Серия «Творчество»

12 лет назад на Пикабу почему-то не выставил это... Исправляюсь и уж простите ежли коряво написано... Пробовал только.

Купили мы этот ларёк аккурат 15-го декабря. За пятьсот долларов. Вместе с оборудованием для разлива пива купили.

Зима. Вьюга. Холод — аж пиздец! Какое тут, нахуй, пиво?

Да и сам киоск располагался на конечной остановке

автобуса № 2. Тут только местные из частного сектора и дачники. А где взять дачников в это время года?

В общем — трагическая глупость и утопия. Пивной бизнес пшикнул и погас, как мокрая спичка.

Мы купили кегу с «Жигулевским» и, включив тен на 1,5 кВт, сели в тягостном молчании.

Влад «насифонил» две кружки свежего напитка.

— Ну, и хуле, теперь? – спросил я в его сторону, прихлебнув пива.

— Пиво пить, – куртуазно ответил Влад.

— Какое блядь, пиво?

— «Жигулёвское», мы ж теперь бизнесмены, ну типа ИП.

— Мы идиоты – предприниматели, нам надо пиво продавать и гнаться за прибавочной стоимостью. Ты чего, Маркса не читал?

— Не, я больше фантастику и Бёрджеса. А пиво заебись.

— Пиво хорошее, а вот наше предприятие совсем не заебись!

— Всё устроится. Не ссать, клиенты будут.

Я приоткрыл окошко и ткнул пальцем в серую мглу.

Вне уютного киоска носились ветры и снежные плевки. Проехал какой-то бедолага на «Ниве». Скоро Новый Год. Но это не принесло мне облегчения.

— Ты хоть смотрел на улицу, любитель фантастики? – продолжал я либерально ныть.

— Да зима там, вьюга и холод. Это разве не характерно для второй половины декабря? – бил меня Влад фактами, наливая вторую кружку.

— Конечно, зима и мороз с осадками. Чего делать будем?

— Пиво пить…

— Тьфу ты, блядь!

Влад обладал удивительным качеством – ему всегда и везде всё было похуй. Ну просто абсолютно. Я, граждане, никак не могу это понять.

Он втянул меня в эту дрянь с покупкой пивного ларька. Он убедил, что на пиве ещё никто не «прогорал». Это золотая жила, источник богатства и процветания. И я «повёлся».

Бросил я воровать органические удобрения из обанкротившейся «Сельхозхимии». Ведь всякие суперфосфаты и аммофосы, селитры и нитраты – реально приносили три «штуки» в день минус бензин. Жить можно.

И тут появился Влад с диском «Doors». Размахивая руками, развернул мне картину вселенской гармонии, если мы купим неожиданно подвернувшийся пивной ларёк.

И вот мы сидим тут, словно троцкисты какие-то и ждём мировую революцию, которую Сталин уже давно отменил раз и навсегда.

— Все просто, Беспяткин, скоро должен прийти один человечек и наш бизнес покатит, – заговорщически прошептал он.

— Какой ещё, бля, человечек? Чего ты несёшь? – закипал я.

И тут в железную дверь киоска кто-то умеренно постучал.

Влад вскочил, расплескав пиво.

— Это он! – воскликнул мой напарник по бизнесу.

И тут же он, звякнув металлическим засовом, распахнул дверь.

В помещение ворвалась подлая зима и хорошо знакомый мне главред детского журнала «Золотой ключик» Зубов. В руках он держал увесистую, большую дорожную сумку. В сумке что-то звякало и угловато топорщилось.

— Бог в помощь! – сразу заорал он.

— Конечно в помощь, – вторил ему Влад.

— Ты чего такой кислый, Беспяткин, – обратился ко мне Зубов.

— Да так, ничего, присаживайся. Бога нет, если что, – ответил я, понимая, что сегодня мы будем пить не только пиво.

Но я жестоко ошибся. Когда Зубов проглотил полторы кружки нашего «жигулёвского», он полез раскрывать свою объёмную сумку.

Вместе с Владом они вытаскивали на свет знакомые всем российским гражданам части фантастического самогонного аппарата. Разложив все эти змеевики и крышки на полу, Зубов выпрямился и торжественно сказал:

– Сегодня менты придут, а аппарата нет. Но мы не привыкли отступать, самогон будем здесь гнать!

— Поэтище, блядь, поэтище! – воскликнул Влад и зашипел краном, наполняя очередную кружку.

— Вы ёбнулись, братцы, какой самогон! Это киоск для продажи пива и орешков. Нас не просто закроют, нас административно выебут посредством штрафа! — праведно возмутился я.

— А до 31-го брага и не созреет, а в Новый Год всем всё похуй, – профессионально обломил меня Зубов.

— Ну что я говорил? Бизнес не умрёт! – подхватил зубовский позитив Влад.

— Ну да хуй бы с ним. А где клиенты? – не унимался я.

— Клиенты будут, – таинственно ответил Зубов.

— Ну, как угодно. Самогон так самогон, – сдался я и потянулся к крану.

В этот вечер мы собирали аппарат и допили все пиво. А его (пива) было много. Домой я вернулся посредством неизвестной мне телепортации и напрочь забыл обо всём.

* * *

Оставшееся время до Нового Года мы провели в трудах и заботах.

Я оборудовал ларёк дополнительными полками и завез всякую необходимую закусь.

Зубов напечатал в типографии специальный выпуск детского журнала «Золотой ключик», где на обложке красовался бородатый Санта Клаус, и было написано: «Шутка от Деда Мороза – настоящий пшеничный самогон для настоящих россиян. Сказка только начинается!». Далее шли наши адрес и карта проезда. Всё это украшалось снежинками и колокольчиками.

— Взрослые часто читают детям наши сказки и рассказы, тираж большой, так что должно сработать, — уверял меня Зубов.

Влад разносил журнал по дворам и подъездам, проводя ещё и устную агитацию. Потом он бежал в подвал и проверял готовность браги. У него был свой рецепт с применением овса и какой-то ультрасовременной дрожжевой смеси.

