Байки старого лесника (2/2)⁠⁠

Часть 1 - Байки старого лесника

Часть 2

Ты, наверно, часто слышал все эти рассказы о леших, да правилах, что в лесу нужно соблюдать, чтобы не заблудиться? Нет? Странные вы люди, городские то, даже самых простых вещей не знаете. Ладно, так и быть, расскажу. Значится, есть в каждом лесу хозяин свой, что лешим кличут. От пожаров да вандалов свои угодья охраняет, животных стережёт, чтоб не выродились. Вот только настрой у него бывает непредсказуемый – может запутать человека, чтоб тот днями меж деревьев без еды и воды блуждал, а может и на полянку, полную грибов да ягод вывести. Считается, что ежели решил тебя леший сгубить, нужно одежду наизнанку вывернуть и задом пойти – авось тот сам запутается и хватку ослабит. Да вот только в каждом лесу свой леший имеется, а потому правила те могут немного отличаться. У одного крестик задом наперёд надеть надобно, у другого глаза закрыть и до ста сосчитать. И у нашенского тоже своё правило есть. Дескать, коли скрип протяжный в тишине мёртвецкой услышишь, разворачиваться нужно и уходить куда подальше — леший то сердится и коли на глаза ему попадёшься, есдобровать тебе. Говорили люди, будто даже если из лесу выйти сумеешь, будет манить керемет тебя обратно всю жизнь оставшуюся, никакого покоя не даст, пока не доберётся. Те, кого после расправы потом находили, уже и на людей не похожи были - тела их в деревья врастали, только лица корой покрытые из стволов торчали. Сам я с таким ни разу не сталкивался, ибо знали у нас все в деревне про правило это, потому никто лешему на моём веку не попадался.

И приехал к нам как-то раз, чай не упомню когда, студентик один. Бледный, худющий, мешки под глазами огромные, чай прихворал чем. Представился ботаником, говорит, прибыл в экспедицию для "изучения редких лесных растений в их естественной среде". Сказал, что задержится у нас надолго, а потому жилище нужно хоть какое-нибудь. Ну, мы люди гостеприимные, поселили его в одном из домов пустующих и стали помогать, кто чем мог. Кто топор старый отдаст, кто посудину какую. К деревенской жизни студент привык быстро – помощи редко просил, сам дров наколет, воду с колодца принесёт. Даже стал иногда на рыбалку ходить, да сети на берегу ставить. Только видели мы, что чахнет он с каждым днём всё сильнее и сильнее. В расспросах своих часто спрашивал про особые рецепты, травы целебные да настои. А мы что? Вот если б бабка моя ещё жива была, то да, может чего и рассказала бы, а так...

Со временем привыкли деревенские к студентику то, а потом и вовсе о нём забыли. Только потом докумекали, что он правил то нашенских лесных не знает, авось ненароком попался лешему то. Думали расспросить, как живётся, что в лесу видел. Приходим к нему в избу, а тот будто помолодел – кожа порозовела, щёки румянцем налились, даже очки, с которыми он с самого приезда не расставался, пропали куда-то. Ну, мы давай допытываться, что случилось, как он так измениться то успел. Чай воздух чистый и жизнь деревенская помогли? Тот посмеялся, да и начал нам рассказывать про какое-то новое открытие, что любые болячки лечить сможет. Будто бы у нас в лесу есть, как же он тогда выразился... а, во – "симбиотическое растение". Говорил, похоже оно на старое высохшее дерево, только по сути своей является грибом, чей мицелий, читай корни, на целые километры под землёй расходится, чуть ли не под всем лесом простираясь. Нашёл он гриб этот, с его слов, по характерному скрипу, когда тот споры свои выбрасывал. Ну, мы тогда ему не поверили, покрутили пальцем у виска, да и разошлись по домам. А студентик то через пару дней пропал. Мужики походили, поискали, но так его и не нашли. Я тогда ещё не был лесником, этим Павел Семёнович промышлял, учитель мой. Рассказывал он потом, что спустя пару недель после этого в лесу странное дерево находил. Высохшее, старое, а в центре будто бы дупло. Глядь в него, а там лицо человеческое, да ещё и прямо как у студентика нашего пропавшего. Испугался лесник страшно, да и не стал никому ничего по этому поводу говорить, лишь со мной на старости лет поделился. Похоже, потревожил всё ж наш гость лешего, да и свершил тот над ним расправу свою.

Ну что это я всё про лес да про лес рассказываю. У нас ведь ещё и речка есть. Много же рыбы там водится, а какого налима можно возле плотины поймать, сказка! Да вот только не всегда так было. Когда-то река была местом гиблым и опасным. Да настолько, что никто и не ходил к ней, всё к дальней топали. Никто, кроме одного человека...

