Инопланетянин из соседнего двора #9⁠⁠

#1, #2, #3, #4, #5, #6, #7, #8

Зимой 45-го Мирке исполнилось 16 лет. Она была полностью готова к весеннему отборочному конкурсу и целыми днями только и делала, что занималась. Школу она закончила уже два года как, но поступать не торопилась – пошла на подготовительные. И то, только ради общежития, чтобы всё время посвящать подготовке. Зарплаты Петра Сергеевича едва хватало, но университет выдавал социальную помощь – талоны на питание раз в месяц и бесплатный проездной. На поезд денег тоже выделили, и поэтому утром, накануне отъезда, девушка практически не могла уснуть, ворочалось, планировала в голове, как всё пройдёт... Как прозвонит будильник, она встанет и заберётся в шкаф. Это было ежедневная и очень забавная утренняя традиция. Комнату дали совсем крошечную, кровать была двуспальная, спрятаться негде, а потому приходилось выкручиваться, чтобы переодеться. Всё-таки, она взрослела... Вечером заходила Нина Иосифовна и оставила варенье к чаю. Милейшая женщина преподавала в университете восточные языки, в начале войны потеряла супруга, долго не могла оправиться, но затем нашла вторую работу, стала помогать дочери устроить жизнь... Она прекрасно разбиралась в китайской культуре, много рассказывала про поездку в Японию, которую посетила ещё до войны, и в последнее время зачастила в гости. После работы, по пятницам, они с Петром Сергеевичем пили домашнее вино, ходили гулять в парк, даже посетили концерт с балетом, на который было не попасть, но Нина Иосифовна как-то умудрилась достать билеты. Мирка перевернулась на другой бок и отдёрнула занавеску – кровать стояла прямо у окна... Светало. На полке напротив поблёскивало шесть разных наград – и все местные, областные. На всесоюзный конкурс она ехала впервые и, наверное, в последний раз. Победители этого конкурса попадали на международную олимпиаду, а там было ограничение – до 18 лет. Значит, если она пройдёт конкурс, то поедет в Америку, затем вернётся, а там – университет, аспирантура, диссертация, какой-нибудь хороший, крупный КБ, распределение и… скучная стройка, что-нибудь связанное с бытовой техникой – холодильниками, телевизорами или автомобилями.

Последний шанс! – подумала девушка. – Последний шанс…, – повторяла она про себя... Под утро её сморил сон.

– Какие странные конкурсные условия, – произнёс Пётр Сергеевич, читая брошюру для участников, – вроде бы всё понятно, но вот...

– Творческое задание! – перебила Мирка. Её тоже смутил этот пункт. – Какое может быть творчество у математиков?

– И физиков! – добавил Пётр Сергеевич, просматривая смешанные задачи. – Тебя не пугают лабораторные?

– Да не-е…, – махнула рукой девушка, листая брошюру. – Меня пугает творческое задание. Я что, должна картину нарисовать? А вот, кстати, и она!

Два дня назад они приехали в столицу. Оказалось, что всю неделю в Третьяковской галерее выставляли коллекцию с портретами Екатерины II. Коллекция приехала из Эрмитажа и обещала быть невероятной. Вообще, ни Мирка, ни Пётр Сергеевич не хотели попасть сюда специально, прямо на эту выставку, говоря начистоту, они попросту пришли посмотреть. Мирка впервые была в таком крупном музее, времени было совсем немного – с утра до вечера она готовилась, а потому культурная программы была минимальная – Кремль, Большой, Третьяковка и что-нибудь ещё. В Большой они вряд ли бы попали, в Кремль вообще никого не пускали, а вот Третьяковская галерея была открыта каждый день, и попасть туда было легче всего.

– Какие складки, –Мирка показала пальцем на подол императрицы, – обожаю, как художники рисуют драпировки.

Мирка, как и многие посетители галерей и театров, любила все, что казалось ей недостижимым мастерством – красивую музыку, детальные картины и вкусные блинчики с домашним вареньем… Они помолчали минут десять. Картина действительно была хороша.

– Нам пора, – задумчиво произнёс Пётр Сергеевич. – Ты поняла, что хотела?

