tirskol

Итак, если вам уже не в моготу слышать про коронованый вирус, предлагаю отвлечься на менее животрепещущий вопрос. А именно, капитальный ремонт многоквартирных домов, очередная афера правительства Этой Страны.

И сначала о сути всей разводки. Каждый счастливый обладатель квартиры обязан ежемесячно отдать свои кровные в фонд капитального ремонта. Причем, побор платят все владельцы квадратных метров, не зависимо от состояния дома, в котором они проживают. Живешь ли ты в свежесданной престижной высотке с пентхаузами и консьержкой, либо обитаешь в полуразваленном бараке – неважно, будь готов уплатить. Далее этим баблишком будет финансироваться ремонт домового имущества – скажем, ремонт крыши, фасада и прочее. НО, чей дом будет чинится на твое бабло – это, дружище, уже не твоя печаль. Вполне возможно, что на эти средства отремонтируют самую задрапезную халупу в деревне Хреново, расположенной в Бобровском районе Воронежской области.

Лично мое мнение таково, что государство нашло себе очередной способ подвыжать из терпилойдов еще немного соков, прикрывшись весьма благородными мотивами – обслуживанием нашего жилья.

Причем, плата капремонта это обязалово, без шуток. Необходимость вносить платежи закреплена 1 частью 169 статьи Жилищного кодекса Российской федерации (ч.1, ст. 169, ЖК РФ). И если кто-то уже уклоняется от уплаты побора, то спешу заверить, что суд занял весьма решительную позицию в отношении таких неплательщиков - выносятся постановления, приставы арестовывают счета. Я не стану приводить кучу примеров, лишь скажу, что счета моего брата уже арестованы на 50 000 р. как раз за неуплату капремонта.

И если у тебя уже начинает пригорать в одном месте, то я советую приложить туда лед, ибо я еще не закончил.

Также хочу указать, что шансы получить качественный ремонт стремятся к нулю с такой же скоростью, с какой эта страна стремится в светлое будущее. Стремятся по той причине, что расценки, по которым рассчитывается стоимость ремонта, настолько далеки от реальности, насколько далеки от нее обещания нашего правительства. Осмечивание капремонта строго регламентировано, здесь нет места таким вещам, как исследование среднерыночных стоимостей, запрос коммерческих предложений от поставщиков. Если среди читающих попадутся сметчики, то для них скажу, что расчет стоимости производится базисно-индексным методом с применением индексов перевода в текущие цены. Стоимость работ и материалов уровня 2001 года умножается на коэффициент, рассчитанный сумрачными умами министерства строительства. В результате, формируется убыточная цена. Без шуток, даже если не было аукциона, и подрядчик выиграл контракт по стартовой цене, он в лучшем случае сработает в ноль. Надо ли говорит, какой будет уровень ответственности у предпринимателя, вынужденного не только произвести работа своим иждивением, но еще и приплатить за это государству.

Отдельно надо сказать о экспертизе проектной документации. Государственную экспертизу проходит только смета. Сам проект, который описывает виды и методы производства работ, мало кого интересует. Поэтому обычно представляет из себя весьма жалкое зрелище. Но сметы это другое дело. Тут уж государство бдительное следит за тем, чтобы не проскочили лишние бабки, контролирует обоснованность примененных расценок. Проектировщики в курсе такого государственного подхода, поэтому и сметы пишут соответствующие, что смотришь на них и плачешь. Зачем бороться за возможность подрядчика заработать, когда можно написать нищебродскую смету, которая быстро пройдет госконтроль.

Итог такого подхода вполне очевиден. Из 3 миллиардов, выделенных на Краснодарский край в 2019году, освоено чуть более миллиарда. Большинство контрактов отыгрывается с нулевым участием. А на тех объемах, на которые нашлись таки исполнители, ситуация развивается по трем сценариям.

Первый – и самый лучший вариант – подрядчик понимает, что пролетел с расчетами и решает выполнить работы пусть даже с убытком для себя, но качественного. Дабы его не сожрали с потрахами собственники или муниципальная служба, с которой заключен контракт. Государство предусмотрело множество рычагов давления на подрядчика. Здесь и штрафы, и включение в реестр недобросовестных поставщиков, и крайне развитый бюрократический аппарат. Подрядчик не получит свои бабки, пока не добьется одобрения комитета жильцов, принятия работ технадзором, принятия документации техническим заказчиком и принятия ее же службами Фонда Капитального Ремонта.

Второй вариант хорош для всех кроме жильцов. Если удастся настроить коррупционные отношения с технадзором, то подрядчику будет где развернутся. Тут и замена проектных материалов более дешевыми аналогами, и экономия на скрытых работах. Ну как экономия – не производить скрытые работы. Наглядный пример такого подхода, это ремонт наплавляемой кровли. По проекту предполагается снять старое кровельное покрытие, отбить старую стяжку, залить новую стяжку и наклеить новый кровельный ковер. В итоге, срывается старый ковер, стяжка не трогается, наклеивается новый ковер. Профит. На одной стяжке уже экономится на демонтаже, вывозе строймусора, материале для новой стяжки и на самих работах.

Третий вариант печальный для всех, это если попадается совсем уж тупой подрядчик. Неадекваты, поняв в какой оказались жопе, способны прибегать к весьма странным методам. Например, подрядчик получает аванс, но его не достаточно, чтобы произвести работы. И собственных денег тоже нет, т.к. все имущество такого бизнесмена, это Тойота Камри в лизинге и юр. лицо, оформленное на жену. Тогда он выигрывает еще два, три, пять контрактов, собирает с них авансы, и на эти деньги решает сдать один дом, получить деньги, затем сделать остальные дома. Некоторые особо способные идут еще дальше – производят типовые работы сразу на всех домах. Например, везде срывают старую кровлю. И теперь наступает момент, когда заканчиваются уже все деньги, начинают идти дожди, квартиры текут, жильцы обращаются в суд. Идиота-подрядчика рвут в клочья, обязывают компенсировать жильцам потери. Да только хули толку, парень банкрот, и взять с него нечего. Конечно, его можно посадить в тюрьму или убить, но квартиры течь от этого не перестанут.

Но, все-таки, есть одна хорошая новость. Государство оставило лазейку для возможности самому определять сумму взноса на капремонт и направлять деньги на ремонт непосредственно своего дома.

Часть 8 статьи 170 Жилищного кодекса Российской Федерации(ч. 8 ст.170 ЖК РФ) предусматривает возможность создания фонда капитального ремонта на специальном счете, если такое решение принято на собрании собственников жилья многоквартирного дома.

Попросту говоря, жильцы дома могут создать свой собственный фонд на своем собственном счете в банке, вместо того, чтобы отправлять деньги в муниципальные шараги. Здесь есть такой важный момент, что на счете должна быть сумма, равная 50% от стоимости капитального ремонта вашего дома. При накоплении данной суммы, взносы по капремонту можно прекратить. Также, если на счете накоплены средства, превышающие эти 50%, их можно потратить на работы и услуги, не предусмотренные программой капитального ремонта, на что-то мелкое, скажем, лампочки в подъездах поменять.

В заключение немного зашквара. Я сам выступал в роли подрядчика. И имел возможность наблюдать отношение облеченных властью к подрядчикам. К нам на объект как то пожаловал не больше, не меньше, как сам заместитель министра ЖКХ Краснодарского края. Это был весьма надменного вида хер, прибывший со свитой из 20 человек, среди которых были работники фонда капремонта, работники министерства ЖКХ и прочие авторитеты из муниципальных служб. Вся эта шайка-лейка заискивала и лизоблюдила перед министром. Сам же авторитет брезгливо крутил носом, отпускал хамские замечания, а под конец просто начал угрожать отнять объект, закидать штрафами и тому подобное. Очевидно, что эти угрозы выходили за пределы его полномочий, все, что он мог, это стребовать неустойку за нарушение условий контракта. Да и то только после завершения контракта и перечисления денег подрядчику. А применять карательные меры, это уже удел судебных отношений.

Еще больший смех вызвало собрание в кабинете уже министра ЖКХ Краснодарского края, посвященное вопросам капитального ремонта. Туда были приглашены и подрядчики в том числе. На наши замечания о том, что такие стоимости контрактов не позволяют качественно произвести работы, было сказано «а че вы собственно лезли, вас силой ни кто не тянул». С этим конечно спорить трудно. Вот теперь и не лезем, а дома стоят без ремонта. Да и вообще, министр сказал, что все позажирались и работать не хотят.

На этом все. Если статья будет интересна, я напишу еще по этой теме. Больше напишу о правах собственников, правовом обосновании капитального ремонта, о правах и обязанностях подрядчика, полномочиях Фондов Капитального Ремонта, механизме перехода на спецсчет.

Сегодня Бродерик позволил себе полениться. Проснувшись в утренних сумерках, еще до восхода солнца, он всматривался в окно, ожидая, когда из-за хребта блеснет первый луч рассвета. Он долго лежал, почти не двигаясь. Казалось, что даже само время остановилось и село рядом с ним, чтобы насладится наступлением утра. Чтобы вместе с ним наблюдать, как из сумерек проступают очертания гор и облаков.

Небо светлело, облака меняли свой оттенок от почти черного до багряного и затем стали белоснежно-белыми. В конце концов, над самым низким местом хребта показалось Солнце. Неторопливо, словно тоже ленясь, оно вставало из-за гор.

Дождавшись, пока Солнце будет видно наполовину, Бродерик встал. Он одел штаны и обул гамаши, и, зевая и потягиваясь, направился к выходу из дома. Лязгнул отодвигаемый засов, дверь распахнулась, и снаружи в прихожую устремился холодный и свежий воздух. Снег захрустел под ногами старика, когда он вышел наружу. Изо рта вырывались облачка пара, обнаженный торс обжигало морозом. Закрыв глаза, Бродерик прислушался. Ни что не нарушало тишину. Величественный и безмолвный лес окружал дом. Было так тихо, что старик слышал шум крови в своих ушах.

