phox

Кавказская овчарка. Кобель. Грэй. Боялись почти все. Очень громкая куча меха и мышц, с огромной хлеборезкой.
Грэй сидел на цепи возле КПП, который пропускал на очень секретный завод. Ну, естественно, пропускали не всех, только работников. А пес больше для шуму был.
Один мужичок его, этого пса, особенно боялся. Старался побыстрее мимо проскочить.

Спёрто тут


А потом было вот что: завернулась как-то у того мужичка губа винтом, и ухитрился он нажраться до изумления прямо по дороге на свою сверхсекретную работу.
Сначала прошёл первое КПП – городское. После друга встретил. Решили пивка попить. На улице мороз под тридцать, пивко не греет, водки выпили – не греет! – выпили еще… В общем, автобус на рабочее КПП, на заводское, он пропустил. И пошел пешком.
Шел-шел… дальше память возвращаться отказалась. Пришел в себя на другой день, стоя возле КПП заводского, раннее утро, стоит, писает. Вот пока штаны расстегивал – пришел в себя. Тонкая работа включила мозг.
Удивился: как это я сюда попал, а главное – как дошел, не замерзнув на смерть. Обморожений на себе вроде не чувствует.
Пошел к проходной.
Грэй его увидал – и повел себя как бы нехарактерно. Замолчал и за будку спрятался. Не в будку. А за будку. Будка была здоровенная.

Проходит, значит, товарищ на КПП, а там охрана над ним смеется хором, пальцем показывает.
Спрашивают, как спалось. Где же я спал? – удивляется он. – Откуда я здесь? Что было?
А они говорят:
- В будке ты спал. У Грэя.
- Как – в будке?! Как я туда попал?
Пришел ночью. Никакой. Вообще никакой. Его, конечно, такого пьяного, на территорию пускать отказались. Думали уже как-то на КП устроить, чтоб насмерть не замерз, смотрят…
А товарищ, значит, пошел к собаке. Отматерил Грэя по-страшному. Грэй испугался (испугался!) и в будку полез. А потом…
- А потом - самое четкое было, как ты одной ногой в будку уперся, и тащил Грэя из будки за цепь, и еще ты орал: «Выходи, пидарас шерстяной!»
И вот он вытащил здорового пса из будки, залез туда сам, и там улегся спать. Мужики чо-то не рискнули его трогать. А собакирен за будкой жил до утра.
Утром, говорят, видим – ты из будки вылез, идешь столбик отмечать. Ну, а потом… очухался ты.
Грэй этого мужика потом так и боялся.
Мужик тоже Грэя боялся, кстати. Он же не помнил, как его будку занимал.

Молодой человек по фамилии Сучков, кудрявый, небольшой и похожий на белку, свернул в темную подворотню.