В итоге гнать самогон мы начали за три дня до великого праздника Зимы. Это был процесс становления нас как личностей. Если ты не наркоман иль там сектант какой, то должен уметь работать с самогонным аппаратом. Ну, может не с таким как у нас, но хотя бы самым простым из ведра и пластиковой пятилитровой баклажки в качестве охладителя.

У нас был настоящий полуавтомат. При достижении необходимой температуры 72 градуса он автоматически, посредством реле, регулировал нагревательный элемент. Вдобавок, вся перегнанная жидкость проходила через угольный фильтр и специальный сепаратор. В итоге мы на выходе получали идеальный самогон с легким амбре — как в книжках у французских классиков. Его мы разливали по стеклянным бутылям и запечатывали, как редкий коньяк.

Мы почти не пили и мало ели. Мы стремительно вращали планету навстречу Новому году.

И вот, наконец, последняя бадья с брагой заряжена для любителей свежатинки и Влад сказал: «Пиздец, завтра произойдёт вселенское чудо и мне трудно сейчас говорить…».

* * *

Для меня Новый Год начался с утра.

Заорали дети под окнами и по-военному грохнула китайская петарда. Я вскочил с постели и ощупывая себя на ходу на предмет ранений, поспешил в сортир. Там уже сидел кто-то из родственников, приехавших в гости. Бля, почему всегда так? Сортиры, как доменные имена – постоянно кем-то заняты.

Я подошел к окну и увидел мир. Ослепительный снег, яркое солнце, редкие прохожие, торопливо снующие в преддверии праздника – обычная картина. Но сердце всё равно сжимается, как и много лет назад в детстве, когда веришь в домовых и Снежную королеву.

Потом я вспомнил про ларёк и к тому же невидимый родственник сыграл кавалерийский сбор на унитазе. Пора умываться и изменять среду. Ещё столько дел.

* * *

Мы развернули ларёк как рождественский подарок и он засиял гранями из профлиста (волна 10 мм). Влад периодически отбегал на специальное расстояние и чмокал губами. И было от чего.

Возле ларька мы установили трехметровую ёлку, а под неё поставили украденного из ДК громадного Деда Мороза с носом запойного олигарха. На ёлке красовались разные домашние вещи и какое-то бельё. Под ней стоял обрезок профлиста с батальоном стаканов из столовой с номером 40.

Вскоре пришел Зубов и сказал, что он умеренно доволен таким гламурным дизайном. Потом мы занялись аппаратом. Время летело незаметно. Наконец, стало темнеть.

Первым к ларьку подошёл участковый Паша.

— Ну и как это называется, а? – совсем не грозно спросил он.

— Всё для человека, всё для мира на Земле. Не угодно поймать волну, товарищ капитан? – расплылся в улыбке мой образ.

— Беспяткин, ты всегда такой наглый? – как бы успокаивая себя, гаркнул Паша.

— Заебал, ты бля, держи стакан, — разозлился я и сунул в твёрдую милицейскую руку волшебные грани.

Участковый выпил нашу самогонку антинаучно, но до дна. Его лицо покраснело, побелело и, наконец, восстановило истинный пергаментный цвет. Он улыбнулся зубами внутренних дел и сказал по-голливудски: «Я еще зайду, и чтоб без всяких там…».

После него почти час никого не было.

И вот в оконце постучали скромно, но со вкусом. Влад открыл амбразуру и наклонился как мажордом.

— У вас бухлом торгуют? – раздался низкий, бандитский голос.

— Самогоночкой-с пшеничной по технологии бурятских шаманов, – тоном менеджера по продажам пиратского софта ответил он.

— Лей три стакана, если палево – пиздец всем! – раздалось в окошке.

Я на всякий случай достал ижевский обрез с патронами на кабана. Но это было лишним. На улице уже раздавались кряканья и втягивания носами. Последовали предложения повторить.

Влад заботливо укладывал выручку в коробку от чипсов. Клиенты долго стояли у ёлки и громко базарили о каком-то чушке по кличке Канадец. Потом они запели что-то из Круга и стали плясать возле Деда Мороза.

Одного из них я узнал. Местный заправила «бычьей» бригады Остап, которого я научил трем блатным аккордам ещё в школе. Он пошёл дальше и вместо аккордов сам стал блатным. Интересно, почему они сейчас не в сауне? Я высунулся из окошка и спросил его об этом.

— А, Беспяткин! Заебись, братва гуляет, – ответил он и, слепив снежок, запустил им прямо в меня.

Свежий снег остановился на моём лице и я вернулся в нутро торговой точки.

Пацаны шумели ещё очень долго. Потом один из них свернулся калачиком под ёлкой, а другой вместе с Остапом упиздил в сторону цыганских кварталов.

И тут как прорвало.

Проводив Новый Год в кругу семьи, к нашей ёлке стекались побитые жизнью мужчины и наказанные возрастом женщины. Вскоре подтянулись молодые и счастливые. Все совали в окошко мятые «сотки» и весело требовали радости и перца.

Мы сбились с ног. Зубов не успевал откупоривать бутыли. Влад уже не рассыпался в многословных предисловиях. Он тупо, по Марксу, менял самогон на деньги.

Зато за пределами ларька царило римское гульбище. Подростки пуляли в небо салютами. Визжали самки разных возрастов и сословий. Мужики братались и тут же ебашили друг друга по фотокарточкам. Кровь долетала даже через окошко.

Вскоре пришли два гармониста и вечеринка стала креативной. «Развернись душа! Эх, бля! Ну-ка, девки, посторонись!», — летело оттуда, из мира вне ларька и самогонного аппарата.

Влад достал вторую коробку из под чипсов. Зубов героически гнал «свежак». Я капиталистически торговал закусками из сельди, хлеба, огурцов и лимонов. Голова кружилась от прибавочной стоимости и буржуазной стабильности.

Но вдруг я почувствовал, что мы теряем что-то очень важное и хорошее. Блядь, ведь мы просрали Новый Год! Мы видели его только через окошко нашего ларька и то весь праздник заслоняли товар и деньги. Проклятый капитал!

А за окном играли в «слона» и какая-то шалава плакала у прилавка со стаканом в умелых руках.