Постояв так несколько минут, он открыл глаза и побежал. Он бежал по вытоптанной в снегу тропинке также, как и вчера, как и многие дни прежде. Тропинка спускалась к ручью в паре километров от дома, несколько сотен метров тянулась вдоль него, и поворачивал обратно к дому. Бродерик двигался в привычном ритме, дыхание было ровным, мышцы и сухожилия исправно выполняли свою работу. Старик знал, что множество людей его возраста уже давно прикованы к своим постелям, и даже отправление естественных потребностей становится для них настоящим испытанием. И постоянной головной болью для их родственников. В животном мире постаревшие и ослабшие члены стаи уже не могут выдерживать темп своих соплеменников и неизбежно становятся добычей хищников. Такое положение вещей вполне устраивало старика. Когда его тело проиграет схватку со старостью – а это неизбежно случится – он станет такой же добычей.

А сейчас Бродерик наслаждался слаженной работой своего организма и чувством единства себя и окружающего мира. Просто еще одна маленькая песчинка в этом огромном и отлаженном механизме.

Закончив с утренними упражнениями, он приступил к незамысловатому завтраку. Соленая оленина и тарелка тушенных овощей. И, конечно же, кофе. Обжигающий и крепкий. Бродерик всегда сам молол зерна и заваривал напиток в старом медном кофейнике.

После обеда пришло время охоты. Белый масхалат, несколько ножей разного размера, веревка, маленькая лопата, винтовка со скользящим затвором, аптечка, компас, немного провианта – все было подготовлено и удобно размещено на теле, в рюкзаке и на санях для транспортировки добычи. Погода стояла солнечная и тихая. Щурясь от солнечного света, старик вышел из дома и направился в лес. Примерно через пять километров он обнаружил следы. Снег был чуть влажный и плотный, благодаря чему на нем остались четкие, хорошо читаемые отпечатки. Похоже, что здесь прошел олень, самец, возрастом примерно 8 - 10 лет и весом около двухсот килограмм. Бродерик провел пальцами по следу. По рыхлости снег в ямке, оставленной копытом животного, не отличался от окружающего. Значит, зверь здесь прошел недавно, не больше двух часов назад. Следы располагались крестообразно, сначала олень ставил вперед переднюю левую и заднюю правую лапу, затем переднюю правую и заднюю левую, обычная постановка лап при движении шагом или рысью. Если бы на снегу остались только отпечатки задних лап, это бы означало, что олень двигался галопом на большой скорости, когда при последовательных прыжках, задние лапы точно попадают в следы передних. Все говорило о том, что зверь был спокоен, передвигался медленно и не мог уйти далеко, и были все шансы добыть его.

Теперь Бродерик перемещался гораздо осторожнее, держась подветренной стороны, дабы не дать зверю себя учуять. Через 400 метров от места, где обнаружил следы и где остались рюкзак и сани, охотник увидел самого оленя. Расстояние между ними составляло порядка ста восьмидесяти метров. Олень наклонил голову, раскапывая рогами снег в поисках пищи. Теперь следовало сократить дистанцию примерно до 80 метров, чтобы сделать верный выстрел. Два раза по мере приближения охотника, зверь поднимал голову и смотрел в его сторону, прислушиваясь и раздувая ноздри, но каждый раз возвращался к своему прежнему занятию. Достигнув удобной позиции, старик снял ружье с плеча и прицелился в переднюю часть корпуса оленя. Мягкое нажатие на спуск, и пуля 16-го калибра пробила тело оленя позади передней лопатки. К тому моменту, как Бродерик подошел к добыче, олень уже был мертв. Пуля попала в сердце, смерть животного была быстрой и безболезненной. Старик присел рядом с добычей.

- Я благодарю тебя за то, что ты согласился стать моей добычей и дать мне возможность утолить голод. Обещаю, что не отправлюсь на новую охоту прежде, чем это станет необходимостью, - говоря эти слова, Бродерик несколько раз погладил животное по голове.

Теперь предстояло вернуться за рюкзаком и санями, и приступать к свежеванию туши. С помощью веревки старик за шею подвесил оленя на дереве. Затем он осторожно вскрыл брюшину и извлек внутренности, которые могли испортить мясо и не шли в пищу. Промыл пресной водой брюшную полость и приступил к снятию шкуры. Начать следовало с удаления копыт. Затем Бродерик сделал аккуратные разрезы вокруг головы животного и начал стягивать шкуру с туши. Если где то она не отделялась руками или тянула за собой мышцы, он подрезал ее ножом. Кропотливая работа принесла свои результаты – на полностью снятой шкуре практически не было мяса. Когда шкуры и туша были упакованы на санях, а все лишнее и несъедобное закопано в землю, уже начинало смеркаться. Старик погрузил рюкзак на сани, оставив при себе только нож и ружье, и отправился в обратный путь.

По прибытии домой, Бродерик подвесил тушу в проветриваемом сарае. Для выдержки мяса были необходимы постоянная циркуляция воздуха и прохлада. По прошествии пары недель, коллаген в мышцах начнет распадаться, и мясо станет нежнее и вкуснее. Тогда можно будет закончить с разделкой – срезать жир, подсохшие и изменившие свой цвет участки туши. Вдоль позвоночника сниметься вырезка, которая пойдет на жарку и тушение. Жирные окорока и грудинку лучшего всего будет закоптить. Что то засолеться, что то пойдет в заморозку.

Шкуру старик засыпал солью. Через две недели просаливания нужно будет приступить к выделке.

Закончив обработку добычи, Бродерик приступил к ужину, состоящему из вяленного мяса и яиц. День заканчивался и пора было отправляться в постель. Старик навел порядок в доме, запер дверь и закрыл ставни на первом этаже и направился в спальню на втором этаже, где заснул спокойным глубоким сном без сновидений.

Следующий день в своей первой половине ни чем не отличался от предыдущих. Те же упражнения на свежем воздухе, тот же незатейливый и питательный завтрак. Но после полудня должно произойти событие ,которое потревожит спокойную жизнь старика.

Сегодняшний прилет Кармайна – весточка из мира, лежавшего за пределами заснеженных лесов и гор. Мира, от которого Бродерик всеми силами стремился отрешиться. Несмотря на то, что Кармайн был тем единственным человеком, которого старик готов был назвать своим другом, его появление не доставляло большой радости отшельнику, стремящемуся оборвать все связи с миром людей. Лязгающим металлом, наполненным электричеством и ослепляющим неестественным светом миром, в котором все было искусственным.

Бродерик прибыл на место встречи заранее, с расчетом появиться на час раньше своего гостя. Кармайн появился через полчаса. Сначала старик услышал высокий и едва различий гул, который создают современные лопасти, совершающие тысячи оборотов в минуту, но работающие практически бесшумно. Не прошло и нескольких секунд, как над лесом пролетела черная обтекаемая машина каплевидной формы.

- Больше даже похожей на семечку подсолнуха по своей форме, - подумал старик, и не смог припомнить, когда в своей жизни он в последний раз видел подсолнух.

Машина мягко приземлилась на снег, затем из нее появился человек. Причем, именно появился, а не вышел. Старый охотник не смог заметить открывающейся двери или уловить шума ее приводов, также, как он и не увидел, как выходил человек. Казалось, что он просто взял и телепортировался в это место. Хотя, может так оно и было.

Человек неподвижно стоял, направив взгляд в противоположную от Бродерика сторону. Старик начал медленно и осторожно приближаться к нему. Когда расстояние между ними сократилось до двадцати метров, человек обернулся. Это был мужчина атлетического сложения, выглядевший лет на тридцать с небольшим. Его одежда спортивного покроя была подобрана с безукоризненным вкусом, и даже в этих диких местах смотрелась уместно.

- Привет, старина, - он приветствовал старика белоснежной улыбкой.

- Здравствуй, Кармайн, - Бродерик выпрямился в полный рост и пошел на встречу к своему гостю. Не смотря на свои усилия, старому охотнику не удалось скрыть улыбки. Черт подери, он действительно был рад видеть своего друга

- Я отключил имплантаты, - Кармайн приложил указательный палец к виску наподобие пистолета. - И обнаружил тебя сегодня с тридцати метров.

- Не льсти себе уж настолько, - Бродерик приблизился почти вплотную к своему гостю, и теперь внимательно смотрел ему в глаза, словно пытаясь отличить в них настоящее от механического. – Между нами было от силы девятнадцать метров.

- И все же, неплохой результат для технокочевника, - Кармайн жестом предложил старику садиться в кресло.

- Чего нового в большом мире, - спросил Бродерик, усаживаясь. – Количество железа в человеке уже превысило количество мяса?

- Мясо, железо. Какая разница, если душа все равно одна и та же, - Кармайн уселся в соседнее кресло.

- Железо нельзя съесть, - Бродерик снова улыбнулся.

Кармайн засмеялся.

- Ты прав, старик. Мы выпадаем из цикла, в котором одна форма жизни неизбежно становится пищей для другой, - Кармайн вытянул перед собой руку и начал ее рассматривать. – Даже самый голодный хищник побрезгует этой рукой.

Бродерик хмыкнул.

- Борцы за дикую природу убедили установить в заповедниках аппаратуру для круглосуточного наблюдения за животными и ловушки для борьбы с браконьерами,- Кармайн покачал головой. – Такими темпами, они скоро начнут вживлять в зверей оружие для защиты от охотников. Прикинь, подходишь к попавшему в капкан тигру, и тут он стреляет в тебя из дробовика.

- С чем пожаловал, Кармайн, - Бродерик посмотрел на собеседника. - Чует мое сердце, что не только консервы ты мне привез.

- Будет работа, старина, которую надо сделать. Я знаю, как ты этого не любишь. Считай это своей платой за возможность жить близко к природе, - Кармайн встал и направился к своему траснпортному средтству. – У для тебя сюрприз, дружище.

Когда Бродерик обернулся, его гость уже отошел от машины, держа в руках массивный бронированный чемодан около метра длиной.

