Ich Hasse Kinder, или как мне тяжело быть черной овцою⁠⁠

Похоже, мне уготован был такой путь. С раннего детства общество, особенно - ДЕТИ, да-да, те самые, которых вы обычно кличете "ангелами", что на мой взгляд, лицемерно, относилось ко мне с нескрываемой враждой. Все началось с детского сада, когда сверстники начали стебаться надо мною по-злобному, и когда кто-то плакал, а я по доброте душевной утешить хотела, мне говорили грубо: НЕ ТВОЁ ДЕЛО! Потом - в деревне Заполок: когда я грудничком была, одна девчонка, Алёна Чувыкина,мне руки отдавливала ногами, а её мать говорила такие вещи, будто так и должно было быть.

Затем, как я уже рассказывала, из-за наезда на велосипеде эти же ребята с дачи потащили меня за сельсовет насиловать и ржать над этим в унисон. Потом мальчик один это делать два раза продолжил, играючи уже. А я тогда несведующей была, только об играх и мультиках думала. А сказать не знала как, да и боялась того, что бабушка меня за это ремнем отлупит. В 2012-2014-х годах братья Венчуговы из этой же деревни начали активно обсирать мои музыкальные вкусы и насильно на Раммштайн подсадили...

А о школе и говорить нечего - травля там была БЕСПРЕСТАННО. Все мои попытки наладить контакт воспринимались как назойливость. Теперь меня охватывает и страшит мысль о том, что они ничуть не лучше были тех самых бесланских террористов, что измывались над детьми и взрослыми в 2004 году, и если бы данная трагедия не дай Бог произошла у нас, в Москве, в школе 332, я бы оказалась буквально между Сциллой и Харибдой: что те, что эти бы меня измучили, выдайся лишь удобный случай! Дай моим сверстникам всем по автомату, произошло бы в точности тоже самое, уверяю Вас! Их извечная открытая ненависть ко мне вылилась бы в то, что они начали бы заискивать перед террористами, делать все, чтобы мне навредить.

Не у всех бы поголовно стокгольмский синдром случился - те, кто был постарше, посмелее и сидел бы далеко, все равно продолжили бы даже при таких страшных обстоятельствах в том же духе, втихаря, также бы стебались и унижали, подставляли, предавали. И тогда бы у меня вообще ни к одной стороне сострадания бы не было, даже накрывать своим телом, то бишь жертвовать собой ради кого-то и утешать бы мне никого не пришлось, да и не дали бы этого сделать, зашикали, действовали бы по принципу: каждый сам за себя!

И в итоге у меня - ни добрых чувств, ни друзей, ни поддержки, причём чисто с МОЕЙ стороны - никому это нафиг не нужно. Мною движет лишь гнев и жажда возмездия... Обидно, когда все рыдают в обнимку, а тебя гонят, как бешеную собаку! Даже скорбеть по другим детям желания нет, ибо срабатывает принцип борщевика: обжегшись однажды об кого-то, я уже никому не доверяю.

Раз однажды уже тебя грубо послали, прогнали, застебали и не дали себя утешить, говорили: и без тебя хреново, уйди, не беси нас и т.д., то и на слёзы других, особенно в КАЖДЫЙ день траура, неважно по какой трагедии, уже начинаешь смотреть не с состраданием, а с желанием всех растерзать, как в песне Zerstoren, думаешь: хоть бы они заткнулись и не выли так уж на всю улицу, панику лишний раз не подымали! Я понимаю, что это неверно, цинично, жестоко, но горечь обиды и слова, которые вонзились в меня, как кинжалы, не дают мне этого ни забыть, ни простить... И если уж с кем поссорюсь, то и о перемирии не может быть и речи: едва открыв рот, я бываю грубо прогнана, послана, втоптана в грязь, а когда меня все обижали, НИКТО потом и НИКОГДА прощения не просил, словно так и надо было! Даже когда я пытаюсь в чем-то себя проявить, например, что-то пишу и выкладываю, а людям это не нравится и они орут, что я графоман, меня это неистово выводит из себя! Изгоем быть очень тяжело...