Звали этого человека Василий Александрович. Сколько себя помню, был он всегда седым стариком и за всю мою жизнь вид его совершенно не изменился: дежурная плетёная шапочка, накинутая на плечо верёвка, кожаный жилет и простые домотканые штаны. Казалось, будто рыбак этот словно застыл во времени, погрузившись в своё дело настолько сильно, что и сама костлявая забыла о его существовании. И отчасти это действительно так — Василий Александрович был человеком старой закалки, со своим бытом, нравами, но, что самое главное, какими-то особенными преданиями и сказками, которых я не слышал даже от своей покойной бабки. В свободное от рыбалки и плетения сетей время он часто звал дворовую ребятню, в числе которой был и я, для того, чтобы потравить разнообразные байки. Он рассказывал истории про утопцев, что сидят в речном иле и терпеливо ждут, пока очередной зевака не приплывёт прямо в их цепкие лапы. Про русалок, что под видом красных дев заманивают на дно молодых юношей. Про водяного. С его слов, водяной мог быть двух пород – своенравный дух, что благоволит рыбакам при уважительном к реке отношении или же злой и старый утопец, что умудрился ненавистью своей того духа прогнать. Самым зловредным, как ты понимаешь, являлся второй. И, как назло, в речушке нашей именно такой керемет лет шестьдесят назад и поселился. Кто в воду хотя бы по пояс заходил, сразу тонуть начинал и хорошо если на берег выбирался, а то и утопнуть мог. Если удочку решал кто закинуть, то та непременно за корягу какую цеплялась, али камень подводный, а о сетях и говорить было нечего – только поставишь и видишь вдруг, как они в виде лоскутов по течению плывут. Василий Александрович же напротив — всегда возвращался домой с большим уловом. Часть себе на пропитание брал, а остальное старикам да детишкам раздавал, за что его все и уважали. Не знаю уж, почему его самого водяной не трогал, но слухи ходили разные. Кто-то говорил, что был он знаком с утопцем при жизни, а потому тот его по старой памяти и не тревожит. Другие вторили, будто старик колдун сильный, и заклинаниями да шепотками может нечисть отгонять. Не знаю уж, где тут правда, а где ложь, но долгое время был Василий Александрович единственным жителем деревни, что к речке нашей без опаски подступиться мог. Промышлял рыбак так долго, что мне вот уже четвёртый десяток пошёл, а он всё сети свои ставит. Но, однажды, решила наша ребятня на речку, вопреки запретам сходить. Много лет на ней уже никто не тонул, а в озере лесном скучно было купаться – ни течения тебе, ни азарта никакого, кто на другую сторону переплыть сможет. Подождали они, пока взрослые на покос уйдут, да и повалили туда всей гурьбой. А когда родители хватились, тех уже и след простыл. Прибежали деревенские к Василию Александровичу, да и давай о помощи просить, дескать, помоги мил человек, век должны будем. Тот сначала противился, отпирался, но в конце концов всё же согласился – добрым он человеком был, да и детям грех не помочь. Говорит, принесите мне крапивы, папоротника, да муки на Ивана Купалу смолотой, буду хлеб особый печь, что водяного отогнать сможет. Поздной ночью сел в лодку свою, на центр реки выплыл, да и кинул якорь. Не знаю уж, что он там делал, но не было его до самого утра. Когда маткри все глаза выплакали, объявился наконец, да не один, а с детьми пропавшими. Те все тиной покрытые, глаза стеклянные, бледные как смерть. Ну ничего, через пару дней оклемались, только где пропадали и что с ними такое приключилось напрочь позабыли. С тех пор речка спокойной и стала. Поняли мы это, только когда Василий Александрович нам сам поведал. Говорит, прогнал он водяного, кто хочет теперь рыбачить может. Да вот только здоровье старика после того заметно подкосилось. Словно бы сотворил он в ту ночь нечто такое, что внимание костлявой к нему снова привлекло. Вскоре и вовсе не стало рыбака нашего. Так и унёс он собой в могилу секрет того, как утопца старого прогнать умудрился. Но всё же кое-чем поделиться со мной успел. Видно, почуял за пару дней до кончины своей, что преставится скоро, да и позвал к себе на разговор. Поведал, что спас его тогда на реке не хлеб особый, а верёвка из льняного лыка, которую тот всегда с собой на плече носил, ну и решил передать её мне по старой памяти. А то чего добру пропадать. Я верёвочку ту до сих пор ношу – вместо шнурка штаны ей подпоясываю. Авось правда от бесовщины всякой защитить сможет, а в моём то деле любая помощь пригодится.

Но, по правде говоря, не всегда нечисть всякая на расправу скора. Иногда её можно и для собственных дел подрядить. Чего смотришь? Да, и такое бывает. Много подобных случаев на своем веку мне повидать довелось. Тут нам уже недалеко идти осталось, но так и быть, ещё одну историю всё же расскажу...

