protolift

Платонов "Чевенгур"

— Я лечила его, я берегла его, я не виновата, — говорила мать, чтоб уберечь себя от будущих годов тоски. Чепурный и Копенкин пришли первыми из чевенгурских людей.
— Ты чего? — спросил нищенку Чепурный.
— Я хочу, чтоб он еще пожил одну минуту, — сказала мать.
Копенкин наклонился и пощупал мальчика — он любил мертвых, потому что и Роза Люксембург была среди них.
— Зачем тебе минута? — произнес Копенкин. — Она пройдет, и он снова помрет, а ты опять завоешь.
— Нет, — пообещала мать. — Я тогда плакать не буду — я не поспела запомнить его, какой он был живой.
— Это можно, — сказал Чепурный. — Я же сам долго болел и вышел фельдшером из капиталистической бойни.
— Да ведь он кончился, чего ты его беспокоишь? — спросил Копенкин.
— Ну и что ж такое, скажи пожалуйста? — с суровой надежностью сказал Чепурный. — Одну минуту пожить сумеет, раз матери хочется: жил-жил, а теперь забыл! Если б он уже заледенел либо его черви тронули, а то лежит горячий ребенок — он еще внутри весь живой, только снаружи помер.
Пока Чепурный помогал мальчику пожить еще одну минуту, Копенкин догадался, что в Чевенгуре нет никакого коммунизма — женщина только что принесла ребенка, а он умер.
— Брось копаться, больше его не организуешь, — указывал Копенкин Чепурному. — Раз сердце не чуется, значит, человек скрылся.
Чепурный, однако, не оставлял своих фельдшерских занятий, он ласкал мальчику грудь, трогал горло под ушами, всасывал в себя воздух изо рта ребенка и ожидал жизни скончавшегося.
— При чем тут сердце, — говорил Чепурный в забвении своего усердия и медицинской веры, — при чем тут сердце, скажи ты мне, пожалуйста? Душа же в горле, я ж тебе то доказывал!
— Пускай она в горле, — согласился Копенкин, — она идея и жизнь не стережет, она ее тратит; а ты живешь в Чевенгуре, ничего не трудишься и от этого говоришь, что сердце ни при чем: сердце всему человеку батрак, оно — рабочий человек, а вы все эксплуататоры, и у вас нету коммунизма!..
Мать принесла горячей воды на помощь лечению Чепурного.
— Ты не мучайся, — сказал ей Чепурный. — За него теперь будет мучиться весь Чевенгур, ты только маленькой частью будешь горевать…
— Когда ж он вздохнет-то? — слушала мать.
Чепурный поднял ребенка на руки, прижал его к себе и поставил между своих коленей, чтобы он находился на ногах, как жил.
— Как вы это без ума все делаете? — огорченно упрекнула мать.
В сени вошли Прокофий, Жеев и Яков Титыч; они встали к сторонке и ничего не спросили, чтоб не мешать.
— Мой ум тут не действует, — объяснил Чепурный, — я действую по памяти. Он и без меня должен твою минуту пожить — здесь действует коммунизм и вся природа заодно. В другом месте он бы еще вчера у тебя умер. Это он лишние сутки от Чевенгура прожил — тебе говорю!
«Вполне возможно, вполне так», — подумал Копенкин и взглянул на двор — посмотреть, нет ли какого видимого сочувствия мертвому в воздухе, в Чевенгуре или в небесах над ним. Но там менялась погода и ветер шумел в бурьяне, а пролетарии вставали с остывающей земли и шли ночевать в дома.
«Там одно и то же, как и при империализме, — передумал Копенкин, — так же волнуется погода и не видно коммунизма, — может быть, мальчик нечаянно вздохнет — тогда так».
— Больше не мучайте его, — сказала мать Чепурному, когда тот влил в покорные уста ребенка четыре капли постного масла.
— Пусть он отдохнет, я не хочу, чтоб его трогали, он говорил мне, что уморился.
Чепурный почесал мальчику спекшиеся волосы на голове, уже темнеющие, потому что раннее детство умершего кончилось. На крышу сенец закапал быстрый, успокаивающийся дождь, но внезапный ветер, размахнувшись над степью, оторвал дождь от земли и унес его с собой в дальнюю темноту, — и опять на дворе стало тихо, лишь запахло сыростью и глиной.
— Сейчас он вздохнет и глянет на нас, — сказал Чепурный.
Пятеро чевенгурцев склонились над отчужденным телом ребенка, чтобы сразу заметить его повторившуюся жизнь в Чевенгуре, так как она будет слишком коротка. Мальчик молча сидел на коленях у Чепурного, а мать сняла с него теплые чулочки и нюхала пот его ног. Прошла та минута, которую ребенок мог бы пржоить, чтобы мать его запомнила и утешилась, а затем снова умереть; но мальчик не хотел дважды мучиться насмерть, он покоился прежним мертвым на руках Чепурного — и мать поняла.
— Я не хочу, чтобы он жил хоть одну минуту, — отказалась она, — ему опять надо будет умирать и мучиться, пусть он останется таким.

