Серия «Для детей»

Небольшое предисловие. Рассказ получился скорее детским и на историческую правду не претендую ни в коем случае. Написано по мотивам экскурсии в музее и книги "Белый путь". Довелось оказаться в командировке в небольшом городе Кургане, где и посетила местный краеведческий музей. И послушала экскурсию))) Итак, рассказ по мотивам. А книгу рекомендую. Это воспоминания о Гражданской войне в России, написаны прекрасным языком и очень интересные.

- А ну брысь отседа, окаянная!
Истошное мяуканье за окном разбудило Мишу. Черноволосая кудрявая голова мальчика приподнялась над подушкой. Матери и сестры в комнате не было. Их топчаны аккуратно застелены старенькими, заштопанными одеялами. Снизу, из кухни доносился запах рыбы и хлеба. Господи! Как же ему надоел это городишко. Когда закончиться кочевая жизнь, и они вернутся домой в Москву? Совсем скоро послышится голос мамы, зовущей вниз. Начнутся каждодневные изматывающие обязанности…. А пока… пока можно ещё поспать.
Перед глазами мальчика всплыло прошлое. Дом в Москве на Мясницкой улице. Горят огни на рождественской елке, огромный стол ломиться от еды и сладостей. Он танцует на детском балу. Рядом раскрасневшийся смеющийся Николя. Брат уже учился в кадетском корпусе. И хотя был почти взрослым, носился на балу вместе со всеми. Рядом красавица сестра Соня. Совсем недавно она была на своём первом взрослом балу и теперь важничала, отказываясь танцевать с мальчиками. Рядом мама и папа. Много гостей….

А потом началась война . В каждой газете писали новости с фронтов. Миша наизусть знал фамилии всех командующих: Великий князь Николай Николаевич, Алексеев Михаил Васильевич, Брусилов Алексей Алексеевич … Мама сдавала деньги в фонд помощи раненым. А раненых так много. В Москве они были в каждой толкучке: без рук, без ног, слепые, измученные войной люди. Лишенные обеих ног сидели на низеньких тележках. Просили милостыню. Или отталкиваясь руками от земли, лавировали между пешеходами предлагая купить у них деревянные ложки.
Новости с фронта все хуже и хуже. Говорили, что наши отступают, уже оставили Галицию  и Польшу. Мальчишки бежали на фронт. В газетах писали о юных разведчиках, награжденных Георгиевскими крестами . Миша тоже хотел бежать. Останавливало только одно. Он готовился к экзаменам для поступления в Пажеский корпус. Это была заветная мечта. Для её достижения мальчик был готов на всё что угодно. Заниматься с учителями по семь часов в день и даже отказаться от побега на фронт. А как он завидовал старшему брату, который поступил в Михайловское артиллерийское училище. И недоумевал, почему тот через полтора года всё бросил и ушел в Петербургский университет. Родители были расстроены, хотя с выбором старшего сына смирились. Но их ждал новый удар. Николая арестовали на демонстрации вместе с другими студентами. Вскоре юношу выпустили. Миша не видел брата полгода и очень соскучился. Поэтому, когда Николай приехал домой, мальчик обрадовался. Вечером он осторожно заглянул в кабинет к матери. И услышав возбужденный голос брата, спрятался за диван. Интересно же о чем говорят взрослые.
- Мама, ты не представляешь, что твориться в столице. За хлебом выстраиваются огромные очереди. Вся промышленность зависит от иностранцев…. После гибели мужа русским женщинам платят пенсию всего 48 рублей в год. А пуд масла  стоит уже 24 рубля. Ты бы послушала, что рассказывают вернувшиеся с фронта. В окопах воды по колено, снарядов почти нет. Из пушки можно выстрелить всего пять или шесть раз в день. А немцы утюжат наши войска огнем артиллерии. Большинство дворян ничего не делает, просто превратились в паразитов. Император довел страну до катастрофы…
- Замолчи! – отец неожиданно вошел в комнату и услышал последние слова Николая, - Замолчи немедленно! Император – помазанник Божий!! Ты! Ты связался с революционерами! Стал позором семьи!
- Сейчас все мыслящие люди ушли в революцию! Мы на краю пропасти!
- Замолчи, щенок! Убирайся прочь! – никогда Миша не видел отца в таком гневе. Отец и брат разругались так страшно, что даже мама не смогла их помирить. Хлопнув дверью, Николай ушел из дома навсегда.

В феврале из Петрограда стали приходили сведения о восстаниях. А потом в газетах написали, что император отрекся от престола. Теперь его называли просто – полковник Романов.
Отец умер, не выдержав крушения всего, что было ему дорого. Осиротевшая семья из бурлящей бушующей Москвы перебралась в рязанское имение. Из столицы приходили все более страшные известия. Говорили, что правительство ничего не может сделать, восстания разгорались по всей стране. Страна разделилась на враждующие лагеря. Люди убивали друг друга просто так. И никто не знал, что принесет следующий день. В это неспокойное время в имение примчался Николай. Брат в кожаной куртке с красным бантом в петлице выглядел совсем взрослым.
- Быстрее! Мама, собирайтесь! Вам надо уезжать.
- Но куда?! Зачем?!
- Мама, ситуация выходит из-под контроля. Белая армия сражается с Красной. А есть еще и те, кто не присоединился ни к одному из лагерей, да и просто грабители. Законов нет, сводятся счеты, убивают из-за сущих пустяков. Вам надо немедленно уезжать. По железной дороге доберетесь до Владивостока. Уезжайте из России!
- А ты, Николя? Как же ты? – мама обнимала Николая.
- Я не могу уехать. Вступил в Красную Гвардию. Может быть потом… Потом, когда все закончится… Бери Соню, Мишу... Быстрее. Из Москвы уже не уехать. Поезда переполнены. Отправляйтесь на восток, в Сибирь...

Перед тем как уйти, Николай отвел младшего брата в сторону.
- Миша, послушай меня внимательно. Тебе уже двенадцать. Ты остаешься единственным мужчиной в семье. Береги маму и сестру.
- Никола… Мы еще увидимся?
- Не знаю, - юноша обнял братишку, - Разгорается война. Будет только хуже. Попробуйте уехать из страны. Я вас обязательно найду.

И вот они на вокзале. По дороге Миша постоянно оглядывался. Его не покидало ощущение, что он в последний раз видит красивый дом с колоннадой, вишневый сад и беседку…. С собой взяли только самое необходимое. Деньги и драгоценности мама тщательно зашила в одежду, положила в сумочку документы. Лошадь найти не удалось. И они шли пешком, таща в руках баулы и чемоданы с теплой одеждой. Соня всю дорогу дулась и жаловалась что ей тяжело.
Поезда ходили редко, не по расписанию. Каждый поезд пассажиры брали штурмом. Кругом ругань, плач, крики. Несколько часов они просидели на чемоданах. Миша зябко поводил плечами, хотя было совсем не холодно. Но мальчику стало неуютно в толпе. Кого здесь только не было. Офицеры, солдаты, самовольно ушедшие с фронта, женщины, дети, старики, инвалиды…. Пахло луком, потом, кожей и прогорклым маслом. Послышался свисток паровоза.
- Быстрее дети! Держитесь вместе, - мама подняла их на ноги.
Миша, взвалив на плечо тяжеленный узел, куда мама увязала его и папину шинели, рванул к краю платформы. В локоть вцепилась рука сестры. Толпа качнулась в сторону поезда. Мальчик старался удержаться на ногах и не выпустить из рук баул. Толпа понесла его прямо к вагонам. Кругом спины. Давили со всех сторон. Где-то в толпе потерялись мама и сестра. Мальчик стал задыхаться. Что будет если его вытолкнут под колеса поезда?! Крепкая рука неожиданно выдернула мальчика из толпы. Судорожно перебирая ногами, Миша взобрался на подножку поезда. Рядом стоял молодой офицер. Раздался свисток. Поезд набирал скорость. Люди побежали следом, стараясь вскочить на ходу.
- Мама! Соня! – растерянный Миша оглянулся на оставшееся людское море. Где они?! - Мама! Мамочка!!