- Наши деловые партнеры из оружейного концерна не хотят делиться новыми разработками. Поэтому пришлось взять их самостоятельно. – Кармайн положил чемодан на снег.

С металлическим лязгом щелкнули замки, крышка откинулась назад, и из чемодана был извлечен предмет, несколько напонимающий штурмовую винтовку, но без магазина и с пучком бронепроводов, тянущихся вдоль ствола.

- Прототип знаменитой винтовки Гаусса. Индукционные катушки разгоняют снаряд внутри ствола, выполненного из диэлектрического материала, - Кармайн кинул оружие в направлении Бродерика, и старик поймал его. – Попробуй.

Бродерик упер приклад в плечо и поймал в перекрестие оптического прицела ветку на дереве, находящемся в паре сотен метров от них. Он нажал на курок и почувствовал легкую отдачу в плечо одновременно с тем, как оружие издало едва различимый хлопок. Снова наведя прицел на дерево, старик убедился, что снаряд попал точно в цель.

- Винтовка стреляет практически бесшумно, если начальная скорость пули меньше скорости звука. Если же ты намерен стрелять громко и по большой цели, просто увеличь силу тока в конденсаторах, - Кармайн говорил с выражением и интонацией человека, собственноручно разработавшего и воплотившего оружие. – Ну что скажешь?

- Скажу, что чтобы убить человека, достаточно лука и стрелы. Но так, как придумывают новые способы защиты, приходится придумывать и новые способы убийства. И этому нет конца.

- Зануда.

- Так что там с твоей работой, которую нужно сделать?

- Вся информация у тебя в руках. Все секреты, которые мы не смогли унести в реальном мире, тебе придется добыть с серверов производителя. На винтовке эмблема компании и серийный номер модели. Этого будет достаточно, чтобы ты разобрался, откуда и что надо украсть.

- «Техно-Корп», - Бродерик посмотрель на эмблему производителя. - Когда ты прилетишь в следующий раз и найдешь меня возле точки доступа, мои мозги будут еще дымится, а на макушке можно будет сварить яйцо.

- Не сгущай краски, старина. Мы оба знаем, что ты с этим справишься, - после этих слов Кармайн направился к креслам. – Ладно, хватит о делах. Я тоже нуждаюсь в единении с природой. Садись рядом, старик, вместе полюбуемся на эти прекрасные и дикие места.

Бродерик сел в кресло рядом со своим гостем.

- Когда-нибудь, старик, я прилечу сюда, и тебя здесь не будет, - Кармайн говорил тихо, не смотря на своего друга. – Я обещаю, что не пойду искать тебя. Я пойму, что ты встретил свой конец так, как тебе того и хотелось бы.

После отлета своего гостя Бродерик сразу направился домой. Он поужинал и лег спать раньше обычного. Надо было как следует отдохнуть перед предстоящей работой.

Проснувшись, старик отправился в подвал. Миновав склад и морозильную камер, он очутился перед крохотной, где Бродерик собрал все необходимое для выхода в Сеть. Именно там он проведет следующие несколько дней. Бродерик расположился в удобном анатомическом кресле, тело в нем находилось в полулежащей позе, глаза были закрыты. Могло показаться, что немолодой человек просто отдыхает. На самом же деле его мозг и нервная система находились в постоянном напряжении, на восстановление от которого Бродерик потратит не один день.

Точка доступа представляла собой спутниковый передатчик, дающий возможность подключения к Сети из любого места на поверхности Земли. Черный ящик, размером с системный блок от обычного компьютера, имел разъем для подключения нейронного интерфейса. И сейчас старика соединял с ним кабель, тянущийся к разъему, имлантированому в основание черепа Бродерика. Задачей интерфейса было преобразовывать и перенаправлять в Сеть сигналы, которые мозг направлял к мышцам и органам чувств старика. Также интерфейс обеспечивал и обратную связь, которую мозг преобразовывал в визуальную, слуховую и осязательную информацию, как если бы Бродерик собственными глазами и ушами видел и слышал происходящее в виртуальном мире.

В мире, который ему не нравился. Все здесь было искусственным. Слишком яркие цвета, слишком красивые пейзажи, слишком стройные люди. За всей этой красотой Бродерик видел всего лишь набор электронных сигналов. Еще одно убежище, в которое стремились люди, не готовые принять реальный мир. Ему хотелось вернуться в простой, порой жестокий, может быть не настолько привлекательный, но все же настоящий реальный мир.

А для этого требовалось как можно быстрее подготовить кибер-атаку по заданию Кармайна. Бродерик подбирал криптографические ключи к шифрам компании-производителя оружия. Он регистрировал в ее базах вымышленных работников разного уровня доступа к данным. Проводил мелкие атаки на системы «Техно-Корп», чтобы отвлечь внимание от основной атаки и прощупать слабые места и ошибки в приложениях обеспечения безопасности. Создавал длинные сценарии, в которых множество программ и приложений будут действовать без его вмешательства. Задачей некоторых сценариев станет атака на сервер с необходимыми ему данными. Другие создадут несколько виртуальных личностей с достаточным набором индивидуальных реакций, чтобы их можно было принять за живых людей. Служба безопасности воспримет их появление в сети без подозрений. Все будет выглядеть как обычные запросы и подключения к серверу безобидных пользователей, но именно через эти лазейки Бродерик проникнет туда, где ему быть не позволено.

Несколько долгих дней подготовки и двадцать минут на саму операцию – и вся нужная информация скопирована и надежно спрятана за пределами сервера где то на бесконечных просторах виртуального мира. Под подозрение попадают сотни виртуальных личностей, а главный виновник преступления в этом момент выходит из сети, вытаскивает из разъема кабель и открывает красные слезящиеся глаза. Дело сделано.

Старик доходит до постели, валится в нее и просыпается лишь на следующий день. Скоро он придет в норму и жизнь вернется в свое русло. Бродерик снова пойдет охоту или займется обследованием горных вершин. Прогонит от себя мысли о том, что он в этом месте – чужеродный, искусственный элемент. Мысли, которые его допекают после каждого выхода в Сеть.

Во второй половине дня приходит тревожная весть – в его мир вторгся чужак. Система слежения засекла беспилотный аппарат. Искал ли он Бродерика или всего лишь исследовал окрестности, было неважно. Это был чужак, которому здесь не место. Настало время опробовать подарок Кармайна.

Охота обещала быть не слишком занимательной. Бродерик без труда определил модель и возможности беспилотника. Все, что требовалось это просчитать дальнейший курс аппарата и поджидать его в этом направлении. Старик нашел удобное для стрельбы место и замаскировался. Непрошенный гость двигался со скоростью около восьмидесяти километров в час, ведя непрерывную сьемку окрестностей. Примерно через полчаса он оказался над Бродериком. Все было рассчитано верно, и летальный аппарат летел дальше, выходя на намеченную линию огня. Старик поймал цель в перекрестие прицела и нажал на курок. В этот раз оружие отреагировало более громким хлопком и сильной отдачей – Бродерик намеренно увеличил силу тока в конденсаторах. Металический снаряд пробил беспилотник насквозь, повредив двигатель и оптическую систему. Аппарат резко дернулся при попадании, и затем начал плавно снижаться, пока не зарылся в снег.

Бродерик приблизился к своей цели. Машина истекала густой маслянистой кровью. Ее густые, черные пятна на фоне белого снега оставили у старика болезненное ощущение, словно признаки опасного недуга, распространяющиеся по телу больного человека.

Старик смешал пятна с землей, затем саму землю засыпал снегом. Остатки робота он заберет с собой, и позаботиться, чтобы от него также не осталось следов. Через несколько часов уже ни что не будет напоминать о происшедшем.

На следующий день старик проснулся по расписанию. Он отправился на утреннюю пробежку. Снова он бежал, наслаждаюсь чувством единства с окружающим миром. Уже ни что не напоминало ему о недавних событиях. Снова Бродерик стал частью этого чистого и необузданного мира.

Старика посетила мысль, что он является своего рода охранником. Конечно, он несет на себе отпечатки другого, техногенного мира. Но именно они и помогали ему оберегать этот дикий и естественный край. Как ни когда прежде, Бродерик почувствовал, что находится на своем месте.

КОНЕЦ

Казимир - Армян как Образ Жизни

Надо было мне тяжести на объекте пересунуть. Заказываю автокран. Кран то приехал. Но его образ был быстро ЗАСЛОНЕН самим Владельцем этого кран. КАЗИМИРОМ.

Я вообще хрен его знает. Моя скудная лексика едва ли подберет ЭПИТЕТЫ. Дабы описать это ТВОРЕНИЕ рода человеческого.

Скажем так - его улыбка ОСЛЕПИЛА меня. Нет, не потому что он чертов фанат зубной пасты. Просто его улыбка стоит дороже самого Казимира с трусами впридачу. Столько в ней ЗОЛОТА. Гладь изумрудного озера в ясный полдень так НЕ СВЕРКАЕТ как эти зубы.

Шея у Казимира отсутствует. Я ее не нашел. Как он поворачивает голову? Не знаю, не видел. Зато у него есть ПУЗО. И говорить об этом органе самовыражения надлежит только с Большой Буквы. Этого человека можно положить на бок и просто КАТИТЬ.

Осталось добавить сюда шоферскую скошенную кепку. И синюю щетину. Блин да это щетиной можно РЖАВЧИНУ ЗАЧИЩАТЬ.

Раньше мне казалось , что все что говорят про армян - это просто ирония, гиперболизация национальных особенностей. Так хрен я угадал.

Собственно, хочу процитировать один из наших с ним диалогов.

Далее К. – Казимир, Я. - автор

К. -- СлушЭй, как тЭ зовут?

Я. – Меня зовут Сеня.

К. -- Че пьяный? (когда я утомлен, меня свойственен несколько удолбанный вид, что и повлекло сам вопрос)

Я. - Нет, спортсмен.

К. - Че за спорт?

Я. - Альпинизм.

К. - АльпЭнЫзм? Яйца тЭ не жмут?

Я. - Мои яйца в полном порядке.

К. - Маленькие яйца?

