Болотница. Часть третья⁠⁠

Болотница. Часть вторая

Болотница. Часть первая

По пути зашла в супермаркет, где по субботам проводились акции выходного дня и на многие продукты снижали вполовину стоимости цены.

До съёмной хаты добралась довольная, но уставшая как из-за давящей и никуда не собирающейся уходить жары, так и из-за отягощающих руки покупок, состоящих из круп и консервов. И каково же было моё удивление, когда прямо возле калитки увидела сидевших на корточках с пакетами в руках Катю и Яну.

- Девочки, а вы чего сюда приехали? Случилось что? - совершенно растерялась я.

- Да не волнуйся. Мы к тебе в гости вот решились прийти. Еле дом твой нашли, - прояснила ситуацию Яна, вставая и поглаживая замлевшие ноги.

- И, честно сказать, мы уже устали ждать и думали уходить, - пожала узкими плечами Катя. - А раз ты, наконец, пришла – значит, останемся? - прозвучало с надеждой и одновременно вопросительно.

- Да, конечно! Оставайтесь, - ответила я, чувствуя, как горят от стыда щёки.

Неудобно-то как вышло, и девчонки явно не с пустыми руками ко мне в гости пришли. А потом себя одёрнула: ведь чего мучаюсь, их к себе не звала. И стыдиться мне нечего. Пусть съёмная хата безо всяких удобств, но плачу за неё из своего кармана. А если им не понравится, то пусть уходят. Зато сразу определю, что из себя подруги, как люди, представляют. Так завела их внутрь, нарочно медленно открывая дверной замок и зажигая все свечи в банках, что уже ожидали меня в коридоре.

- Света нет, связи нет, туалет на улице, - спокойно поясняла я.

- Понятненько, - протянула Яна, и, вообще, они обе как-то притихли.

Катя же достала из пакета вино, фрукты, конфеты, сыр, булочки и полпалки копчёной колбасы. Я пошла к полке за печкой за чашками. Девчонки помыли руки под рукомойником, порезали колбасу, сыр, сделали бутерброды. Я только приборы и тарелки предоставила. Затем они налили вина в чашки и сказали просто:

- Ну, что, подруга, давай выпьем за дружбу!

- Посидим, пообщаемся, - хихикнула Яна и первой выпила глоток вина из чашки.

Я взяла бутерброд, откусила, запила вином и промычала, отметив:

- Вкусно!

- А то! - произнесла Катя с многозначительным видом разбирающегося в винах человека, усаживаясь на табуретку. - В следующий раз к нам пойдём, веселее будет.

- За дружбу! - провозгласила Яна, и мы чокнулись чашками.

А у меня с души, пока глядела на их естественное поведение безо всяких мнительностей, коих я ожидала, словно тяжёлый ком с души спал. Отпустило.

От жары вино быстро ударило в голову.

Разговорились, шутить стали и от шуток смеяться до слёз и икоты. Катя включила весёлую музыку на смартфоне. И первой подпевать стала. Яна начала танцевать и меня за собой потянула. Сами не заметили, как у печки оказались, а там и штору отодвинули, чтобы места для танцев больше было. А тут Яна и Катя ожерелья и бусы увидели и без спроса взяли их, на себя стали надевать, кружиться с ними, хохотать. А мне вдруг жутко стало, голова заболела, а сердце, наоборот, словно в лёд превратилось и застучало сильно-сильно, словно предупреждая о беде.

- Девочки! - протрезвела я. - Хватит! Положите всё обратно! - вскрикнула я.

А они не слушали, кружились, играли с бусами и ожерельями, как дети малые, пока у Яны бусы не порвались, рассыпавшись по полу. Она первой и смеяться прекратила. Остановилась резко, тяжело дыша, сказала:

- Что-то плохо мне! - И согнулась пополам в приступе рвоты.

Катя тоже прекратила танцевать, трезвея. Выключила музыку. Усадила Яну на табуретку, дала воды и приложила к её лбу влажное полотенце.

- Такси вызовем – не переживай, всё хорошо будет, - сказала она то ли мне, то ли Яне.

