Бета-версия, часть 9⁠⁠

Предыдущая часть

Чувствую, как успокаиваюсь. Мысли становятся ясными, движения чёткими. Но, прежде чем нагнать лодку, я всё-таки провожу в воде около получаса, если верить таймеру, продолжающему отсчет двадцати четырёх часов с момента побега. И ещё пятнадцать минут уходит на то, чтобы понять, как в неё забраться. Спасательный жилет, надетый перед падением из воздушки, мешает перевалиться через борт, но снять его я не могу – начну тонуть.

В конце концов, оказываюсь внутри лодки. Какое-то время лежу на спине, глядя в небо и ощущая, как вода подо мной покачивает судно. Очень странное ощущение, которое я нахожу приятным, потому что оно успокаивает.

Молча пялюсь в небо, чувствуя, как подо мной покачивается океанская толща воды, а затем спрашиваю у поселившегося в моих чипах ИскИна:

– Я не паникую, не переживаю, хотя должен. Это потому что ты снова выбросил мне в кровь кучу гормонов?

~ Нет.

– Почему? – наконец спрашиваю я вслух у ИскИна в моей голове.

~ Для нас это было бы лишним.

Вот так вот. То он вкидывает в меня всё оптом, то заявляет, что это было бы лишним.

– Чего дальше?

~ Прими адезинтрифосфат. Двенадцать капсул. Запусти мотор лодки.

Перед глазами по всей площади зрения возникает полупрозрачная карта, на которой отмечена жёлтая точка и уходящий от неё пунктир.

Закидываю капсулы в рот по одной и глотаю, не запивая. В мозгу роится уйма вопросов, но я не задаю их.

Управление лодкой несложное. В зависимости от угла наклона рукояти, возвышающейся над мотором, лодка при движении отклоняется влево или вправо. Добившись изменением положения руля того, чтобы жёлтая точка скользила вдоль пунктира на карте, светящейся перед моим лицом, добавляю двигателю мощности, и лодка, подскакивая на волнах, устремляется вперед.

– Почему вода такая солёная?

~ Круговорот воды в природе.

– Круговорот?

~ Химические реакции вулканических газов и воды образовывали кислоты. Кислоты вступали в реакцию с силикатами металлов. Когда вулканическая деятельность сошла на нет, соли и другие минералы продолжали вымываться из почвы. Вода в качестве осадков попадала на почву, затем в реки, продолжая вымывать соли и другие минералы, и вновь попадала в океан. Затем вновь испарялась с поверхности и в пресном виде выпадала на землю в качестве осадков.

Я вспоминаю, что говорил о воде Бакс, и задаю ещё один вопрос:

– Эту воду можно пить?

~ После опреснения – можно.

– А сделать её пригодной для питья сложно?

~ Отталкиваясь от имеющихся у меня данных, можно утверждать, что существующие технологии позволяют производить очистку воды, делая её пригодной для употребления без негативных последствий для человеческого организма.

– И раньше она была пригодной для употребления вся?

~ Насколько раньше?

– До войны.

~ До так называемого обмена ядерными любезностями?

Если мне не кажется, он выделяет «обмен ядерными любезностями» интонацией.

– Да.

~ Вода была более пригодной для употребления, чем сейчас. Правильнее будет сказать: пригодной для употребления воды было больше, чем сейчас.

– А ещё раньше?

~ Насколько раньше?

– Например, двести лет назад.

И ИскИн рассказывает о горных источниках, о тающих ледниках, об озере Байкал, площадь которого была больше площади моего родного сити. Мне ничего не говорит это название. Мне ничего не говорят названия Зюраткуль, Тургояк, Ладога. Но цифры впечатляют. Я видел такие пространства, не занятые человеком, только в игровых локациях виртуалья. Ну и когда стоял у панорамного окна на базе «Кристалис» посреди океана.

– Раньше я никогда не задумывался о том, откуда берется вода, почему на неё существуют лимиты, кто создал такую систему. Я принимал положение вещей как должное, – рассказываю я Цифровому, чувствуя, как лодка подо мной подскакивает на волнах. – Когда мне говорили, что дефицит воды создаётся искусственно, я не принимал это всерьёз. Единственное, что меня интересовало – плата за работу. Ну и, конечно же, стимы. Тот, кто давал мне их, рассказывал, что когда-то давным-давно вся вода была пригодной для питья.

