Инопланетянин из соседнего двора #10⁠⁠

#1, #2, #3, #4, #5, #6, #7, #8, #9

Мирка повернула ключ и зашла в квартиру. Внутри было пусто, чисто и светло. Матушка сняла шерстяной платок и восхищённо вдохнула воздух. Пахло свежей краской и клеем, дом располагался в новостройке, которую закончили прямо перед началом войны и только на днях сдали в эксплуатацию.

– Это за какую же работу такое дают? – спросила она восторженно.

– За серьёзную, – уклончиво сказала девушка и открыла балконную дверь.

– В 16 лет и уже своя жилплощадь! – произнесла она так, словно до сих пор не могла поверить в происходящее.

– Пока что квартира университетская. До совершеннолетия оформить не могут. Но когда закончим исследования, то обещают переписать, – сказала Мирка. – Ты же останешься со мной?

Матушка крепко обняла дочь.

– Куда я денусь! – произнесла она. – Кто же тебе косу будет по утрам заплетать?

– Игорь Васильевич сказал обратиться к завхозу, – сказала девушка, – он обещал дать матрасы и кое-что из мебели на первое время, а ещё в институте есть работа – помощница в столовую. Уже какой месяц не могут человека на предприятие найти, там же режим, без рекомендации никак... – рассуждала Мирка. – У тебя где вещи лежат?

– В бараках, – ответила матушка. Они вышли на балкон.

– Давай сегодня с Петром Сергеевичем сходим, все перетащим.

– Он с нами будет жить?

Мирка обернулась.

– Как бы объяснить... – сказала она, подбирая слова. – Последние пять лет, пока мы были в разлуке... Он от меня ни на шаг не отходил. Нашёл комнату, сам на двух работах пахал – электриком, чтобы из города по сёлам снова не выгнали, и ещё в общежитии краны чинил, проводку, чтобы комендант не серчал и жить где было. А так бы, без него меня в детдом определили. И не было бы никаких конкурсов, никаких олимпиад, ни предприятия, да и квартиры в Москве тоже бы не было. Так что да, он будет жить с нами. И, вероятно, может быть, Нина Иосифовна сюда приедет и тоже будет с нами жить. Но квартира-то двухкомнатная, как-нибудь да поместимся.

– Какая ты у меня умная, – сказала мама и обняла дочку. По всему было видно, что она довольна, более того – впервые за долгое, очень долгое время её совершенно все устраивало и она была счастлива.

– А вы, собственно, кто? – уточнил Пётр Сергеевич. – И как вы меня нашли?

– Аркадий Александрович, – сказал невысокий, толстенький парень, протягивая руку. – Помощник первого конструктора Киевского института электротехники. – А отыскал я вас через вашего коллегу – Виктора Петровича.

– Завкафедрой, – подумал Пётр Сергеевич…

– А найти было не так-то легко, – продолжил тот. – Да вы присаживайтесь, я пока очередь займу, – сказал Аркадий.

Пётр Сергеевич подозрительно смотрел на пухлого парня. Ещё не испорченный бюрократией, явно не бывавший на войне, не видевший фронта, он, вероятно, всё время посвятил разработкам, может быть, спроектировал деталь для танка или новый, очень удобный и недорогой приклад для автомата… После войны осталось очень много разработчиков, которые пытались сменить курс, и много кто погиб. Людей стало меньше. Заводам и предприятиям остро не хватало квалифицированных кадров – вот и вербовали, где могли… Аркадий вернулся, держа в руках две полных кружки пива.

– Знаете, я когда приеду в институт и скажу всем, что вас нашёл, там наши ребята очень обрадуются!

– Чему обрадуются? – недоверчиво спросил Пётр Сергеевич, отхлебнув пива. Пиво было пряное, густое, и тут же стало как-то легче жить.

– В этом доме моя бабка жила, – сказал парень. – И тут ещё до войны лучшее пиво в столице было, – довольно произнёс он.

– Вы не ответили на вопрос, – заметил учитель.

– Ах, да. Мы в институте электротехники разрабатываем электрические счётные блоки… А то логарифмической линейки для современной промышленности уже не хватает, а что будет через десять лет, подумать страшно. Партия постановила, что нужны математические агрегаты.