— Вам плохо, гражданка? – спросил я у девы.

— Мне просто пиздец как плохо! – ответила она.

— Может вам не стоит пить крепкие напитки, иль сок хотите из под манго? – допытывался я, ежесекундно отстраняясь, пока Влад спаивал народы.

— Я хочу счастья и чёрные стринги, – хныкала люмпенша.

— Ну, стрингов мы не держим, а счастья сколь угодно, – радушно пел я.

Зубов ехидно ухмылялся, катая во рту вонючую сигарету. Влад толкнул меня и грубо рявкнул:

– Открой дверь, Беспяткин. Впусти даму в чертоги!

— Действительно, вали к нам, милая, на халяву, – предложил я просто и буднично.

Она внесла в наш ларёк запах Зимы, Нового Года, неопределённых духов и жевательной резинки с ментолом.

— Раздевайся, здесь все свои, — крикнул я, подавая очередной бутерброд сталевару Шкрябову.

Потом я считал сдачу и резал огурец.

Когда я повернулся в сторону нашего быта, Прекрасная Незнакомка уже делала красиво Зубову. Сам главред с надеждой протянул мне последнюю емкость с самогоном и вернулся к разврату. Он даже успел выключить питание аппарата. Очень ответственный человек этот Зубов.

Влад лавировал между розовой, несчастной попкой и прилавком, всё чаще и чаще задерживаясь у этой самой попки.

Наконец я остался один на один с народом и Карлом Марксом.

Это серьёзная задача. Пока Влад делился счастьем с нашей снегурочкой, я вращал колесо праздника. Люди хотели совсем не много, но часто. А за моей спиной разворачивалась настоящая римская оргия.

Душевные звуки нашей гостьи и сопение работника детского журнала заставляли меня скрипеть зубами. И ещё этот Влад со своими «Во-во, милая, хорошая девочка. Да вот так и не иначе…».

— Я заёбся тут, граждане. Последняя банка осталась, – не выдержал я.

— Все кончено, милорд, — отрапортовал Влад. Застегнув ширинку, он надел фартук.

Мгновением позже, Зубов вынырнул из под проститутки и принялся упаковывать коробки с выручкой.

Я, возбуждённый и освобождённый подошёл к объекту ебли. Объект спал самым наглым и счастливым сном источника жизни. Её, ещё не испорченное работой тело, покоилось на громадном, толстом овечьем тулупе Влада, как младенец в святой купели. Это было что-то из голландской, салонной живописи XIX века. Это был шедевр. И его писали маслом…

* * *

— По-моему, народ разошёлся, – буднично промолвил Влад, отпрянув от окошка с мятыми рублями.

— Да, похоже на то, – добавил Зубов.

— Сколько бабла, охуеть! – восторгался Влад, переставляя коробки из-под чипсов.

Потом мы вместе стали наводить порядок сначала внутри ларька, потом снаружи. Бля, чего там только не было! Баклажки, стаканы, мятые пачки от орешков и сухариков, хлебные корки, останки петард, блевотина, кровавые пятна и чья-то разорванная шапка. Ёлка стояла явно не под прямым углом, но стояла. Деда Мороза кто-то спиздил, как и положено на такого рода праздниках.

Неожиданно откуда-то слева из снежной завесы вынырнул участковый Паша.

— Ну что, всё в порядке? – сухими губами выдавил он.

— Всё просто о`кей – ответил я.

— Тогда наливай, а то мне в отделение идти, сдавать дежурство, – торопливо сказал он? перебирая ногами сложную головоломку.

Двести грамм нашего пойла восстановили его служебный статус и успокоили второе «я». Он побрел между фонарей в сторону цивилизации. Усталый ветер гонял по снегу пластиковый стаканчик.

Мы вернулись в киоск. Проститутка по-детски сопела в тулупе Влада.

— Хуй с ней, пусть спит, я в такси и без тулупа, — отмахнулся его хозяин.

— Сейчас вызову «тачку», — сказал Зубов, доставая мобильник.

— Стоп, стоп, а я тут что, за караульного? – возмутился я.

— Не кипятись, Беспяткин, всё под контролем, – попытался успокоить меня Влад.

— Ни хуя не под контролем, далеко не под контролем! – пытался я докричаться до небес.

— У тебя родственников полон дом, все деньги попиздят, – добил меня Зубов, успев таки вызвать нужное такси.

— А у меня дом – крепость на вневедомственной охране, – бил дальше Влад.

— С утра мы за тобой, как коньки-горбунки перед травой, – нашёптывал в рифму Зубов.

— Кстати, чего там насчет «травы»? – уже тихо спросил я.

— Обижаешь, – ухмыльнулся Зубов, положив мобильник в карман своих главредовских штанов.

Я захлопнул за ними дверь и постоял минуту, привыкая к пустоте. Раздался приглушенный шум мотора и невидимое такси умчало моих компаньонов в спальные районы с охраняемыми квартирами.

Я подошел к прилавку и приоткрыл окошко. Свежий воздух плеснул мне в лицо живительной силой. Я налил пива в кружку и сделал жадный глоток. Где-то рождался день. Здесь, у окошка маленького пивного ларька, засыпал я, чему-то улыбаясь и соответствуя.

— Новый Год должен быть необычным и запоминающимся, это же не день флага иль там конституции, это волшебство, – думалось мне в проёме из профлиста.

Я понимал, что не было никакого волшебства, просто мы заработали хорошие деньги, пользуясь подходящим моментом, но все ж это как-то по-другому, иначе.

Допив пиво, я старательно разделся и, откинув полог громадного Владова тулупа, нырнул в гнездо, где трепетно спала счастливая снегурочка и ее кожа была тепла и неожиданна.

© Беспяткин

- Да ещё и бухать нельзя две недели. Вы это мне предлагаете, добрые люди? - громко выражался я в бытовке прораба.

- Нам приказали. Иначе жопа. Говорят, люди сыплются как листья вон с той берёзы. Пандемия, блядь... — отвечали мне хором бригадир, прораб и старший инженер.

