Фальсификация марксистской диалектики в угоду маоистской политике. Часть 4
Приведенные изречения Мао ярко обнажают еще одну весьма характерную особенность маоистской методологии — «скачки» в мышлении и рассуждении от крайне общих положений к самым тривиальным фактам обыденности, попытки «выведения» конкретных фактов из общих законов и постулатов, что в корне противоречит принципам материалистической диалектики, требующим конкретно-исторического подхода к анализу всех вещей и явлений.
Отмеченная выше манера маоистского мышления непосредственно связана с конфуцианской традицией комплексно-ассоциативного, авторитарного, нормативного способа мышления. Эта манера мышления с помощью «скачков» от абстрактных постулатов и житейской тривиальности к конкретным выводам относительно сложных общественных процессов выявляет субъективизм маоистов и их узкоутилитарный подход к теоретическому мышлению и теории вообще.
Этот подход к теории находит свое продолжение в политической практике и методах идеологической работы, в особом почтении к цитатничеству и т.п. Подгон любых конкретных фактов под те или иные постулаты «идей Мао Цзэ-дуна» выдается за выражение высшей мудрости, а если паче чаяния какие-то факты или явления не подходят под те или иные «изречения», то эти факты попросту объявляются несуществующими, а того, кто осмелится сказать о них, немедленно объявляют «еретиком» — врагом «идей Мао», «классовым врагом» и т.п.
Характерно, что чем в большей степени выявлялся антимарксистский, волюнтаристский, шовинистический характер политического курса маоистов, тем произвольнее становилось их истолкование материалистической диалектики. Так, именно в те годы, когда Мао Цзэ-дун открыто взял курс на раскол мирового коммунистического движения, содержание закона единства и борьбы противоположностей было низведено до пресловутой формулы о «раздвоении единого» (которая, собственно, в китайском официальном переводе звучит как «разделение одного на два»). Эта формула повторяется как ритуальное заклинание, как магический символ веры, и в этом виде категорически противопоставляется формуле о единстве противоположностей — «соединении двух в одно».
Термин «разделение одного на два» чрезвычайно точно, ярко и в общедоступной форме выражает ядро диалектики, а «соединение двух в одно» Ян Сянь-чжэня от начала до конца представляет собой систематизированную метафизику
– утверждал в своей редакционной статье официальный теоретический орган Пекина журнал «Хунци» (№ 16 за 1964 год). (Хотя, заметим в скобках, в эклектичной работе Мао Цзэ-дуна «Относительно противоречия» можно прочитать и такие слова:
Мы, китайцы, часто говорим: «Противоположны, а друг друга порождают». Это значит, что между противоположностями существует единство. В этих словах заключена диалектика, они идут вразрез с метафизикой... В определенных условиях противоположности взаимно связаны и приходят в единство.
Но об этих словах в современных условиях маоисты предпочитают не вспоминать.
Формула, согласно которой диалектика заключена только и единственно в принципе «разделения одного на два» и ни в коем случае не в «соединении двух в одно», была утверждена не случайно и отнюдь не из философско-теоретических соображений. Дальнейшие события с очевидностью показали подлинный смысл канонизации этой формулы: в ней было усмотрено высшее «философское обоснование» тех политических акций, к осуществлению которых вскоре приступило пекинское руководство, — так называемой «культурной революции» внутри страны и раскольнических, подрывных действий маоистов на международной арене, включая злобную антисоветскую кампанию. Все эти акции стали изображаться как последовательная и принципиальная реализация «ядра диалектики», ее высшего, всеобщего закона.
Эта антисоциалистическая политика и вскрыла до конца подлинное понимание диалектики Мао Цзэ-дуном и маоистами, которое в теоретических работах еще кое-где прикрывалось рассуждениями о необходимости «конкретного анализа» в ходе использования диалектических формул, о недопустимости превращать эти формулы в бездумно применяемые схемы мышления и т.д. и т.п.
Узкоутилитарный, волюнтаристский подход маоизма к марксистско-ленинской теории вообще, к материалистической диалектике в том числе, проявляется в стремлении превратить диалектику в апологетику авантюристической практики маоистов. По мысли Мао, «диалектика именно и означает нанесение ударов по другим и превознесение самого себя...» (выступление на совещании в Чэнду в марте 1958 года).
Ярким выражением такого понимания маоистами диалектики являются неоднократные заявления Мао о необходимости «создавать противоположности», «создавать противоречия». «Создание противоположностей — очень важное дело»,– говорит он. Причем все это увязывается с раскольнической деятельностью на международной арене.
Еще в 1958 году, когда в Пекине скрывали подлинные намерения в отношении мировой социалистической системы и международного коммунистического движения, Мао Цзэ-дун на второй сессии VIII съезда КПК заявил:
Мы — оптимисты. Раскола бояться не надо. Раскол — это объективная закономерность.
Попытки Мао использовать диалектические формулы для оправдания предательской политики раскола мирового коммунистического движения, сил социализма, национально-освободительного движения наглядно проявляются в его трактовке основных противоречий современного мира. Известно, что в 1960 году в сборнике «Да здравствует ленинизм!», в котором Пекин впервые публично обнародовал свои особые взгляды, были выдвинуты «четыре крупных противоречия», характеризующих расстановку сил в современном мире: «между рабочим классом и монополистическим капиталом; между империалистическими странами; между народами колониальных и полуколониальных стран и империализмом; между социалистическими странами, где пролетариат одержал победу, с одной стороны, и империалистическими странами — с другой».
Эта схема противоречий была справедливо подвергнута критике марксистско-ленинскими партиями именно за то, что она затушевывала главное противоречие современной эпохи — противоречие между социализмом и капитализмом на мировой арене.
Осуществляя тактику привлечения отдельных компартий на свою сторону, в Пекине по-своему в какой-то мере учли эту критику. Сказались, очевидно, и разногласия в самом китайском руководстве. В письме руководства КПК в адрес ЦК КПСС от 14 июня 1963 года противоречие между социалистической и капиталистической системами было поставлено на первое место. В остальном схема противоречим осталась такой же, как и в сборнике «Да здравствует ленинизм!».
Однако, хотя формально противоречие между социалистической и капиталистической системами было вынесено на первый план, при интерпретации этого документа это главное противоречие затушевывалось, и, чем дальше маоисты отходили от общей линии международного коммунистического движения, чем большее место в их политике занимал откровенный антисоветизм и гегемонизм, тем бесцеремоннее и грубее схема основных противоречий современного мира приспосабливалась к роли «теоретической основы» антисоветского, шовинистического курса Мао Цзэ-дуна.