хотел снова воспользоваться красивым словцом и вывернуть все в шутку. Но не смог. Не смог произнести ни слова. Лишь повернулся и тупо уставился на Коломбо.

- Он говорил, что не стоит уподобляться этому лизоблюду писателю. Он тут временное явление, а мне тут дальше жать. Так что расставь приоритеты правильно.

После слова – лизоблюд. У меня уже не было ни одного сомнения, что Алексея посетил тот же голос что и меня.

И этот факт обрадовал и испугал меня одновременно.

Все-таки я не сумасшедший и не единственный кто слышит голос.

Но в тоже время, я тот, кто этому самому голосу мешает.

- И ты ему поверил? – снова натягивая идиотскую ухмылку, спросил я.

- Как сказать поверил. Я его не испугался. Я сразу сказал ему, что я его не боюсь. А он мне и отвечает, что мол, мне и не надо чтобы ты меня боялся. Мне лишь надо чтобы ты трезвый был. После этих слов я вышел из архива и прямиком в палатку за бутылкой. Вот, с того момента и не просыхаю.

- Мда… действительно чертовщина там творится.

- Еще какая. – подтвердил Леха.

Мне показалось он протрезвел у меня в машине.

- Тебя подбросить?

- Если у тебя есть чего выпить, с удовольствием прокачусь до твоего домика.

Я тяжело выдохнул, обдумывая ситуацию.

- Ладно, поехали.

Уже в доме, раскупоривая бутылку, Леха сказал:

- Ничего, скоро мы выведем всех на чистую воду.

- Надеюсь. Очень надеюсь.

Алексей пустился в длинные рассказы о своем врачебном прошлом. Он что-то рассказывал о пациентах. О перспективах поселка. И о жизни в целом.

Каждый раз он лакал изо рта рыбки водку и даже не морщился.

- Я бы тебе не советовал больше пить. – сказал я, закуривая и, не дожидаясь вопроса, протянул пачку Алексею.

- Чего это?..

- А того… как ты думаешь, почему голос сказал тебе быть трезвым.

Алексей пожал плечами.

- Он знал, что если скажет это, то ты пойдешь и напьешься.

- Ну?

- А когда ты пьян, ты не можешь собрать информацию и не сможешь выполнить мое поручение.

Алексей призадумался.

Как ему так удается?

По дороге шел, чуть не сбивая сосны. В машине был вменяем и довольно трезв. А сейчас, опустошив уже половину бутылки, продолжает нормально соображать и даже язык не заплетается.

- Может быть в твоих словах есть правда.

- Ты мне лучше вот что скажи. Ты в архиве хоть что-то накопал?

- Накопал, - смело ответил он. – Но не докопал.

- И не докопаешь, если будешь пить.

- Это последняя. – сказал он.

Естественно я этому не поверил. Я и сам, когда уходил в длительные запои, не раз повторял эту фразу. Алкоголики и все зависимые люди часто ее повторяют.

Но Алексей оказался не из робкого десятка.

На следующий день, отвозя Катю на работу я вновь встретил его по пути. В этот раз он был выбрит. От него пахло одеколоном. И проходя мимо, он поздоровался со мной, приподнимая шляпу.

- Скоро все будет! – крикнул он мне.

Катю я забрал вечером того же дня.

На удивление, настроение ее было хорошее.

- Может быть там действительно не все так плохо, - сказала она мне.

- Я же говорил, что все это басни. – нагло соврал я. – Тебе когда теперь на работу?

- Через два дня.

- Сейчас ко мне?

- Мне бы домой заскочить надо. А то мама совсем обидится. Скажет променяла родную мать на писателя.

- По правде сказать, обмен выгодный.

Катя улыбнулась и ткнула кулачком в плечо.

Два дня пролетели как два часа. Мы занимались тем же, чем и в предыдущие ее выходные.

Утром я работал над книгой. А вечера мы проводили за теплым, летним общением. На второй день мы выбрались в ближайший лес на шашлыки.

Когда Катя была рядом, то мне не хотелось ничего. Ни книг. Ни славы. Ни денег.

Ровным счетом – ни-че-го!

Я хотел лишь того, чтобы она была рядом. И всего лишь…

Я словно отдыхал душой. Забывал про больницу. Про голоса. Про Коломбо и его задание.