Из глубины подворотни дохнуло духами и спиртным, и развратный женский голос немедленно предложил:
- Мужчина! Хотите женщину?
В свете недалекого фонаря, достающего частично и до подворотни, Сучков разглядел неопределенный силуэт, темные пятна глаз, а так же длинные ноги, сверкающие белизной из чулок в крупную черную сетку. Ноги начинались из-под короткого подола декольтированного платья.
Погода не радовала.
- А что конкретно вы имеете в виду? – уточнил Сучков.
Эта из подворотни растерялась, кажется.
- Поточней формулируйте, пожалуйста – сказал Сучков. – Как именно мне предлагается вас хотеть. Какими способами. По каким расценкам.
- Ты еще прайс-лист спроси – донеслось из мрака.
- А есть?
- Эээ… - озадачились там, во мраке. – Короче, интимные услуги оказываю. Недорого.
- Ну, это я понял – сказал Сучков. – А дальше-то что?
- Минет – косарь, если что другое прямо тут – полтора косаря, ко мне подняться провести время с комфортом – две с половиной штуки за час. А ты красавчик! – на последнем повороте длинной деловитой преамбулы мелькнуло и пропало некое кокетство.
- Угу – сказал Сучков. – Косарь. И где же вы, дамочка, такие цены видели?
- Ну привет! – возмутилась дамочка. – Стандартные цены по городу, еще и со скидкой.
- Как раз – со скидкой! Вы что – Мерилин Монро? – строго спросил Сучков. – Или Чиччолина хотя бы какая? В крайнем случае, Маша Малиновская? Почему это я должен вам платить такие непомерные бабки?
- Ну, знаете, мужчина… - обиделась жрица Венеры, - эти-то еще не известно, какие они на самом деле, а я вполне даже настоящая. Вот, потрогайте – никакого силикона, все родное.
Она шагнула из мрака в полукружье фонаря и пихнула Сучкова мягким большим бюстом. Сучков пошатнулся.
- Что вы прыгаете, как жареный, вы трогайте! – возмутилась гетера.
Сучков потрогал. Бюст, видимо, был все-таки настоящий.
- И все равно – мотнул он головой. – Все равно цены явно завышены. А если он у вас висит?
- У меня?! – возмутилась гетера – Это, поди, у вас висит! Ой… Ну… А вам что, сильно надо, чтоб торчал? Да такого с моим размером и в природе не бывает! Я ж говорю – все натуральное. Потом… я-то живая. А эти… они ведь из ящика. И, опять таки, Малиновская, наверно, подороже меня будет.
Сучков подумал.
- А справки? – спросил он.
- Какие справки, от доктора, что ли? Да здорова, здорова! – твердо и поспешно заверила гетера.
- Справки – обязательно надо – просветил ее Сучков. – От венеролога, потом лицензия на частную предпринимательскую деятельность, ИНН, номер счета…
- Ты псих? – напрямую спросила гетера.
- А вы не обзывайтесь тут! – окрысился Сучков. – Все должно быть в порядке. Если я плачу свои деньги – такие деньги! – за ваши явно сомнительные услуги, значит, я должен убедиться, что меня нигде не кидают.
- Ну и как я вас кину? – удивилась гетера. – По-быстрому делаю, вы получаете свое удовольствие, застегиваете штаны, платите деньги, вы довольны, я довольна, все довольны. Где кидалово?
- Ах, по-быстрому! – обрадовался Сучков. – Халтурим, значит? Так я и знал, что у вас НЕТ лицензии на частную предпринимательскую деятельность!
- Да зачем мне лицензия, когда у меня есть… - гетера осеклась на полуслове, потом взяла себя в руки.
- Да посмотрите – и она начала деловито оглаживать себя по крутым бедрам, виляя попой. Ногами она при этом совершала судорожные подергивания, так же судорожно подергивался ее накрашенный мохнатый глаз. Гетера смачно поцеловала воздух и сама про себя сказала:
- Просто персик!
- Ага, персик… - расстроился Сучков – а налогов, поди, не платите.
- Я сутенеру плачу… - печально сказала гетера.
- А государству кто платить будет? – строго сказал Сучков. – Я вот, например, исправно плачу государству.
- Бедненький… - протянула гетера – Уж лучше сутенеру.
- Ну, я пошел? – попросился Сучков.
- Стойте! – сказала гетера. – Раз вы такой… умный. И налоги платите. Черт с ним, вы мне понравились. Делаю скидку на стольник.
- Скидку?
- Скидку!
- На стольник? Мало.
- На двести. Последнее слово.
- Минет, потом я перекурю, и тут же по быстрому за пятихатник! – твердо сказал Сучков. – И предъявите все-таки лицензию на частную предпренимательскую деятельность!
- Лапочка моя, тетеньке холодно! – заныла гетера – Тетенька тут три часа уже пляшет! У тетеньки цистит. Давайте перестаньте прикалываться и как хотите – но минет – восемьсот, а по-быстрому – косарь триста.
- Какой это еще цистит? А может, триппер у тебя? Пятихатник! И справку из администрации насчет права на торговлю мясными продуктами!
- Ой, ну нет, ну пошутила, нет цистита, ну, давай еще по сотне скину. Если по-быстрому, мне ж что-то снимать придется, а тут сквозняк!
- Что значит – что-то! – возмутился Сучков. – Я плачу деньги, и желаю за них видеть и осязать конкретно то, что я…. Эээ… употребляю! Я вам потребитель, а не насрано!
- Пожалей, у меня дети малые!
- Не ври, нет у тебя никаких детей.
- Жадный, да?
- Не жадный я, а принципиальный. Я – клиент. Вы – сторона, предлагающие услуги. Ваша задача – заинтересовать меня в своих услугах и оказать их в полном объеме, без всяких там «по-быстрому» и «кое-что снимать». Без халтуры, так сказать.
- Я же…
- А иначе я жалобу на вас могу написать.
- Шестьсот за минет, косарь за «по-быстрому».
- Нет уж, тогда мы идем к вам!
- В смысле???
- Поднимаемся и оказываем клиенту услуги по полной программе со скидкой в пятьдесят процентов и накопительной картой в подарок! В компенсацию за некондиционный товар!
- Где я тебе некондиция?!
- Вы испортили мне настроение!
- Я не нарочно!
- Это не мои проблемы! Идем к вам!
- У меня мама дома!
- Нет никакой мамы! Что вы мне тут сказки на ночь рассказываете!
- Придурок!
- Отлично, оскорбление личности! Это уже административная ответственность!
- В глаз дам щас!
- Будет уголовная.
- Да я тебе и за миллион баксов не дам, козел!!!
- Миллион вы и не стоите.
- Да ты мне все мозги выебал!!!
- Оооххх… Фффу… - Сучков ткнулся плечом в стену и блаженно улыбнулся. – Светк. Ну до чего ж ты громко орешь.
- Эй, правда, закройте хай! – прогремел кто-то со второго этажа. – Задолбали уже своим аукционом, щас спущусь и обоих бесплатно отымею!
- Не надо, спасибо, мы уже уходим – вежливо сказал туда Сучков. Его жена Светка в это время нервно курила и зыркала на него самым злым взглядом.
- Чего ты бесишься? – спросил ее Сучков. – Ты хотела сексуальную игру? Хотела. Ты хотела, не я. Я парень простой. Ну и? Я тебе навстречу пошел? Пошел. Ты же мне весь мозг протрахала, что у тебя сексуальный кризис, что тебе со мной скучно, что тебе психолог посоветовал что-нибудь остренькое. Чего теперь такая недовольная?
- Ну и зануда ты, Кирюшка! – с восхищением ответила Светка. – Как тебя на работе еще не убили?
- На работе меня как раз ценят – сказал он. – Пошли домой, тут и правда холодно.