~ Не вся, – возражает ИИ. ~ Такие водные резервуары, как моря, океаны и некоторые озера, образовавшихся на месте выхода на поверхность определенных типов почвы, были непригодны для питья ещё до появления человека. Также стоит учесть серные подземные источники, водные пространства, называемые болотами, и так далее. Но, действительно, пригодной для употребления воды было больше, чем сегодня.

– Слушай, а почему мы не долетели до берега? Это ведь было бы намного проще.

~ Нет.

– Почему?

~ Силы противовоздушной обороны.

– А на воде нас разве не могут расстрелять?

~ Габариты судна оставляют вероятность такого исхода событий всего лишь в двенадцать процентов. Также вероятность этого варианта развития событий перекрывается восьмидесятипроцентной вероятностью обнаружения лодки, в которой мы находимся, китайским рыболовным судном.

– Тогда почему именно так? Неужели нельзя было подлететь поближе?

~ Мной просчитаны варианты нашего побега и варианты реакции на него. Данный признан оптимальным. После того, как мы покинули летательный аппарат, предварительно активировав автопилот, аэрокар полетел в сторону Восточно-Китайского моря. При включении автопилота автоматически активировалась система геолокации. Преследователям из «Кристалис» придется учитывать и то, что ты покинул летающее судно, и то, что ты продолжаешь находиться в нём. При расчете вероятностей, начинающихся с того момента, как ты покинул судно, им придется учитывать два возможных направления: провинция Тайвань и материковый Китай. Обе береговых линии оснащены мощными системами противовоздушной обороны. Охотники «Кристалис» не откажутся от проработки данных вариантов, но будут действовать намного осмотрительнее, дабы избежать обострения отношений между корпорацией и властями Китая. Наверняка, у «Кристалис» есть свои люди и внутри Китая, но если они и смогут обнаружить тебя, то это случится гораздо позже, чем я получу доступ к сети.

Перед глазами полупрозрачная точка движется вдоль полупрозрачной пунктирной линии, а ко мне начинает приходить осознание, что сбежав, я вляпался во что-то ещё более серьёзное, чем эксперименты с имплантами нового уровня.

А ещё меня начинает смущать то, что иногда ИскИн говорит «мы», а иногда, как сейчас, при объяснении своих маневров с воздушкой, говорит «ты». Но подумать об этом, а тем более, задать вопросы я не успеваю. Впереди появляется огромный, в сравнении с моей лодкой, корабль.

~ Выворачивай руль в сторону траулера, – командует ИскИн и добавляет. ~ Прими оставшиеся капсулы аденозинтрифосфата. Все.

– Зачем так много?

~ Так нужно.

Одной рукой я чуть поворачиваю ручку управления, а второй лезу в карман, доставать упаковку с капсулами.

– У тебя есть имя? – спрашиваю я.

~ Имя? – повторяет он последнее слово с такой же вопросительной интонацией.

– Ну те, кто создал тебя, как-то ведь тебя называли?

~ Бета.

– Бета? – мой черед недопонимать.

~ Бета-версия.

И пока я думаю о том, что имя Бета-версия больше подходит женщине, голос в моей голове добавляет:

~ Я отключу тебя. Это необходимо. Напоминаю: когда сознание вернется, говорить о том, что внутри тебя есть искусственный интеллект, не стоит. О причине, по которой тебя привезли на базу, говорить не стоит. В остальном, можешь рассказывать всё, как есть.

Я начинаю чувствовать головокружение, перед глазами расползаются темные пятна, и мысль о том, что я теряю сознание, только начинает оформляться в моей голове, когда я действительно теряю сознание.

DLC: Запах чужой любви (почти параллельно с сейчас…)

– Меня приняли, – сообщает Тай. – Отношение, конечно, мудацкое, но не стоило ожидать чего-то другого, если ты люф. Принимающий, сука, предложил отсосать взамен на то, что внесет в ведомость на выплату лишних пятьдесят юаней.

Я не спрашиваю, согласилась ли она. Люфам тоже нужно что-то есть и во что-то одеваться. Но, так как они изгои и особого выбора у них нет, относятся к ним соответственно.

– Буду выгребать мусорные контейнеры из уборщиков и натирать их до блеска, – Тай ухмыляется. – У тебя готово?