Забившись в угол сидения, Миша тоскливо смотрел на проносившиеся за окном деревья. Кругом были люди. Заняты все сидения, все полки. Сидели даже на полу.
- Миша! Миша! – Звук родных голосов заставил мальчика вскинуть голову. Мама и Соня! Они нашли его! Все вместе с трудом устроились на сидении. На остановках старались надолго не выходить. Никто не мог сказать, когда поезд тронется. Иногда стояли по полдня, а иногда несколько минут. И все-таки постепенно продвигались к Уралу. Так они и оказались в Кургане.
Мама нашла для них скромный угол на чердаке одного из курганских домиков. Она научилась готовить, мыть посуду и пол, штопала и шила одежду. Чтобы заработать денег, стала учить курганских ребятишек музыке и французскому языку.
Мишка же болтался по городу. Обстановка в Кургане накалялась. На вокзале стоял поезд на котором во Владивосток ехали чехи и словаки. Они хотели воевать с Германией. Но Россия из войны вышла. Поэтому иностранные отряды должны были отправиться на кораблях во Францию.
Ранним летним утром Мишу разбудили крики и выстрелы.
- Что случилось?! - мама, накинув шаль на плечи, бросилась вниз. Миша помчался следом.
- Чехи взяли город. Красные уходят.

Красная гвардия ушла из города. В Сибири к власти пришел адмирал Александр Васильевич Колчак. Миша часто слышал разговоры на кухне, что теперь всё будет хорошо, всё будет как раньше. Но лучше не становилось. Где-то за Уралом шла война. Свирепствовали болезни. Люди умирали от тифа. В городе было запрещено ходить по улицам после одиннадцати часов вечера. Цены постоянно росли. Однажды мама, присев на койку, горько посмотрела на детей.
- У нас не хватает денег. Я не хочу продавать драгоценности. Никто не знает, что нас ждет. Я хочу… Я хочу попросить вас поискать работу. Я знаю это тяжело…, - она закрыла лицо руками. Плечи под шалью затряслись от рыданий. Легли в молчании. Ночью Миша слышал как Соня бубнила в полголоса.
- Я никогда не работала. И не буду… Это… Это просто унизительно… Мы дворяне….
Дворяне… Миша вспомнил старшего брата и его слова. Все изменилось… Надо привыкать жить своим трудом, как бы тяжело это не было.

Утром вместо того, чтобы идти в казармы к офицерам или гулять по городу, мальчик пошел искать работу. Теперь у него не было ни минутки свободного времени. Он готовил двух мальчишек к поступлению в мужскую гимназию, бегал за сигаретами, помогал в купеческой лавке, а ночами переводил с английского и французского. Получал за свою работу деньги и продукты. В редкие выходные мальчик прибегал к курганскому ипподрому. Там открылась авиационная школа. И Миша с удовольствием общался с летчиками. Однажды они с Соней сходили в кинотеатр «Прогресс». Показывали оперетту «Лиса Патрикеевна». В отличие от брата, Соня работать не желала. И только после трепки, которую задал ей Миша, она согласилась взять на себя домашние хлопоты. И заниматься репетиторством с хозяйской дочкой – гимназисткой.

От офицеров Миша узнавал новости с фронта. Белые отступают. В Курган прибывало все больше войск. Для госпиталей и казарм забрали школы и кинотеатры. В мужской гимназии занятия велись только в половине здания. Из города по железной дороге стали отправлять людей и ценности. Красная гвардия подходила к Челябинску. И мама снова стала собирать вещи.
- Едем дольше на восток, - твердо сказала она, - Бои скоро начнутся в Кургане. Мы доедем до Владивостока. Там будем ждать известий от Николя. Когда-нибудь эта проклятая война закончится.
Снова всё необходимое увязано в узлы. Снова дорога. Отступали войска, уезжали люди…. Миша смотрел на людской поток, тянущийся вдоль железной дороги. Куда они идут? Вернутся ли домой? И где будут жить?

За окном гудел вечно беспокойный Нью-Йорк. Михаил Владимирович отошел от окна. Уже долгих шестьдесят лет он живет в Америке. В старости он стал часто вспоминать детство, Россию, и путь, которым многие люди прошли через страну до Владивостока, уходя от ужасов Гражданской войны. Они навсегда покинули родину. Там в далекой заснеженной России остался старший брат, там могила отца и родной дом. Но вернуться ему туда не придется. Никогда.

Навеяло изучением истории раннего железного века. В советское время были книги "Рассказы по истории (разные периоды) для детей". Простые, написанные хорошим художественным языком рассказы делали историю интересной даже для младших школьников. Не претендую на лавры создателей этих замечательных книг. Просто написала свое.

Широко раскинулась бескрайняя степь. Нигде не видно раскидистых деревьев, только море зеленной травы да голубое небо. Но мальчик оглядывающий горизонт давно привык к однообразному пейзажу. Сколько он себя помнил, его всегда окружали эти бесконечные степи. Вороной конь положил голову на плечо хозяину. Коня мальчику подарил отец года два назад. И с тех пор он стал для мальчика другом. Легко вскочив на коня, мальчуган галопом помчался домой. Ветер бил в лицо. Земля уносилась вдаль. Бескрайние степные просторы кружили голову. Казалось, весь мир принадлежал только ему. От восторга, которому было тесно в груди мальчик закричал громко, пронзительно. Поднялись на крыло вспугнутые куропатки, бросился из-под копыт перепуганный заяц. Но стрела мчится быстрее. И зверек ткнулся в траву, остановленный на бегу стрелой из детского лука. Чуть замедлил свой бег верный конь. Вцепившись в жесткую гриву, мальчик легко перегнувшись в седле, подхватил добычу. Отец впервые посадил его на коня в 4 года. В свои девять лет мальчуган был прекрасным наездником. Как и все воины племени, мальчик легко мог стрелять из лука на ходу, управляя лошадью только ногами. Умел укрощать строптивых жеребцов. Совсем скоро, года через 3-4, он станет воином, получит меч и настоящий боевой лук. С нетерпением мальчик ждал этого времени, времени, когда станет совсем взрослым. Тогда он будет сражаться наравне с отцом и другими воинами своего племени.