В пятницу, когда я отвез Катю на работу, я все-таки зашел в Ясную Поляну.

Семенов скупо поздоровался со мной и скрылся в кабинете, сославшись на работу.

- А с Игнатьевым, мне можно встретиться? – спросил я его.

- Пожалуйста, пожалуйста. Вы, как закончите, зайдите ко мне в кабинет.

- Зайду.

Семенов поднялся выше, а я вошел в длинный коридор второго этажа.

Комната отдыха, как обычно, была забита больными.

Те, кто был поживее, облюбовали пару кресел, диваны и несколько стульев. Открыв рты, они смотрели телевизор. В этот раз там шла передача о вулканах. Ну, хоть не про животных.

Три койки с неподвижными пациентами были повернуты ногами к окнам, дабы больные принимали солнечные ванны.

Я сразу приметил Игнатьева и, стараясь не обращать внимания на остальных, в особенности на стихоплета-Саню, ушел со стариком в палату.

- Скажите мне честно, вы слышите голоса, а точнее голос? – сходу начал я.

Игнатьев осмотрелся по сторонам словно собирался что-то украсть.

Я сразу понял, что диалог у нас состоится, так как глаза его испуганно бегали по сторонам. А рот не был искривлен в невыносимой злобе. Он утопил голову в плечах, наклонился и шепнул.

- Да. Часто.

- Что он вам говорит?

- Мне нельзя вам это рассказывать, иначе он убьет меня.

- Убьет? – спросил я шепотом, уподобляясь Игнатьеву.

- Как убил Полину.

- А она что-то кому-то рассказала?

- Я не знаю.

- Понимаете, если вы не расскажете мне, то мы никогда не сможем вас вылечить.

- Лучше я буду больным, но живым. Чем здоровым и мертвым.

Резонно, - отметил я про себя.

- Ладно. Не рассказывайте. Но скажи мне лишь одно. Вы ведь общаетесь с соседями?

Игнатьев кивнул.

- Они тоже слышат?

Снова кивнул.

- Голос один и тот же?

В этот раз он задумался, словно спрашивая разрешения, можно ли ему отвечать.

- Да.

- Он всем говорит одно и тоже?

- Да.

С коридора послышался ласковый голос Семенова. Именно тот голос, которым он общается с пациентами.

- Не спать! Спать нельзя. Давайте я вас разверну к телевизору. Там сейчас передача про вулканы закончится и начнется про пчел. Очень интересная. Всем советую посмотреть.

Послышался звук колес по линолеуму.

- Если вы не можете говорить, - продолжал я допрос Игнатьева. – Давайте вы напишите. Как тогда, когда рисовали мне дом.

Я протянул ему блокнот с ручкой. Игнатьев осторожно взял и начал медленно выводить буквы. Он каждый раз смотрел по сторонам.

В один миг, рот его искривился в злобе. Глаза налились яростью, и я заметил, что он крепко сжал ручку в кулак.

Не ожидал я от него такой реакции.

Секунду назад он сидел на кровати и выводил буковки, а сейчас навис надо мной, пытаясь воткнуть ручку мне в глаз.

Он повалил меня с тумбочки, но я успел выставить перед собой руки.

Игнатьев лежал на мне. Руки его дрожали, и я видел, как злополучная гелевая ручка медленно приближается к моему глазу. Острое черное жало отделяли какие-то сантиметры.

- Ты думаешь вытащить меня через них? Щенок! – сквозь зубы процедил Игнатьев. Брызги слюны, а затем и целые комья упали мне на лицо. – Они все тут ходят подо мной. Все! Все!

Игнатьев жал все сильнее.

Я задержал дыхание и напрягся всем телом. До боли сжав челюсть, я умудрился вывернуться и опрокинуть Игнатьева на спину.

- Помогите! На помощь! – закричал я, поднимаясь на ноги.

Выбежав из палаты, я хлопнул дверью и помчался по коридору.

- Кто-нибудь!

Из комнаты отдыха, диктор монотонным голосом вещал: «…это удивительные насекомые. Мы считаем себя венцом творения природы, но нам еще многому стоит научиться. Не только у пчел. Нам есть чему поучиться у каждого живого существа на планете…»

- Кто-нибудь! – задыхаясь прокричал я последний раз и добежал до комнаты отдыха.