– Нет, – вздохнула Мирка. – Но нам действительно пора.

– Вас осталось совсем ничего! – торжественно произнёс Игорь Васильевич, один из приглашённых кураторов отборочного конкурса. Мирка узнала его с первого взгляда – он был профессором, академиком, большим человеком. Жаль, на конкурсах он появлялся не часто, мало за что отвечал и пообщаться с ним поближе не было времени.

– Начинается последнее задание, – продолжил он, – задание, которое должно выявить, кто же из вас станет хорошим студентом, краснодипломником, быть может, аспирантом крупного, именитого университета, а кто – настоящей звездой советской математики.

– И физики, – добавил товарищ Доллежаль. Он тоже был профессором и тоже принимал участие в конкурсе, даже самостоятельно составлял задачи, а затем лично проверял ответы... Спустя три дня тестов, лабораторных работ, устных выступлений и самых разных примеров, от двухсот пятидесяти участников осталось совсем ничего. Мирка была единственной девушкой и это немного разочаровывало. Вопреки распространённому мнению о том, что все женщины мечтают попасть в чисто мужской коллектив, Мирке нравилось, когда вокруг есть все – старые, молодые, толстые, худые, парни, девушки, умные и не очень... Проще говоря, любила она разнообразие.

– Творческий конкурс продлится семь дней... - сказал товарищ Доллежаль. Мирка удивлённо подняла голову. Что? Семь дней? Но ведь у них поезд уже завтра вечером!

– Понимаю, это неожиданно, – произнёс Игорь Васильевич, – но таков регламент, и всех ваших родных мы предупредили. Для каждого из вас подготовлен отдельный кабинет, в котором вы будете жить все семь дней, набор необходимых инструментов – готовальни, бумага, чертёжный плоттер. Питаться вы будете прямо в здании, на первом этаже есть столовая, и кормят там, я вам скажу, не хуже, чем в Кремле. А мы с товарищем Доллежалем как раз недавно там имели честь отобедать.

– Смею заметить, – заявил второй, – что во время обеда вам запрещено общаться на темы, связанные с решением творческого задания. Это важное правило! А теперь вы можете подняться в свои комнаты и приступить.

Мирка растерянно зашла в кабинет номер четыре. Он был светлым. Внутри стояла застеленная кровать, стол, на столе лежала готовальня, стопка бумаги, стаканчик с карандашами и перьевыми ручками, настольная лампа. И да, не соврали – чертёжный мольберт, который товарищ Доллежаль почему-то назвал плоттером. А ещё на столе лежал пухлый конверт. Мирка села за стол, поправила волосы и на мгновение представила, что она в школе. Ровно, как пять лет назад – когда она приходила в маленький, тусклый домик, в крохотном, пограничном селе, где на полках стоял математический справочник, скрывавший все тайны мира, а за горой жил инопланетянин, который сейчас, в более зрелом возрасте, казался чем-то далёким и даже выдуманным.

Девушка взяла в руки ножницы и аккуратно вскрыла конверт. Внутри была стопка бумаги – каждая страница исписана формулами, расчётами, пронумерована и закреплена печатью.

Девушка изучала документы очень долго, до середины следующего дня. По всему получалось, что это была система охлаждения какого-то очень горячего топлива, вот только куда она подсоединялась и что охлаждала – было непонятно. Однако вопрос был сформулирован очень чётко и грамотно – постановщик задач явно не зря занимал своё место.