Недолго продолжался стремительный бег коня. Появились на горизонте, а потом стремительно метнулись навстречу родные юрты. Легкие палатки, сделанные из жердей и накрытые войлоком, были единственным домом, который знал мальчик. Он всегда жил в таких юртах или в кибитках – крытых телегах – в которых ездили женщины и дети во время путешествий по Великой Степи. Люди племени никогда не жили подолгу на одном месте. Проходит месяц, другой и снова в путь. Такова жизнь кочевников. И другой мальчик не знал. Во время нового переезда женщины снимут войлок с юрт и вместе с шестами погрузят на смирных мохноногих лошадок. Все остальное нехитрое имущество сложат в кибитки. Придет время новой дороги.

- Мама! – с порога крикнул мальчик, - я здесь! Я приехал! Я принес зайца на ужин.

- Добытчик, - мама улыбнулась сыну. И забрав добычу, погладила сына по голове.

Мама была непохожа на других женщин племени. Мальчик знал, что она родилась и выросла где-то на севере в глухих лесах, куда никогда не заходили кочевники. Жестокое немирье с соседями заставило лесовиков выйти на границу леса и степи. Как и в своей чащобе, они построили дома из дерева и оградились от всего мира деревянной стеной, рвом и валом. Но не помогла крепость, не уберегла их от степняков. Кочевники набросились на добычу, завалили хворостом ров, вскарабкались на стены. И заполыхали, загорелись дома, построенные казалось на века. Не помогла крепость и маленькое лесное племя, вышедшее на свою беду из леса, сметено безжалостной войной. Мужчины были убиты, а детей и женщин продали заезжим купцам. Где они теперь? Стали рабами в далеких чужих землях? Или погибли, не выдержав тяжести неволи? А мама мальчика осталась. Молодой воин, пораженный ее непривычной, нездешней красотой попросил в качестве награды за храбрость ни беличьи или лисьи шкуры, ни оружие. Он попросил пленницу, предназначенную на продажу. И ввел в свою юрту, как жену. Зазвучали в юрте детские голоса. Родились четверо детей, но выжили только двое: мальчик и его младшая сестра. От матери мальчик унаследовал глаза, непривычного для степняков серого цвета. Черты лица у него были мягче, скулы не так выдавались на смуглом лице. От отца достались черные как смоль волосы и смуглая кожа.

- Где папа? – не видя отца в юрте, спросил мальчик.

- Вождь отправил его с десятью воинами в дозор. Они уехали в сторону Камень-воина. В трех перелетах стрелы от камня видели чужаков.

- Давно уехали?

- Часа четыре назад, скоро должны вернуться.

- Я к ним! Встречу папу в дороге, - и, не слушая возражений матери, мальчик выбежал из юрты, вскочив верхом на коня, помчался прочь. Как и все мужчины племени, он носил холщевую рубашку и штаны. Длинные до плеч волосы перевязывала красная повязка, на поясе висел небольшой, еще детский, кинжал.

Вновь помчалась земля под копытами коня. Совсем скоро появиться Камень-воин. Каменное изваяние, поставленное неизвестным, исчезнувшим племенем продолжало смотреть на запад, защищая границы. За спиной каменного воителя возвышался курган, высокий земляной холм. В племени мальчика под такими курганами хоронили только великих и славных вождей. Мальчик хорошо помнил, как погиб в бою старый вождь. Мужчины вырыли большую яму. Из драгоценного, редкого в степи дерева сложили своему вождю последний дом. Все племя пришло к могиле, и сыновья внесли отца в его последнее пристанище. Все вещи умершего сложили вместе с ним. В ногах аккуратно положили колчан с луком и стрелами, копье и меч. Они будут служить своему хозяину в поднебесной охоте. Любимая жена вождя вошла с ним в последний дом. А младший сын ввел белого коня. Жеребец доверчиво спустился в яму. Быстрый взмах кинжала и конь готов сопровождать в небесную страну своего хозяина.

Когда за вождем и его женой навсегда закрыли двери дома, воины племени насыпали над могилой высокий курган. Пройдут годы и десятилетия, но курган будет стоять, напоминая людям о могуществе племени. Наверно и в том кургане, что охранял каменный воин, спал великий вождь.

Еще не доехав до кургана, мальчик заметил возвращающихся рысью всадников. На каждом из них была кожаная куртка с нашитыми на нее костяными или железными пластинами. Щиты висели за спинами, а мечи вложены в ножны. Поравнявшись со всадниками и поздоровавшись мальчик присоединился к отцу.

- Здесь были чужаки? Что им надо? – спросил он, с трудом сдерживая любопытство.

- Были. Они идут всем племенем, там дальше женщины, дети, старики.

- Откуда они?

-Не знаю. Никогда не видел таких людей. Наверно война выгнала их с насиженных мест. Они ищут себе землю и пастбища. Скорее всего, нападут этой ночью. Сегодня придется всем быть настороже.

Вечер прошел в военных приготовлениях. Для людей племени это было привычным. Войны часто бывали в бескрайних степях, когда одно племя более сильное выгоняло с тучных пастбищ тех кто был слабее. Шли изгнанники по степи, ища себе новый дом.

Вот и теперь готовились к очередной схватке без споров и спешки. Юрты были убраны, кибитки сдвинуты в круг. В центре этой крепости разместились немногие женщины и ребятишки постарше, которые смогут помочь мужчинам в бою. Большая часть тех, кто не мог воевать ушли на дальние пастбища, уводя с собой стада лошадей и коров. Мужчины точили мечи, проверяли на прочность тетивы луков. Во все стороны на быстрых конях умчались разведчики. Ночью не горели костры, не слышались песни, смех. Все замерло в ожидании нападения.

Вместе со всеми мальчик устроился на земле между колесами кибитки. Ночь тянулась мучительно медленно. Хотелось положить голову на согнутые руки и провалиться в глубокий сон. Время от времени мальчик встряхивал головой, прогоняя непрошенную сонливость. Стрекотали кузнечики, где-то вдалеке заверещал заяц, угодивший в пасть степного волка. Казалось, всю ночь будет длиться эта обманчивая тишина. Может незваные гости прошли краем владений. Ушли далеко на запад, и пропали в степях. Долго, до рези в глазах мальчик вглядывался в ночную темень. Ничего не видно. Что это?! Он крепко, до боли зажмурил глаза и снова внимательно посмотрел в ночную степь. Холмик травы пошевелился. Но… Это совсем не холмик! Это человек! Во рту разом пересохло. Пронзительный боевой клич разорвал ночную тишину. Земля задрожала от топота коней, с пронзительным криком на повозки бросились враги, подбиравшиеся в темноте. Разом взвились к небу языки пламени, осветив противников. Зазвенели тетивы луков и туча стрел обрушилась на нападавших. Крики людей, ржание и визг раненных лошадей заполнили воздух.

Мальчик стрелял и стрелял. Взгляд, не привыкший к сражениям, не мог охватить всей картины боя. Прорвался в центр охраняемого круга отчаянный боец и тут же пал, пронзенный копьями. Отец схватился с запрыгнувшим на повозку врагом, отведя щитом вражеский меч, зарубил противника. Со всех сторон слышались крики. Враги так и не смогли прорваться в охраняемый воинами круг. Громкий клич возвестил о победе племени. Закончился бой. Только стоны раненных и плач женщин нарушали ночную тишину. Вскочив на лошадей, мужчины умчались в ночь, преследую отступающих.