– Вычислительные машины, – поправил Пётр Сергеевич.

– Что? – переспросил парень.

– Счётные блоки, вы их так назвали.

– Ну да, – Аркадий перешёл на шёпот. – В общем, мы с коллективом уже полгода как трудимся и ничего толком не получается, ничего не работает. И тут один из наших ребят решил поднять архивы и…

– Нашли мою разработку, – сказал Пётр Сергеевич.

– Верно! – ответил парень. – И, оказалось, что всё уже готово! Вот мы архитектуру вашу взяли, и тут всё-то у нас и заработало! Вы бы бросали эту вашу работу электриком и ехали к нам, а?

– Бросали… – проворчал Пётр Сергеевич. – Вы понимаете, что я за эту архитектуру два года под следствием в тюрьме сидел, а потом три года сельским учителем работал?

– Плохие воспоминания? – сочувственно вздохнул Аркадий.

– Вы даже не представляете, насколько…

– Ну что вас тут держит, а?

– Воспитанница у меня здесь, – сказал учитель.

– Вы знаете, как мы вас в институте называем? Тот самый. Так и зовём. А потому что в глаза вас не видели, а ваше имя – притча во языцех. Потому как, если мы сами за что-то берёмся, черт-те что выходит, а когда в ваши разработки заглядываем – так сразу всё ясно. А всё почему? Да потому, что Тот Самый – умный человек, большой человек, все продумал… Но воспитанница – это важно. А что, она не пристроена? Без родителей? Понимаю, после войны много таких осталось… так мы пристроим. У нас, в Киеве, школы не хуже московских! Кружки и секции каждый день открываются. Рядом с институтом…

– Охотно верю, – перебил учитель. Он только сейчас начал осознавать, что у Мирки на самом деле все действительно было хорошо. Ей дали квартиру, она нашла маму и с первого июня выходит на завод работать, она вот-вот должна поступить на заочное отделение МФТИ, которое закончит года за три, если не будет лениться, а там дальше – аспирантура, первые испытания, пуск, награды...

– Ну так что? – спросил Аркадий, отпив глоток.

– Я подумаю, – сказал Пётр Сергеевич.

– Большие, – сказал он, смотря на сумки. Спустя несколько часов они приехали в бараки, забирать матушкины сумки.

– Зато тут пять простыней, три пододеяльника и подушка, – сказала Мирка, читая список, – а ещё мешок картошки, лук, варенье... заготовки на зиму, сахара шесть килограмм... Мама там, кстати, комнату твою моет, – добавила она, закончив читать список. – Мы с ней будем жить в зале, где балкон, а ты во второй, которая рядом с кухней.

– Своя комната, – впечатлённо, но не без сарказма протянул учитель, вспоминая дачу за городом и трёшку в центре, кои были у него, когда он был конструктором.

– Ну, что, – произнесла Мирка и взвалила мешок с простынями на спину. – Пошли к метро.

До метро они шли с остановками. Пётр Сергеевич периодически садился на скамейки, когда те попадались, Мирка тоже была не прочь передохнуть. Уже в метро девушка стала заглядывать в сумки, из которых очень вкусно пахло и сверяться со списком – обнаружила кусок копчёного сала и домашний сыр, не удержалась, откусила от сыра, потом открыла матушкину сумку с документами и нашла там чьи-то письма. Взяла одно в руки и сразу положила обратно, прикусив губу. Это были письма Тихи с фронта. Целый ворох! Кривым почерком, большими, прописными буквами. Ей стало не по себе. Голова закружилась... Кусок сыра встал в горле комом. Она достала носовой платок и громко высморкалась.

– Продуло, что ли, – сказала она сквозь слёзы.