– В процессе, – говорю я, кивая на такого же робота-уборщика, как и те, чистить которых нанялась Тай. – Киберпаразит перехватит систему управления, и внутри помещения уборщик будет исполнять его команды.

Доставить его в убежище было ещё той задачкой, но я справился, ибо без робота-уборщика полноценный тест системы был невозможен, а без полноценного теста невозможна реализация ограбления, в котором никто не участвует. Почти никто. Почти не участвует.

– А «чичжу»?

– Тоже. Он, правда, пока что по времени не вписывается.

– Показывай, – командует Тай, закидывая в рот две бледно-розовых капсулы и ставя флакон на стол.

Я разворачиваю десктоп, запускаю симуляцию. Изображение подрагивает и иногда теряет кадры, потому что из устройства удалено всё, что отвечает за передачу данных в сеть, и в целом подозрительные элементы, назначение которых вызывает сомнения. В век тотального контроля лучше перестраховаться.

Пока Тай пристально наблюдает за происходящим на экране, я в который раз оглядываю наше убежище. Замерший в ожидании команды робот, стоящий посреди копии алмазной комнаты национального музея, засаленное подобие матраца в углу, грубо собранный из подручных средств верстак. Здесь всё собрано из подручных средств.

– Херня это всё, – говорит Тай, разглядывая симуляцию на экране.

– Почему?

В нашей команде ни одного профессионала. Все трое – дилетанты. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Впрочем, какая разница? Других не будет. Навряд ли кто-то ещё решит, что ограбить выставку драгоценных камней – это здравая идея. Камеры слежения, беспристрастно взирающие на тебя со всех сторон, биометрия, ставшая частью жизни, индекс ответственности и прочие призванные «улучшить атмосферу в обществе» вещи – всё это напрочь отбивает мысли о совершении чего-то противозаконного вне сети.

В самой паутине на сторонних уровнях по старым протоколам через кодеры, конечно, можно провернуть что-то эдакое, но нужно не быть дураком и соблюдать много условностей, чтобы не попасться и там.

– Потому, Пинг, что охранную систему этой железякой не наебать.

Я наблюдаю за «чичжу» и думаю о том, что сибирские сити всё-таки дают нам фору по безопасности. Там такой сценарий даже рассматривать не было бы смысла. В сити попытавшегося провернуть подобное можно было бы без сомнений ставить в полуфинал чемпионата идиотов. Там бы никто и не ограничился двумя десятками живых охранников и таким же количеством камер. Наверняка подтянули бы сенсоры всех мастей: на температуру, плотность воздуха, звук... что там ещё? И наша затея там бы выглядела бы еще невозможнее, чем здесь. Однако у нас не сити. Зачем все эти меры предосторожности, если далеко ты с украденным всё равно не убежишь?

И мы решили попробовать. Если никто подобного не делает, это ведь не означает, что такое невозможно.

– Но ты же сама говорила, что сверка идет с ближайшими тремя тысячами кадров, а «чичжу» движется гораздо медленнее.

– В том-то и проблема, – отвечает Тай. – От места старта до постамента с камнями пять метров, на один шаг у железяки уходит двадцать пять минут. Потом следующая пара конечностей – еще двадцать пять. И все это потому, что немного сместиться он может только спустя три тысячи кадров, а это пятьдесят секунд. Даже пятьдесят пять, чтобы наверняка. Это всего лишь одна часть движения. Ширина шага – шестьдесят сантиметров.

То, что она говорит, мне известно и так. Отрезок времени, за который железяка должна проделать путь туда и обратно, слишком мал. Хотя это всего пять метров за почти девять часов. А ещё нужно снять лоток с камнями, это тоже время: поднять манипулятор, взять лоток, снять его с постамента. Плюс путь назад.

– Надо как-то глушить систему питания, – предлагает Нилинь. – Тогда отпадет вопрос со скоростью.

– Да ну даже если мы отрубим весь квартал, там ведь наверняка есть резервные системы.

– Замена видеопотока? – снова предлагает Нилинь.

– У нас нет спеца, способного сделать это.

– Я могу попробовать, – настаивает Нилинь.

– Нужно не пробовать, – объясняет Тай. – Нужно сделать.

– Погодите, – прерываю их я, поднимая и перенося «чичжу» на исходную позицию. – Давайте всё-таки засечём, сколько на это уйдёт в реальном времени.