Мальчик устроился у костра, и не заметил как уснул. Когда он открыл глаза, солнце уже высоко поднялось над степью.

Племя отстояло свои земли от нашествия чужаков, наступил недолгий мир. Женщины расставили юрты, поднимался в небо дым костров, зазвучали детские голоса и смех. Все было как всегда. И только в центре, между юртами, стояли, испуганно озираясь, несколько оборванных детей и женщин. Это все что осталось от небольшого племени, попытавшегося отвоевать себе новые земли. Может быть, они останутся, а может победители продадут их заезжим купцам с Востока. И тогда их ожидает тяжелая дорога в далекую Бухару и нелегкая рабская доля.

А племя мальчика ждала бесконечная дорога по Великой Степи и схватки с такими же кочевниками.

Давно ничего не выкладывала. Это одно из ранних произведений.

В одном городке жила маленькая Девочка. Когда она только родилась, Мама сшила ей мышку. Мышка получилась очень забавная, похожая на вытянутый мячик из желтых и оранжевых лоскутков. У нее не было лапок, но зато она умела забавно шевелить носиком и подмигивать глазками. Ну, по крайней мере, Девочке так казалось. Мышка, названная Мышей, очень нравилась своей маленькой хозяйке. Каждый вечер Мыша рассказывала Девочке новую сказку, и та засыпала, прижав к себе тряпичную подружку.

Девочка росла, и у нее появились другие игрушки. Первым соседом Мыши стал добродушный и немного застенчивый Мишка, затем на диване поселился Зайчик-с-барабаном, а потом и Гномик. Все они стали добрыми соседями и очень нравились Мыше. А то, что Девочка все реже играла с ней, Мышу совсем не обижало. Она ведь стала уже старенькой, и Маме однажды даже пришлось зашить дырку на ее спинке. Больше всего ей теперь нравилось сидеть где-нибудь на полочке и мечтать. Но однажды все изменилось. Девочке на день Рожденья подарили очень красивую Куклу. Кукла жила в отдельном домике, а не на спинке дивана как другие игрушки. И у нее было много-много красивых платьев. Мышка почему-то решила, что Кукла пригласит их в гости на чай, и, конечно они подружатся. Но Кукле новые соседи явно не понравились.

- Да-а, - презрительно протянула Кукла, оглядывая диван с его жителями, - ну и соседи у меня. Да вы все просто старье. Такими игрушками уже давно не играют.

- Мы, это…. Мы совсем не старье, - обижено засопел Мишка, - просто мы давно уже тут живем.

- Вот-вот, - с улыбкой превосходства кивнула Кукла, - одно слово «старье»! Толи дело я! Вон у меня и домик красивый и платья нарядные. А у вас что? Вот возьму и попрошу Девочку купить мне подруг. Мы будем ходить друг к другу в гости, пить кофе, болтать. А вас я попрошу выкинуть. Да выкинуть!

- Зачем нас выбрасывать? – застучал по барабану Зайчик, - с нами, ведь, интереснее играть, чем с тобой.

- Правильно, - веско согласился Гномик, а Мишка согласно кивнул.

- Хм, - гордо задрав голову, Кукла удалилась в свой домик.

Мыша не стала ничего говорить, но Кукла ей совсем-совсем не понравилась.

- А вдруг, - со страхом подумала мышка, - Девочка действительно нас решит выбросить. Нет, наверно все же нет, она ведь у нас добрая. Ну, пусть она будет больше с Куклой играть, только бы нас не выбросила.

На следующий день Девочка пошла играть во двор и взяла с собой все старые игрушки, только Кукла осталась дома совсем одна.

- Вот видите, - прошептал своим друзьям Гномик, - Девочка нас взяла, с нами играть будет.

- Точно, - кивнул Зайчик, - а эта гордячка пускай дома сидит, а то «старье», да «старье». Но мы ведь совсем не старые, правда?

Мишка и Мыша согласно кивнули.

Но девочка недолго играла со своими игрушками, наконец она посадила их на скамейку и сказала.

- Какие же вы все-таки скучные и старые. Оставайтесь лучше здесь. Может вас кто-нибудь и подберет, а я пойду играть со своей новой Куклой.

- А-а как же мы? - растерянно спросил Мишка, когда Девочка ушла.

- Мы не нужны, - повесил голову Зайчик-с-барабаном, - может Кукла права, и мы стали просто слишком старыми?

А Мыше очень хотелось плакать, но мужественно сдержав слезы, она только грустно пискнула.

- А ну не раскисать, - скомандовал Гномик, - мы найдем себе новых хозяев гораздо лучше.

- Как найдем? Мы же игрушки и мы не умеем ходить, - с тоской в голосе спросила мышка.

- Значит, они нас найдут, - не растерялся Гномик.

И все случилось, так как он и сказал. Ну, или почти так. Дети, играющие во дворе, заметили грустные, сидящие на лавочке игрушки.

- Смотрите, смотрите! - позвал всех Маленький мальчик, - здесь игрушки!

- А чьи они? – спросила Рассудительная девочка, - хотя раз их бросили, значит они ничьи, и мы можем взять их себе.

- Чур, я возьму Мишку! - крикнул Маленький мальчик, - я научу его водить машину и буду катать на своем грузовике.

- А я возьму Зайчика, - застенчиво сказала Рассудительная девочка, - я его накормлю сладкой морковкой, а он будет для меня играть.

Еще один мальчик забрал Гномика. Вот так игрушки нашли себе новых хозяев, все, кроме Мыши. Ее так никто и не взял и она осталась лежать на скамейке.

- Наверно я слишком старая игрушка, раз никто не захотел меня взять с собой, - с горечью думала мышка. Я так и буду лежать тут на скамейке, а потом пойдет дождь, и я вся-вся промокну.… А вдруг какая-нибудь собака порвет меня на лоскутки.

Тут Мыша не выдержала и горько заплакала. Она громко шмыгала своим оранжевым носиком, стряхивая бегущие слезы.

Уже наступил вечер, а мышка все так же лежала на скамейке одна-одинешенька.

- Буду плакать пока не умру, - решила она, - все равно я никому-никому не нужна.

- Р-р-р, гав, - раздалось над самым ухом Мыши. Та подняла глаза и застыла от испуга. Она увидела большого лохматого пса, и этот пес стоял совсем рядом и в упор смотрел на мышку.

- Вы меня не укусите? – наконец робко решила поинтересоваться Мыша.

- А зачем мне тебя кусать, - хмыкнул пес, - ты же не сахарная косточка. А кстати меня зовут Барбос, а ты кто?

- Мыша. Я – игрушка и меня выкинули, - пропищала мышка и снова заплакала.

- Не стоит из-за этого плакать, - философски заметил пес,- меня вот тоже выкинули. Правда, тогда я был еще глупым щенком. И ничего страшного. А вообще-то хорошие люди здесь есть. Вон ребята из третьего двора меня кормят. Не всегда, правда. А еще они мне будку построили. Только я в нее не помещаюсь, то хвост торчит, то голова, а недавно вообще крыша провалилась.

Барбос рассказывал так забавно, что Мыша даже грустно улыбнулась.