На второй день отсеялись сразу два претендента – один не смог разобраться в задании и нарушил правило, гласившее, что ученики не могут обсуждать тему конкурса, второй попросту не владел начертательной геометрией на должном уровне, а результатом должен быть чертёж. К концу дня на втором этаже появилось два огромных, до самого потолка, шкафа с книгами. Физика, математика, термодинамика, даже химия и биология. Это действительно было творческое задание – учащихся не тестировали на знание формул! Любую формулу они могли получить из библиотеки. К ночи девушка села за мольберт и накидала несколько эскизов... Но к утру третьего дня, проснувшись, поняла одно – у неё есть двенадцать способов спроектировать деталь и провести расчёты. Двенадцать! И каждый из этих способов равнозначен, каждый может принести свои плоды. А ещё она нутром чувствовала, как у каждого из участников точно так же разбегаются глаза. Все они также видят множество способов решения и точно так же пытаются выбрать нужный. И каждый из них думает – как бы не прогадать! Поэтому в обед третьего дня она открыла справочник по статистике. Как бы в таком случае поступил Пётр Сергеевич? А как бы поступил Арик? Ей очень нужна была статистика! Вместе с книгой она вышла во двор. Университет, где проходил последний тур, был закрыт на весенние праздники. Никого не было. Под майским солнцем газон покрылся мелкой, пушистой травой. Задача была совсем не так легка, как казалось – кажущееся обилие решений сбивало с толку, давало видимость ложного преимущества. Поэтому она взяла бумажку и стала считать... Но не тонны воды для охлаждения непонятного топлива, а дни и часы. Сейчас задача превращалась не в попытку найти нужное решение, а в попытку правильно распределить время. У неё осталось 60 часов продуктивного времени. И двенадцать вариантов. Каждый из вариантов рабочий – ровно до тех пор, пока она не опровергнет его с помощью расчётов и вычислений. Чтобы произвести все необходимые расчёты по одной из задач, ей требуется часов шесть шесть времени. Логарифмическая линейка и счёты помогут сократить время. Что, если она не будет делать полноценный чертёж, а только набросок? Итого – четыре часа. Четыре часа труда над одной из двенадцати задач. И, в конце концов, она придёт к некоему выводу, который, может быть, приблизит её к ответу.

К вечеру Мирка приняла решение – она решит все двенадцать задач, но не до конца, а наполовину. И, видя, к чему приближается каждый из вариантов, выберет самый лучший и сделает полноценный чертёж в последний день.

Вечером шестого дня отсеялся ещё один из претендентов – не выдержал. Все шесть дней он посвятил одному решению, проработав его досконально, сделав практически безупречный проект, но в конце увидел, что цифры не сходятся. Если честно, у Мирки тоже сдавали нервы, она заканчивала двенадцатый вариант и ни один из них не подходил. Можно было выбрать самый… Самый простой, очевидный, или самый запутанный и странный. Или просто выбрать случайный. Все они с равной долей вероятности не были рабочими. Она зашла в тупик.

Спала она в последний день плохо – то просыпалась, то снова засыпала. В голове вертелись формулы, вычисления, варианты. И вот, в четыре часа она вскочила и стала быстро писать – с самого начала система подачи топлива предполагала, что топливо будет жидким. Но что, если топливо сделать твёрдым? Это решит практически все проблемы! И тогда вместо двенадцати вариантов останется только один – простой, понятный и даже очевидный. Это было тринадцатое решение, и оно предполагало нарушение очень чётко поставленного технического задания. Но ведь это был творческий конкурс! И нигде – ни в брошюре, ни в самом ТЗ не было правила, что задание можно нарушить… И Мирка решила рискнуть.

Петр Сергеевич сидел на скамейке и читал книгу.

– Я здесь! – сказала Мирка. Тот подпрыгнул на месте.

– Фу тебя... - вздохнул он. Девушка села рядом и положила голову ему на плечо.

– Испугался? – спросила она.

– Конечно, испугался! – возмутился учитель, но тут же не смог сдержать любопытство, – что было за задание?

– Ох, скукота.

– Серьёзно?

– Серьёзно, – кивнула Мирка. Ей было запрещено рассказывать, что именно она делала все семь дней. А Пётр Сергеевич будет допытываться, в итоге они начнут друг на друга огрызаться, а потом несколько дней не будут разговаривать. Мирка проходила этот сценарий уже множество раз… А можно было немного приврать – сказать, что всё было страшно скучно, и тогда учитель сам перестанет этим интересоваться.

– Завтра вечером объявят результаты, – произнесла девушка. – Пойдёшь со мной?

– Не могу, – вздохнул Пётр Сергеевич, – очень, очень хочу, но я должен ехать на другой конец Москвы, чтобы тётка Нины Иосифовны передала мне её старые вещи, для тебя, между прочим.

– Да ладно, выиграю конкурс, дадут мне нормальную одежду, – мечтательно сказала девушка, – в Америку поеду!