Весь следующий день они перевозили вещи, съездили три раза. Всю дорогу Мирка грустно молчала и пыталась не расплакаться…

Накануне весь вечер Пётр Сергеевич пробыл на телеграфе. Ему звонили с работы, он пытался уволиться, но нужно было возвращаться обратно, получать какие-то справки на выезд. Нина Иосифовна просила привезти какие-то вещички от дальней родни – пряжу для вязания, колготки, шерстяные носки. Матушка устроилась в университет помощником повара и работала в ночную смену три через три, днём она спала, зато после смены приносила всякие вкусности – как-то у них сожгли целый противень с каравайчиками, снизу почти обуглилось, а сверху было вполне себе – они весь вечер на десерт соскребали то, что не подгорело… В общем, матушка встала в два ночи и ушла на работу. Рано утром ей нужно было кормить завтраком целую ораву голодных и сонных инженеров. Так, впервые за последние дни Мирка осталась одна в новой, светлой квартире... Она долго ждала этого момента, потому что не хотела, чтобы кто-то видел её зарёванной, поэтому она взяла чистое полотенце, приготовила чаю с вареньем и села читать. Но не физический справочник и не продвинутый курс термодинамики, а Тихины письма с фронта – что было куда более тяжёлым и сложным чтением, чем любой, даже самый мудрёный справочник по математике.

В первом письма Тиха рассказывал, как их отправили прямо на линию огня. Как пользоваться оружием, показывали прямо в поезде. Было ещё письмо, как они ехали двое суток, затем поезд остановился и их высадили на границе с Польшей. После было ещё несколько писем о том, как немцы шли вперёд, захватывая один город за другим. Было письмо, где он писал, что всё, войну никак не выиграть, что они обречены. Как он потерял ногу и его повезли в полевой госпиталь на старом грузовике. В последнем письме буквы были совсем большие – ему явно было плохо, и он чувствовал, что письмо последнее... Дорогая матушка! Я думаю каждый день, мечтаю, как мы вернёмся в нашу деревню, отстроим снова дом, я закончу школу, и, как сестрёнка завещала, пойду учиться на тракториста. Я знаю и уверен, что Мирка жива, что с ней всё хорошо и мы обязательно её найдём. Каждый вечер, когда я засыпаю, я вспоминаю о том, какая она была выдумщица. Знаешь, у нас в детстве была мечта – о том, как за нами прилетит пришелец с другой планеты, на огромном и блестящем космическом корабле... В дверь позвонили. Пётр Сергеевич пришёл с телеграфа. Мирка запечатала письмо и побежала открыть.

– Нам нужно поговорить, – сказала она, когда тот, как обычно, не в настроении, собрался уже идти в ванную, чтобы опробовать новый душ и хороший, столичный напор горячей воды.

– Насколько срочно? – спросил он, отдавая ей стопку квитанций с печатями. – Ты, кстати, знаешь, что в квартире три месяца за электричество не плачено? А говорили – новая. Тут жил кто-то. Но я так думаю, что по ошибке выписали, или электрики нажгли, когда водопровод варили...

– Это срочно, – сказала Мирка, сжимая в одной руке письмо, в другой какие–то бумажки из почтового ящика.

Пётр Сергеевич нехотя вышел из ванной. Они сели на кухне. Правда, «сели» – было громко сказано: в кухне стоял старый диван, а перед ним – табуретка вместо стола. Стол они ещё не купили. Мирка отдала ему письмо. Пётр Сергеевич начал читать. Прочёл быстро.

– Ну что я могу сказать, не зря я всех ребят в селе писать научил.

– И всё? – уточнила Мирка.

– А что ещё тебя должно интересовать? Мне действительно жаль, что твой брат умер.

– А про пришельца с другой планеты ты ничего не хочешь сказать? – спросила девушка практически шёпотом.

Пётр Сергеевич поправил очки и нахмурился.

– А что я должен сказать про пришельца? Всё изменилось. А у нас другая жизнь. И кажется, в кое-то веки, она налаживается.

Мирка вскочила и начала собирать вещи.

– Ты что делаешь? – спросил Пётр Сергеевич удивлённо.

– Не подходи ко мне! – закричала девушка, подняв палец вверх. – Не вздумай! Ты попытаешься меня остановить, но у тебя ничего не выйдет!

– Куда ты собираешься? Ты видела квартплату хоть?

– Знаешь, что, – произнесла Мирка, остановившись на мгновение. – Нам с тобой повезло встретить в своей жизни самое невероятное, самое потрясающее создание, какое только можно себе представить!

– Тихо! – шикнул Пётр Сергееви. – Ты хотя бы понимаешь, что за один только слух об этом застенки НКВД будут для тебя раем?