Все!

Все, кто там находились были без движения.

Открыв рты, больные смотрели телевизор. Их зрачки не двигались. В их взгляде не было ни капли сознания. Даже той маленькой, человеческой искорки, которая присутствует у самых сумасшедших людей. Слюни вязкой жижей стекали по их подбородкам.

Некоторые сидели, уронив голову на грудь, смачивая слюной свои животы.

Медсестра Юля и медбрат Славочка, стояли возле стеклянной двери. По их взгляду, я понял, что они не слышали моих криков. Они вообще ничего не слышат. Их лица стали бесчувственными.

Зомби. Живые зомби набились в комнату отдыха.

- Кто-нибудь!

Я кинулся к выходу, со страхом посматривая на персонал, который преграждал мне путь.

Из комнаты отдыха донесся тяжёлый выдох. Настолько тяжелый, что я смог его услышать, находясь возле двери ведущей к лестнице. К спасению.

И сразу после этого выдоха, и к больным, и к персоналу, вернулось сознание.

- …говорила ему чтобы он не трогал, - продолжила рассказ Юля, а затем повернулась ко мне. – Что-то случилось?

- Вы чего такой бледный? – спросил короткостриженый Славочка.

- Давление. – сказала я.

Из комнаты отдыха послышались голоса больных. Жизнь, после короткой остановки продолжилась.

- Вы не могли бы мне помочь, - осторожно спросил я. – Там Игнатьев, с кровати упал.

Вместе со Славочкой мы проследовали до палаты.

Игнатьев продолжал лежать на полу, крепко сжимая ручку.

- Следующий раз, ему не стоит давать ручку. – предупредил Слава. – Владимир Иванович, с вами все в порядке?

Игнатьев дернулся, словно тот его разбудил.

- Да. Все хорошо.

- Ничего не болит?

- Нет. Ничего.

Слава помог ему подняться.

Я забрал ручку и взглянул на блокнот, где корявыми печатными буквами были написаны два слова:

«он здесь»

Автор

извиняюсь что нарушил график. Праздники дело такое)

Часть первая. "Некий Игнатьев А.В."

.

В тот день я вернулся домой и лег спать.

Я даже был против того, если бы Катя пришла. Я жутко хотел спать. Глаза закрывались на ходу, и я едва добрел до кровати.

Тело ныло, словно в каждую мышцу налили свинец. Словно я вагон угля разгрузил в одиночку.

Дождавшись вечера, я отключил телефон и завалился на кровать.

Удивительное дело, но как только я оказался на кровати, сон испарился. Я тупо лежал и смотрел в потолок, просеивая дневные мысли.

Что же там случилось?

Почему сумасшедшие, вновь стали сумасшедшими. И этот голос. Противный голос неизвестного мне человека. Почему он посещает меня?

И одного ли меня он посещает?

Может там каждый второй слышит голоса, но боится в этом сознаться.

Может…может… может…

Под градом вопросов, я уснул.

Но лучше бы я не спал совсем

Я открыл глаза среди ночи, уставившись в белый потолок. Осознание того, что потолок не мой, пришло не сразу.

Встав с больничной койки, я уже определил, что нахожусь в больнице.

Напротив, у стены, лежал тот самый Беспалый Алексей, с большой головой в полуовощном состоянии.

Лунный свет серебрился через окно, едва освещая помещение. Палата точно такая же, как у Игнатьева, разве что здесь лежат два человека. Я и этот Беспалый.

С хрустом в ногах я встал на холодный пол. Подойдя к Беспалому я наклонился. Непропорционально большая голова. Полураскрытый рот и дергающиеся веки.

Несколько минут я смотрел на спящего человека. Затем взял свою подушку и вернулся к больному. Как только я вновь склонился над ним, Беспалый открыл глаза.

И тут же, в этих самых глазах я увидел панику. Его зрачки бегали из стороны в сторону, как шарик на рулетке. Он даже что-то пытался сказать, но кроме легкого сипа ничего дельного не вышло.

Я схватил подушку двумя руками, медленно приближая ее к лицу Беспалого. Между большим и указательным пальцем я увидел длинный шрам. Точно такой же, а точнее этот же шрам я видел у Сани-стихоплета. Теперь я знал, чьими глазами я смотрю на мир.