- Хм, мне скоро пора ужинать. В пятом доме, - пояснил пес, - хорошая старушка живет. Через день кормит, правда в основном кашей, но недавно даже колбасы дала. Видно за хорошее мое поведение.

- Приятного аппетита, - пропищала мышка.

Немного помолчав, Барбос сказал

- Слушай, а давай я тебя к этой старушке отнесу. Может, возьмет тебя, будешь у нее подушечкой для иголок.

- Я не хочу для иголок, - возразила Мыша, - я хочу чтобы со мной играли. Я все же игрушка.

- Ну знаешь, лучше стать игольницей и жить в доме, чем тут пропадать. Все равно никуда не убежишь, лапок-то у тебя нет.

- Нет, - покорно согласилась Мыша, - ну ладно, буду игольницей, лишь бы здесь не оставаться. А ты как? Может ты попросишь, чтобы старушка и тебя взяла?

- Это вряд ли, - рассмеялся Барбос, - кто возьмет бездомную, беспородную собаку. Да и мне легче, чем тебе, лапы есть, бегаю быстро. Могу и в подвал забраться, если дождь пойдет, ну или снег. Не пропадем вообщем. Ладно, пошли, отнесу тебя.

Мыша даже испугаться не успела, как Барбос аккуратно взял ее в зубы и понес к дому старушки.

Как пес и предполагал, ужин для него уже был готов. Но сегодня к Бабушке приехала маленькая внучка.

- Вот, скоро нахлебник пожалует, - ворчливо сказала Бабушка ставя на крыльцо миску с кашей, - всегда как по расписанию приходит.

- Какой нахлебник бабушка? – вертелась под ногами Внучка.

- Да пес тут один живет, бросили его видно бедного. Хороший правда, ласковый.

- А может мы его себе возьмем. С нами будет жить. И квартиру охранять будет

- Только собаки нам и не хватало, - проворчала Бабушка, - тебе-то забава, игрушка, а ему ласка, уход нужен. И кормить его надо и выгуливать. А я уже старая с собакой по двору бегать.

- Я буду за ним ухаживать, бабуль, ну пожалуйста, давай возьмем.

- Сказано же нет, значит, нет. Вон он бежит твой любимчик и тащит что-то.

Барбос еще издали увидел Внучку и очень обрадовался

- Хорошо, что девочка приехала. Может она и возьмет Мышу, будет с ней играть, - подумал пес и осторожно положил игрушку к ногам Внучки.

- Ну и что ты тут приволок? – строго посмотрела на пса Бабушка, - старую игрушку. Зачем она тебе, скажи на милость. Давай ешь иди.

Но пес не шел к миске, а только подтолкнул носом мышку в девочке поближе.

- Что это песик? – Внучка присела на корточки возле Мыши, - Бабуля смотри она…она плачет!

Из черных глаз Мыши катились крупные, прозрачные слезы. Она все боялась, что сейчас ее такую старенькую просто выбросят и навсегда забудут.

- Да что же это такое твориться на белом свете, если даже игрушка плачет, - всплеснула руками Бабушка, и, взяв Мышу на руки, ласково спросила, - неужто тебя так обидели, сердешная?

- Кто же мог вбросить такую игрушку? Бабуль можно я ее себе возьму?

- Бери конечно. Только знаешь, мне кажется, это необычная игрушка, раз она может так чувствовать. Наверное она принесет тебе счастье, - задумчиво произнесла старушка, - а знаешь, что внученька. Давай мы и Барбоса этого возьмем. Если уж брошенная игрушка плачет, то псу-то каково, а? Только вот, что мы маме с папой скажем?

- Ура!! – запрыгала вокруг Бабушки девочка, - а мама и папа мне щенка хотели подарить, и мы им скажем, что теперь не надо. У меня уже есть собака.

Барбос стоял возле тарелки с так и недоеденной кашей и не мог поверить в свое счастье. Он тут же поклялся самой страшной собачьей клятвой, что грудью заслонит бабушкину квартиру от всех воров и искусает всех хулиганов, если они будут приставать к Внучке.

- Ну ладно, - вздохнула Бабушка, - бери свою мышку, и пойдем. А то нам еще этих двоих вымыть надо, уже больно они грязные.

Вскоре чистая Мыша мирно сохла на батарее.

- Надо придумать тебе имя, - Внучка ласково погладила свою новую игрушку и почесала за ушком,- ты похожа на маленький мячик. Придумала! Тебя будут звать Мыша – мячик.

- Мышемячик, - улыбнулась мышка, - а что? Мне нравиться.

- Ну как ты тут? – подошел к Мыше вымытый, причесанный Барбос, - вот видишь, и нашлись для тебя новые хозяева.

- Да. Спасибо, что не оставил меня там на скамейке, - пропищала мышка.

- Это тебе спасибо.

- За что? – изумилась Мыша.

- Без тебя меня бы не приручили. Не знаю как Внучке, а мне ты уже принесла счастье.

Ночью, уже засыпая в кроватке возле Внучки, Мыша подумал, что наверно, она действительно необыкновенная мышь, мышь, приносящая счастье.

Выложу еще один рассказ. Из книги. О блокадном Ленинграде и его маленькой жительнице.

Ленинград (сейчас Санкт-Петербург) в годы войны в течении почти двух с половиной лет (872 дня) был в блокаде. Никто не мог ни приехать в город, ни выехать из него. Ленинград со всех сторон был окружен немцами. Не было воды, тепла, света и самое главное хлеба. Но город продолжал сражаться. В Ленинграде работали школы, библиотеки, звучала музыка.

Единственная дорога, которая связывала город Ленинград с остальной страной – Дорога жизни. Она проходила по Ладожскому озеру. Летом плавали корабли, зимой по льду шли грузовики. По Дороге Жизни в город привозили хлеб, а вывозили людей, в первую очередь детей. Их отправляли в детские дома. Только в Курганской области проживало около 7 тысяч детей ленинградцев. А сколько было вывезенных из Ленинграда семей. О блокаде Ленинграда написано много. Но лучше всего говорят сами блокадники. 11-летний мальчик Коля Васильев записал в своем дневнике: «29 января 1942 г. Умер Леша (мой брат) в 16 лет. Рано утром в 5 часов 30 мин. Он болел и работал и много изведал от этого и скончался. … 27 марта. Мамино здоровье все хуже и хуже. 31 марта. Мама лежит не может встать с постели. 3 апреля. 4 часа 30 минут мама начинает хрипеть, она умирает. Все кончено, я остался один, еду к Егоровым….».

Нина смахнула со лба капельки пота. Принести ведро воды для нее по-прежнему тяжелая задача. Хотя сейчас лето и с продуктами в городе наладилось. А когда бабушка в марте этого 1942 года привезла девочку на саночках к себе домой на окраину Ленинграда, она плакала. А сама Нина боялась подходить к зеркалу. В нем отражалась исхудавшая, с бледным вытянутым личиком 9-летняя девочка. Из-за слабости она почти не могла ходить и часто спала. Теперь по мере сил старалась помогать бабушке. Они остались одни. Отец воевал на фронте и известий от него Нина не получала больше года. Жив ли он? Может пишет по старому адресу, не подозревая, что в дом попала бомба и квартира разбита.