– На планете три миллиарда человек и каждый из них – будь он мало-мальски образован – хоть раз в жизни спрашивал себя о том, есть ли жизнь на Марсе? Полетим ли мы к звёздам? Сможем ли мы выйти в космос? И только мы с тобой знаем, что да. Есть, полетим, сможем. И сейчас ты пугаешь меня застенками и ... – она швырнула ему в лицо бумажки, – страшно подумать, счетами за электроэнергию!

Дверь скрипнула. Вошла матушка.

– Документы забыла, – сказала она, запыхавшись. – Сегодня в бухгалтерию надо срочно сдать. А то аванс не дадут. Хоть стол купим... а чего это ты делаешь? – спросила она удивлённо, глядя на раскиданные вещи.

– В Ленинграде открылась вакансия в крупном КБ, – сказала Мирка. Врать она умела, делала это быстро, самоуверенно и так звонко, что никто и не сомневался, что она говорит правду.

– Ты уедешь? – испугалась женщина.

– Нет, моя дорогая, – смягчилась девушка и обняла маму. – Я не только не уеду от тебя, так мы ещё лет через десять вместе вернёмся в родное село, отстроим школу, наш дом и мы будем там жить! – добавила она мечтательно. – А что до Ленинграда и вакансии... Просто мне оплатили и билет, и командировочные, и место в гостинице. Почему бы вторую столицу не посмотреть? Гостинцев привезу!

– Ну так-то да, – деловито ответила матушка и немного испуганно добавила, – но неужто так срочно?

– Мне на работу только с первого числа, ещё успею по Ленинграду погулять. Когда такой шанс выпадет? А там срочный проект, – важно добавила Мирка, давая всем понять, что работа секретная. – Срочно нужен специалист, – произнесла она и закрыла дверь.

Поезд громыхал колёсами. Мирке было не по себе. Она очень давно не была дома. Шёл неприятный, холодный дождь. Последние сутки она практически не спала. В три часа ночи она сошла с поезда на станции «Село Кунцево». Удивительно, но станция ещё существовала. В домике с обвалившейся крышей ночевала стайка летучих мышей. Мирка спугнула гостей и села на старенькую скамейку, подстелив кусок занавески, которую нашла в здании, закуталась в одеяло и стала ждать, пока расцветёт – на ночь глядя она не рискнула идти в лес.

Утром запели птицы, в долину пришёл густой туман. Набравшись смелости и перекусив кусочком хлеба, она пошла в лес, по заросшей дороге. Через несколько километров она промочила себе ноги, но все же дошла до пепелища.

Сожжённая деревня представляла собой жалкое зрелище. Из земли торчали обгорелые палки, линия электропередач была повалена, провода сняты, в тумане висела напряжённая, но всеми забытая тишина. Где–то ухнула птица. Мирка опомнилась и направилась на восход.

В горку она взошла достаточно быстро. Нашла знакомый камень и присела – здесь каждый раз она всегда стелила на земле старое покрывало и усаживалась рядом, а Пётр Сергеевич садился на камень, чтобы передохнуть. Отсюда было видно космический корабль, но сейчас – когда долину заволокло туманом – она ничего не видела.

Больше всего на свете она хотела ничего не обнаружить... Это значило только одно – он улетел. Улетел навсегда. Чтобы покинуть их планету и вернуться домой. Но что-то было не так. И не что-то, а всё. Сначала Мирка не понимала, что именно. Но затем стала осознавать, что трава растёт слишком прямо! И слишком ровно... Она встала на колени и развела руками густые заросли. Трава была посажена так, словно кто-то сажал её по линейке. Где-то хрустнула ветка... Мирка вскочила. Из чащи на неё вышла семья оленей. Они шли ровно, ничего не замечая, со стеклянными глазами, так, словно кто-то ими управлял. Мирка недовольно смотрела на идеально прямые деревья, на животных, которые ходят ровным строем, на птиц, которые поют чётко и по очереди. В этом странном, чокнутом, геометрическом лесу совершенно точно творилось что-то не то. И тут она почувствовала в голове неприятное жжение, словно что-то было не так, как будто всё вокруг обычно и необычно, всё неудобно... «Ментальный конвертер!» – подумала она. Эта штука была врублена на полную мощность. И меняла все вокруг – даже рост травы и мысли животных, которые обходили место крушения корабля. Она сбежала с пригорка, чтобы побыстрее добраться до источника неприятной головной боли и со всей дури шмякнулась о прозрачную преграду, упав в мокрую траву.