– Ну, давай, – без энтузиазма соглашается Тай. – Только что это изменит?

Меняет. Многое. Всё-таки симуляция, какой бы она идентичной не была, это не живой взгляд.

Решение приходит в тот момент, когда робот тянется манипуляторами к лотку: нужно нарастить ему нижние конечности и переписать схему действий, чтобы свои клешни он поднимал на ходу, а не тогда, когда доберется до тумбы. Опускать манипуляторы он тоже будет на ходу. Система наблюдения всё равно сверяет кадры в диапазоне трёх тысяч ближайших от текущего. Какая разница, сдвинется конечность или конечность вместе с манипулятором? Для три тысячи первого кадра разницы никакой.

Нилинь и Тай соглашаются с этим.

Я в который раз задаю себе вопрос, как так получилось, что диспетчер службы дроновой доставки в компании фармаколога-фасовщика и люфа-наркоманки сидит в системе канализационных коллекторов, просчитывая ограбление национального музея?

* * *

– В реальности всё совсем иначе, – делится мыслями Нилинь, водя пальцем по моему плечу.

Первый секс, он всегда немного неуклюжий. Вы ещё не знаете, что именно вам обоим нравится, а чего лучше избегать, чтобы не сбить партнера с настроя, и поэтому всё максимально сковано, совсем не так, как это представлялось в голове у вас обоих.

– Ну да, – соглашаюсь я. – Настоящее всегда отличается от виртуального.

Мы познакомились так же, как это делают сейчас все – в сети. Совместная игра за одну команду, пара удачных прикрытий друг друга, благодарность в личные сообщения. Предложение повторить. А потом ещё раз. Парные вылазки на игровые сервера, одинаковое чувство юмора и, как следствие, обмен официальными контактами. Общение, совпадающие вкусы, обмен фото, смешными видео. Интимные фото, видеозвонки, становящиеся всё откровеннее, заказ в секс-шопе синхронизируемых модулей на разные адреса и, наконец, встреча в реале, начавшаяся с посещения выставки ювелирного искусства и закончившаяся приглашением выпить вина и последующим сексом.

– Наверное, это даже хорошо, – говорит она.

– Чем?

– Тем, что мы до сих пор не узнали друг друга полностью и открываем что-то новое.

– Наверное, хорошо, – соглашаюсь я.

Она приподнимается на локте и смотрит на меня в полумраке комнаты, освещенной отблесками уличных вывесок.

– Я что-то сделала не так?

Пожимаю плечами и тянусь за сигаретой.

– Все нормально, не заморачивайся. Я просто сказал о том, что в реальности всё иначе, и сам над этим задумался.

– В каком плане?

– В том, что о многих вещах мы знаем только по играм, симуляциям и старым фильмам. У нас есть некоторое представление о том, как то или иное ощущение либо событие воспринимается нами, но это только представление, сидящее в голове. Понимаешь?

– Не совсем.

– Вот, например, ты морщишься, когда в сим-шоу кто-то режет палец.

– Ну?

– Почему ты морщишься?

– Потому что мне жалко человека… – начинает объяснять Нилинь.

– Нет, – перебиваю её я. – Потому что все мы ранили пальцы ножом или стеклом, или зацепившись обо что-то острое. Мы понимаем, что чувствует тот, кто режет палец, потому что сами это чувствовали. Мы улыбаемся, когда слышим шутку, потому что какие-то аналогичные ситуации были и в наших жизнях. А что, например, на счёт…

– Ограбления? – перебивает она.

И пока я подбираю слова, чтобы выразить удивление тем вектором, который выбрал её мозг, Нилинь объясняет:

– Я недавно смотрела стим-шоу про гангстеров прошлого. Была такая каста, не совсем ладившая с законом. Так вот они грабили банки не так, как это иногда случается сейчас: попытки взлома, липовые виртуальные станции, чтобы замести следы. Они прямо врывались в банк, в помещение, запугивали оружием и забирали все деньги, которые там были. Целые сумки денег, представляешь?

– Не очень.

– А мне тогда подумалось, что их же там, наверное, раздирало изнутри от переизбытка адреналина. Я потом искала инфу в паутине, нашла несколько архивов, запустила через эмулятор… Открылось не всё, что я хотела, но знаешь, что меня поразило? – она не ждёт, пока я спрошу, а сразу продолжает: – Зачастую этим гангстерам приходилось скрываться. И у них получалось.