Я. – Так они тебя заинтересовали? Может, уже посмотреть на них хочешь?

К. - Да я смАтрю тэ умЭЭшь. яйца значит в порядке.

Я. -- Уже за дело поговорим, а не за мои гонады.

Это была не последняя наша встреча. Казимир появился снова на пару со своим ЖИВОТОМ. А также с родственником. Их родство установить не удалось. В первый раз он был Казимиру братом, во второй -

СЫНОМ.

К. - Вот, ты мнЭ скажи. Ты мнЭ друг или не друг.

Я. - Друг, не друг. Из этого ни чего не следует.

К. - СлушЭй. Как так?

Я. - Уже за дело говори.

К. - Че краски у тЭбя много будЭт?

Я. - Уже ищи канистру. Но это не бесплатно.

К. - Что хочЭшь за то?

Я. – Скажи, что у тебя есть.

К. - НЭ, ты скажи.

Я. - Дорогую тачку, выпивки, денег, квартиру.

К. - Что ты такой?

Я. - Короче, денег что-то дай.

К. - Сын или не сын. Если сын, найдОшь канистру, - это он уже родственнику говорит.

Я. - Блин, в прошлый раз он был Братом? - я не мог не спросить.

К. - Сын не сын, Брат не брат...

Я. - Ты короче своей жене тоже говоришь жена- не жена? Матери - мать не мать? Шефу - шеф не шеф.

К. - Что ты. Шефа вААЩЕ на хер шлю.

Тут появляется его шеф. Очень кстати.

Я. - Я уже хочу увидеть как ты его на хер пошлешь. Краски бесплатно налью.

Но Казимир включает Заднюю. Шеф не пострадал. А жаль((

Не то, чтобы я имею что-то против армян. Замечательные люди. Праздник сплошной. Да и Казимиру спасибо, что он есть. Брат не брат. Я был в восторге. Весь мир театр. Смотришь, не насмотришься. Радуешься, не нарадуешься.

-Я бы всю эту контру быстро бы к стенке поставил. Да будь моя воля, каждая либерасткая сволочь в тюрьме бы сгнила. И моментально в стране порядок бы настал. Вот вам крест за то! – так вслух заявлял Андрей Савельевич( только по имени-отчеству и ни как иначе).

Будучи слесарем пятого разряда, Савелий Андреевич , без всякого сомнения, относился к категории людей, способных в кратчайшие сроки путем весьма решительных мер разрешить большинство мировых проблем и восстановить самую что ни на есть справедливую справедливость. Но, к несчастью для мирового сообщества, не обладал необходимыми полномочиями. В подчинении он имел десяток разнорабочих, над которыми был назначен мастером. С такими силами зажечь огонь мировой революции, согласитесь, затруднительно.

Но в своем стройотряде Савелий Андреевич (Сыч Савелий называли его рабочие между собой) заменял и начальника и царя и самого Господа Бога. Не раз дремучие работяги начинали трепетать, столкнувшись с его тяжелым, из-под лобья, взглядом.

- Да я, да я в свое время весь свой район вот где держал, - с этими слова он подносил сжатый красный кулак под испуганные глаза подчиненных.

Возможно, слесарь пятого разряда так бы и прокоротал свой век на стройке, но судьба каждому дает шанс исполнить свое предназначение. Достался такой шанс и Савель Адреечу.

Очередной раз возвратившись с объекта, Сыч Савелий обнаружил в стене своей квартиры немаленькую такую дыру, в которую вполне мог протиснуться взрослый человек. Возможно, стоило бы просто заколотить, да заштукатурить ее к черту, и тем самым положить конец всей нашей истории. Но пытливый ум нашего героя к такому не привык.

И вот, переодевшись обратно в рабочий комбинезон, слесарь пятого разряда, кряхтя и чертыхаясь, полез в дыру, которая оказалась началом целого туннеля. Внутри туннеля на нашего героя приятно дохнуло прохладой и ладаном. Совсем уж счет времени потерял он, протискиваясь по туннелю вперед, но, в конце концов, забрезжил впереди свет, и Савелий Андреевич вывалился из туннеля на гулкий каменный пол. Прямо перед ним возвышалась могучая спинка какого то диковинного кресла. Зайдя за спинку, он обнаружил, это не никакое не кресло, а самый что ни на есть настоящий трон.

Тут уж наш герой осмотрелся вокруг и увидел, что попал он в огромную каменную залу, потолки сводчатые, стены в изразцах. Оконные проемы забраны радужными витражами, занавеси из шелка д парчи, ляпота одним словом.

- Это для какой же важной персоны то хоромы такие отгрохали, - не успел подумать Савелий, как услышал из-за тяжелых каменных дверей шаги и голоса. И сию же минуту двери распахнулись, и в хоромы вошли люди, одетые в бороды и кафтаны. На иных кафтан разукрашен золотом и серебром, в бороды вплетены нити драгоценные, другие же пошибом попроще, и полные заискивающих манер. Следом же за ними два десятка солдат с алебардами.

Заприметив нашего героя, вся компания направилась к нему. Савелий Андреевич на мгновение обмер при виде картины такой, а после, со всей поспешностью, бросился обратно к дыре. Но не успел он даже наполовину втиснуться в туннель, как был вытащен обратно. На руках вынесли его из залы, пронесли по широким каменным лестницам и богатым комнатам, и оставили одного в помещении с огромной золотой купелью. Не успел Савелий Андреевич перевести дух, как в комнату вошло пять статных красавиц, да каких красавиц. Щеки горят румянцем, платья в пол, на алых губах улыбки. Тут же Савелий был освобожден от всей одежды и помещен в купель. И пять пар прекрасных, белых рук принялись намывать, настирывать, массажировать, брить и причесывать нашего героя. Затем Савелия облачили в рубаху и кафтан, столь расшитые и богатые, что на их фоне померкло бы облачение тех бояр, которые внесли его сюда.

После таких приготовлений провели Андреевича обратно в залу с троном, усадили на тот самый трон и вручили ему всяческие царственные регалии – корону, драгоценную булаву и державу. Народу в залу набилось еще больше, чем при появлении нашего героя, все распростерлись ниц, в ожидании повелений от новоявленного самодержца. Бывший слесарь пятого разряда, а ныне самый настоящий царь, смешался на фоне такого внимания к себе, и сидел на троне, растерянно обводя взглядом присутствующих и тряся ногой в красной сапоге.

- Притомился Государь с дороги, - послышался шепот одного из бояр. Тут же вся людская масса пришла в движение. Окна были распахнуты настежь, внесены столы и блюда с яствами, приглашены придворные музыканты. Бояре встали каждый рядом со своим местом за столом.

- Не иначе ждут, пока я сам сяду, - подумал Савелий, сполз с трона и направился к своему месту во главе стола. По пути запнулся о кафтан, едва не выронил из рук булаву и державу, но с грехом пополам добрался до стола, сел и попробовал ближайшее к себе блюдо. Тут уж и все прочие сели по местам и приступили к трапезе. Еда была вкусной и свежей, Савелий наелся и придремал прямо за столом.

Когда Сыч проснулся, то обнаружил, что снова водружен на трон, столы вынесены, и он в зале один. Только теперь бывший слесарь смог обдумать свое положение и придти к выводу, что оно весьма не дурно. Попробовать себя в роли царя казалось не плохой перспективой, а дыра в стене за троном ( Савелий убедился, что она все еще там) оставляла возможность в любой момент вернуться к прежней жизни.

В двери тактично постучали, затем в них показался один из бояр.

- Дела государственные, Царь-Батюшка, требуют вашего внимания.

- Раз требуют, значит займемся, тащи их сюда, дела эти, - сказал начавший осваиваться в новой роли Савелий.

Боярин упал ниц и ползком направился к трону. Доползя, разогнулся и протянул какие то бумаги.

- Вот, пожалуйте, изловили вражину, что смуту в царстве сеет. Как быть с ним изволите?

- Да будь моя воля, я бы их всех к стенке… , - начал Савелий.

- Как изволите, - в тоже мгновение боярин хлопнул в ладони. Через минуту в дверях возник второй боярин и кивнул первому.

- Как была ваша воля, все исполнено, голову с плеч сняли, - сказал первый боярин.

- Быстро, однако. Эм, хвалю, эм, молодцы, - пробормотал Савелий

- Что с прочими делами, милостивый государь?

Сложно было так быстро вникнуть в дела государственные, да и Савелий решил сразу показать, что новоиспеченный царь решительного нраву. Так, что по всем остальным вопросам тоже решение было дано соответствующее – голову с плеч без проволочек.

И потянулись напряженные царские будни – банкеты с музыкантами, заискивающие визиты послов заморских, по вечерам – купания в купели с девами белокурыми. На фоне такой нагрузки времени для дел государственных оставалось немного. Поэтому большинство вопросов решались одинаково – голову рубить и дело с концом.

- Оно так и правильно, народ надо крепко держать. Чтобы не баломутил. Ох не зря эта дыра в стене нарисовалась. Точно я им был дан во спасение, человек, который наведет порядок. Ну ничего, я эту либеральную мразь всю повыведу, - так рассуждал сам с собой бывший слесарь и нынешний самодержец.

Время шло, людей казнили день ото дня все больше. Савелий уже начинал подзабывать свою прежнюю жизнь. Бывало, выйдет на балкончик, смотрит, как очередного на плаху тащат. И все такие разные, кто бога и царя вымаливает, чтобы пощадили, кто молча и горделиво на помост идет. А иные, бывало, посмотрят на балкончик с царем, да еще и гадость какую скажут. Надо, надо наводить порядок, думал наш царь в такие моменты, и головы начинали рубить пуще прежнего.

Все шло своим чередом, пока в один из дней не вбежал в палату к царю испуганный боярин.

- Беда, Царь-Батюшка, народ на бунт поднялся, бежать надо.

- Казнить бунтовщиков и дело с концом.

- Некому казнить будет, палач сам во главе бунта встал.

- Так казните палача, и делу конец.