– Что за... – протянула она, пытаясь встать.

– Это ты! – произнёс знакомый голос. Цикада... Красивая, золотистая проекция парила в метре от неё.

– Это я, – простонала Мирка, потирая ушибы. – Какого...

– Защита, – сказал робот. – От диких животных. И от людей.

– Мне нужно больше информации... – сказала девушка. И Цикада стала рассказывать. Оказалось, что ментальный конвертер не настроен на авиацию, он охватывал только наземную территорию, так что первый же налёт немцев оставил в долине четыре разорвавшихся и одну неразорвавшуюся бомбу. Её счётный модуль, повреждённый ещё во время первой аварии, после бомбёжки был уничтожен практически полностью и теперь она представляла собой обычного робота, практически без интеллекта и даже без возможности что-то рассчитать. Всё, что ей осталось, это вбивать случайные данные в программу тестирования взлёта и смотреть раз за разом, как на экране симуляции корабль то убивается о подпространство, то терпит крушение в стратосфере, то просто взрывается. Но спустя год стало ещё хуже. Линия фронта была проложена прямо по долине и Арик был ранен, когда удалился за чистой водой – удар бомбы пришёлся по мозгу. Согласно инструкции, Цикада мгновенно поместила пришельца в темпоральную камеру и заморозила все клетки его тела.

– Размораживай, – смело сказала Мирка.

– Не могу.

– Почему?

– Представь, что в тебя воткнуто шесть ножей – в сердце, в голову, в лёгкие... Темпоральная заморозка нужна, чтобы остановить стремительные процессы смерти. На корабле и на вашей планете нет технологий, которые могли бы спасти пилота. Всё, что мы можем, это попытаться улететь на родную планету. Там ему восстановят тело на клеточном уровне. Но я не могу улететь, мой интеллектуальный цикл повреждён, счётный модуль отказал, и я не могу проложить маршрут.

– Тогда дай мне проложить, – произнесла Мирка.

Цикада открыла рот и снова закрыла.

– Я не знаю, могу ли я.

– Можешь! Почему нет?

– Сейчас я задействовала все остатки своего интеллектуального цикла – все полтора процента, чтобы попытаться решить дилемму, ведь по всему выходит, что тебе можно доверять, – думал робот вслух, – на протяжении всего времени, что ты общалась с пилотом Аралаксием, ты много раз ему помогала. Но, с другой стороны, ты принадлежишь к очень агрессивному биологическому виду, который практически и уничтожил пилота, – добавил робот. – Я не знаю, можешь ли ты, хватит ли у тебя знаний. Мне требуется время на анализ.

– Ничего не требуется, – произнёс уставший голос. – Я немного понимаю, как работает эта посудина, – сказал Пётр Сергеевич, выходя из леса, запыхавшись, будто бежал. – Мы проложим курс, – он сел на свой любимый камень. – Твой иноземный кальмар вернётся домой.

– Ты пришёл! – радостно взвизгнула Мирка и кинулась к учителю.

– Пришёл, – сказал Пётр Сергеевич. – А теперь давай заведём эту звёздную телегу, – произнёс он, доставая карандаши и тетрадку.

Три дня и три ночи они считали. Первый день они разбирались в том, как работает симуляция. Удивительно, но работала она очень просто – имелось огромное меню, в которое требовалось ввести данные, после чего модуль симуляции, который чудом не был повреждён, вычислял вероятность удачного старта, а затем – посадки на ближайшую дружественную парлаксианам планету.

К утру следующего дня Пётр Сергеевич поехал в город и уже к вечеру вернулся с палаткой, тремя рулонами ватмана и несколькими астрономическими справочниками, найденными в университетской библиотеке, которая – повезло! – не закрылась на майские праздники. И то, потому, что там выставляли диораму с обороной города... Требовалось не просто сделать расчёты – нужно было выполнить математическую модель взлёта космического корабля с их родной планеты. Такая задача не ставилась ещё не перед одним учёным Земли.