- А если уволите, то пизда всей вашей кровле. Отвечаю. У меня шабашек вагон. Пацаны за мной потянутся. Как вам такое, господа ИТРовцы? - упирался я руками в грязный стол.

- Беспяткин! Мы тебе материально поможем так, что и шабашки будут не нужны! Есть средства... — таинственно прошептал инженер.

Я, конечно, человек не жадный, атеист и теорию прибавочной стоимости знаю. Но в мире капитала сломать можно любого. Любого, но только не того, кто читал «Государство и революцию» или «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии».

Да, граждане потребители! Первичность материи, а не духа! Сволочизм буржуазии по отношению к рабочему классу — это первое, на что должен обращать внимание наёмный работник, когда его принуждают сделать неведомую прививку или проголосовать за какую-нибудь сытую рожу. Во всех этих предложениях содержится добрая порция наебалова - как в процентном выражении, так и в чисто гуманитарном качестве.

Но я всё же стоял под тусклой лампой и думал о материальных ценностях. Мне было противно, что я вообще сомневался. Сомневался в бытии и сознании, в отчуждении стоимости продукта и неравном распределении чёртовых благ. Эти блага манили меня откуда-то из адских глубин желудка; и муки просвещённого ума не давали мне облегчения.

Время скоротечно, гибель тела и обрыв мысли неизбежны - а потомкам я уже вряд ли чего оставлю, кроме сотни песен, сотни рассказов в Интернете и сотни тысяч рублей в коробочке из под конфет «Вдохновенье». Вот ведь, блядь! Карл Маркс, ты уж прости, но предпосылки не созрели, самосознание спит, а жизнь можно прожить и так, чтобы было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…

- Я уколюсь. Слышишь, рабочая аристократия? Но условия будут очень жёсткие в плане материального удовлетворения, — противным голосом сказал я.

- Вот это мы сейчас и обсудим, — дьявольски улыбнулся прораб.

И мы впервые за всю эту встречу присели на старые, заляпанные краской стулья. На столе появилась бутылка «Охотничей», четыре стакана, чистый лист формата А4 и шариковая ручка с логотипом каких-то таблеток от импотенции.

Дальнейшие события и разговоры вам вряд ли будут интересны. Да и говорить о них мне будет стыдно.

***

Я смотрел, как медсестра набирала в шприц прозрачную контреволюционную жидкость, которую мне представили маскирующим словом «вакцина». Цифры были на этикетке - вроде 211...

В правой руке я держал ручку, а левой придавил к столу лист с буквами на мёртвом белом фоне. Эти буквы складывались в слова и весь смысл их предлагал мне взять всю ответственность на себя. Я сам пришёл в поликлинику; сам попросил ширнуть меня неведомой хуйнёй; сам готов к непредсказуемой реакции организма, включая мучительную смерть или деменцию. Ну, то есть добровольно я решился. И подписал эту бумагу.

Медсестра не смотрела мне в глаза, словно боялась неадекватных насильственных действий с моей стороны. И это отчасти было так.

- В руку меня убивать будете? - тихо спросил я.

- В руку, — ответила женщина со шприцем.

Игла вошла легко и никаких неприятностей мне не доставила. Только когда вся жидкость оказалась в теле, мне почудилось, будто всё вокруг потеряло части светового спектра (красную и зелёную). Кабинет и окружающие предметы вдруг стали синими, словно сделанными из сапфира и колючий холод на мгновение ворвался в помещение неприятным образом. У медсестры куда-то пропали зрачки и она застыла, словно мёртвая скульптура.

Но я быстро моргнул и видение пропало. Медсестра улыбнулась мне печально, словно я пришёл на усыпление в ветеринарную клинику, а не в учреждение бесплатного здравоохранения. Впрочем, я другого и не ожидал.

- Долгих лет жизни вам, женщина! Любви и пенсионного возраста! — пожелал я ей всё, что пришло на ум.

Она продолжала искусственно улыбаться, пока я с потерянным видом покидал процедурный кабинет.

А на опустевшую голгофу уже стремительно лезли жители моего района с выпученными глазами, словно там проводили прививки от глупости.

Я покинул поликлинику и решил пройтись по скверу. А заодно пожаловаться памятнику Ленина на капитализм.

***

Всё же золотая осень — это штука хорошая. Тут тебе и солнце холодное, и листья эти тоже холодные, но по цвету - совсем наоборот. Дымком тянет из частного сектора. И кажется, что весь мир затих, успокоился и улыбается тебе, словно городской сумасшедший. И ты радуешься этому милому времени, зная, что совсем скоро налетят ветры, тучи хмурые и зальёт с небес мерзкий дождь чёрную землю.

У памятника Ильичу я стоял с понурым видом и пытался мысленно оправдать слабость духа и революционную пассивность.

- Товарищ Ленин! Выжить в смутное время нынче трудно. Капитал силён и реакция опасна. Вот и привился я в обмен на премии, отгула и ящик «Старки», - говорил я ему, сквозь года и расстояния.

И походило это на покаяние церковное. Действо, придуманное жрецами, чтобы увлечь трудовой народ от классовой борьбы. От этого мне стало ещё омерзительнее.

Но всё прекратилось мгновенно и вдруг, когда вождь пролетариата наклонил ко мне голову и укоризненно произнёс:

- Да, Беспяткин… Дал ты маху, дурак. Жизнь твоя теперь не будет прежней. Лекарство это в тайных лабораториях создавалось. И не для борьбы за светлое будущее, а с иными деструктивными целями. Держи теперь удар, если сможешь. А я тебе помочь уже ничем не могу.

Я отпрянул от постамента, огляделся вокруг и снова взглянул на памятник. Изваяние было на месте и никаких гримас там или подмигиваний. Рядом с деревьев листва опадала и возле кустов боярышника агукали дети в колясках. Солнце светило всё так же ласково. Только вот неприятный озноб прокатился по всему моему привитому телу.

Я поёжился и быстро пошагал домой, чтобы завалиться в квартире на диван, включить сериал «Вечный зов» и пожарить яичницу с луком.

***

На диване я и почувствовал, что температура тела поднялась, в мышцах появилась паскудная ломота и весь организм мой мягко намекал, что пора бы заняться самолечением.