До войны было счастливое время, когда она жила с мамой и папой в большом доме совсем рядом с шумным Невским проспектом. Дети бегали по двору, играли в «Казаки-разбойники». В 12 часов мама позвала Нину обедать. По радио, которое мама всегда слушала, неожиданно произнесли: «Внимание! Внимание! Говорит Москва! Сегодня, в 4 часа утра без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек».

Папа Нины, военный, сразу ушел на фронт. Вначале было совсем неплохо. О войне напоминали только лучи прожекторов, устремлявшиеся в небо каждую ночь, да пролетающие самолеты. А уже в августе мама уехала рыть окопы. Мальчишки на улице говорили, что немцы совсем близко, но в город их не пустят. Некоторые ребята уехали в другие города, как говорили «в эвакуацию». А мама с Ниной остались.

4 сентября на город упали первые бомбы. Мама крест на крест заклеила окна бумагой. Но когда в соседних дворах разорвался снаряд, в комнате Нины вылетели все стекла. Окно забили фанерой и одеялами. Нина перебралась жить в комнату мамы. Старшие ребята дежурили на чердаках. На город фашисты сбрасывали зажигательные бомбы. Нина, как и все дети Ленинграда, знала, что такие зажигалки надо забросать песком или залить водой.

Город был отрезан от остальной страны. В магазинах стали исчезать продукты. Сперва Нина расстраивалась, что нельзя купить ее любимые пирожные с кремом. Но потом стало мало даже хлеба. В городе ввели карточки. Выдача хлеба постоянно уменьшалась. С 20 ноября 1941 г. дети стали получать по 125 граммов хлеба. Это были не те привычные мягкие довоенные булки. Хлеб войны был тяжелым, невкусным. Он прилипал к зубам. Мама сказала, что муки в городе не хватает, и в хлеб добавляют картошку, муку из березовой коры и отруби.

Чтобы получать больше хлеба, мама устроилась работать на Кировский завод. Там делали и чинили тяжелые танки КВ. А у девочки прибавилось дел по дому. Вода из крана перестала течь еще осенью, и за водой приходилось ходить на реку Нева.

В городе наступил голод. Каждый день Нина с нетерпением ждала, когда мама аккуратно разрежет кусочек хлеба на три: на завтрак, обед и ужин. Нередко на завтрак были только полкружки какао на воде и два печенья. За хлебом выстраивались огромные очереди. Однажды девочка простояла пять с половиной часов, но хлеба так и не смогла получить. Он закончился. Пришлось плестись в другой магазин. Вновь отстояв очередь, Нина получила заветные граммы. Говорили, что едят кошек. Наверно, это было правдой. Кошек в городе девочка давно не видела.

С наступлением зимы в квартире стало холодно. Батареи остыли. Рабочие с маминого завода установили в квартире металлическую печку-буржуйку. За дровами пришлось ехать через весь город. С огромным трудом мама и Нина привезли дрова на детских саночках, прикрепив к ним для устойчивости лыжи. Они стали жить в одной комнате. Во все остальные стащили лишнюю мебель и дрова.

На новый 1942 год в Михайловском театре состояла елка. После спектакля «Дворянское гнездо» для детей был настоящий подарок – обед. Нина перед войной даже не посмотрела бы на такую еду. Но сейчас… Тарелка обжигающе горячего супа, кусочек хлеба с повидлом, пшенная каша с маленькой котлеткой. Девочка с трудом удержалась, чтобы не съесть все сразу. Она завернула в салфетку котлетку и хлеб. Ведь дома ждала голодная мама. Многие дети прятали хлеб в карманы.

Однажды днем, когда Нина стояла в очереди за хлебом, она увидела оборванного грязного мальчишку, затравленным взглядом озиравшего людей. Когда свою долю получила едва стоявшая на ногах старушка, нахаленок вороном бросился на нее. Схватив заветный кусок хлеба, тут же на грязном полу стал есть, не обращая внимания на побои. Старушку, полумертвую от голода, унесли на руках. А воришка, вытерев рукавом слезы и кровь, встал и ушел грязный оборванный, может быть совсем одинокий (Приводится по блокадному дневнику Гали Земницкой).

В январе 1942 года Нина заявила маме, что в школу она больше не пойдет. Несмотря на голод в городе работали 39 школ. Занятия, правда, начались не 1 сентября, а 3 ноября. В классах из-за холода сидели в шубах. Часто уроки прерывались воздушной тревогой. Тогда и школьники и учителя прятались в подвале.

- Лучше я устроюсь в госпиталь или в отряд противовоздушной обороны. Там хоть кормить будут, - объясняла девочка, - все равно нормально учиться я не могу. На прошлой неделе три «двойки» схлопотала. И как их не получить?! Я задачу решаю, а в голове только одно: «Хлеба! Хлеба!! Хлеба!!!». Мне надо писать правильно, а в голове одни булки хлеба. А еще помнишь вкусные пышки с сахарной пудрой, а блинчики, а котлетки?! Да какая тут учеба?! И потом, если я буду хоть немного кушать в столовой мы может и выживем. Ты мне хлеб отдаешь. А сама не ешь. Я боюсь мама! Я боюсь, что ты умрешь! Нам есть почти нечего.

Они, обнявшись, плакали. И мама разрешила Нине не ходить в школу, пока идет война.

В начале февраля случилась беда. Нина тяжела заболела. Всю зиму она работала. Вначале в госпитале, а потом стала помогать милиции. Девочка вместе со старшей подругой Тоней обходила дома. Насмотрелась на покинутые квартиры с брошенными вещами. Люди умирали или уезжали. Особенно запомнилась самая первая квартира. От взрыва разбились оконные стекла, все в доме было кувырком. Ветер листал разбросанные книги, играл с полусорванными шторами. Кругом разбитая посуда, перевернутые стулья.

- Уехали? - шепотом спросила притихшая девочка.

- Похоже что нет, - Тоне, несмотря на ее 18 лет, тоже было не по себе, - Смотри какой беспорядок. Нет. Наверно не уехали.

До Нины постепенно стал доходить смысл этих простых и страшных слов. Не уехали! Но в квартире никого. На пороге лежала брошенная фарфоровая кукла. До войны (как же давно это было), Нина буквально со слезами упрашивала маму купить такую же. Красавица в ярком красном платье, чудом уцелев в этом хаосе, бессмысленно улыбалась.

- Можешь взять себе, - проследила за ее взглядом Тоня, - Здесь она уже никому не нужна.

Но девочка не смогла. Она осторожно посадила фарфоровую красавицу на диван. Они вышли, закрыв за собой двери. А Нину все преследовал взгляд никому не нужной куклы.

Спустя неделю Нина привыкла, но первой в квартиру входила все-таки Тоня. Если она осторожно закрывала двери и начинала писать в своей тетради адрес, Нина уже понимала. Внутри живых нет. А если отправляла девочку в больницу за помощью, значит, в квартире еще были люди, которых можно спасти. И тогда Нина старалась дойти как можно быстрее. Но сил не было. И как девочка не спешила, все равно приходилось присаживаться, чтобы перевести дух. Иногда она с тоской думала: «Вот ездили бы трамваи и автобусы. Тогда можно было бы мигом домчаться». Но трамваи, троллейбусы, автобусы и машины уже много недель стояли заметенные снегом. Бензина для них не было, электрические провода были порваны.