– А теперь мы знаем надпространственный коэффициент ядра нашей планеты, – задумчиво сказала Мирка к утру четвёртого дня, глядя на нули. – А он большой!

– Зачем нам этот коэффициент? – спросил Пётр Сергеевич.

– Ваш ужин, – произнёс робот. Мирка вскрикнула и вскочила. Робот тащил за собой двух убитых зайцев.

– Зачем ты зайчиков убиваешь? – ахнула девушка. – И вообще, парлаксиане капусту морскую едят, они же травоядные! Почему ты-то убиваешь животных? В тебе даже такой функции не должно быть! – она обернулась к Цикаде. Вернее, к её проекции.

– Тише ты, я попросил, – сказал Пётр Сергеевич задумчиво. Многолапый охранный робот, который тащил по земле две окровавленные тушки, нисколько его не смущал. Наоборот, ему очень нравилось наблюдать за тем, как эта, без сомнения, невероятная вычислительная машина, выполняет все его команды.

– Зачем нам убивать зверушек? У меня есть картошка! – взмолилась Мирка.

– У тебя есть три картошки, – уточнил Пётр Сергеевич. – Целых три! Тебе этого, может быть и хватит до вечера, а вот мне – точно нет, – задумчиво добавил он. – А в Цикаде есть опция охоты и все утро она решала моральный вопрос, стоит ли ради нас убивать живое существо… Кстати, Цикада!

– Слушаю вас, – отозвалась Цикада металлическим голосом.

– Теперь тебе нужно снять шкуру и отделить мясо от костей. А затем сложить мясо в котелок, он за палаткой, залить водой, довести воду до активного кипения и пусть мясо там находится одну пятидесятую часть земных суток.

– Всё-таки хорошо, что вы не до конца хищники, – сказала Цикада.

– Это почему же? – уточнил Пётр Сергеевич. – Я вот точно до конца. А вот на счёт Мирки не знаю. Наверное, среди её предков были исключительно травоядные обезьяны.

– Викториане, – поясняла Цикада, – враги парлаксиан – хищники, их желудки эволюционно приспособлены, чтобы поглощать мясо, и они не производят термической обработки, они едят его сырым. А люди, насколько я разобралась, обрабатывают мясо практически всегда.

– Потому, что можем умереть, – произнесла Мирка, вспоминая копчёное сало. Очень вкусное, с черным хлебушком. Все-таки она не до конца была травоядной…

– Потому, что на самом деле вы не приспособлены есть мясо, – сказала Цикада.

– Чушь собачья. Иди вари нам обед, – ответил Пётр Сергеевич. – Пока что ты больше ни на что не годна.

– Зачем ты так груб? – возмутилась девушка.

– В кои-то веки я могу быть грубым с кем-то и мне за это ничего не будет. Это же машина.

– И что? Она же похожа на человека!

– Мне требуется разрешение на сбор генетического материала с этой планеты, – произнесла Цикада. – Наши учёные будут счастливы получить уникальные генокоды ваших животных, растений... Если, конечно, мне удастся вернуться домой.

– Бери сколько найдёшь, только поесть приготовь, – махнул рукой Пётр Сергеевич и расстелил на земле ватман. – Кажется, я понял, как сэкономить топливо на прыжке в подпространство. Мы можем прыгнуть в подпространство прямо из центра Солнца!

– Звучит настолько бредово, что даже интересно, – сказала Мирка. С год назад она видела, как лесные пожары тушат с помощью... лесных пожаров. И после этого поняла, что насколько бы нелепым не было решение проблемы, важно, чтобы оно решало, а уж остальное – дело десятое.

– Мы пролетим сквозь Солнце на такой высокой скорости, что корабль не успеет разогреться. И внутри Солнца он прыгнет в подпространство. Но, как ты знаешь, подпространственный скачок вызывает возмущение в гравитационном поле, однако центр солнца обладает такой мощной гравитацией, что поглотит это возмущение. Так космическому кораблю не придётся лететь далеко-далеко за пределы нашей системы, чтобы совершить скачок, и тогда мы сэкономим топливо, которое потребуется, чтобы включить сигнал SOS на подлёте к дружественной планете.

– Сигнал SOS... – задумчиво сказала Цикада.