Что, блядь, доброволец хуев, подписал бумажку? Теперь сам себя вытаскивай из этого дерьма. Измеряй температуру тела, пей жаропонижающие, чай с малиной, потей и выключи телевизор.

Уже к вечеру я получил все самые мерзкие симптомы и депрессивное настроение. Я лежал красный и горячий в полутёмной комнате и часто дышал. Вот они - побочные реакции! Но медсестра говорила, что это нормально и даже хорошо. А мне было не хорошо! Мне обидно было, что за какие-то ебучие блага я предал идею и критическое мышление. Здравый смысл я предал и интересы рабочего класса. Нет мне прощения и пусть меня расстреляют по приговору «тройки». Это будет справедливо.

В итоге я всё-таки принял хорошую дозу аспирина, тёплого молока и таблетку феназепама для настроения. Через час я почувствовал облегчение и, укутавшись вторым одеялом, провалился в глубокий мрачный сон. За окном просигналила машина скорой помощи. Потом всё.

***

Проснулся я в полночь. Мокрым проснулся, остывшим и с ясным сознанием. Я даже подумал, что ещё не всё потеряно для смены общественных формаций и здорового стула. Луна светила в окна, словно на энергетиках. Даже светильники зажигать было стрёмно. Впрочем, они и не зажигались. Видимо, электросети опять колдовали с оптимизацией силовых линий, чтобы запитать ещё один «освоенный» микрорайон по одному кабелю. Суки!

Тем не менее, я должен планово сходить в сортир, для комфортного продолжения лунной ночи в попытке снова заснуть. Я, в тапочках с «совами», прошкрябал по линолеуму в коридор и повернул к двери сакрального санузла. Мимо меня пронёсся кот Лев Давыдыч, словно уже успел где-то нассать, а наказанным быть не хотел. Ладно, оппортунист сраный, мы с тобой после разберёмся.

Меня больше всего удивило то, что дверь в сортир была заперта изнутри. Жена с младшим укатили в Саратов на какой-то безыдейный сабантуй. И только мы с котом могли считаться здесь «положенцами» на текущий момент. Поэтому запертая дверь туалета как-то неприятно меня насторожила. К тому же я почувствовал, что во всей окружающей атмосфере витало нечто неуловимое и жуткое. Такая тишина бывает только в гробу или в техподдержке одного шельмоватого виртуального хостинга.

Я толкнул дверь сильнее. Заперто, блядь. Тогда я раздражённо постучал по лакированным доскам, понимая, что это несколько глуповато выглядит.

Кто-то или что-то зашуршало там, по ту сторону, заскрипела катушка с рулоном туалетной бумаги и низкий рыкающий голос ответил мне на стук:

- Занято!

Я отпрыгнул от двери. Так всегда надо поступать, чтобы тебе внезапно не влупили раза в носовую перегородку нечистым кулаком.

В поисках летального оружия я провёл не одну тысячу лет, но нашёл только силикатный кирпич, который отложил для установки ванной. Зато кирпич знакомое и удобное средство обороны, а порой даже и нападения. И ведь так оно и случилось.

Дверь туалета резко распахнулась. На свет луны вырвалась громадная тварь и мне показалось, что я попал в какой-то тупой голливудский хоррор. Вдобавок, из сортира поплыл слезоточивый запах свежего дерьмища. Сколько же он там навалил, гнида?

***

У ночного гостя была голова в чешуе, с торчащими в разные стороны толстыми волосами, навроде львиной гривы. Морда его, с удлинённой треугольной челюстью и вдавленным раздвоенным носом, смотрела на меня хищными змеиными глазами. И в носу этом что-то неприятно клокотало. Всё его тело также было покрыто грубой чешуёй и отсвечивало в лунном сиянии пакостным фиолетовым оттенком. Мышцы у существа присутствовали. Да ещё какие! Ну и, конечно, ноги его были с коленками назад как у «босховских» зверушек.

Короче, стоял я с кирпичом перед этим мутантом и дум толковых у меня в мозгу осталось совсем на чуть-чуть.

- Х-р-а-а-х, — страшно произнёс он в мою сторону.

Вот где-то на букве «а» я и метнул кирпич ему в голову.

Запомните, граждане! На гласные расслабляющие звуки надо бить или бросать опасные предметы в противника. При согласных этого делать нельзя, ибо всё внимание в них сосредоточено.

И кирпич влетел чудовищу прямо между глаз. Неприятель отшатнулся в сторону кухни, по пути сбивая пустые водочные бутылки. Это дало мне немного времени на панический побег в спальню. Там я закрыл шпингалет и сорвал со стены электрогитару Washburn HB30TS. Да, эта шестиструнная волшебница с музыкальным погонялом «Blues Machine», которую нынче днём с огнём не достанешь - сегодня ночью стала моей секирой. У неё достаточный вес, чтобы зарядить негодяю в грудину и услышать потрясающий резонирующий звук в метафизическом понимании… и вообще...

В этот момент дверь в спальню была вероломно выбита и бешеные глаза чешуйчатого хищника снова пытались взорвать мою голову запредельным ужасом. И я боялся. Боялся так, что челюсти дрожали, а колени нет.

Видимо, мой вид чем-то заинтересовал пришельца из хуй пойми каких демонических ущелий или миров. Он замер возле компьютерного стола и только в носу его всё так же что-то противно клокотало.

***

- Что, Беспяткин? На концерт собрался? — как-то менее враждебно спросило чудовище.

- На блядки, — сквозь зубы прошипел я.

- А я за тобой. №211-В — твой билет на последний поезд.

- Срал я на вашу вакцину бесы тупорылые! Ты хоть смыл за собой в унитазе, посланец?

Монстр ехидно улыбнулся, блеснув в лунном свете кривыми клыками. Он взял когтистой лапой спинку компьютерного стула и пододвинул к себе.

И это было прекрасно, скажу я вам. Да, друзья, я знал, почему это было прекрасно. А хищная тварь нет. Потому и село в это кресло мерзкое порождение похмельных кошмаров. Село, как я понимаю, чтобы с наслаждением выдать мне положенный в данной торжественной ситуации мудрый монолог о бренности сущего и предопределённости высшего суда. Знаем мы эти сказки. Я крепче сжал гриф гитары, аж пальцы хрустнули.