А я всё собирала и собирала с пола бусины, внутренне понимая, что нет, ничего хорошего уже не будет. А бусинки выскальзывали из пальцев и катились прочь по углам. И больше я уже не могла их найти, как ни старалась, а от расстройства слёзы сами лились из глаз всё сильнее и сильнее. И вот я уже зарыдала и перестала собирать эти проклятые бусы.

Не сразу мы заметили, как быстро стемнело и как в хате сильно похолодало, а ещё запахло сыростью. И дверь чёрного хода стала протяжно и жутко скрипеть, хотя снаружи вроде как и ветра никакого не было.

- Чертовщина какая-то! - перекрестилась Катя.

- А чьи это бусы? - таки поинтересовалась пришедшая в себя Яна.

- Демьяны. Хозяйки. Она к ним даже прикасаться запретила, а ты… - прозвучало укоризненно, хоть я того и не хотела. - Порвала. Вот что теперь делать?

- Я деньгами отдам, сколько твоя Демьяна скажет. Или куплю такие же! Ты прости меня, Глаша, я не хотела, - произнесла Яна с чувством.

Из-под пола у печи раздался тяжёлый, глухой звук. Сильно затрещало, словно под домом ползло что-то большое. Яна взвизгнула. Катя первой показала пальцем на половик, закрывающий доски у чёрного хода. Половик шевелился, как будто снизу кто-то неторопливо сдвигал его.

Мне стало жутко. Холод ледяными пальцами пробежал по позвоночнику, коснулся ног и тоже заставил их заледенеть, обездвиживая. И мысли мои тоже превратились в вязкий студень. Я была словно и не я. Как во сне всё происходило.

Вот услышала далёкий, глухой шёпот из-под пола. Так могла говорить старуха, если бы не дышала. «Никуда, никуда не денетесь!»

- Что? - повторила я одними губами, чувствуя, что совсем не могу шевельнуться, даже пальцы на руках онемели. Половик внезапно взлетел к потолку, а из щелей в досках начал просачиваться белый, густой, зловонный туман, резко пахнущий рыбой.

- Нужно уходить! Немедленно! - крикнула Катя, встряхивая меня за плечи. Яна истерически смеялась, и показывала пальцем в угол.

Внезапно и мгновенно взорвался пол, вылетели доски. Снизу полезло что-то большое, чешуйчатое, с хвостом и мордой, наполовину рыбьей, наполовину человечьей.

Эта морда глянула на нас и предвкушающе ухмыльнулась, и тут свечи погасли.

Мы разом заорали и завизжали от ужаса. Бросились к двери, а я споткнулась, кажется, о табуретку и упала.

Сверху закапала вода, затем она просто полилась. Я оцепенела, словно пребывая во сне.

Громко скрипнула входная дверь. Катя нервно, с истерикой в голосе звала меня и Яну. И я нашла в себе силы ползти и поползла.

Вода хлюпала под руками, лилась на меня со всех сторон, холодная и остро пахнувшая рыбой.

Едва я перевалилась через порог в коридор, смотря в открытый дверной проём, где в сумерках стояла Катя, жара с улицы дохнула пыльным ветром в лицо, и моё сонное оцепенение практически спало.

Я вдруг поняла, что если сейчас же не выберусь из хаты, то пропаду здесь.

В ногу резко впились холодные, крепкие пальцы, сжали. Я повернулась и увидела пасть с мелкими тонкими зубами, огромные рыбьи глаза на меловом лице, лишь формой напоминающем человеческое.

В панике я задёргалась и заорала, а эти мелкие зубы уже кусали за ногу, грызли. Тварь причмокивала, жадно всасывая мою кровь.

Катя бросилась в хату, ко мне, хватая первое, что попалось в руки, – ведро и с диким криком начиная лупить им чудовище по голове.

Воды вокруг вдруг стало больше. Она шумным потоком просачивалась сквозь стены, потолок и поднималась вверх с пола.

На улице загрохотал гром.

Чудовище от удара ведром отпустило мою ногу и крепко полоснуло когтями Катю по плечу, разорвав ей сарафан. Катя, игнорируя рану, насадила твари ведро на голову.

Я увидела Яну с горящей свечой в руке, упорно пробирающуюся сквозь поток воды. Видимо, до сих пор она пряталась в спальне.

Рыбоголовое чудовище с ведром на голове, утратив способность видеть, оставалось на месте. И сильно било хвостом, шумно брызгая по воде.