– Биометрия тогда была похуже нынешней, – замечаю я.

– Естественно! Это же было, – Нилинь считает что-то на пальцах, делая сосредоточенное лицо, – более ста пятидесяти лет назад.

Она долго и увлеченно рассказывает о Джоне Дилленджере, Уилли Саттоне, Бонни и Клайде. В каких-то местах она сбивается, в каких-то не может подобрать слов. Возможно, отчасти и из-за этого события прошлого звучат как что-то совершенно невероятное, что-то совсем не вписывающееся в рамки современного общества. Затем она рассказывает историю хранилища Хаттон-Гарден.

В середине второго десятилетия двадцать первого века, в ювелирном квартале Лондона четверка грабителей сумела вынести из хранилища уйму денег и драгоценностей. Они, в отличие от вышеупомянутых Дилленджера, Саттона и Бонни с Клайдом, смогли сделать это незаметно, использовав не только найденные недочеты в системе охраны, но и психологические аспекты.

– Они вывозили награбленное в мусоровозах под носом у сотен людей, представляешь? А кто будет всерьёз воспринимать какого-то мусорщика?

Возможно, в этой истории многое приукрашено, но именно она становится отправной точкой.

– Слушай, а интересно, – задаюсь я вопросом, – современную систему можно обойти на физическом уровне?

Мы с Нилинь оказываемся любопытными в равной мере. Буквально через пару дней, также лёжа в кровати после секса, она сообщает:

– Представляешь, а алмазный зал охраняется меньше всего, потому что находится в самом центре музея.

* * *

– По времени даже запас остаётся, – радостно сообщает Нилинь, когда я вхожу в убежище.

Я успел сходить домой, переодеться, отработать положенные четыре часа, снова зайти домой, переодеться еще раз и добраться до убежища по коллекторам, а «чичжу» только завершает свой путь по макету алмазной комнаты.

– Значит, всё-таки идея изначально была правильной, – киваю я. – Просто нуждалась в доработке.

Тай пристально смотрит на робота, который уже на обратном пути. Если бросить на него мимолётный взгляд, он стоит неподвижно.

– Мне кажется, балансировка нарушена, – замечает Тай. – Центр тяжести сместился, и такое ощущение, что он не совсем стабилен, а ему ещё лоток с драгоценностями в обратную сторону тащить.

– Не думаю, что это критично, – возражаю я.

– Всё равно напрягает, – говорит Тай.

– Да погоди ты напрягаться. Дождемся, пока вернется, потом выводы делать будем, – успокаивает её Нилинь. – Идет же нормально, по графику. В конце концов, никто не мешает его ещё раз отбалансировать с похожим грузом.

– О’кей, – кивает Тай и, отправив в рот две бледно-розовых капсулы, добавляет: – Вы не подумайте, что я тут слишком умничаю. Просто не хотелось бы, чтобы всё накрылось из-за того, что можно было учесть, но мы не учли.

Тай – единственная из нас, кого можно без сомнения назвать наркоманкой. Говорит, капсулы помогают держать мозг в тонусе. На самом деле, мне кажется, они помогают ей видеть мир не таким скучным, каким он выглядит на самом деле. Тай – люфанчже или, как мы их обычно называем, люф. С одной стороны, это даже хорошо, что она нашла нас, а с другой – неизвестно, чего ждать от человека, у которого в этом мире нет якорей: у неё нет дома, нет друзей, в общей базе данных Тай не числится. Но она называет это свободой.

– Ты когда-нибудь передознёшься, – говорю я, глядя, как она прячет флакон в карман.

– В моём списке необходимых дел такого пункта нет, – успокаивает Тай.

– По тому количеству капсул, которое ты закидываешь в себя, так не скажешь.

– Не придумывай неслучившихся событий, – отмахивается люфанчже.

Пожимаю плечами.

Где-то в глубине души я завидую ей и одновременно боюсь того, что в случае неудачи нам с Нилинь придется жить как Тай. Потому что провал означает каторгу на сборке двигателей для промышленных машин. Говорят, у тех, кто там работает, волосы начинают выпадать спустя полтора-два месяца.