Тело Беспалого начало вздрагивать. Ноги и руки дергались, а глаза умоляли о пощаде.

В тот момент, когда подушка едва коснулась лица, дверь в палату открылась.

С той стороны, кто-то открыл дверь, но зайти не пожелал.

Я не боялся.

Я действовал на автопилоте, как заведенный механизм, зная, что все именно так и должно произойти.

Поместив подушку под мышкой, я открыл дверь.

Пустой коридор с ночным, тусклым освещением, встретил меня тишиной. Мерное гудение ламп над головой и едва слышные голоса персонала откуда-то снизу.

В двери торчала ручка. Ручка, обладатель которой, мог пройти в любые двери этого корпуса.

Мне показалось, что я улыбнулся. Но я не знал этого наверняка, так как не чувствовал и не осязал. Я лишь мог видеть то, что видит этот человек с подушкой под мышкой.

Я схватил ручку и босыми ногами прошлепал до конца коридора.

Открыв последнюю дверь, я вошел в палату Игнатьева.

Старик спал на боку, пустив слюну на белую простыню. Он даже на боку умудрялся храпеть так, что гудение ламп и голоса персонала погрязли в горловых звуках.

Несколько минут я разглядывал Игнатьева, затем вышел из его комнаты и побрел по пустому коридору.

В комнате отдыха, работал телевизор, бликами освещая пространство.

Оказывается, голоса издавал не персонал, а телевизор, привинченный высоко к стене.

Аккуратно, словно приближаясь к дикому зверю, я медленно переставлял ноги, приближаясь к человеку.

Его макушка торчала над креслом.

Скорее всего, он увлеченно смотрел передачу. Но как оказалось, этот человек спал. Его голова упала на бок.

Когда я обошел кресло, то увидел, что этот человек Я.

Я спал на кресле уронив голову на плечо и в то же время, я смотрел на себя. В этот момент в памяти всплыл рассказ местного Коломбо, который сам у себя был на приеме.

Мне хотелось закричать: Проснись! Проснись!

Но я не просыпался.

Несколько минут я вглядывался в собственное лицо. Такое умиротворенное и расслабленное. Челюсть отвисла, собрав складки на подбородке. Я спокойно дышал. Грудь медленно вздымалась и опускалась.

Я, точнее тот, через которого я видел этот мир, вновь схватил подушку двумя руками и начал приближать к лицу.

Когда подушка почти коснулась спящего человека, я остановился. Обойдя кресло сзади, я принял твердую стойку и навис над человеком сверху.

В этот раз подушку коснулась лица.

Человек проснулся и начал дергаться. Его руки беспомощно били в воздух, иногда попадая по мне. Ногами он колотил воздух и царапал пол.

Несколько минут я со всей силы прижимал подушку к его лицу. До тех пор, пока после последнего движения не прошло минуты две.

Когда человек обмяк на кресле, я прикоснулся к его шее. Пульса не было.

Мое сознание хандрило и пыталось вырваться из этого чудовища, глазами которого я видел все происходящее. Я хотел кричать. Точнее я кричал как умалишенный. Но этот крик никого кроме меня не беспокоил. Никто кроме меня его не слышал.

После того как человек раскис в кресле, я прошелся по всему коридору и открыл каждую дверь в палате.

Я вернулся в комнату отдыха и положил ручку от двери в пышный цветок в углу. Прикинув сверху землей, я удостоверился что ее никто не найдет, после чего вернулся в свою палату.

Когда я вошел, то Беспалый по-прежнему смотрел в потолок. Его тело бил озноб. Зубы выдавали громкую дробь, а глаза пугливо посматривали по сторонам.

Не обращая никакого внимания на соседа, я лег в кровать и натянул простынь до подбородка.

Я закрыл глаза и тут же открыл их.

Утренний свет заставил меня прищуриться. Но я успел увидеть, что это дом, а не больница. Самое главное не больница. Тот самый дом, где я вчера лег спать.

Словно гора упала с плеч. Я был жив, что самое главное. Но кто тогда был во сне?

Этим же туром я отправился в Ясную Поляну.

Уже подъезжая к корпусу, я понял, что это был не совсем сон. При входе стояли двое полицейских. Несколько машин с выключенными мигалками загораживали парковку.