Я схватила Катю за руку, и прибывшая вода вытолкнула нас в коридор. Чудовище таки избавилось от ведра и следовало за нами. Мы с Катей были на крыльце, куда вода из хаты странным образом не попадала. Она словно замерла на пороге и не могла перелиться через него.

- Яна… - шепнула я одними губами, потому что подруга стояла прямо за спиной рыбоголовой твари, которая раздумала выползать из хаты за нами. И я сообразила: чудовище, вероятно, чуяло, что не все из нас выбрались на улицу.

Снова загрохотало. Мгновенно стемнело, и начался сильный дождь. Засверкали яркие и резкие, зигзагообразные молнии. Чудовище принюхалось и стремительно развернулось. Катя крикнула:

- Яна, уходи! – и крепко, болезненно схватила меня за руку.

Сердце в груди у меня обмерло, потому что я не могла отвести взгляда от коридора, где в этот момент Яна не рванула (как следовало поступить) обратно в хату, чтобы снова спрятаться в спальне. Она двинулась прямо к рыбоголовой и резко поднесла толстую свечу к её морде, тыкая прямо в глаза огнём и растопившимся воском.

Огонь сразу захватил тонкие и пышные белесые волосы рыбоголовой. Ухнуло, занявшись вверх, пламя, словно попав на сухую солому.

Тварь завизжала так сильно, что заложило в ушах. Не слышно мне стало ни ливня, ни грохота грома.

Яна стремительно бросилась к порогу и выскочила на крыльцо, к нам. Вода за её спиной в коридоре вдруг поднялась прямо до потолка и исчезла вместе с рыбоголовой в образовавшемся водовороте в полу. Входная дверь хаты с шумным хлопком закрылась сама по себе.

До остановки мы бежали не оглядываясь, забыв о дожде и не страшась ярких молний, словно раздирающих небо на части.

Только спрятались под крышу остановки, как ливень внезапно кончился, а тучи рассеялись.

Катя вызвала такси, и мы стали ждать автомобиля, молча.

Мой телефон остался в хате, как и телефон Яны.

Я же вообще ни о чём не могла думать, словно внезапно отупела. Пока не оказалась в такси и не поняла, что меня куда-то везут. А куда? Вероятно, к подругам на квартиру. А что дальше? А что, вообще, произошло? Стоило об этом подумать, как засосало под ложечкой и свело живот от страха. Нога заболела, и я, наверное, тихонько, застонала, ибо Катя спросила, глядя прямо мне на ногу:

- Болит?

Я кивнула, а Катя сказала водителю, чтобы вёз нас в травмпункт, а мне тихонько прошептала:

- Доктору скажем, что собака напала и больше ничего.

Мне вдруг нестерпимо захотелось плакать, но я заставила себя натянуто улыбнуться, понимая, что иначе всё: заплачу и не остановлюсь.

В травмпункте в такое позднее время принимал заспанный дежурный врач. Он осмотрел ногу, хмыкнул, спросил, что случилось и есть ли у меня прописка. Я рассказала про нападение собаки и про то, что прописки нет. Он снова хмыкнул, протянул несколько бланков, сказал заполнить, предупредив, что все услуги иногородним платные.

- Без проблем, оплатим, - сказала Катя, мужественно выдержав взгляд врача.

Он полез в медицинский шкафчик за инструментами (сразу сказал, что рану зашить надо и уколы от бешенства тоже нужно сделать обязательно).

А потом ещё раз посмотрел на нас всех очень внимательно, отметив и бледность, и то, что выглядели мы, промокшие от дождя, как потерпевшие кораблекрушение.

Крякнул (вероятно сдержав порыв любопытства как следует расспросить нас) и с искренним сочувствием предложил бесплатно валерьянки накапать, при этом выжидающе одаривая нас вопросительным взглядом и явно ожидая услышать подробности о случившемся. Мы дружно закивали, соглашаясь только на валерьянку.

И, слава Богу, что вежливый доктор не стал настаивать, а просто щедро накапал нам каждой на сахар валерьянки.

После, получив первый, очень болючий укол от бешенства и взяв рецепт на антибиотики, мы с девчонками ушли. До их квартиры снова ехали на такси.