Иногда мне хочется придушить Тай и устроить крысам праздничное пиршество в каком-нибудь отдаленном закутке канализационной системы, а всё наше начинание свернуть и забыть о нем, как о нелепой детской выходке, за которую можно получить нагоняй от старших и остаться без сладкого.

* * *

Идею с медленным роботом подаёт Нилинь. Реализация ложится на мои плечи.

В стране, держащей под контролем любой заказ, любую доставку, любую транзакцию, любое перемещение, нужно десять раз подумать, прежде чем начинать что-то идущее в разрез с законом. Схемы я изучаю, цепляясь к паутине с помощью мобильного десктопа во время пеших прогулок. Плату десктопа я предварительно избавил от идентификатора и геопозиционного модуля. Запчасти собираю на пунктах переработки – официально этого делать нельзя, но за несколько банкнот рабочие сами проведут тебя к нужной куче нерабочего бытового хлама и забудут о том, что кто-то приходил, как только ты покинешь площадку.

С местом для проведения тестов «чичжу» – так мы назвали робота – сложнее. Но и тут Нилинь находит выход. Система канализационных коллекторов состоит не только из каналов для нечистот, здесь есть и помещения, которые планировалось использовать в качестве убежищ – эхо ядерного конфликта. В некоторых из них, в основном поближе к центру, живут люфы. Но, чем дальше от центра, тем меньше шансов, что сюда кто-то забредет. Нам остается только выбрать подходящее помещение, выломать примитивный замок и установить свой, на всякий случай.

Схему выставочных залов тоже находит Нилинь. Её-то особо и искать не нужно. Сеть пестрит призывами приобщиться к многовековой культуре, виртуальными версиями экскурсий, крупными планами, общими планами, схемами залов, графиками работы и прочей информацией, так или иначе связанной с выставкой. Поэтому макет алмазной комнаты мы воспроизводим с максимальной точностью.

А вот кому продать камни, ищу я. И делаю это очень осторожно, перестраховываясь, перепроверяя и множество раз уточняя, как всё это работает, и в который раз думая о том, как сильно разнятся сибирские сити и Китай. Возможно, Тай права в своём желании сменить одно на другое, но мне кажется, что нюансы, которые со временем начнут доставлять неудобства, будут и там.

Подготовка занимает много свободного времени, но мы, вроде бы, никуда не торопимся, и это позволяет выяснить, что неспешная подготовка расхолаживает. Настолько, что на тебя обращают внимание те, кто не должен. В нашем случае это Тай.

Когда у меня и Нилинь в очередной раз совпадают выходные, зайдя в комнату с макетом, расположенную, как предполагалось, вдали от тех мест, где обитают люфы, мы встречаем там девушку в чёрной джинсе и с немыслимым количеством небрежно нанесенного на лицо макияжа.

– А я смотрю, вы тут увлеченно к чему-то готовитесь, – усмехается она.

Первая мысль, возникающая в моей голове, о том, как быстро начинают выпадать волосы, когда ты двенадцать из двадцати четырех часов проводишь в цехе по сборке атомных двигателей.

– Ты кто такая и как сюда попала? – спрашиваю я, надеясь, что мой голос звучит угрожающе.

– Замок – фуфло, ниша с кнопкой питания совсем халатно замаскирована, – сообщает девушка. – Меня Тай зовут. Я с вами. Ок?

– В смысле, с нами?

Тай смотрит на нас, как на круглых идиотов, и объясняет нам, как круглым идиотам:

– Ну, – пожимает она плечами, – у меня свободного времени овердохрена, и мне чертовски интересно, чем это всё у вас закончится.

– Что закончится? – подхватывает Нилинь, изображая непонимание на лице.

– Дурачками-то не прикидывайтесь, – Тай достает десктоп, по виду складной наладонник, ставит на стол и включает проектор. – Галерея драгоценных камней, схемы залов, куча программируемого железа, полусобранный робот-тихоход, десктопы с удаленными идентификаторами... Нужно выкрутить тупость на максимум, чтобы не понять, что к чему.

Пучки света, бьющие из проектора, образуют объемные изображения, которые циклично сменяют друг друга, а Тай смотрит на нас, очевидно отмечая реакцию, и следующей фразой успокаивает:

– Я люф. Вы ж в курсе, кто такие люфы? Объяснять не обязательно?

– Чего ты хочешь? – перебиваю её я.

