Американская политика в отношении Сирии удручающе непоследовательна. Если американские лидеры настолько обеспокоены тем, что режимы убивают тысячи своих граждан, то почему они не обращают внимание на то, что совсем недавно произошло в Египте? Если их так волнует оружие массового поражения, то разве им неизвестно, что Израиль имеет 200 ядерных боеголовок с системами доставки? Будут ли американские корабли делать остановки в этих странах в процессе своей освободительной миссии?

Тем не менее, главным вопросом остается то, почему США так настойчиво пытаются истребить христианство в одном из его старейших центров, да еще и в такой сложный исторический момент.

В религиозном отношении Сирия всегда была довольно сложным местом. Хотя подавляющее большинство жителей страны являются суннитами, в ней проживают довольно многочисленные религиозные сообщества — христиане, алавиты и другие — которые в совокупности составляют четверть ее населения. Эти сообщества жили на территории Сирии в течение многих веков, однако нынешняя революция стала угрозой для их существования.

К сожалению, жители Запада зачастую уверены, что все арабы — мусульмане и что мусульмане в свою очередь представляют собой вполне однородную группу. На самом деле 10% сирийцев являются алавитами, членами секты, которая только номинально считается мусульманской и корни которой в действительности уходят в христианство и гностику — они даже отмечают Рождество. В Сирии их также называют нусайритами — «маленькими христианами». Сейчас в Сирии также проживают несколько сотен тысяч друзов, чьи религиозные взгляды еще сильнее отличаются от верований ортодоксальных суннитов.

А еще там живут христиане. Христианство зародилось в Галилее и Иудее, но культурным и интеллектуальным домом для него очень скоро стала Сирия. Святой Павел посетил Дамаск, и в течение многих столетий Антиох был одним из величайших центров христианства. (Сегодня этот город находится в непосредственной близости от турецкой границы.) Многочисленное христианское население процветало при мусульманских правителях, а затем при османах. Здесь между мусульманским и христианским сообществами всегда были довольно тесные связи. В ковчеге, хранящемся в Великой мечети в Дамаске, по слухам, покоится голова Иоанна Крестителя.

С течением времени численность христиан в Сирии серьезно менялась. Около 100 лет назад на территории «Сирии» — в широком смысле — проживало многочисленное и довольно разнообразное христианское сообщество, включавшее в себя католиков, православных и маронитов. В 1920-е годы французы произвольно отсекли те части страны, где проживало множество христиан, и назвали этот район «Ливаном», сделав его столицей Бейрут.

Теоретически это разделение должно было провести четкую границу между христианским Ливаном и нехристианской Сирией. Однако после катастрофических событий Первой мировой войны Сирия начала меняться. 1915 год стал годом начала ужасающего геноцида, в результате которого было уничтожено около 1,5 миллиона армян, а также сотни тысяч ассирийцев, маронитов и других христианских групп. После войны христиане стали стягиваться в Сирию, где они находились под защитой французов.

Тем не менее, арабские христиане не желали мириться со статусом имперских марионеток. Решительно настроенные избежать повторения ужасов 1915 года, христиане боролись за создание нового политического порядка, в котором они могли бы играть важную роль. Они выступали в защиту арабского национализма — абсолютно светской системы, в рамках которой христиане и другие религиозные меньшинства могли бы не опасаться притеснений со стороны неумолимой силы суннитского ислама. Они хотели, чтобы все арабские народы, независимо от их веры, объединились в стремлении к светскому будущему и панарабскому патриотизму, которые противопоставлялись реакционному исламизму. Пионером в области теории современного арабского национализма был православный христианин, родившийся в Дамаске, по имени Константин Зурейк (Constantine Zureiq). Еще один православный сын Дамаска, Мишель Афлак (Michel Aflaq) стал сооснователем партии «Баас» («Возрождение»), которая сыграла важную роль в новейшей истории Ирака и Сирии.

С 1960-х годов Сирия стала баасистким государством, что на практике означало гегемонию религиозных меньшинств, представители которых занимали большинство мест в военном и разведывательном аппаратах. Хафез аль-Асад (Hafez al-Assad), который был президентом страны с 1971 по 2000 год, разумеется, был алавитом, но до 1990-х годов пять из семи его ключевых советников были христианами. Сейчас страной правит его сын Башар, главный враг Америки в регионе.

Помимо своего политического влияния христиане вели довольно благополучную жизнь в современной Сирии. Хотя они стараются не привлекать к себе слишком много внимания, ни для кого не является секретом, что в Алеппо (к примеру) проживает довольно активное христианское сообщество. С 1990-х годов число христиан в стране значительно выросло, чему способствовало бегство иракцев от нарастающего хаоса в их родной стране. По официальным данным, христиане сегодня составляют примерно 10% населения Сирии, однако эти данные не совсем верны, потому что в них не учитывается число беженцев, а также число почти не скрывающихся криптохристиан. Вероятнее всего, христиане сейчас составляют примерно 15% населения страны, а это почти 3 миллиона человек.

Описывая терпимость баасистского государства, я ни в коем случае не оправдываю его жестокости и санкционированные государством преступления и международный терроризм. Но, несмотря на все это, государство служило надежным убежищем для религиозных меньшинств, таким, какого не было ни в одной стране этого региона. Хотя многие сирийские христиане выступают в поддержку демократических реформ, они хорошо знают, что успешная революция неизбежно приведет к власти исламистский или салафитский режим, который положит конец эпохе терпимости и разнообразия. В оккупированных оппозицией районах христиане подвергаются преследованиям: оттуда постоянно поступают сообщения об убийствах, изнасилования и грабежах.