- Ты, Беспяткин, сейчас в будущем - всего лишь на несколько секунд. Мир только строится для настоящего и никого из разумных здесь быть не должно. Впрочем, насчёт твоего разума есть сомнения… - начал он плести свою надгробную речь (мне же вспомнился старый фильм «Лангольеры»).

Я весь был во внимании. Но не к этому заурядному монологу вонючего пришельца, а к его поведению на стуле. Ведь должен же он философски откинуться на жёсткую спинку, также философски разведя руками после порции очередной словесной пурги. Но пока он сидел, напряжённо наклонившись ко мне с мерзкой гримасой довольного палача.

- Вот мог же ты без позёрства глупого, идейности своей пустопорожней красной прийти в здравпункт и с благодарностью принять дар от тех, кому твоя жизнь принадлежит. Прививочку под литерой «Б» сделал бы и пришла бы за тобой красавица в золотых трусах с волосами до копчика. Взяла бы тебя за руку и отвела в прошлое, как тех других - покорных и смиренных. А в прошлом много чего интересного имеется, скучать не придётся. А тут вот раз - и в будущее попал. А оно пустое, как потребительская корзина ваша. И нам, стражам, работы прибавляешь — вытаскивать протестантов из этой дряни и отправлять в небытие. Ну, согласись, дурак, я правду говорю? - спросил он, словно топовый блогер на Ютубе и наконец-то философски откинулся на спинку стула.

Этого-то я и ждал. А тварь клыкастая не ждала. Вы спросите: «Да что же там с этим стулом то не так?» Наверняка спросите. А я отвечу: «Да нет у этого стула одной опоры из пяти! И он валится с грохотом наземь, если легкомысленно возиться на нём, размахивая руками и глупо проповедовать разные заповеди!», - так отвечу я вам.

И это произошло. Завалился хищный страж для «неправильно» привитых граждан под стол в кучу проводов и строительных инструментов, которые я так и не успел отремонтировать. А сверху я его Washburnом поперёк башки окрестил атеистическим способом. Он истошно, по-бабьи, взвизгнул и захрипел каким-то повреждённым органом.

***

Я рванул прочь из квартиры, захватив мобильник и заперев металлическую дверь на мощный самодельный замок. Далее я проскакал по ступенькам подъезда вниз и уже через минуту бежал по парковой аллее, к дому своего приятеля Гришки Полыхаева.

Там я надеялся получить хоть какие-то ответы на странные мои вопросы. А ещё по пути мне пришлось завернуть в осенние кусты боярышника. Ну, вы знаете по какому поводу.

Там же в кустах я с досадой услышал, как возле моего дома раздался звон разбитого стекла и грохот упавшего тела полутяжёлого веса. Шаги тревожные услышал я и очень злобное далёкое рычание.

Да, тут уж теперь разговоров поди не будет. А на улице весь чермет попиздили добрые люди. А ещё меня огорчало то, что всё вокруг было пустынным, то есть без ночных мотопридурков с обрезанными глушаками или пиздюков в «Приорах» с неправославными басами из сабвуферов. Ну, вообще никого! И даже листья не шелестели на ветру; да и ветра не было тоже; и запаха костров. Движение отсутствовало как класс! И лишь я был движением. Странным и нелепым движением, в будущем которого нет!

Луна продолжала ярко светить, словно из другого мира из другого времени.

***

И всё-таки я уже перестал воспринимать ситуацию панически. Вспоминая роман «Как закалялась сталь», мне было даже неудобно перед комсомольцами 1920-х.

Мне ясно представилось, что я тут, как чёртова «свободная личность», ни в какое сравнение не шёл с теми, кто строил узкоклейку в лютый мороз, отстреливался от белогвардейских банд и жил на мизерном пайке в выстуженном бараке. И всё это ради других людей. Ради жизни, новой жизни! - без откатов и офшоров, без инвестиций и биржевых спекуляций, без кредитов и импотентных зарплат. Без частной собственности на средства производства, блядь!

Вакцина № 211-В — ты проклятая литера «В» для особо упёртых мудаков. Это же прямая реакция торжествующего класса капиталистических пидорасов в отношении тех, кто по настоящему строит мир и производит те самые блага, на которые я купился во временном мещанском умопомрачении.

Об этом я думал, пока бодрым шагом направлялся к дому Гришки Полыхаева. И уже у его подъезда я много чего решил для себя и всего человечества.

Мы ещё поиграем, блядь! Мы ещё повоюем! Сука!

Не пить спиртного две недели? А вот тут-то вы прокололись, эффективные собственники! Бухло даже радиацию выводит, а тут генный шмурдяк с липовым сертификатом.

Водки мне! Водки! Без вариантов!

***

Я достал мобильник и отправил вызов из записной книжки товарищу по классу. Это сегодня я думаю — как же в ином времени может работать сотовая связь? Но она работала. Видать, радиоволнам похуй на все эти темпоральные смещения иль как их там.

В общем, я вас проинформировал. И если вы вдруг окажетесь в запутанной временной петле по-пьяни или с похмелья, то звоните родным и близким, не забывайте о коллективизме.

А Гриша ответил мне мутным сонным голосом:

- Какого хуя, Беспяткин?

- Ты только трубку не бросай, Плыхаев! А то я тебе окна побью, - сразу предупредил я его.

- Ну? - буркнул он.

- Короче, так. Я сейчас у твоего дома. Выгляни наружу, это срочно!

В динамике что-то зашуршало, заскрипело и, наконец, в окне я увидел расфокусированное изображение Гришки. Он с мобильником всматривался в окружающую среду, в то место, на котором определённо должен присутствовать я.

- Чего-то я никого не вижу. Ты точно возле моего дома? - спросил он.

- Я прямо на тротуаре, машу тебе рукой. Видишь?

- Не-а… Там только кот яйца лижет. А другой живности нет.

- А кот серый вислоухий, с заломанным хвостом?