Внутрь меня не пустили, но мое знакомство с бабками в регистратуре, позволило узнать свежие новости.

- Сейчас Семенова допрашивают, - сбивчиво говорила баба Надя, – Господи, как жалко. Как жалко.

- А что собственно случилось? – спросил я, делая вид, что для меня это все впервые.

- Полину ночью задушили.

- Как Полину?

- Медсестру нашу молоденькую.

Я помнил Полину. Эту тучную девушку с пухленьким детским личиком.

- Кто-то выбрался ночью из палаты и задушил ее. Открыли все двери и утром, еще до подъема, все больные ходил по коридору и видели, как Полиночка, холодная лежит в кресле. Они ходили и кричали. На крик прибежал Славочка, но Полина была уже мертва. Едва удалось всех по палатам распихать. Там такой шум стоял. Даже подмогу из Солнышка вызывали. Не помню, когда еще такое было, чтобы нам вязок не хватало. Вам бы сегодня лучше не появляться здесь, - заботливо сказала баба Надя.

- Думаете, меня не пустят?

- А зачем оно вам надо.

И вправду, - подумал я. На кой черт мне сегодня здесь появляться. Лучше отсижусь дома. Постараюсь поработать. Хотя бы начну писать книгу. Материал есть, а к книге еще и не приступал даже.

- Спасибо. – Бросил я напоследок бабе Наде и вернулся к машине.

Проезжая по главное улице поселка, я увидел того самого местного Коломбо.

- Вас подвезти? – остановился я.

- Где-то я вас видел, - подозрительно ответил Алексей.

В этот раз он выглядел приличнее, чем в первую нашу встречу. Клетчатая рубашка синего цвета. Голубые джины и постоянный атрибут, черная шляпа с широкими полями.

- Да, мы встречались пару недель назад.

Алексей продолжал подозрительно щуриться, пытаясь откопать в памяти мой образ.

- Как ваше ухо?

- Вы в доме Игнатьева живете, - выпалил он.

- Так точно.

- Вспомнил. Подвезите, коль не шутите.

Он сел в машину.

- Я домой еду.

- Я с вами, - без доли сомнения сказал он.

- Вас вернули на работу?

- Куда они без меня, - гордо ответил Алексей. – Хорошего ЛОРа никому не охота отпускать.

- Слышали, что произошло в Ясной Поляне.

- Да, слухи прокатываются по поселку быстро. Говорят, там медсестру убили.

- Ага. Я только оттуда.

Я припарковался возле ворот. Алексей по-хозяйски вышел из машины и направился в дом.

- Есть чего выпить?

- А вы разве не в завязке?

- Можно ее и так назвать. Но выпить я бы не отказался.

Не знаю почему, но мне захотелось, чтобы этот врач забулдыга не травил себя водкой, а попробовал настоящего вина.

- Выпить найдем. Только обещай, что не втянешься по новой.

- Обещать не буду. Есть закурить?

Я протянул ему сигарету.

В доме мы расселись точно так же как и в прошлый раз: я занял кресло, а Алексей приютился на шатком стульчике.

Третья бутылка вина оказалась перед нами. Правда, в этот раз я не решился отдавать бокал и налил ему в красную кружку Nescafe. Сам же, с удовольствием разглядывал красное сухое вино через гнутую поверхность стекла.

- Вы ведь тут давно живете?

- Очень, - затягиваясь сигаретой, ответил Алексей.

- В Ясной Поляне всегда так было неспокойно?

- Больше да, чем нет, - уклончиво ответил он.

- Это как?

- Никто сейчас не вспомнит, когда там началась эта чертовщина. И вряд ли кто-то ответит, когда она там закончится. Если вообще закончится.

- Но ведь, должны, же быть какие-то записи? Кто-то ведь должен вести учет больных? Их поступление, лечение и прочую фигню.

- Скорее всего, это хранится в архиве.

- А где архив?

- А архив в здании рядом с Ясной Поляной. Может быть ты видел. Небольшая пристройка примыкает к корпусу.

- И можно ли туда попасть?

У меня складывалось ощущение, что Алексей не расположен к беседе. Отчего каждое слово приходится из него за уши вытаскивать.

- Мне да, вам нет. – Коротко ответил он. – Отменное вино.