– Именно, – произнесла Мирка, кстати, это была её идея. – Зачем нам сажать корабль на дружественную планету, учитывая, что пилота нет, а бортовая вычислительная машина – то есть ты – повреждена… Гораздо легче подать сигнал бедствия на подлёте к заселённой колонии, координаты которой у нас есть, и которая вышлет спасателей и извлечёт пилота из космического корабля. Кстати... – она вдохнула побольше воздуха, пытаясь правильно сформулировать вопрос.

– Цикада, ты боишься умереть? – спросил Пётр Сергеевич прямо в лоб.

– Нет, – ответила Цикада.

– Точно? – спросила Мирка. Она тоже видела расчёты. И она знала, что перелёт может быть очень, очень долгим. Что солнечная радиация будет невероятно мощной и обожжёт корабль. И, что очень вероятно, к концу полёта сядут все батареи, в том числе бортовой компьютер, коим и являлась Цикада.

– Я не локальная ВМ, – сказала Цикада, – я – часть огромного межпространственного суперкомпьютера, и потеря конкретно меня для этого компьютера будет равносильна потери крупицы волоса для человека.

– Да что за издевательство! – всплеснул руками Пётр Сергеевич. Он злился. Злился, потому что был голоден, а ещё потому, что искренне и очень сильно завидовал парлаксианам – так далеко продвинуться! А ещё он понял, что вот прямо сейчас настал решающий день и решающий момент. Сегодня и в этот час он поклялся, что поедет в Киев… Бросит всё, попрощается с Миркой, устроит последнее чаепитие, выпьет вкуснейшего пива в том самом, секретном месте и продолжит во что бы то ни стало разработку вычислительной машины, раз они, машины, действительно были на такое способны! Он вернёт себе звание академика, квартиру, загородный дом и новенький немецкий автомобиль в придачу! Из репараций! И прямо на нём будет ездить на майские праздники в Москву, гостить у Мирки и её мамы, а все остальное время посвятит исследованиям. А после - все заводы перейдут на электротехнические вычисления, а на его доме, спустя годы, повесят табличку о том, какой важный человек здесь когда-то жил!

– Обед готов, – сказала Цикада, поставив кипящий котелок на землю.

– Девяносто два процента успеха, – сказала Мирка, глядя на симуляцию.

– Пора запускать, – произнёс Пётр Сергеевич, поднимаясь с места.

Мирка зажмурилась – ей было страшно.

– Ну уж нет, смотри! – произнёс учитель. – Тебе ещё ракету делать, готовься пуски наблюдать.

– Какую такую ракету? – поперхнулась Мирка. Корабль разогревал двигатели и в разные стороны начали разлетаться ошмётки травы, и куски мокрой земли.

– А ты разве не на ракетный завод устроилась? – закричал Петр Сергеевич, прикрываясь рукой.

– Нет! – звонко ответила Мирка, пытаясь перекричать рёв корабля.

Корабль рычал, вибрировал, а затем ярко засветился. Да так ярко, что глаза слепило даже сквозь веки. Мирка закрылось одеялом, Пётр Сергеевич закрыл глаза руками. Корабль громко чихнул и... исчез.

– Вот и всё, – сказал учитель. – Прыжок в открытый космос, далее – полет к центру солнца на световой. Жаль, ведь корабль должен был взлететь... – печально добавил Пётр Сергеевич. – Значит, он не смог выйти в глубокое подпространство, – добавил он.

– Арик мёртв? – ахнула Мирка.

– Нет, – сказал учитель, взяв ученицу за руку. – Просто вместо намеченных нескольких часов корабль будет лететь очень, очень долго...

– Сколько?

– Лет семьдесят... – сказал он. – Может больше, может меньше.

– То есть, мы его не дождёмся? – совсем загрустила девушка.

– Я точно не дождусь, – задумчиво произнёс учитель. – А вот ты... Ты, может быть, дождёшься.

Они пошли на станцию, чтобы сесть на электричку, и разговаривали по дороге о том, как сильно изменится мир через семьдесят лет, и как Мирка расскажет Арику, кто и когда полетел в космос, а кто построил первую атомную электростанцию и вычислительную машину... Если, конечно, Арик вернётся.