Когда с сердцем читаешь историю любой революции, то делаешь это ради того, чтобы получить ответы на вопросы. Первые из них: кто победил и кто был прав. Примирить в себе согласие и отрицание революции не просто. Отрывок из Чевенгура, помогает разобраться кое в чём. Он пронзителен до той степени, в которой становится приговором.

В нём, если внимательно прочитать, говорится о том, что большевики хотели построить ни много ни мало царство небесное. Ведь герой пытается воскресить умершего будучи уверен, что коммунизм наступил. Не завоевание, а устройство рая на земле достойно уважения. Коммунисты хотели это сделать на основе социально-экономической морали, оставив обществу только материализм. В 30-е, когда Платонов писал Чевенгур, можно было одними лишь метафорами спорить, и намекать, что коммунисты не боги, а хотят ими стать (при этом они по коммунистическим идеологемам — не злые боги) и на практике разрушив мир, не могут воскрешать. И не смогут.

До начала перестройки можно было соглашаться или нет с Платоновым. Зато в 80-е и начале 90-х мы увидели, что это действительно так, коммунисты не могли стать богами и построить справедливый мир своими методами. Кроме всех прочих причин развала страны, было идеологическое выгорание материализма. Революция стала мифом, не осталось пламенных большевиков, и эту реальность укрывали красным кумачом с лозунгами старыми и новыми, но от того не менее сюрреалистичными.

Коммунизм — не проблема, если относится к нему как к социально-экономической концепции. Проблема в революции, затем, в военном коммунизме . . . Потом проблема в перестройке. Проблема в коммунистах, в том, что они создавали материалистичный мир.

Идеология материализма в конечном счёте провозглашает человека богом, но не с тем результатом, который ожидается. Идея человек=бог — красива только, как "картинка" подразумевающая социальную справедливостью.

В вестибюле станции метро Курская под потолком по кругу стоят статуи рабочих, колхозников. Я смотрел и вникал. Затем понял, что мне это напоминает — храм и пантеон богов. Ранее в истории на нас с постаментов и картин смотрели разные боги, меценаты, аристократы всех мастей, герои мифов и священных писаний. Мы не видели только простых людей, они всегда были дополнением к главному герою. Они всегда были объектом чьего-то подвига (в лучшем случае). Красота этого вестибюля в том, что советская власть богами считала рабочего и труженика, превозносила труд как подвиг. Рядовой пролетарий, человек стал субъектом (что не является противоречием христианской морали). Это красиво!

И правильно. На практике же следствие идеи, в которой человек со своим Я начинает считать себя богом приводит только к мерзости и гнусности. Какой подвиг должен совершать бог? Наоборот, богу все должны приносить жертвы.