После заявления о том, что она люф, становится понятно, как она нас нашла – переплетение канализационных коллекторов – тоже своего рода город. В отличие от того, что находится тремя-четырьмя метрами выше, конечно. Не такой густонаселенный, но и здесь живут люди. Точнее, люфанчже, сокращенно – люфы. Изгои, отказавшиеся приносить пользу обществу и лишенные за это всех доступных обычным людям привилегий.

– Хочу поучаствовать в том, что вы тут планируете, и в качестве награды получить «Небесное Око».

Это самый большой из камней, размещенных на том лотке, который мы собираемся украсть. По сути, остальные камни лишь дополняют композицию, являясь массовкой для «Небесного Ока», фоном, на котором он выглядит ещё более величественно и впечатляюще.

– А с чего ты взяла, что мы тут что-то планируем? – продолжаю играть роль недалёкого дурачка. – Мы здесь обустраиваем себе гнездышко для утех…

– Ну не надо вот этого всего, – картинно машет руками люф. – Вы хотите лишить государство пары горстей драгоценных камешков, среди которых «Небесное Око». Вы уже придумали, как обойти мониторинг зала. У вас уже почти готов робот, который сделает это за вас. Вам осталось придумать, как доставить робота в нужный зал незаметно и как его потом забрать.

Наша новая знакомая перечисляет всё, что мы успели сделать, и даже называет робота прозвищем, которое дали ему мы с Нилинь.

– Я, так и быть, помогу вам доставить вашего «чичжу» прямо в музей, – обещает Тай. – Более того, сделать это без последствий смогу только я. Ну или вам будет нужно искать ещё одного люфа, которому, как и мне, абсолютно насрать, что с ним случится дальше. Только, прежде чем искать его, подумайте о том, что он может запросить и треть. Или половину. За молчание. Или, как вариант, сдаст вас властям в надежде, что его восстановят в правах за такой ценный донос.

Сажусь на стул, понимая, что косить под дурачка и делать вид, что мы тут в ролевушечки играем, бессмысленно. Я понимаю, что следит она за нами очень давно и, раз не сдала нас службам, наверняка имеет какие-то собственные интересы.

– А ты готова молчать всего за один камешек, значит? – перестаю притворяться я. – И не попытаешься сдать нас, чтобы тебя за такой ценный донос восстановили в правах?

– Нет. Жадность – это плохо.

– Раз ты не собираешься нас подставлять и легализовываться каким-то другим способом, нахрена тебе камень?

– Свалю отсюда в один из центральносибирских сити, – самодовольно заверяет она и тут же отвечает на незаданный мной вопрос, поднимая ладонь в упреждающем знаке: – Есть каналы. За такую цацку меня не только переправят, но и чип справят вполне официальный, и денег на счет накинут. Вы в курсе, что там наличку уже несколько лет как отменили?

Она смотрит на нас с таким выражением лица, будто ожидает бурного удивления или ещё какой-то эмоциональной реакции, но, не дождавшись, продолжает:

– Э! Привет! Кто из нас люф, лишенный коммуникаций? – ехидно спрашивает она. – Ввели обязательный базовый доход и отменили наличку. Понимаете? Нет? Там уже давным-давно машины работают вместо людей, и государству плевать, чем ты занят. Ты получаешь необходимый минимум, жильё, возможность заниматься тем, чем тебе хочется заниматься, а не тем, что приказали вышестоящие товарищи, – она делает характерный жест партийного приветствия: левую руку к груди и кивок.

– И ты не просишь треть, как это мог бы попросить гипотетический кто-то, если бы оказался на твоем месте?

– Один камешек, пусть и самый большой, не так много, чтобы меня из-за него убивать, но в качестве подачки, затыкающей мне рот, более чем достаточно. Тем более, я вам открыто говорю: единственное, что интересует меня – возможность свалить, – она достает флакон, вытряхивает на ладонь две бледно-розовые капсулы и картинным движением закидывает их в рот. – Коммунизм, который планировалось здесь построить, мутировал в рабовладельческий строй с кнутом и пряниками. Пряников, конечно, больше, но если по тебе пройдется кнут, то возвращение к нормальной жизни становится проблемой.

Она начинает мне нравиться, несмотря на тревожный звоночек с капсулами.

* * *

Следующая часть

АТ - https://author.today/work/320739
ВК - https://vk.com/nokidtales
ТГ - https://t.me/Nokidtaler