- Ночью все кошки серые. Да, с хвостом. На твоего Троцкого похож, - разочарованно ответил мой товарищ.

А про кота спросил потому, что я его тоже видел. Это был Лев Давыдыч. Вот ведь чёртовы животные. Я всегда подозревал, что они не так просты, как мы думаем, эти коты. Видимо, им плевать на всякие там параллельные реальности и временные континуумы. Поэтому они появляются, словно из подпространства, в разных местах. Стоит только неосторожно моргнуть и кот уже на коленях, а из под батареи тянет внезапной ссаниной. Теперь я знаю и эту часть из мира животных.

***

Итак, кот. Да, кот. Это связующее звено между прошлым и будущим, проводник материи в недоступные уголки вселенной. Короче, шанс Вселенной, если она вдруг начнёт терять атомные связи для нового Большого взрыва.

- Кыс-кыс, Лёва, — позвал я полосатого плута.

Тот перестал лизаться и, изогнувшись высокой дугой, привычно подошёл ко мне в надежде получить питательный продукт. Но я смог его только погладить.

- Кот ходит, выгибается? - спросил я в трубку.

- Нет. Хотя погоди. Вроде как трётся о что-то невидимое. Странный, блядь, — ответил Гриша.

- Что-то невидимое - это я! Прими сей постулат и не оспаривай. Я в будущем. А котам похуй всё это, связь через него, - торопливо говорил я, видя, как садится аккумулятор.

- Беспяткин, ты опять бухой! Выходи из кустов, а то я спать пойду, - рявкнул мне в ухо Полыхаев.

- Ты не уснёшь, пока не поможешь мне. Иначе я расскажу, куда делись двенадцать листов «Монтеррея» из Кукольного театра, — выложил я постыдный для товарищества козырь.

- Мудак ты, Беспяткин! — ответил мне Гриша.

- Извини. Я и правда мудак. Но в беде оказался, жуткие вещи со мной сейчас происходят, — оправдывался я.

- Ты не допил или перепил?

- Мне надо! Покрепче и сейчас! Вынеси к подъезду что-нибудь ядерное! Я знаю, у тебя есть авторский самогонный микс «Полыхаевка»!

- Ну, знаешь… Это для торжественных случаев. Я тебе лучше чачи налью.

- Нет, дай что прошу. А то вон, уже у кота шерсть дыбом стала. Скоро тут будет грандиозный шухер, — волнуясь кричал я в мобилу и наблюдая, как кот растопырил лапы, выгнулся колесом и зашипел.

***

Я знал, на кого он шипел. Я видел, как громадная с мятой всклокоченной гривой тень появилась в проёме между домами и, царапая асфальт крепкими когтями, двигалась в мою сторону. Мерзкий фиолетовый отлив крокодиловой кожи противно отражался в свете зловещей луны. И эта тварь уже не улыбалась, а свирепо скалилась клыкастой пастью по моему поводу. Я смутно догадывался, что отправить в небытие — это просто сожрать клиента и небиологически переварить его. А может и биологически, хуй его знает. Короче, страж шёл за мной и его цель меня не радовала. Впрочем, как и кота, который заорал потусторонним голосом; и этот звук не походил на мартовские плотские завывания.

Монстр резко остановился, наклонив свою мерзкую башку и его мутные малахитовые гляделки уставились на животное. Видимо, тут было что-то из глубин веков, не понятное нам, высокоразвитым гегемонам. В этот странный момент я услышал, как дверь подъезда, пискнув домофоном, приоткрылась и волосатая рука поставила на бетон бутылку и что-то завёрнутое в газету.

Почему-то Гриша не решился выходить из подъезда. Впрочем, я догадывался, что он хочет поймать меня с поличным, когда я «выберусь из тёмных кустов». И это было кстати. Мне не хотелось бы подвергать товарища не нужной опасности. Но всё же теперь задача осложнялась. Да ещё кот вдруг свалил как последний оппортунист в густые заросли палисадника, оставив меня один на один с поганым существом.

- Ну что, Беспяткин? Ты готов? - безо всяких эмоций спросил безжалостный страж.

- Всегда готов. Да только тебе вопрос на засыпку?

- Ну?

- Литера «А» для кого?

- Её нет, дурак! Пока эксперименты с «Б» и «В» не пройдут, ничего не будет, — прорычала когтистая тварь и, роняя едкую слюну на асфальт, двинулась ко мне.

Я попятился, выставив вперёд руки, и шёпотом произносил клятву пионера. Мне не оставалось уже больше ничего. Совсем ничего, кроме бессмысленных далёких от всякого человеческого понимания укусов.

Чудовище мягко присело, чтобы совершить финальный прыжок перед тем как разорвать меня и затем…

***

И затем из темноты на мёртвый свет луны выскочил мой милый домашний питомец и в несколько прыжков коварно оказался за спиной стража. Далее он молниеносно вскочил тому на загривок и эпичным кошачьим приёмом всадил свои острые когти в зелёные радиоактивные зенки моего врага. В стороны брызнули светящиеся фосфором струи, словно дешёвый фейерверк.

О, как оно взвыло! Мне даже на секунду стало его жалко. Но это не имеет значения - идёт битва на уничтожение и расслабляться не стоит.

Пока чудовище вертело косматой головой и пыталось понять, что происходит, кот спрыгнул с него и опять издал кличь воина. Страж молниеносно махнул левой лапой в сторону источника звука и, походу, задел животное.

Всё это я наблюдал, уже глотая «Полыхаловку» революционными глотками. Пока я пил, мир вокруг играл размерами пикселей и всякими там цветовыми гаммами. Вот это, я вам скажу, ответная реакция на вражеское генное вторжение в организм. Я прямо чувствовал, как чужеродный РНК-код был атакован дерзкими молекулами С2Н5ОН, ну и плюс антителами разной степени активности.

В газете был завернут солёный огурец. Я сожрал его как магический артефакт, запускающий процесс полного отторжения всякой ненужной дряни. Ещё мгновение - и ко мне вернулись острота чувств и ясность ума!