В общем, было это настолько давно, что я тогда ещё под стол ходил, а приключилось всё с матушкой моей. Еще в бородатые времена была традиция в деревнях такая – деток мертворождённых под порогом хоронить. Дескать, дух их дом оберегать будет, да за очагом следить. Потом вера совсем другой стала и про подобное позабыли, но отголосочек всё ж остался – духов тех, что в домах предки поселили, домовыми прозвали. Коли в новый дом заезжаешь, всегда нужно домового этого задобрить, а то ишь тут нашлись, хозяева. Для него-то это место его роду принадлежит, потому по его разумению он, да потомки его хозяевами в нём должны быть. Если задобрить домового не получилось, то пиши пропало – будет с тех пор утварь пропадать, вещицы мелкие. Может домовой даже ночами пытаться душить, да животных, собаку там или кошку, со свету сживать. Что уж там говорить о детях – не ровен час, беспокойный домовой и их задавит. А ежели всё же получилось склонить духа на свою сторону, всё в доме преобразится – счастье, уют, да семейная идиллия станут в доме частыми гостями.

Матушка моя, в отличие от бабки, не особо во всё это верила, потому домового задабривала редко, из-под палки. Она раньше на опушке леса жила, да у матери своей знахарскому искусству училась. Не вышло у неё ничего в итоге, так и не смогла ей бабка знания свои передать. Потом, как настала пора матушке жениться, заняла она дом пустующий в деревне вместе со своим суженым — бывший хозяин на войну добровольцем ушёл, да так и не вернулся, чего добру пропадать? Так рада матушка была из-под крыла родительского выпорхнуть, что все наказы бабкины запамятовала. Батюшку освятить избу позвала, иконы в красный угол поставила, а домового задобрить забыла. Рассказывала, лежит она как-то ночью и чувствует, будто кто-то смотрит на неё. Только глаза откроет, как сразу чувство это странное пропадает, лишь где-то на краю зрения промелькнёт пятно тёмное и всё на этом. Потом стали родители замечать в доме странности всякие – то молоко скиснет, то кошка дворовая, что с самого приезда подкармливаться ходила, третьи сутки уже не объявлялась.

Не знаю, сколько бы это могло продолжаться, если бы не один случай. Отцу моему тогда нужно было в город съездить, вроде как, на каком-то собрании присутствовать, деревню нашу представлять. Жил он в достатке, человеком был не глупым, а потому завистников у него было много. Как прознали, что в доме только матушка, да я годовалый остались, так решили дела тёмные воротить. Заявились во двор наш под ночь, собаку ни про что ни за что забили, да и залезли в окно открытое – матушка моя редко ставни закрывала, потому как всю жизнь вместе с бабкой-знахаркой жила, а к той никто в здравом уме заявиться бы не посмел. Начали иконы в мешок собирать, да в сундуке копаться. Матушка от шума проснулась и как закричит! Один из душегубов ей рот закрыл и нож из кармана достал, дескать, дёрнешься – убью. А тут я маленький на свою беду заплакал. Ну, подумала матушка, всё, пиши пропало, как вдруг видит – то ли тень какая-то чёрная на шкафу сидит, то ли перьев кучка и на грабителя всё смотрит. Причём глаза у неё такие были большие, зелёные, прямо кошачьи. Ворюга видно тоже взгляд на себе почувствовал, повернулся в его сторону, а тень как прыгнет ему на голову! Мужик закричал, забегал по избе, а мать видит — клочья волос с головы его в разные стороны летят. Подельник как только крики услышал, так сразу слинял — подумал может, что муж вернулся, али ружьё матушка достала. Гоняла штука эта пернатая душегуба по дому долго, пока тот сам в окно не выпрыгнул, да в лес со страху не рванул. Матушка моя как в себя пришла, так сразу про домового то вспомнила, а как муж вернулся, то и рассказала ему всё как есть. С тех пор каждую неделю родители домовому исправно в мисочке молока, да сухарей оставляли. И меня к тому приучили, да так, что до сих пор нет нет да и оставлю под печкой угощеньице.

Ну всё, пришли. Как это не туда? Туда милок, туда. Ну что ты по карманам то зашерудил, полно тебе, нет там пукалки твоей. Внимательнее нужно быть и не отвлекаться на баловство всякое. Я вашу породу за версту чую, чай не впервой. Ходите по глухим деревням, да народ честной грабите. Авось думаете, будто там одни старики никому не нужные живут, не хватится их никто. Не по-людски это. Помнишь, я тебе про волчью тропу рассказывал? Так вот, слукавил чуток, грешен. Видишь ли, когда я потом, после милиционеров туда пришёл, то источник всех бед и обнаружил. Огромная, здоровая псина, размером с медведя. Глаза красные, шерсть чёрная как смоль. Ранили её сильно, кровью истекала, не ровен час померла бы. Ну ничего, я животину подлатал, выходил и снова на ноги поставил. Она мне на охоте помогает, делянку охраняет. Вот только кормить её всё же надо время от времени. И простой дичью она, увы, сыта не будет. Ну куда попятился? Заблудишься ведь, чай тропок нужных не знаешь. За компанию спасибо, уважил старика, дал наконец выговориться. Ну а сейчас извини, идти пора.

Не любит животинка моя, когда на неё во время кормёжки смотрят.