– Ты ещё выиграй сначала, – ответил учитель.

– Удивительно элегантное решение, – произнёс товарищ Доллежаль. – И тем удивительнее, что потенциальный конструктор – женщина... Девушка.

– Юный конструктор! – поправил Игорь Васильевич. – Вы сомневаетесь в силах советских женщин?

– Что вы, товарищ, не сомневаюсь, – ответил товарищ Доллежаль.

– Я допущена до последнего этапа? – запыхавшись, спросила Мирка, вбегая в полупустой зал. Она едва не опоздала.

– Нет, конечно, – сказала товарищ Доллежаль. – Зачем вам награды все эти, журналисты, слава, медали? Вы ведь девушка. Вам нужно замуж, да рожать.

– Что-о? – опешила Мирка.

– У товарища Доллежаля не самое толковое чувство юмора, – сказал Игорь Васильевич. – Мы просто предлагаем вам отказаться от главного тура и всё. Муж и дети – это не обязательно. Просто откажитесь.

– В жизни не откажусь! – вскричала Мирка, да так, что казалось, зазвенели люстры.

– А за это вы получите заочное место в МФТИ... – продолжил товарищ Доллежаль.

– Я и так туда поступлю, – невозмутимо ответила она и стала собирать вещи – ей не хотелось продолжать этот нелепый разговор. Эти двое не были тут главными, ничего не решали, а ещё одну Ионну, а точнее, двух она не собиралась терпеть.

– Постойте... – сказал Игорь Васильевич, просматривая поверх очков таблицы с фамилиями. – С ней же провели инструктаж?

– Некрасиво говорить о человеке в третьем лице в его присутствии! – быстро и звонко отчеканила Мирка и хлопнула дверью. Вот так просто и легко она решала вопросы о том, с кем ей стоит общаться, а с кем нет. А вот товарищ Доллежаль сдаваться не собирался.

– Да ей ничего не рассказали! – вскричал он и кинулся вслед за девушкой.

– Простите, – сказал Игорь Васильевич, когда уговорами, криками и шоколадкой девушку удалось вернуть на место.

– Где шоколадка? – деловито спросила Мирка, вскинув брови. Шоколад она действительно любила. Да и кто не любил? Игорь Васильевич спешно открыл дипломат и достал оттуда шоколад – и какой! Тяжеленный слиток, темно-коричневый, почти чёрный, завёрнутый в несколько слоёв газеты. – В Ульяновске купил, пока ехал, - сказал он. Мирка деловито взяла тяжёлую плитку и положила в портфель.

– Конкурс не просто так проводится, – произнёс он, - мы устроили его, чтобы решить достаточно сложную задачу, которую не смогли решить сами. И вообще никто не смог, представляете? У нас целый штат инженеров голову сломал. А у вас - амбициозный, прекрасный проект... Твёрдое топливо! Какое нетривиальное решение. Мы, понимаете ли, хотим попробовать получить электричество через двухконтурный водяной энергетический реактор. В промышленных масштабах.

– Да что ты человека путаешь! – сказал товарищ Доллежаль. – Я сейчас все проще объясню, – он схватил ручку, лист бумаги и начал говорить. И рисовать. Не проще, но гораздо подробнее. Мирка смотрела внимательно, задавала наводящие вопросы, немного критиковала вычисления, кое-то уточняла – далеко не всё она понимала...

– Стойте-стойте! – вдруг поняла она, подняв обе руки. – Вы что, хотите... – она придвинулась к ним поближе и перешла на шёпот, да такой тихий, что говорила одними губами, – вы что, хотите построить атомную электростанцию?

Повисла тишина.

– Но это ведь невозможно! – махнула рукой Мирка с такой же уверенностью, с какой минуту назад говорила о том, как ей будет легко поступить в МФТИ.

Игорь Васильевич радостно поднял оба пальца вверх и мотнул головой. Он явно знал что-то, что не знал никто.

– Я тоже думал, что невозможно! – произнёс товарищ Доллежаль, не дожидаясь, пока начнёт его коллега, – и весь на коллектив так думал. До сегодняшнего дня, – добавил он, переводя взгляд на творческое задание. – Но вот, прекрасный чертёж за именем Мирославны Заряновой доказывает, что всё-таки возможно. Представляете себе такое?