Я видел, как окровавленный Троцкий бегал вокруг стража, как белка и зловеще мяукал. Враг же мой вертелся, словно ящер, хлопая вытекшими глазами и на слух пытался определить, кто и где находится.

Сейчас ты блядь все услышишь! Сейчас ты все узнаешь, шкура ёбаная!

***

Я разбил бутылку о парапет и с готовой «розочкой» спокойно направился к тому, кто намедни пытался отправить меня в небытие. При этом я пел песню:

- Там вдали, за рекой

Зажигались огни,

В небе ярком заря догорала.

Сотня юных бойцов

Из буденновских войск

На разведку в поля поскакала.

Страж замер и повернулся в мою сторону. Он был всё так же силён и крепок, но хочу заметить, что боевой дух его был под большим вопросом.

- Беспяткин, не шути со мной. Ты должен исчезнуть. Это моя миссия и она будет исполнена! — рявкнул он, выставив перед собой жуткие когтистые лапы, словно Мак Грегор, пытаясь держать дистанцию.

Ничего я ему не сказал. Это почему-то за меня сделал кот. Он завыл противным голосом с противоположной стороны.

- Ах, ты ж тварь сатанинская! Я и тебя заберу, — повернулось к нему чудовище.

Я хладнокровно зашёл с левого бока и в то же мгновение резко и глубоко полоснул «розочкой» по коленным сухожилиям вражеской твари. Уж что-что, а эти штуки мы хорошо знаем. Слабые места есть у всех и не обязательно это будет игла, яйцо, утка или заяц. Как правило, несущие конструкции имеют критические узлы; просто надо знать, где они находятся. А уж тут-то любой строитель знает, где подрезать жилы и кому.

После этой хирургической манипуляции я быстро отскочил в сторону, чтобы не попасть под тяжёлое тело, потерявшее опору. Монстр рвал воздух лапами и рычал злые слова на неизвестном мне языке. Но при этом для бросков и догонялок он был уже бесполезен.

А я уже терял связь с этой реальностью. Окружающая среда меняла фокус и какие-то смазанные цветные линии проносились мимо меня, словно новогодняя мишура. Потом меня самого закружила в пространстве неведомая сила и поволокла куда-то прочь от пульсирующего дома Гришки Полыхаева.

Последнее, что я увидел - это приоткрытая дверь подъезда и испуганные глаза моего товарища. Представляю, что у него там в башке творилось…

***

Я открыл глаза; меня посетило дежавю. Всё та же луна светила в окна. Я лежал под одеялами мокрый, с полным отсутствием какого-либо сна. На табуретке рядом лежали таблетки и полстакана воды. Единственным, что дополнительно присутствовало в этом пробуждении, были перегар и сухость во рту. Я сел на диване и помотал головой. Она не болела и не кружилась. Хотелось только ссать. Наверное, от этого то я и проснулся.

Я обычным образом прошлёпал в тапках с «совами» по коридору и включил свет. И вуаля! Светильники бодро лучились своими светодиодными источниками и это было приятно. Но дверь в туалет я открывал с особой осторожностью. Она же была не заперта, но сюрприз всё-таки скрывала.

Да, граждане. Там, в маленькой обители облегчения, в новом чешском унитазе, была навалена громадная зловонная куча. Я не буду описывать сей продукт, щадя психику читателя. Но смывал я всю эту хуйню долго и ещё побрызгать освежителем пришлось.

Всё же сколько удивительных загадок приготовило мироздание для наших любопытных носов. Если их все разгадывать, то на политическое самообразование времени не хватит.

Я просто отмечал факты и откладывал их в отдельную папочку в дольний уголок своего разума. Из них наиболее яркими и необычными были: разбитое окно в спальне, моя электрогитара в куче проводов и строительных инструментов, кот Лев Давыдыч с ободранным боком и ночной звонок от напарника Гриши Плыхаева.

- Беспяткин, ты где? - спрашивал он меня.

- Я дома, Гриша. Вакцину убиваю, — отвечал я.

- Ты бухал?

- Видимо да. Да, бухал, — честно признался я.

- А у моего дома ты чего делал?

- А что у твоего дома?

- Да у меня тут ебать что было! Бутылку самогона кто-то выпил и огурец сожрал. Потом кот летал, как в кино. И вообще…

- Отнесись к этому с пониманием. Может, приснилось тебе. Иль сомнабула в тебе какая. Всё будет хорошо, - попытался я успокоить товарища, но напрасно.

- Ты мне звонил! У меня все отмечено! А потом вся эта поебота началась. Не зли меня! — тревожился Гриша.

- Когда-нибудь я тебе всё расскажу…

- Нет, ты мне сейчас все объясни! Понял? - упёрся он.

- Ладно. Бери свою фирменную настоечку, пожрать побольше и дуй ко мне. А то за мной уход нужен после «побочек» всяких, — сдался я.

- Принято, — ответил он и резко оборвал связь.

***

Я постоял немного возле окна, наблюдая, как в свете фонарей около белой «Тойоты» бухала разношёрстная компания ночных странников. В это время моя нога почувствовала мягкое и тёплое прикосновение кошачьей шкуры. Мой полосатый боец тёрся больным боком и настойчиво мяукал. Ну, конечно же, ему пора бы подкрепиться. Вы как считаете?

- Троцкий! Вот тебе твой «Вискас». И спасибо за всё! — сказал я коту, накладывая в миску и сухой корм и рагу и даже кусок печёночной колбасы.

Уж что-что, а жрал он действительно по-военному — ни капли врагу. Я нежно погладил его и подумал, что пора бы уже кличку ему сменить на более подходящую для текущего момента. Вот только оклемаюсь чутка и подберу что-нибудь героическое, из времён Гражданской войны.

Потом я ушёл из кухни, чтобы немного прибраться в зале и закрыть разбитое окно в спальне. При всём при этом я продолжил напевать отважную песню:

- Они ехали долго

В ночной тишине

По широкой украинской степи.

Вдруг вдали у реки

Засверкали штыки –

Это белогвардейские цепи...

на Конкурс для авторов страшных историй от сообщества CreepyStory, с призом за 1 место. Тема на октябрь