Наверно в этих бесконечных походах по 20-ти градусному морозу девочка и простыла. В начале февраля она слегла с высокой температурой. Пришедший врач, тяжело вздохнув, сказал.

- Воспаление легких. Плохо дело. Везите в больницу. Там хоть кормят.

Только в марте, качающаяся как былинка Нина, оказалась дома. Мама, еще больше похудевшая, старалась держаться бодро. И в честь выписки дочери устроила настоящий пир. Где-то достала муки и настряпала вкусных лепешек.

А через неделю Нина потеряла маму. Девочка после болезни стала часто и подолгу спать. Мама ругалась. Заставляла ее вставать, заниматься уроками. Но преодолеть слабость Нина не могла. Вот и сегодня она сквозь сон услышала, как хлопнула входная дверь – мама ушла на работу. В полусне незаметно пролетел день. На улице стемнело. Старенькие часы пробили шесть. Мама в это время обычно приходила домой. Но вот наступило и десять часов и одиннадцать. А мамы все не было. Кое-как натопив печурку, Нина дождалась утра. Но куда идти? С трудом одевшись, девочка пошла на Кировский завод. После каждых десяти-пятнадцати шагов приходилось садиться и отдыхать. Хорошо еще что февраль с колючими морозами остался позади. На заводе девочка узнала, что с мамой было все в порядке, когда она уходила домой.

Нина вернулась в пустую квартиру. На глаза наворачивались слезы. Что делать?! Она осталась совсем одна. Есть, правда, бабушка. Но она живет на самой окраине города, и Нина знала, что дойти туда у нее просто не хватит сил. Выплакавшись, девочка завернулась в одеяло. Такой нашла ее бабушка. Спустя несколько дней Нина узнала, что маму убило осколком бомбы, когда она возвращалась с работы. К счастью для девочки рядом была бабушкина знакомая, которая и сообщила о гибели.

И вот теперь Нина и бабушка живут вдвоем в маленьком деревянном домике на окраине города. Весной они вскопали участок земли перед домом и засадили его овощами. Прибавили выдачу хлеба. Теперь Нина с бабушкой получали по целой булке на двоих. Стали выдавать масло, крупу, муку. Призрак голодной смерти медленно отступал об блокадного города. Осенью Нина снова устроилась на работу в госпиталь. Вечерами ходила в школу. 18 января 1943 года, возвращаясь, домой из госпиталя, девочка еще издали почувствовала запах бабушкиных блинов. Недоумевая, чего бы это бабушка решила устроить пир, Нина ускорила шаг. Сегодня она просидела целый день, заполняя дела больных. И ничего не знала о том, что происходит на фронте.

- Ниночка, радость то какая! - Бабушка бросилась обнимать внучку, - смотри… смотри…

В газете, которую ей сунула в руки бабушка, девочка прочитала: «… после семидневных боев войска Волховского и Ленинградского фронтов СОЕДИНИЛИСЬ и тем самым ПРОРВАЛИ блокаду Ленинграда. В ходе наступления наших войск разгромлены…». Дальше Нина не стала читать. Со смехом она закружила бабушку по кухне. Прорвали! Блокаду прорвали!! Больше не будет этого страшного голода! Они живы! Надо только найти папу на фронте. Потом они с бабушкой то плакали, вспоминая маму, то смеялись, радуясь победам солдат.

Реки, леса и поля проносились за окном скорого поезда. Даша в упор посмотрела на соседку по купе. Женщина смущенно потупилась и сочувственно вздохнула. К такому отношению девочка давно привыкла. Ее правая нога была намного короче левой. И даже в специальном ботинке с высокой платформой она с трудом могла ходить, опираясь на палочку. В свои десять лет Даша перебывала у всех врачей в родном Калининграде, и каждый год лежала в больницах. Доктора свой приговор вынесли давно. Медицина бессильна. Мама плакала, папа хмурился, не зная чем помочь дочери. И только бабушка не сдавалась, решив сделать все возможное для здоровья внучки. Неделю назад она ворвалась в квартиру, сияя как летнее солнце.

- Вот! Смотрите! Коллеги дали газету! Есть врач. Если он вылечил олимпийского чемпиона, то Дашуню вмиг на ноги поставит.

В статье, которую читали всей семьей, было написано о Валерии Брумеле. Олимпийский чемпион по прыжкам в высоту он попал в автомобильную аварию, перенес 29 операций. Правая нога спортсмена стала короче на 2 с половиной сантиметра. Московские врачи сделать ничего не могли. Но курганский доктор Гавриил Абрамович Илизаров совершил невозможное. Валерий не только стал ходить, но и вернулся в спорт.

Но как добраться до сибирского городка? Больших денег в семье никогда не было. Мама работала учительницей, папа – строитель. Пока родители думали, бабушка приняла решение. И вот они вдвоем мчатся в Курган, в полную неизвестность.

На курганский вокзал поезд пришел вечером. Что дальше? Денег на гостиницу нет. Знакомых и друзей в городе тоже. Надо сразу ехать в больницу. Выспросив дорогу, бабушка решительно повела внучку на автобусную остановку.

Четырехэтажное кирпичное здание. В коридоре сильно пахнет лекарствами. Уже вечер, свет приглушен и в больнице почти никого нет. Усадив Дашу на кушетку, бабушка пошла искать врача.

- Вы пройдите в кабинет, - пожилая медсестра улыбнулась девочке, - Гавриил Абрамович еще не ушел. Он всегда работает до последнего пациента. Иногда за полночь домой уходит.

И вот Даша в кабинете врача, которого все называли кудесником. Кругом шкафы с книгами. За столом, на котором много бумаг, сидел доктор. В халате и белой медицинской шапочке. Черные с проседью волосы, черные усы и внимательные, добрые глаза. Поздоровавшись, бабушка стала рассказывать про Дашу, но не выдержала и заплакала.

- На Вас одна надежда, доктор… Помогите… Дашенька… Внучка… Ходить почти не может….

Внимательно осмотрев девочку, Гавриил Абрамович сел на кушетку рядом с ней.

- Сделаем операцию. Все будет хорошо.

Даша кивнула. Все начиналось сначала. Опять будут операции, уколы, боль. А в конце, как всегда: «Извините, но медицина бессильна».

- Так не пойдет, красавица, - врач взял девочку за подбородок и посмотрел в глаза, - врач может помочь, только если больной хочет лечиться. Ты должна поверить в свое выздоровление, и тогда мы вместе сможем побороть твою болезнь. Когда человек верит и работает, все получается… Мне тоже пришлось преодолеть много трудностей, пока я не стал врачом.

И Даша с изумлением слушала, как доктор, маленьким жил в Азербайджане. В такой бедной семье, что у детей не было даже кровати. Все спали на полу на циновках. У него не было времени на школу. Надо было работать: пасти овец, копать арыки. В школу он пришел только в 11 лет, зато сдав все экзамены, сразу поступил в 4 класс.