- Не боится казни палач. Вы на той недели приказали жену его казнить, так он теперь на встречу с ней спешит. И народ весь подбивает. Говорит, все одно головы на плахе сложим, какая разница раньше или позже.

- А что же гарнизон, войска?

- Так вы же всех генералов то казнили, дабы они интриги свои не плели. В войсках смятение началось, новые баламуты появились, еще хуже прежних. Настолько народ страха от вас натерпелся, что уже ни чего не боится.

И понял тут Савелий Андреевич, что пришел конец его царствованию. Встала перед глазами его прежняя жизнь на стройке, дремучие работяги, вечера перед телевизором. И бросился он за трон, туда, где в стене туннельчик был. Пытается он втиснуться в дыру, да все ни как. То ли дыра меньше стала, то ли брюхо на царских харчах отросло. И бросил он назем регалии царские, стянул кафтан расшитый. И снова полез в дыру, уже в одной рубахе. Лезет и чувствует как резкая боль пронзила бедро и потащило его назад. Это бунтовщики зацепили его багром и вытащили обратно. И такого как есть, в одном белье, трясущегося от страха, потащили во двор на ту самую плаху.

Заводят его на помост. А там человек стоит, высокий, статный, горделивый, в мундире с орденами.

И бросился Савелий перед ним в ноги.

- Не вели казнить. Хочешь, со мной царствовать станешь, да хоть сам царем становись. Дай только мне обратно в дыру свою заползти. Ни кому больше зла не причиню, ей богу.

- Э, брат, да мы с тобой оказывается товарищи по несчастью.

- Как же так?

Человек протянул руку Савелию, помог подняться ему и заговорил, и от его слов Савелий пуще прежнего взвыл, да заколыхался:

- Я ведь так же, как и ты, из дыры показался. Тоже на царствование был назначен, в соседнем государстве. От работы своей не уклонялся. Реформы проводил, связи дипломатические налаживал. Казнить народ вовсе перестал. Образование развил. Все думал, мужичье пообразованней станет, да поймет, что власть не враг народу. Что каждого в стране не уважишь. А оно вон как вышло.

- Что же это получается, вас тоже казнить собрались? А я о вас не слышал даже.

- Зато я наслышан о тебе. Уж сколько раз миссию дипломатическую к тебе направлял. Всем послам моим головы перерубил. Плаха, небось, от крови просохнуть не успевала.

- Я-то да, но вы. Вы можете нас спасти. Мы с вами начнем все сначала. По уму сделаем. Народ уважим, - говорил Савелий, хватая товарища по несчастью за руку.

- Оставьте это. Ведите себя как подобает. Умрем достойно, - отвечает ему товарищ по несчастью и стряхнул руку Савельича со своей. Смотрите, идут уже. А вон и ответственный за мое свержение шагает.

Тут поднялись на помост еще люди, связали нашим героям руки и надели каждому по веревочной петле на шее.

- Да вы посмотрите, какое нововведение. Они нас не рубить, а вешать станут. Милостивый государь, как насчет последней просьбы. Последнюю трубку выкурить, да там уже и за дело приниматься, - с такими словами обратился второй царь к одному из бунтовщиков, явно метящему занять освободившуюся царскую должность.

Раскурил тот трубку, и поднес к губам второго царя. Сделал царь пару затяжек, а затем, словно невзначай, выронил трубку наземь. А когда бунтовщик нагнулся ее поднять, отвесил ему такого пинка, что тот полетел прочь с помоста, ударился головой о землю, вскрикнул и затих.

- Не иначе, шею свернул. Вот уважил напоследок, да простит Господь меня за такие слова. Пора кончать с этим балаганом, - проговорил второй царь. Затем ударил ногой по рычагу рядом с собой. В помосте открылся люк, в который следовало проваливаться повешенному. И, оборотившись к Савелию, сказал: «Был рад знакомству, честь имею». И прыгнул в люк.

Савелий Андреевич же долго еще плакал, извинялся и умолял. Да все одно, вздернули его рядом с товарищем по несчастью.

...

- Емеля, что еще за Емеля? – устало вздыхает барин, а дворня ему только руками махнула, мол, еще один дурак местный, не обращайте внимания.

Иван, между тем, умостился на лежанке, накинул поверх себя шкуру овчинную и говорит следом: «В добрый путь». В тот самый миг запылали угли в горниле печи, заслонка сама собой на устье скаканула, завалил дым из трубы, и вся печь, взрывая снег, рванула в сторону леса. Работнички, опомнившись от чуда такого, бросились в сани и устремились следом за Иваном.

- Вот уж занесло меня в места бесовские, - воскликнул раздраженно барин, оставшись один на дворе. А после потащился обратно во апартаменты свои. Там завалился на кровать и уснул в отчаянной надежде, проснувшись, обнаружить, что все события последнего дня ему лишь привиделись.

Работнички тем временем на полном ходу прут по колее, что проложила Иванова печь на снежной целине, все силы из машины своей выжимают, а нагнать Ивана не могут. С треском въезжают в лес, снежная пыль стоит столбом, ели своими пушистыми лапами белую крупу в лица работничкам бросают, сани от напряжения гудят. И мнится мужичкам, как их подельничкам накануне, что сам лес противится чужакам. А деревья чем дальше, тем плотнее стоят, кроны смыкаются, солнышко в себе прячут, чаща впереди все темнее. Работнички уже грешным делом подумывают обратно повернуть, да бросить работу на барина своего, но за этими мыслями и не заметили, как въехали на полянку широкую, здесь же печь Ивановская, да сам дурак рядом с нею.

Мужички с саней сходят, напускают на себя вид хозяйский, пистоли свои приготовляют.

- Ну где этот леший твой? – с вызовом обращаются они к Ивану.

- Вы бы приспособы свои поопустили, - спокойно увещевает их он. Вещь эта, может, где и полезная, но столь же и опасная. Пуле то все едино, кого жалить, не дай бог, друг друга перешмаляете. И заодно шапки бы с голов снесли. Все-таки в гости пожаловали, вести себя соответствующе надобно.

- Ты нам тут не указ. Сами знаем, как вести себя надобно, - храбрятся парни.

Иван в ответ только плечами пожал, да сидит себе молча. Мужички лес вокруг себя оглядывают, деревья стоят молчаливо, ветер не шумит, тихо так, что слышно, как кровушка в ушах бежит. Успокоились работнички, оружье свое опускают.

- Ты ни как шутки шутить с нами вздумал, - усмехаются они. Барина провести хочешь. Или может это ты, шальной, добро хозяйское присвоил. Подавай сюда лешего своего, а иначе за тебя примемся.

- Так вот же он, - указывает Иван мужичкам за спину.

Оглянулись мужички и обмерли от увиденного, ведь не далее, чем за мгновение до этого на поляне пусто было. А сейчас – великан возвышается. Ноги его – две глыбы каменных, мхом заросших. От пояса вверх – ствол дубовый, такой, что и впятером не обхватишь. Руки его – что две березы. Голова – верхушки деревьев подпирает, вместо волосьев на ней крона с листами зеленными. Глаза, что две звезды, горят.

- Здрав будь, Фрол Фомич, - кричит Иван великану.

- Здравствуй, Иван, -отвечает ему леший, и голос его шумит, словно роща берёзная под ураганом. Рад я видеть тебя, рад. Вижу не один ты, с гостями пожаловал. Манеры молодняку прививаешь. Это ты правильно. Но не будем судить их строго, ребята молодые, горячие.

А у мужичков языки со страху позавязли, стоят как истуканы, слова вымолвить не могут.

- Так с чем пожаловали, - продолжает леший между тем. Ради променаду вечернего в чащу зашли, али по делу какому?

- Да работнички барские потерялись. В сборе, вместе с санями и всем оборудованием. Не видал ли ты их часом? – спокойно отвечает ему Иван.

- Видал ли? Конечно, видал! Это он самый и был там. Наслал на нас мороку, только меня одного живьем и выпустил. А ребят сгубил, ирод! – резко вскричал один из работничков, тот самый, что на накануне единственный с лесу вернулся.

- Вон оно как было, оказывается, - пророкатал леший и направил взгляд своих прозрачных и холодных как горные родники глаз на говорившего. Припоминается мне, как давеча я сам вас напутствовал не задерживаться допоздна в лесу. Да только куда там молодым слушать старика. Они сами себе на уме. Они торопятся работать, торопятся заработать. Вгрызаются в землю, в природу, перемалывают все это в деньги. Вместо лесов – пустошь, вместо лугов – котлованы. То, что взращивалось само в себе веками в миг обращено в груду ярких бумажек. Но вам и этого мало, нужно еще больше. Вы все работаете, работаете, а жить вы когда будете?

- Да, срубили мы этот лес! – с вызовом отвечал лешему работничек. Но разве это повод людей то со свету сживать?

- Да не губил я их. Заблудились твои напарнички, забрели они к Бабе-Яге. Она на одной из ваших делянок обосновалась.

Тут леший с треском разогнул руку и указывает на колею, по которой работнички приехали.

- Эта тропа вас обратно из лесу выведет.

Затем указывает второй рукой на другую колею.

- А эта тропа приведет прямиком к избушке Бабы-Яги. Ступайте по ней, ежели хотите ребят своих выручить. Но только послушайте моего совета – поезжайте прочь из леса, да больше сюда не возвращайтесь.

Стоят мужички переглядываются. Решить не могут. С одной стороны неохота работу у барина терять, с другой стороны – леший страшен, а вдруг Баба еще страшнее. Решил здесь Иван в диалог вмешаться.

- У меня то с барином уговор на то, чтоб хозяйство его возвернуть. Вдобавок Яга - известная проказница, небось озорует в твоих угодьях. Так то, погостили бы у нее, да, глядишь, двух зайцев одним броском бы сбили.

- Озорует еще как, - возмущенно рокочет леший. То реку отравит, что вся рыба кверху брюхом всплывает, то зверей заговорит, что у волков потом овцы народятся. Вот что, Иван, избавь меня от напасти этой, я тебе век благодарен буду. А за благодарность, за мою тебе достаточно известно.