При новом суннитском правительстве религиозные меньшинства в Сирии постигнет участь меньшинств в соседнем Ираке, где доля христианского населения уменьшилась с 8% в 1980-е годы до 1% в наши дни. Однако иракским христианам по крайней мере было, куда бежать — в частности в Сирию. А куда могут двинуться сирийские беженцы?

Всего месяц назад этот вопрос казался совершенно неактуальным, потому что правительство Асада одерживало верх над войсками оппозиции. Тогда казалось, что режим сможет еще долго продержаться на западе Сирии, в убежище для алавитов, христиан и других религиозных меньшинств. Но тут произошла химическая атака, и за ней последовала чрезмерно острая реакция США.

Настало время кошмара. Если США, Франция и другие союзники нанесут удар по режиму, они могут настолько его ослабить, что он рухнет. И на его развалинах появится радикально антизападный режим, который уничтожит или выдворит из страны несколько миллионов христиан и алавитов. Это станет политической, религиозной и гуманитарной катастрофой, которой не было равных со времен армянского геноцида.

Во всем мире ученые и интеллектуалы сейчас обсуждают, как можно отметить столетнюю годовщину этой катастрофы. Вследствие абсолютного незнания истории правительство США сейчас, возможно, приближается не к ознаменованию годовщины геноцида, а к его неизбежному повторению.

Неужели сейчас, когда еще остается немного времени, их уже невозможно заставить прислушаться к здравому смыслу?


Филип Дженкинс (Philip Jenkins)

Филип Дженкинс — заслуженный профессор истории из Бэйлорского университета, который также является содиректором Программы истории религии (Program on Historical Studies of Religion) в Институте религиоведения (Institute for Studies of Religion

Ночевали на даче с сыном вдвоем, мужу пришлось выйти на работу в выходной, а нам торчать жарким летним днем в душном городе не хотелось. Сыну четыре года, набегался за день, около одиннадцати вечера свалился без задних ног и уснул. Мне спать не хотелось, я почитала, посмотрела в окно, соседи-дачники в близлежащих домах почему-то не приехали, что меня очень удивило, так как погода была замечательная.

Наконец, где-то около часа ночи меня начало клонить в сон, видимо я задремала. Разбудил меня грохот на крыше. Я открыла глаза, непроглядной темени не было, были легкие сумерки белых ночей. Грохот повторился, потом распространился, словно размножившись. Теперь по металлической крыше что-то цокало, потом шлепалось и скатывалось. На часах было без нескольких минут три, время малоприятное, звуки тоже. «Вороны дурят»: успокоила я себя. Но представить себе несколько ворон, которые скачут, а потом плюхаются на хвост и с шумом скатываются по покатой крыше не получалось. Когда к этому прибавились звуки, похожие на хихиканье, у меня просто желудок в комок скрутило. Цоканье, грохот и хихиканье достигли апокалиптического размаха. Я придерживала сыну уши руками, чтоб как-то заглушить эту какофонию. Внезапно дурдом стих. Я разжала руки и попыталась успокоиться. В следующую секунду мне показалось, что я свихнусь от ужаса. Раздались шлепки, будто кто-то хлопает руками по стене дома, постепенно продвигаясь к окну. Замечу, что дом у нас летний, дачный, покрыт сайдингом, окна не высоко. Шлепание рук становилось все громче, нечто неспешно продвигалось к окну, похоже глумясь над моим ужасом. Вспомнилось все, и моя пошатнувшаяся за последнее время вера, и то, что сын у меня не крещен, чувствуя, что сейчас я просто забьюсь в истерике, я задернула шторы, схватила телефон, собираясь набрать мужа и замерла. Телефон показывал отсутствие сети, что в принципе невозможно, вышка нашего оператора недалеко, связь всегда была идеальной. Слезы сами катились по лицу. Шлепки прекратились, невидимые руки возились с окном, хихикание с крыши возобновилось. Я сама не заметила, как начала молиться, вспомнились все молитвы, которые в детстве бабушка вталдычила в мою голову. Я не подозревала, что помню «Символ Веры» и еще штук пять молитв. Часа в четыре меня видимо просто «отключило» от напряжения. Проснулась я оттого, что сын трясет меня за плечо. «Есть хочу мам, вставай!» Часы показывали семь. Я раздвинула шторы, осторожно выглянула за окно, никого. «Давай, чего ты копаешься!»: прыгал ребенок вокруг меня. Сын как всегда по утрам полон энергии, а ночью его и пушкой не разбудишь. Никогда бы не подумала, что это меня так будет радовать. Я переодела его, приготовила ему завтрак, всячески оттягивая момент выхода на улицу. Проверила телефон, связь отличная. Ребенок просто рвался на улицу, не понимая почему я не открываю дверь. Наконец я вышла за дверь, сын отпихнув меня поскакал к своим качелям и песочнице, а я устало села на скамью, убедившись, что вокруг никого нет. Приехавшие ранним утром соседи махали мне через забор. Я улыбнулась им скорее ехидно, чем радостно. «На хрен вас, — мелькнуло в моей измученной голове. — Где вы только вчера были?» Сын спокойно играл, я опустила голову надеясь подремать и вскочила на ноги от увиденного. Вся мягкая земля вокруг дома была изрешечена следами копыт, маленьких, крупных, глубоких и мелких.

P.S.: Понимаю, что особого доверия история не внушает, но она произошла на самом деле. В литературе мы прочитали, что черти иногда устраивают такие вот «гулянки» близ человеческого жилья. Что нужно вбить гвозди в следы, тогда приходившие погибнут, а другим будет неповадно. Не уверена в эффективности метода, но мы сделали именно так, попутно освятили дом. Да… и просто ради собственного успокоения больше вдвоем с сыном ночевать там не останусь.