И решил стать врачом после тяжелой болезни. Когда несколько дней пролежал в бреду, и его просто чудом спас деревенский фельдшер. Мальчик стал учиться, опережая своих сверстников. Закончил десятилетнюю школу за пять лет. Учился в рабфаке в городе Буйнакске. И, поступил в медицинский институт в Симферополе. Здесь Гавриила Абрамовича застала война. Уезжали на машинах, под немецкими бомбежками. Учиться пришлось быстро. За год проходили два курса. А еще надо было помогать матери поднимать младших братьев и сестер. И Гавриил Абрамович устроился работать. По ночам разгружал вагоны. Спать приходилось по 4 – 5 часов. Наконец, институт закончен. Молодого врача отправили в деревню Долговка, в Курганскую область. Медиков в то время было мало. Иногда на несколько сел был один-единственный врач, который должен был уметь лечить все. В любую погоду: в дождь, снег, слякоть, бурю деревенский доктор должен был спешить к своим больным. Иногда на телеге, а чаще всего пешком. Надеяться можно только на свои знания и опыт. В деревнях в это время было много инвалидов войны. С тяжелыми, едва залеченными ранениями и переломами. Именно тогда Гавриил Абрамович и задумался о создании такого метода, который помог бы этим людям стать здоровыми. Через шесть лет, в 1950 году молодого врача перевели в Курган. Здесь он продолжил работу над своим методом и через год аппарат Илизарова был создан. Он помог многим. Поможет и ей – Даше.

- Ну что, будешь лечиться? Или предпочитаешь скитаться по больницам и домам инвалидов?

И девочка, зажмурившись, кивнула. А потом улыбнулась. Этот доктор ей обязательно поможет.

Дашу определили в палату. А через несколько дней сделали операцию, поставили на ногу аппарат. Аппарат доктора Илизарова кажется простым. Металлические спицы вставляются в кость, обеспечивая ее неподвижность. Над переломом устанавливается одно металлическое кольцо, под перелом второе. Кольца соединяются стержнями. Медсестра сказала бабушке, что человек с таким аппаратом может ходить и даже танцевать, несмотря на сломанную ногу. Но этот аппарат может не только срастить кость. С его помощью кости можно удлинять и выпрямлять. Кольца будут раздвигать каждый день на один миллиметр. Нога начнет расти. Совсем скоро Даша сможет ходить.

- Почему в постели? - на второй день после операции Гавриил Абрамович пришел в палату, - Быстро вставай и выходи на улицу.

- Я ходить не могу, - Даша обиженно посмотрела на врача.

- Научишься. Сидеть тебе, красавица, нельзя. Надо не только ходить, но и зарядку делать. Сначала будет тяжело, будешь ходить с палочкой. А потом станет легче.

Даша с трудом спустилась по лестнице. Здесь было много маленьких пациентов. У кого-то аппараты на руках, у кого-то на ногах. Очень скоро Даша забыла о своем смущении. Здесь были такие же как она. Дети и взрослые, которых лечил Гавриил Абрамович Илизаров.

Бабушка много узнала об их докторе и вечерами рассказывала Даше. Что он только в 1968 году в городе Пермь защитил кандидатскую диссертацию. До этого не было времени. Зато ученый совет после выступления Гавриила Абрамовича сразу присвоил ему степень доктора медицинских наук. Но метод еще долго не признавали, называя «слесарным подходом к хирургии». А еще он почти не бывает в театре, музее, на концертах. Все время занимает работа. Каждый день операции, чтение медицинской литературы, лекции для врачей, которые едут со всей страны и конечно, неиссякаемая очередь больных.

А еще «наш доктор», как называла Гавриила Абрамовича бабушка, вылечил композитора Шостаковича. В 1970 году Дмитрий Дмитриевич Шостакович приехал в Курган. Он почти не мог ходить, с огромным трудом играл на пианино

- Вот, почитай, что Дмитрий Дмитриевич о докторе написал.

Даша, раскрыла статью. «Я один из его пациентов», - писал композитор – «и знаю, что мое здоровье улучшилось, как и у многих других, кто имел возможность воспользоваться его помощью. Он часто добивается успеха там, где самые прославленные светила уже сказали свое: «Безнадежно!» Он прекрасный хирург, настойчивый исследователь и добрый, увлеченный своей работой человек».

Полгода Даша провела в больнице. С каждым днем она все больше привязывалась к доктору Илизарову, медсестрам и врачам. Ее нога вытягивалась, выпрямлялась. Девочка ходила уже без палочки, даже пыталась бегать и танцевать. На новый год в больнице устроили елку. Был настоящий Дед Мороз с подарками. А Гавриил Абрамович показывал фокусы, на которые был большой мастер.

В феврале нового 1973 года Даша с бабушкой поехали домой. Ненужная больше палочка навсегда осталась в Кургане.

- Мама! Папа! – Даша влетела домой, размахивая газетой, - смотрите. Гавриила Абрамовича решили наградить детским орденом Улыбки. Давайте поедем в Варшаву. Я хочу еще раз повидаться с ним. Сказать спасибо.

Орденом Улыбки награждаются детские писатели и поэты, художники и актеры. Им награждают взрослых, которые дарят детям радость. В 1978 году дети всего мира решили наградить орденом курганского врача Гавриила Абрамовича Илизарова. Церемония награждения проходила в городе Варшава. И вот под гром аплодисментов доктор выходит на сцену.

- От имени детей Польши и других стран, - торжественно объявляет ведущий, - капитул «Ордена улыбки» решил удостоить Вас самой солнечной награды. Посвящаю Вас доктор Илизаров в кавалеры ордена Улыбки. И требую вопреки ветрам и бурям всегда будьте веселы и дарите радость детям.

- Обещаю быть веселым и дарить детям радость, - улыбаясь, отвечает рыцарь .

А когда он, не поморщившись, выпивает стакан лимонного сока, зал взрывается аплодисментами.

- Гавриил Абрамович, - голубоглазая девушка, окликнула врача, - Вы меня помните? Я – Даша.

Илизаров ее узнал. Он помнил всех своих пациентов. Хотя непросто было в красивой стройной шестнадцатилетней девушке узнать девчушку с укороченной ногой. Поникшую, не верящую в помощь врачей.

- Спасибо Вам, - она поцеловала доктора, - Спасибо Вам за все!!

Гавриила Абрамовича окружили дети и взрослые. Многие благодарили. Это были пациенты и их родители. Все те, кого доктор Илизаров вылечил, дал возможность жить полноценной жизнью. Детский орден Улыбки курганский врач будет ценить больше всех наград.

За свою работу Гавриил Абрамович удостоен звания Герой Социалистического труда, трех орденов Ленина, ордена Трудового Красного Знамени.

Несмотря на награды и признание доктор Илизаров продолжал работать. Рабочий день длился до последнего посетителя, иногда по 15 часов. В Курган на учебу приезжали врачи со всего мира. Его звали в Москву. Но расстаться с Курганом, со своим институтом, с единомышленниками и учениками доктор не смог.

Сердце Доктора перестало биться в 1992 году, когда ему шел 72 год. Но дело Гавриила Абрамовича продолжает жить. О нем помнят сотни тысяч исцеленных людей, о нем помнят врачи. В Кургане и во многих других городах мира лечат по методу Илизарова.