Я не был уверен, что он прочувствовал все тонкости вкуса и аромата, но и этот комплимент был приятен.

- Тогда у меня к тебе дело.

- Серьезное?

- Как никогда.

- Валяй.

- Мне надо, что бы ты пробрался в архив и выписал всех, кто когда-либо там работал и сам же оказался в стенах как больной. Сделаешь?

- Честно говоря, мне не очень хочется наведываться в Ясную Поляну. Особенно после этого случая.

Я заметил, как Алексей вздрогнул, испугавшись одного лишь упоминания о Ясной Поляне.

- Сколько?

- Сколько чего?

- Денег.

- Ах, денег… я подумаю.

Не пошел в отказ. Хороший знак. Надеюсь, он не запросит баснословную сумму. Потому как у меня с собой не так уж и много. Вот когда закончу работу, тогда без проблем, а сейчас нет. Сейчас все под отчет.

Алексей влил в себя остатки вина и снова наполнил кружку.

- Когда надо сделать?

- Чем раньше, тем лучше.

- Неделя устроит?

- Вполне.

Удивительно, что он согласился на дело, не обговорив сумму.

- Тогда к концу недели я принесу список.

Отлично. Думаю, в цене мы сойдемся.

- Безусловно.

- Ладно, мне на работу пора. До Психованного Двора не подбросишь?

- Увы, но я выпившим за руль не сажусь.

- Тут ехать, пара километров. Плюс все силы сейчас в Ясной Поляне, так что не боись. Не хлопнут.

- Извини Леша, но нет.

- Эх ты… ладно, бывай. Спасибо за вино.

- Приходи.

- К концу недели все будет.

На всякий случай мы обменялись телефонами и Алексей, размашистой походкой покинул дом.

В этот же вечер пришла Катя.

- Я хотела раньше зайти, - сказала она, - но видела, что у тебя были гости.

- Ты про Леху? Разве это гости. Это так…

Естественно она слышала о случившемся. И, естественно, мы еще раз обмыли косточки этому случаю.

Катя искренне переживала и соболезновала родителям юной медсестры.

- Нет, нет, нет… в Ясную Поляну я теперь ни ногой. Я и раньше туда неохотно ходила, а теперь и подавно там не появлюсь.

Я старался ее успокоить, но внутри понимал, что она права. Весь поселок прав, говоря о том, что там чертовщина творится.

Еще какая чертовщина. Самая настоящая мистика.

Мы общались до позднего вечера. Я не приставал к Кате с вопросами про ее бывшего соседа. Большую часть времени говорила именно она. Видимо, случай с медсестрой, действительно затронул ее до глубины души. Она едва слезы сдерживала, рассказывая мне о том, что еще недавно лично общалась с Полиной. Говорила о ней так, словно это была ее лучшая подруга.

Она хотела утешения. Не надо было быть крутым альфонсом, чтобы это понять.

Я опять проклинал, что в этом доме нет дивана. Приходилось утешать на расстоянии.

Мы выпили оставшееся вино и Катя порозовела щеками. Ее милое личико стало походить на кукольное. Стандартное кукольное личико, с пышной шевелюрой и розовыми щечками.

В этот вечер я не рассчитывал ни на что. По крайней мере, я не включал Айрана Томаса и не пытался заигрывать. Просто сидел на стуле. Просто курил в помещении, выпуская дым в сторону. Просто разговаривал.

И как-то так получилось. Слово за слово и вот мы уже рядом.

Я сижу на текстильном кресле, а Катя сидит у меня на коленях.

Я словно проснулся в самый нужный момент. Будто бы мной управлял кто-то другой и отдал бразды правления лишь сейчас, когда Катя уже сидит на коленях, обвивает мне шею своей тонкой ручкой и вплетает пальцы в мои короткие черные с проседью волосы.

И вот, когда бразды правления оказались у меня и мне надо было лишь продолжить общение. Хотя нет… мне ничего не следовало делать. Я бы мог все испортить, даже тогда, когда испортить невозможно.

Но в этом и заключается злополучная черта моего характера.

Портить то, что испортить невозможно.

Но не в этот вечер.

Потому что этим вечером мы нашли место для двоих.

Хорошо, что белье хоть чистое.