После этих слов щелкает леший себя по колену, откалывает камешек, подносит до рта, дует на него. Сей же час камень инеем покрывается. Бросает его Ивану, а дурак тот камень в ладонь ловит.

- Это оберег тебе, Иван. Не забывай про него, да он тебя в трудный час выручит.

- Спасибо тебе, Фрол Фомич. Здравь будь, поедем мы. Уж давно пора, - сказав эти слова, направляется Иван к печи, устраивается на ней.

Здесь уже мужички время почем зря терять не стали, поминая, как прежде гнали за Иваном, нагнать не могли, в миг умостились в вездеходе своем, и на полном ходу с места рванули. Да только все едино пришлось за Иваном дым глотать, что с трубы печной пер. Снова целина лесная под сани стелиться, снова пыль снежная взор застит. А скорость то такая, что мниться, будто деревья сами бегут мужичкам на встречу, да в последний момент в сторонку отпрыгивают, словно боясь быть зашибленными вездеходом. Так они и ломили через чащу, окутанные облаком черного дыма, пока в один миг дым не рассеялся, въехали сани на опушку, а там же и печь стоит, и Иван рядом с нею. И помимо Ивана самого избушка еще стоит на полянке. И нету в избушке той ни окон, ни дверей. Стоит она себе безмолвно, и даже ветер, проревев через чащу, молкнет, упираясь в избушку. Смотрят мужички на нее, и слова у каждого в горле замирают, так вот примешься на помощь себе звать, глотку драть в мольбе, да только будешь, словно рыба, рот раззевать, а оттудова ни дуновения, ни звука. Молча кивают мужички Ивану, дескать, что же дальше.

А Иван к избушке повертается, да задорным молодецким басом ей и говорит:

- Избушка на курьих ножках, повернись ко мне передом, к лесу задом.

Не успел наш Иван слова эти вымолвить, как пришла в дрожь избушка, заохали, зашептали те бревна, из которых сложена она была. Да со звуками такими, и им подобными, принялась прочь от земли возвышаться. Смотреть мужички на событие такое, да диву дивятся. Видят, что под хибарой той самые настоящие лапы куриные. Когтями лапы те в землю впиваются, да верхом своим, в основание избушки уходят. С хрустом они в суставах разгибаются, все выше к небу избушку подымая. А на земле, в том самом месте, где она стояла - гнездо сложено, вроде тех, что квочки на насестах своих скирдуют. И чего только в гнезде ентом нету – и утварь всякая, домашняя, и одежки - кафтаны, да сарафаны, да простое рубище крестьянское, и оборудование лесозаготовительное – то самое, что накануне работнички барские по лесу растеряли. Да промеж барахла всего этого – костей человечьих насыпано.

Изба, между тем, выше макушек лесных вознеслась, лапами куриными переступила, да вниз сверзлась. А когда земли перед Иваном коснулась, ужель были в ней и дверь, и оконцы со ставнями. Отворяет Иван дверь, в сени проходит, работнички следом шуруют. Только вошли, как сквозняком через всю избу протянуло, да так, что до косточек до самых проняло, да дверь в избу этим самым сквозняком и прихлопнуло.

И проследует, значит, делегация наша дальше. А там, в полутемных, заполненных смрадом комнатушках карга старая вошкается. И что же она за страхолюдина, Господи помилуй. Нос на три вершка ниже рта косозубого висит, образина бородавами вся позасыпана. Сама ведьма в спине согбена, из хребта горб выбился. Груди аж до пупа провисли, да – дабы не мешались – на клюку намотаны.

Тут, значит, Иван шапку долой, да ведьму привечает:

- Здравствуй, Бабушка-Яга. Не посуди нас строго, дескать без уговору позаявились. Ибо, прибыли мы по делу, промедление в котором ни как не возможно.

- Ох, Иван. Намедни тебя припоминала, будь ты неладен, - проскрежетала старуха. И доставил же ты мне мороки во времена прежние, чтоб тебя оспинами позасыпало. И вотс нова заявился, да молодцев за собой притянул, чтоб их черти взяли. Подструсил, верно, в самого явиться.

- Это работнички барские, мне в помощь для дела даденные.

- Ну уж хватит, полно базары эти тянуть-порастягивать! – внезапно подал голос один из работничков. Леший нам заморочки своей добавил. Сейчас еще и карга эта кривая нагрузит. Пора уж крепко за дело приняться.

Досказавши такие слова, тянет из-за поясу пистолю свою, да в Ягу направляет. И сию же секунду дергает за курочек. Все и вся замерли в этом мгновении, в жутком ожидании дальнейших явлений. А пистоля, не иначе попав во власть темной, гнусной силы, в руке у молодца переворачивается и жалит его пулей наповал. Молодец только охнуть успел, да осел на пол, там и окочурился. Ведьма, поглядев на парня, лишь оскалилась страшною своей улыбкою.

- Что же ты, старая, парня то не пожалела, - с укором обратился Иван к старухе. Кровь молодая, да горячая, не сдержался хлопец. Нет, чтоб куда бы в стену пульку выпустит, так ты в самое сердце его засадила.

- Негоже мне наглецам потворствовать, - прохрипела рассвирепевшая Яга, упирая взор в побледневших от ужасу работничков. Что же это мне теперь надобно каждому хлопцу дерзости его спускать.

- Ну будет, полно. Оставим это дело, - успокаивающим тоном проговорил Иван. За дерзость виновник уже ответил. А оставшиеся хлопцы подобного проступку себе не позволят. Лучше скорей разрешим наше к тебе дело, да с тем удалимся прочь, дабы не причинить дальнейшего неудобству.

- Эко ты галантно как зашел. Хотите, чтоб дело ваше справилось? Пускай. Но для начала, ты, Иван, сам мне пособи. Зола мне горнило в печи позабила. Вычисти печь, да там уж и потолкуем.

- Будь по твоему, старая, - соглашается Иван, да в печь полезает.

И стоило герою нашему через устье протиснуться, как ведьма хватит заслонку, да устье прикрывает. А после втягивает полны щеки воздуха и под печь дует. В миг разгорелся огонь в печи, понял Иван, что ведьма хочет погубить его. Припомнил он про оберег, что леший ему дал. Достает камень из-за пазухи, а от того морозом несет так, что и держать больно. Подул Иван на камень, спал жар в печи, еще подул, и стали притухать поленья в горнило. Берет Иван головню, да под овчинку прячет. Далее третий раз с камня сдул, да затушил печь.

Яга между тем дождалась, в надежде, что Иван до ребер прожарился. Уже намыслить себе успела, как пир устроит с мясцем человечьим . С такими мыслями снимает заслонку с печи. В этот самый миг Иван головню достает, да ведьме в космы тычет. В миг занялись волосья у Бабы на голове, а после огонь и на лохмотья перекинулся.

Взвыла, взревела ведьма, аж зубы у героев наших заломило. Забилась, заметалась Яга по комнатам. В след за ней и вся изба ходуном пошла, ставни хлопают, скарб кухонный прочь со стен летит.

- Ну все, хлопцы, пора и честь знать. Пойдемте прочь! – закричал Иван двум оставшимся работничкам, да к двери бросился.

А дверь с лязгом стальным похлопывает, руку между полотном и проемом оставишь, так в миг отхватит вместе с костями. И видится Ивану, что снова задралась изба кверху на куриных ногах своих. Так вниз сиганешь – и расшибиться можно.

- Ну, братцы, дело дрянь. Придется сигать, токмо прежде на ветки еловые нацелиться, дабы по ним к земле скатиться. А ежели донизу лететь, так порасшибемся, костей не соберем! – напутствует Иван.

Затем, дождавшись покуда дверь отворилась, бросился вниз. Долетев до деревьев, покатился вниз по лапам еловым, покуда в сугроб не угодил. Все бока себе намял, лицо в ушибах, полон рот иголок, но, будто бы живой. А работнички в сенях позастряли, все решиться не могут вниз с избы угодить. Один решается и, осенив себя крестом, бросается вслед за Иваном. Еще миг не миновал, как очутился в соседнем с Иваном сугробе. Оба из-под снега высунулись, да на избу поглядывают, ждут, что другой работничек прыгать будет. Да только больно долго ожидают, знать, потрусил прыгать. Но, в оконцовке, показался в проеме парень, но только вниз бросился, как показалась из избы лапа исполинская, о пяти пальцев, каждый в два аршина длиною, ногти, что сабли навострены. И, уже в полете, подхватила парня, да такой хваткой стиснула, что ребра у бедняги затрещали, обратно в избу затянула.

- Жаль напарничков твоих. Но скорбеть нам не сподручно, - обращается здесь Иван к работничку. Ломи за мною вслед, а иначе загубит ведьма нас.

И бросается Иван к печи, подбегает, да принимается по полкам шарить. Достает пемзы кусок, которой хорошечно мазоля с пяток обдирать. А в довесок к ней – горчицы склянка, такой ядреной, что ежели крышечку снимешь, да дух горчичный втянешь, то слезами весь умоешься, и резь в глазах займется. Разламывает Иван пемзу, половину работничку подает, и горчицы, тоже половинку. Затем бросается под избу к лапам куриным, хватается за одну, аки за ствол, и вверх по ней влезает. А забравшись повыше, принимается вниз соскальзывать, руку с пемзой к шкуре прижимает, от трения загрубевшая шкура прочь летит, оголяя нежное, белое мясо. Вторая рука, значит, горчицей мазана, и рукой этой он прямо в мясо куриное горчицу вмазывает. Таким порядком, скатывается до земли и прочь от избы бросается. Работничек, следом, повторяет это действо на второй ноге, да к Ивану спешит.

Едва ли скрылись герои наши за деревьями, как схватил горчичный жар ноги куриные, бросилась изба в пляс. И прыгает, и трясется, и ногами по насту гребет, да только все это пустое, жар не отпускает. Представить себе невозможно, как Бабу-Ягу внутри избы в этот момент метало. В опоследок, понесла изба прочь с опушки прямо через лес, ломая ветки и срывая с деревьев снег. Еще мгновение, и уже не видать было избы.

