В незапамятные времена на синем, на белом Алтае жил мудрый старый шаман. Велика была его сила: знал он, как Семинебесного Ульгеня просить о достатке и благе для народов алтайских; знал, с какими словами к Эрлику обращаться, чтобы не чинил он людям зла. Понимал шаман язык птиц и зверей, умел в прошлое оглядываться и в будущее смотреть.

Жил тот шаман в глухой тайге, среди горных хребтов. Одиноко стоял у реки его берестяной аил. Только тот человек и находил к шаману дорогу, у кого действительно великая нужда была.

Большую мудрость скопил за долгую жизнь шаман; открылось ему, как должен жить в согласии человек с человеком, землей, водой и небом, со зверем и птицей, чтобы земля Алтайская вовеки стояла, цвела и богатела.

Многие годы жил шаман; кто говорит — сто лет, кто говорит — двести. Но вот заглянул он в будущее, и увидел, что заканчивается отмеренный ему срок в этом мире. Глубоко задумался шаман — ведь если умрет он, умрет с ним и великая мудрость, ибо нет у него ни сына, ни ученика.

Оставил шаман свой берестяной аил и спустился к людям, в селения и аилы. Захотел найти человека с ясным умом и светлой душой, чтобы знания свои передать. Но чем дольше ходил шаман, тем больше мрачнел. Измельчали люди, угасла в них небесная искра.
Молодой охотник хочет язык зверей и птиц понимать, чтоб под свой выстрел подманивать. Умный и сильный сын хана спрашивает, как у Ульгеня себе одному удачи и достатка выпросить. Про землю же родную никто и думать не хочет — а что ей будет, стояла и еще столько же простоит!

В свой аил вернулся шаман. Лучшую одежду для камлания — обряда колдовского — надел, главные слова нашел-вспомнил, к Ульгеню обратился — как быть? Шесть дней пел-кружился шаман, шесть дней железные подвески на одежде звенели, меха развевались. На седьмой день ответил шаману Ульгень: «Возьми ровное дерево, возьми гладкие камни, на них сохрани письменами свою великую мудрость! Пусть дожидаются те письмена в глубине Алтая человека с ясным умом и чистой душой!»

Еще шесть дней без сил лежал старый шаман. На седьмой день встал, взял гладкое дерево, ровные камни, стал на них заветные письмена высекать-выдавливать. Никто его работы не видел, никто стука по камню не слышал, никто не знает, где складывал-прятал свои знания шаман. И успел ли оставить он людям главное свое знание — как людям и земле в мире жить, или раньше умер — про то один Ульгень ведает.

Только течет на Алтае, меж горных хребтов, река Самуралу, у которой стоял когда-то аил старого шамана. И переводится ее имя — «скрывающая книгу мудрости, написанную на дереве и камне».

Может, и найдется когда человек с ясной душой, с небесной искрой, которому откроются сокровища старого шамана, и настанет тогда вечный мир и благодать на Алтайской земле.