– Я же говорил – она все поймёт! - сказал Игорь Васильевич.

– Так вы для этого конкурс устроили? – уточнила Мирка.

Товарищ Доллежаль открыл рот, но Игорь Васильевич его перебил.

– Нам нужны люди, которые будут готовы приехать в Москву и здесь несколько лет подряд...

– В обстановке строжайшей секретности, – уточнил его коллега.

– Провести огромнейший объем вычислений, конструкторской работы, полигонных испытаний и... В общем… Электричество в каждый уголок страны! – закончил Игорь Васильевич.

– Так вот зачем вся эта секретность, – догадалась Мирка. А ведь ей с самого начала показалось, что в этом творческом задании что-то было не так. Но теперь всё вставало на свои места.

– Все ядерное и атомное нынче под большим секретом, – продолжил профессор, – передовые технологии! И если вы хотите поступить заочно в МФТИ, получить работу в бюро...

– А ещё квартиру дадим! – сказал товарищ Доллежаль.

– Да я сама поступлю, – повторила Мирка. – А вот квартира – это хорошо! – добавила она, вспоминая, как каждое утро греет воду, чтобы умыться и закрывается в шкафу, чтобы переодеться.

– Да-да. Квартиру, – кивнул Игорь Васильевич. – Но вам придётся отказаться от первого тура. Иначе вы выиграете международный конкурс и привлечёте слишком много внимания, понимаете? Мы уже не сможем взять вас на секретный проект. Поэтому, ну... Переделайте свой ответ, что ли, напишите белиберду какую-нибудь.

– Скажите, что вопрос недоказуем! – весело сказал товарищ Доллежаль. – Мы четыре таких решения получили, кстати.

– Но ведь за первое место обещают на международные соревнования отправить... – протянула Мирка.

– А что потом? – пожал плечами Игорь Васильевич. – Аспирантура, диссертация и место на заводе ГАЗ. Вас ведь после поездки за границу ни на один секретный проект определить не смогут. А самые интересные проекты – они все секретные… Определят с почётом, будете кузова чертить! Кузова вещь очень важная, но ведь не для вас. С таким заданием любой выпускник справится. А вы… Вы – другая. Мы – другие. Таким, как мы, нужны испытания, открытия, творчество! Вы можете поучаствовать в стройке века! – закончил Игорь Васильевич.

– Ты думаешь отказаться? – удивился Пётр Сергеевич.

– Да, – невинно ответила Мирка.

– Почему? – удивлённо спросил тот.

– Потому что я женщина, – сказала девушка, – мне замуж думать надо, детей рожать.

– Какой такой замуж… – поперхнулся учитель. – Ты в своём уме?

– Конечно, в своём.

Пётр Сергеевич устало сел на диван и грустно посмотрел в окно. Он был растерян. Поздно вечером он принёс старые вещички, два платья, юбку и красивые босоножки, которые не подошли кому-то по размеру и теперь перешли Мирке в подарок. Весь день он гулял по Москве, предвкушал победу и даже купил торт. Денег практически не осталось. Завтра нужно было идти на поезд.

– Какие серьёзные причины, – произнёс он, смешивая грусть и сарказм.

– Серьёзные, – кивнула Мирка. – Сможешь отпуск на работе продлить? – спросила она.

– Зачем?

– Мы в Москве остаёмся.

– А жить? – усмехнулся он.

– Мне квартиру дали. Завтра пойдём бумаги оформлять. Заселяться можно с понедельника.

– Причины, значит, были, да? – недоверчиво уточнил Пётр Сергеевич, явно повеселев.

– Были, – согласилась Мирка.

– Серьёзные? – снова спросил он, прищурившись и начиная что-то понимать.

– Серьёзные, – кивнула девушка.

– Ну были так были, – сказал учитель. – Схожу на телеграф, отпуск пробью, – добавил он.

– Вместе пойдём? – спросила девушка. – Хочу выставку посмотреть, она допоздна открыта.

– Собирайся, – кивнул учитель.