Коммунизм отвергая всё не материальное, отвергая бога посредством, отказа от церкви её служителей, как клириков, и угнетателей, этически, и морально себя обедняет.

Такое отрицание даёт импульс к эксперименту. Становится возможным отказаться от всего. При этом вместо "старого" была предложена симуляция христианской морали.

Коммунизм отказываясь от религии и её служителей хотел отказаться от того, что на картине Репина. Но получилось не так. Как говорили сами большевики "метили в коммунизм, а попали в Россию". Так и социалисты, метили в одно, а лишились опоры.

Итого:

- Коммунисты отвергли бога и религию;

- Потому что: а) коммунизм — это материальное соц-эконом учение; б) выступали против клириков, угнетателей и слуг аристократии/буржуазии/капиталистов/империалистов (это самое важное);

- Взамен христианской морали и этики они с первых шагов строили собственную;

- Собственная зиждилась на материализме, следовательно на том, что человек — бог;

- Эта симуляция давала возможность манёвра для любых кардинальных экспериментов "мы старый мир разрушим...новый мир построим";

- Технологически любая идея, тем более политическая идеология, должны подпитываться, людям нужна пассионарность, внутренняя энергия для следования идее или борьбы за идеологию (что не означает ничего плохого);

- Коммунизм опираясь только на материализм выиграл революцию, глобальную смену полюсов и элит, потому что технологически ничем не был ограничен;

- Такая революционная повестка основанная только на материализме, на понятии о социоэкономических отношениях не жизнеспособна ПОСЛЕ революции;

- Этика в которой человек и его сущность превозносится на практике показывала и показывает деградацию (посмотрите во что выродилось изначально левое, анархическое движение);

- Технологически коммунисты сами себя обеднили;

- Во всех причинах краха СССР можно увидеть то, что проект СССР не вышел из стадии революции.

Застой, номенклатура, предательство, не жизнеспособная экономика итд итп всё это следствие того, что страна фактически революцию (смену "илитки") закончила, а в своих воззрениях сохраняла революционную повестку, которая как и должна быть, является не только консолидирующей (для определенной группы), но и раз-ру-ши-тель-ной, потому что это её философия выживания. Невозможно продолжать строить империю идеологически не перейдя от революции к империализму. В брежневской конституции 77-го года было включено право республик на выход из состава СССР.

Глава 8. Статья 72. За каждой союзной республикой сохраняется право свободного выхода из СССР.

Самоопределение было актуально и продиктовано революционной данностью. Для Ленина в марксистской теории самоопределение наций есть движение от капитализма и потому необходимое в революции.

Читаем "О праве наций на самоопределение" Ленин 1914.

...под самоопределением наций разумеется государственное отделение их от чуженациональных коллективов, разумеется образование самостоятельного национального государства.

И далее там же.

...в России, отказ от защиты права на самоопределение равняется злейшему оппортунизму...

При этом можно отвлечься и указать на предупреждение Ленина о том, что пролетариат должен обладая правом на самоопределение бороться с национализмом.

Трудность создает до известной степени то, что в России борется и должен бороться рядом пролетариат угнетенных наций и пролетариат угнетающей нации. Отстоять единство классовой борьбы пролетариата за социализм, дать отпор всем буржуазным и черносотенным влияниям национализма — вот в чем задача.

Но когда уже строили империю, выражаясь "марксистски" социализм в отдельно взятой стране, после XIV съезда, именно так можно трактовать реальную внутреннюю, и внешнюю политику СССР начиная со Сталина. Зачем тогда это право? Это было вредительство империи, коей уже являлась страна СССР. И включили самоопределение, потому что номенклатура не в состояние была уйти от революции. Перешагнуть. Они были скованы идеологемами из 1917 года.

Воинствующий атеизм с симуляцией христианства - моралью советского человека — это тоже косность и неспособность выйти из рев повестки 1917.