А герои наши всю свистопляску за деревьями хоронились, а, опосля, подходят к гнезду, на котором изба покоилась, принимаются добро барское на печь, да сани слаживать. Под конец дела работничек и говорит Ивану, чтобы он его на выезде из леса дожидался. Иван кивнул, да оба, один на санях, другой на печи, прочь двинулись. Как и прежде, Иван на печи впереди пер, работничек следом поспевал. Вот уже и выезд из лесу, откуда с у терца к лешему направились. Стоит печь, Иван работничка дожидается. А работничек подъезжает, видит, как будто, Иван на лежанке под овчиной лежит. Почувствовал работничек себя в безопасности – до селу то уже рукой подать, здесь он не заблудиться, да решил для барина выслужится. Достал пистолю, подкрался к лежанке, да пальнул прямо через овчину. А когда овчину отбросил, видит, что нет там Ивана, токмо одеяла, да простыни свалены, дабы казалось, будто человек там под шкурой находится. Понял работничек, что разгадал Иван замысел подлый. Понял, и заговорил, хоть и не видя Ивана, но ожидая, что слышит тот его. Извинения просил, да оправдывался, да всяко еще обелить себя стремился. И так продолжалось, пока не услыхал работничек, что сани заработали. Оборотился, а Иван ужель за штурвалом примостился и отвечает работничку:

- Словам твоим теперь уж веры быть может. А ежели ты и верно раскаялся и сделал вывод какие, так бросай работу на барина, да на хуторе оставайся.

- Ежели ты, Иван, на санях попрешь, так, кто же тогда печь править будет?

- Печь, она не дура, сама дорогу к хутору найдет. А ты, пожалуй, и своим ходом до барина доберешься. Заодно покумекаешь над днем сегодняшним, да о том, как далее жизнь свою сложишь, - так ответил Иван работничку, завернул сани прочь от леса, да в сторону села попер, а печь, и верно, сама следом за Иваном припустила.

Таким образом, добрался Иван до хаты своей, опрокинул чарку хмельную, да на лежанку в сон повалился. На следующий день заявился барин, имущество свое истребовать, да за сани спросить. На что Иван ему отвечал, что имущество вот оно, а сани в счет работы зачтены. Все же барин ужом вился, хитрил, дабы технику взад заполучить, но куда там, Иван крепко стоял на своем. На том барин и отвалил.

Минуло между тем еще несколько дней, заявился к Ивановскому дому леший, в образе того же старика в бушлате, с которого вся эта история удивительная занялась. Благодарил за то, что Иван с Ягой дело справил, осведомлялся за Ивановское самочувствие, Иван на самочувствие не жаловался. Гостинцев оставил, ягод всяких, медку дикого, да прочих богатств лесных. А на напоследок Ивана и наставляет, мол, через пару дней барин потянется делянку новую в лесу смотреть, примется Ивана за собой зазывать. Да только пусть Иван барину откажет, а поступит вот как. Как минет два дня с отправки барина в лес, пусть Иван следом едет, да едет с утра и до полудня, а после чтоб обратно повертал, и по дороге в колею за собой пусть семена бросает. С этими наставлениями, вручил леший Ивану мешочек семян, да шишечек, да был таков.

Иван наставления принял и, когда наявился барин, отказал ему. Отправился барин с работничками новыми в лес без Ивана. Отправился, да не вернулся. А куда сгинул он, того ни кто и по сей день не ведает.

Иван же, два денечка погодя, уже сам в лес поехал. На санях, дабы технике продвинутой обкатку дать. Едет и промеж собой измышляет, что какую технику чудную разум людской может воплотить. Что на это уму хватает, а на то, как жить в мире с собой и природой ума не хватает. Вот же парадокс какой.

Ехал он так до обеда, а мимо проносились делянки, на которых барин лес изымал. А как только солнышко в зенит вошло, повернул обратно. Едет, да в колею за собой семена, да шишечки побрасывает. И только семя земли коснется, как на место, на этом, деревце вырастает. Таким образом, едет Дурак, а за ним лес стеной встает.

Едет Иван, глядит за спину на новый лес, да промеж собой измышляет, что как быстро природа свое взад прибирает. Что ни какой человек не царь природы, а так, гость незваный, сам же и напросившийся, да в чужом доме грязными ногами наследивший. Да только придет время, смоются эти следы и не останется от человека и воспоминания, а лес будет стоять как прежде.

Таким образом, возвернулся Иван в сою хатку, опрокинул чарку хмельную да завалился на лежанку в сон. Здесь и сказке конец

Сказ о том, как барин Ивана к лешему послал

Едут сани через лес заповедный. Едут сами, без коня. То сани не простые – самоходные. Кулибины столичные их придумали и в жизнь претворили. Ученые мужи эти силу пара обуздали и себе на службу поставили. Пар тот внутрях саней заточен. Давит он на поршеньки всякие, а поршеньки крутят колесики малые. Колесики затем крутят колеса побольше, а от них уже и сами сани в движение приходят.

И везут они значит работничков в лес. И все они хороши, как на подбор. Светловолосые, могучие, у каждого косая сажень в плечах. Улыбки их – чистый перламутр. Приезжают работнички на делянку лес заготавливать. Из саней выходят, да инструмент готовят, приспособы всякие. И чего там только нет – молоты, да молоточки, и топоры большие и маленькие, и клещи всякие. И есть там еще вот что за диво – такие пилы, которым сила мужская вовсе и не требуется. Сами дерево в клочья изгрызут. Все что требуется от работничка, это удерживать пилу за специальную ручку, чтобы направлять ее работу. Мужички поят пилы специальной мазутой черной. Разок ее налил и потом можешь полдня шпарить пилой без передыху. Да только бывает, что поперхнется пила, подпрыгнет, да сплюнет на чистый снег черную маслянистую кляксу.

Приступают мужички к работе. И двух часов не минуло, как проредили густую чащу. Могучие дубы, которых самая стылая стужа не выморозила, самый крепкий ветер к земле не загнул – спилены аккурат под корень и сложены в штабеля.

За работой мужички не приметили, как появился на деляночке старичок в старом войсковом бушлате. Сидит старичок на пенечке, махорочку из кисета в трубку набивает, да на работничков поглядывает.

- Это же для какого делу столько леса надобно губить? – обращается старик к работничкам.

А работнички, только сейчас и заприметив старика, сквозь грохот инструменту ему и отвечают.

- Так это работа наша такая – валить лес большой да маленький, да к барину свозить, да расчет свой следом получать. А для какого дела дерево сойдет, знать нам не надобно.

- Так то оно может и так. Да только сегодня за гривенник деревцо срежешь, а на завтра избу себе не из чего будет поставить.

Но не отвечают старику мужички, заняты работой своей.

- Зимой то денечки покороче, нежели летом. Так не долго и до ночи заработаться, - молвит старик, щурясь на полуденное солнышко.

Работнички в ответ только руками отмахиваются, нет дела им до старика. А старичок посидел минутку-другую, выколотил трубочку, да и пропал, будто бы и не было совсем.

Солнышко между тем катиться к закату, багрянцем отливает, уже и смеркаться начало. Мужички и понять не могут, то ли замаялись они так со своей работой, что и не заметили, как день пролетел. То ли и правда солнышко быстрей за горизонт побежало. Как бы то ни было, пора рабочий день кончать. Глушат работнички свои пилки прожорливые, да бревна на сани слаживают. Пока в обратный путь снарядились, уже и стемнело. Но мужички темноты не пугаются, включают на санях фонари електрические. Эти самые фонарики горят каждый как пятьсот свечей церковных, ночную мглу будто ножами вспарывают.

Раскочегарили машину свою вездеходную, она чихнула, дыхнула, чем то грохнула, вздрогнула, да с места тронулась. Едут мужички на санях, и байки травят, кто где бывал, да кто какую бабу и за какое место щипал. Уже и наговорится успели, да тут только глянули вокруг себя повнимательней. И видят, что также они в своих санях на деляночке сидят, будто бы и с места не тронулись. Усмехнулись, да снова прочь с делянки поехали. И каждый другому улыбается, да только в душу мысли недобрые тянутся. А лес все темнее с каждой минуткой.

Едут они значит теперь уже молча, и каждый в темноту вглядывается, будто бы ждет, когда появиться там за деревьями что то неведомое, да недоброе. И как только мужички не глядели, да только снова очутились на той самой делянке. Вот и пенек от первого деревца, что еще до полудня свалили, вот и клякса, которую чудо-пилка сплюнула, когда березкой поперхнулась. И уже мнится им, что сам лес стал плотнее, ствол, к стволику, словно бы безмолвные деревья сошлись к этому самому месту, заступится за погубленных днем собратьев. Хоть и одеты мужички в курточки фирмовые, да тепленькие, да только у всех озноб по коже и страх внутри.

- Не иначе, дед тот колдуном оказался, да мороку на нас наслал, - говорит т мужичок, что санями правит.

- Давай полного ходу машине нашей, а иначе задавят нас деревья эти, - отвечает ему один из напарников.

И выжал возница из самохода всю силушку, на какую только способна техника продвинутая. Так рванули с места, словно все черти с преисподней их подгоняли. Да может, так оно и было, кто его знает. Несутся они значит сквозь чащу, совсем земли не касаясь, да только в один момент бьет камень под полоз саней. Вся машина как подпрыгнет в воздух, словно и не несет на себе работничков, да добрую тысчу пудов леса. А как приземляется, так уже стало на одного мужичка в санях меньше. И не поймешь, то ли вылетел от удара, то ли сама чаща лесная его прибрала. Еще мгновение, и другого мужичка лапа еловая прочь смахнула. Так и версты возница не проехал, а глядит, что уже один на санях остался, и только еще пуще на рычаги нажимает. Уже мысленно заупокойную по себе отпел, да с жизнью своей распростился, как вдруг расступился лес дремучий - выпустила его чаща из себя.