После телеграфа Пётр Сергеевич поехал по каким-то своим очень важным делам, а Мирка решила выполнить последний пункт своей программы – всесоюзную выставку. Ехать пришлось долго – она не сразу разобралась в метро, и не потому, что схема была сложной, а потому, что она решила нарочно запутаться – метро было слишком красивым и это стало внеплановым пунктом…

Выставка строилась который год, и который год её не могли закончить. Когда-нибудь обязательно закончат.

Дождь прекратился, наступил вечер, было по-весеннему свежо. Каждый день Мирка читала новости – и они были чудо, как хороши! Русская армия продвигалась по Европе, союзные страны встречали советских солдат радостно, добродушно. Мир был совсем близок.

Станцию «Всесоюзная Выставка» обрамляла красивая белая арка. Девушка прошла по аллее, засаженной цветущей черёмухой. Жужжали пчелы. Выставка функционировала вполсилы. Многие павильоны уже закрылись, но один работал – перед входом дремал скучающий парень – совсем молодой, наверное, ещё аспирант. Он вяло проводил взглядом Мирку, и та зашла. На этой неделе выставка представляла башкирские башенные краны. Огромные, металлические конструкции сверкали в лучах заходящего солнца. Мирка сняла обувь и пошла босиком по высохшему асфальту – новые босоножки натёрли ноги. Скучавший у входа парень подошёл и завязал разговор, начал рассказывать про краны. Он знал про них очень много – грузоподъёмность, вес, характеристики. Мирка внимательно слушала, задавала вопросы, уточняла. Затем попрощалась и пошла домой, босиком, по тёплому асфальту, весело прикидывая, как бы было здорово купить такой кран и на новый год наряжать его в жирафа. За выставкой начиналась стройка и стихийное общежитие – множество маленьких деревянных домиков для строителей, грузовики с кирпичом, сейчас сюда явно завозили продукты. Два «Урала» вываливали картошку, рядом стояли работники столовой и складывали все это в ящики. Мирка прищурилась. Одна из женщин, что сидела рядом с водителем, вышла и сейчас протирала лобовое стекло платочком, а затем начала помогать разгружать... Подул сильный, сухой ветер. В голову отчего-то начали лезть дурацкие мысли. Волосы почему-то короткие, постриглась? Да и поседела... Совсем белые стали. Женщина тяжело вздохнула, вытерла со лба пот рукавом и села на соседнее место от водителя. Грузовик взревел и не завёлся с первого раза. Затем ещё раз взревел и все-таки завёлся - тронулся. Голова вдруг закружилась... Мирка вдохнула побольше воздуха и рванула с места.

Через десять минут она споткнётся, упадёт и до крови раздерёт колено, но тут же вскочит и побежит дальше. Ещё через пять минут грузовик поедет по проспекту. Но спустя пару минут попадёт в пробку – за пятнадцать минут до начала парада в центр города ехали танки. Ещё через три минуты она практически сорвёт голос от крика. А ещё через две минуты Александра Зарянова, выйдя из грузовика, посмотрит, как далеко стоит движение и вдалеке, через дорогу увидит дочь. Сперва она подумает, что в глаз попала соринка, что она ошиблась и ей показалось. Но затем она услышит крик – знакомый, любимый, родной. Забыв обо всем, Александра Зарянова кинется навстречу. Время остановится, люди замрут на месте, а молодая девушка в красивой школьной форме и уставшая женщина в старом тулупе будут стоять, обнявшись посреди дороги между едущими танками... Она ещё долго не расскажет, как она сжигала свой дом и всю библиотеку, в которой сгорели книги, тетради и журналы. Как всем селом, меж горящих домов они засыпали древний, двухсотлетний колодец, как спустя три дня Тиха добровольцем ушёл на фронт, чтобы никогда не вернуться. Как она, вместе с семьёй, потеряла веру и надежду, как состарилась за несколько лет, а мир вокруг превратился в серую, печальную череду одинаковых дней. Ещё через полчаса прогремит салют, и потрёпанная в боях техника тронется, чтобы въехать на залитую майским солнцем площадь. Все это будет потом.

А пока что Мирка бежала. Бежала что есть сил, бежала так, как не бежала никогда.