- Я от тебя сразу на работу пойду. Хорошо?

- Конечно.

Я был не против. Давно я уже так не проводил время. Что бы вот так - всю ночь. Что бы не требовали наутро денег. Чтобы мне не хотелось покидать постель.

Ночью, когда Катя спала, свесив руку с кровати, я думал.

Думал, и тихо сползая с кровати, бегал на кухню курить.

Думал о том, а может бросить все к чертовой матери. Схватить Катю и рвануть в Москву. Устроится на стабильную работу каким-то преподавателем в школу. Устроить Катю в местную поликлинику. Зажить счастливой и спокойной жизнью.

Нехорошо конечно получится с Игнатьевым, но я думаю, он найдет и получше писателя для биографии. Так что все будет хорошо…

Думал о голосе в голове и о том, кому он может принадлежать. Чувствовал, как поднимаются волоски на затылке об одном воспоминании, о Ясной Поляне. О том, какие там живут люди. И о том, как они там живут.

Несчастные. Замкнувшиеся в своих мыслях и в своем собственном мире. Иногда они вырываются в наш мир и кажутся нам вполне себе нормальными и адекватными. Но это лишь иногда…

Я вспоминал Саню, который в первый же день накаркал гвоздь на мостике. Вспоминал его выражение лица и мне становилось страшно. Но в то же время, я видел его спустя несколько недель, когда он принимал у меня гостинцы и искрился от счастья. В нем не было ничего сумасшедшего. Он был чист и светел.

И, конечно же, я вспоминал голос. Как он впервые посетил меня у Семенова в кабинете и позже посещал еще не раз.

Но больше всего я вспоминал тот момент, когда голос запнулся.

Когда я, набравшись смелости (или глупости) ответил, что знаю кто он. Эта маленькая заминка. Крохотная задержка придала мне силы и дала понять. Если голос чего-то боится, значит, он не всесилен. У него есть страхи. И используя эти страхи им можно управлять.

Один из страхов был мне известен.

Стоит мне узнать, кому принадлежит голос. Кто им управляет, и я смогу дать ему отпор. Смогу…

С этими мыслями я погрузился в сон. В глубокий и приятный сон, когда мне не снились приближающиеся стены. Не снилась больница и другая чертовщина.

Мне ничего не снилось.

Рядом спала Катя, разбросав волосы на подушке, и я был счастлив.

Утром, когда я проснулся, Кати рядом не оказалось.

Как она так умудрилась?

Я не отличаюсь высокой чувствительностью сна, но все же…

Она еще и записку умудрилась написать, - увидел я клочок бумаги на кресле.

«Сегодня вечером, мы встретимся вновь».

Наверное, мне должно было показаться это глупым ребячеством. Хах… записка.

Она бы еще поцелуйчик нарисовала и смочила листок своим парфюмом.

Но так я всего лишь подумал. На деле я несколько раз прочитал заветные слова и прижал клочок бумаги к носу, в надежде почувствовать едва уловимый аромат Кати.

Одна жалкая записка подняла во мне все самые прекрасные чувства детства. Время не замедлилось. Оно стало как вкопанное.

А мне надо было как-то продержаться до вечера.

Дабы отвлечься от бесконечного наблюдения за временем, я начал работать.

Книга не шла. Всеми мыслями я был во вчерашнем вечере. Ласкал Катю, вдыхал ее аромат, слушал ее голос…

Вместо книги я решил убраться в доме. С этим дело вышло лучше.

И, уцепившись в кураже, я незаметно сел за книгу. И она пошла. Пошла как по маслу. Будто бы я просто перепечатывал текст, настолько быстро двигалась работа. Мне даже не приходилось думать. Слова сами вырывались из мозга, а пальцы шустро бегали по клавиатуре.

«Записки из сумасшедшего дома» - это мое рабочее название.

Я знаю, что это книга Достоевского. Но для рабочего названия неважно плагиат это или нет.

К вечеру, когда я устав от монитора, щурил глаза и допивал шестую чашку кофе, наконец-то явилась Катя.

С порога я заметил перемены.

Милое пухлое личико, которое я запомнил вчера, осталось лишь в моей памяти. Теперь на меня смотрело бледное, серое лицо измученной девушки.

- Что случилось?

- Меня переводят в Ясную Поляну.

Автор