Не жив, ни мертв, доехал он до усадьбы бариновой, до спальни евоновой дорвался, да ему и поведал всю эту историю удивительную. С барина то от страстей таких сонливость как рукой сняло, принялся думу думать, как работничков вызволить, да имущество свое возвернуть. До самого утра он просидел, совсем измаялся, чуть ум за разум не заходит, а выдумать не может, как дальше ему быть. А как понял, что ума то своего на дело такое не хватает, так вышел из барского дома, и у дворни спрашивает, что это за силы такие непостижимые за работничков его принялись, да как сладить с ними. А те в ответ только руками разводят, да крестным знамением себя осеняют. Тут подбегает к барину мальчонок приблудный, уже и неизвестно, как здесь прижившийся, да и рассказывает про Ивана, которого Дураком кличут. Мол, уж если Иван с делом то таким не сдюжет, то уж более и никто.

Неохота барину с дураками связываться, да только деваться некуда, посылает он за Иваном. А Иван лежит на печи, да жует калачи, в окошко поглядывает, иней на стекле разглядывает. И в такой самый благостный момент, без предупредительного стука и звона, входят в дом к нему работнички, и требуют немедля к барину пожаловать. Да только не привык Иван к тому, что у него так с сходу чевой то требовали.

- Вы голубчики то в двор выйдете, да в звоночек на двери позвоните, три раза в дверь постучите. Затем в сени входите, снег отряхните. Бушлаты скиньте сверху на лавку, сапоги поставьте снизу под лавку. Тут ко мне проходите, да и потолкуем за дело ваше, - наставляет Иван работничков.

Да только мужички те крутого нраву, манерам хорошим не учены. Ведут себя по-свински, доброго совета слушаться не хотят. Видит Иван, что словом здесь не сладить, деваться ,значит, некуда, приходится сползать с теплой печи. Да только пока Иван с лежака спускался, на одного мужичка шайку с водой невзначай спустил, другому пяткой за ухо засадил, а третьему ногу отдавил и затрещину отвесил. Опомнится мужички не успели, как выставил их хозяин из дому, да дверью хлопнул. Мда, осрамились посланники барские, но деватся некуда, начали со двора через дверку Ивану дело свое излагать. Так мол и так, требует хозяин к себе, да события ночные ему излагают.

- А что же барин ваш сам-то не пожаловал, - спрашивает Иван.

- Господам не пристало время свое драгоценное по пустякам тратить. И по холопам ездить, срамится, по статусу не положено, - отвечают ему работнички.

- Пусть тогда холопы сами к нему и едут.

- Мы-то поедем, а тебя повезем, дабы не зазорно было, - неприятно мужичкам принижать себя, да деватся некуда, барин воспретил без дурака возвращаться.

- Крепко вас барин держит, раз уж вы так из шкуры лезете. Да бог с ним. Вы, братцы, в обратку поезжайте, да не горюйте, справится ваше дело.

Вот так и завернул Иван послов хозяйских, отбыли не солоно хлебавши. Обратно возращаются, кручинятся, дескать знают, что барин их без содержания оставит за промах, за такой. Да только к усадьбе подъезжают, глядят во все очи, и поверить себе не могут. Не иначе, та самая печь из дома ивановского поперек двора стоит. Вот и сам Дурак в тулупе овчинном с печи спрыгивает, и в сени проходит. Подвились мужички чуду такому, и в след за Иваном поспешили.

Проходит Иван к барину в кабинеты, каковые сейчас модно офисами прозывать. А барин Ивана привечает, да жестом сесть предлагает.

- Знаешь ли ты, Иван, что это за напасть такая с нами приключилась? – спрашивает барин.

- Это все Фрол Фомич, его проделки. Тут дело ясное, - отвечает ему Иван.

- Кто таков этот Фомич, где искать его, как к ответу призвать за такие преступления?

- Какие такие преступления?

- Ты и правда дурак, что ли? Работничков моих погубил, а если не погубил, то так наморочил, что они в чаще заплутали. Технику попортил, урон делу нанес. Убыток причинил.

- Фрол Фомич не меньше полувеку у нас на должности егеря пробыл. За хозяйством лесным присматривал. С силами теми, что в местах диких, да нехоженных обитают, наладил он взаимодействие. Да так наладил, что всегда и дичь ко столу праздничному у каждого была, и деревце, чтобы баньку свою поставить, находилось. И в ответку требовал уважения к природе. Дубочек завалил – два посади. Охотничкам браконьерничать не дозволял. А как понял, что конец ему близок, ушел в самую чащу густую, в которой только его нога и ступала, да и завернулся там. А природа мать обратно его в лоно свое приняла и на должность лешего поставила. С тех пор он пуще прежнего за порядочком следит. А работнички твои шалят, лес не уважают, вот и обидели старика.

- Ты мне, Иван, голову своими сказочками не морочь. Вот у меня грамота столичная на разработку богатств лесных. И сказано здесь, что имею я право полное здешний лес изымать.

- Рас сказано, так изымай. Я-то с какого боку к этому делу, - отвечает Иван и на работничков кивает. Отправляй работничков в лес, пусть дальше шпарят пилами своими.

А работнички как услышали слова Ивана, аж побелели от страха при мысли ехать в лес колдовской.

- Послушай, Иван, ты мужик местный, кумекаешь че к чему. Справь дело с лешим, а я в долгу не останусь. Пожалую кафтан новый, серебра отсыплю, хочешь на работу приму. В начальники поставлю, - заманивает барин.

- По что мне кафтан этот. Одно его достоинство, что красочный он, аки птица заморская – павлин. А греет не лучше косоворотки. Серебро оно конечно хорошо, да только как обходился без него раньше, так и дальше обойдусь. В начальнички пойти резону не имею, и надо мной с батагом кроме отца ни кто не стоял, и сам такого желания не имею.

- Все-таки не зря тебя дураком кличут, видно, что за дело. Нет в тебе уму понять, к чему стремится надо.

- Значит и делу конец. Пора уж мне и честь знать, упарился в ваших апартаментах, - сказал Иван, шапку на лоб напялил, да подался прочь из офисов барских.

- Постой, Иван, ну сам скажи, чего желаешь, - слова барина остановили Ивана уже на выходе из кабинету.

- Мы то народ дремучий, да простой. Больших наук не ведаем. Все больше ножками своими ходим, нежели на транспорте выгребаем. И ежели какой груз, так своим горбом его и тащим. От такой тенденции щемит диски позвоночные, да сухожилия разные. И славно, ежели, от износу этого сразу в могилу сойдешь, а токмо бывает, скрутит так, что руки-ноги отнимутся, оглоблей на лавку повалишься, и мертвым грузом на родне своей лежишь. Не ложку сам к устам не поднесешь, ни чарку хмельную не опрокинешь, ни срам свой, простите за прямоту, ручкой из-под себя не выгребешь.

- Все это конечно, очень печально. Так может тебя на курорт отправить, на воды. В Ессентуки. Там и ручьи полезные, и грязи целебные. Костоправы тамошние в раз твой столб позвоночный на родное место поставят. А хочешь – так барышню за собой зацепи, дабы от скуки там не маяться. Я дескать так и быть, вторую путевку уплачу. Но если вдруг и некому тебе компанию составить, так из местных горяночку подыщем – будет и для глазу, и для души услада. Ну, Иван, соглашайся, но сначало только дело мое справь, а за уплатой дело не встанет. Я не то, чтобы не доверяю, да просто порядок такой, сам понимаешь.

- Я чем хребтину свою почем зря снашивать, да после на заповедных курортах отмачивать, так лучше саночки бы твои самоходные освоил. Вещь в плане пользы исключительная. Лес, а ли какой другой груз на себе привезет, нас с Василисой в соседнюю слободку свезет. И здоровье сбережет, и силы сэкономит. С такого ракурсу пожалуй и сладился бы наш с вами диалог.

Слышит барин такие слова от Ивана, да от жадности зубами поскрипывает. Жалко ему простому выселковскому парню технику прогрессивную отдать, да только деваться некуда. Сейчас дурня этого не уваж, так вмиг шапку за ухо заломит, да прочь ходу даст, только его и видели. А имущество вызволять надо.

- Да Бог с тобой, Иван, будь по твоему. Хоть и сам кумекаю, что не стоит работа твоя и половины требуемых вложений, да только не жаль мне простого мужика таким чудом подогреть. Но и ты, в очередь свою, припоминай меня, человека широкой души и большого сердца. И как припомнишь – оборотись на святой угол, да молитву во честь мою сотвори.

- Для вас, отец родной, всенепременно. Токмо обождать придется, пока предыдущих своих благодетелей перед богом вымолю.

- Значит, сговорились. Ты тогда выступай без задержки. Двинешься на дело вместе с хлопчиками моими. Они тебя на самоходе доставят, куда укажешь, - говорит барин и кивает работникам. Все выходят во двор.

Тут же работнички снаряжаются, готовят сани, провиант, да топливо, да все прочее, что к делу такому потребно. И каждый, значит, на поясе на своем пистолю несет. А в пистоле той пульки свинцовые схоронены – как дернешь за крючок на рукоятке, так вылетит пулька в цель со ствола, да, ежели верно нацелился, наповал уложит.

- Я, барин, пожалуй, своим ходом доберусь, - говорит Иван, да на печи устраивается.

Смотрит барин на такое диво, но виду не подает своему удивлению, где же это видано, чтобы на печи разъезжать. С одной стороны, может дуркует Иван, сейчас шутки свои дошутит, да слезет, а с другой стороны – как то же печь на барском дворе очутилась.

- Зачем же тебе тогда сани самоходные, ежели у тебя транспорт хлеще моего, - скрывая раздражение, спрашивает он у Ивана.

- Так- то саночки нужны женушке моей Василисе. Да к тому же, вдруг Емеля решит взад хозяйство свое стребовать.

- Емеля, что еще за Емеля? – устало вздыхает барин, а дворня ему только руками махнула, мол, еще один дурак местный, не обращайте внимания.
(конец 1 части)