Дома он выпил соку и лег спать. Назавтра был выходной, и он собирался весь день провести его за любимой компьютерной игрой.
Она немножко поплакала, потом отмыла глаза и сложила в сумку чулки в сеточку, короткое платье с глубоким декольте, и туфли на непомерном каблуке – вещи, которые она заняла у холостой, веселой подружки, чтобы поиграть с мужем в сексуальную игру и получить острые ощущения.

Творчество моей подруги. Выкладываю с её разрешения. Не могла не поделиться!

Длинный рассказ.

Happy nation living in a happy nation
Where people understand
And dream of the perfect man
A situation leading to sweet salvation
For the people for the good
For mankind brotherhood
We're traveling in time

История придумана. Совпадения случайны.

Янке надоело кушать. Тогда она принялась весело стучать ложечкой по столу. «Уймись» - хотела сказать Серафима, но в это время дочь замурлыкала под нос песенку.
- Хапинейшен – напевала Яночка – ми-ми-ми-ми хапинейшен…
«Черт лысый!» - подумала Серафима и повернулась к дочери.
- Детка, кто тебя научил этой песенке?
- Тетя Аня – ответила Янка и, размашисто дирижируя голубенькой пластиковой ложечкой, опять запела: «Хепинейшен, ситуэйшен!»
Серафима еле сдержалась, захотелось рявкнуть на дочь так, чтоб та в ужасе захлопнула ротик и заплакала.
«А ну-ка, не истери!» - одернула себя мысленно.
Присела рядом с малышкой, вынула у нее из рук ложечку, отодвинула тарелочку:
- Не хочешь – не ешь, зачем мучить еду? Вот я тебя другой песенке научу: зааезжий музыкааант целуется с трубооою…
- Мама, я эту не люблю, ты петь не умеешь, а тетя Аня умеет – отрезала Янка.
- Ну и пой, что хочешь… - обиделась Серафима.
В прихожей скрежетнул замок, шелестнула на вешалке одежда.
- Папа пришел – отметила Янка.
Шаги пунктиром пересекли коридор и затихли в комнате. В это время зазвонил телефон. Серафима услышала, как муж взял трубку и с кем-то заговорил. До кухни донеслось:
- Нет, мы не можем на него повлиять. Моя жена? Моя жена тебе ничего не должна, мы уже обсуждали этот вопрос. Все, до свидания.
«Переборщил… Зачем так-то?» - подумала Серафима. Но все-таки решила не перезванивать.
«Хеппинейшен, ливинг ин э хаппи нейшион» - нудно крутилось в голове.



Много лет назад…
Много лет назад это был хит сезона. Мелодия летела из всех киосков звукозаписи, а было их тогда очень много. Песенку о «счастливой нации» включали в автобусах, в квартирах, она звучала, заполняя собой городское лето. Июнь, жара, асфальт, тополя и хеппинейшен.

Была совсем другая жизнь. Постоянно ни у кого не было денег.
Серафиму тогда все знакомые называли «Сима».
Сима завязывала на макушке пышный темно-каштановый хвост и сама делала себе украшения. Сима была стройней на три размера. Сима готовилась к просмотру в художественном институте.
У нее, как и у всех девчонок в группе, накопилась куча «хвостов», в том числе и «обнаженка». «Мужская натура» в стенах учебного заведения была представлена одним на всех старичком с бородой. Он шел буквально нарасхват. На подиуме его то и дело накрывал словесный понос, и старичок учил группу основам народной медицины.
Его писали уже и так и эдак, надоел он до чертиков, группа скинулась и заплатила небольшую сумму веселому смуглому парню, которого привела одна из студенток.
Они как раз писали с натурщика обнаженку «по пояс», когда в аудиторию толкнулась зав.учебной частью и вызвала Симу в коридор.
- Сима, тебе письмо от папы, он оставил в деканате, сам торопился и уже уехал, возьми.
Сима взяла конверт, достала тетрадный лист и прочла только одну, но убийственную строчку:
«Анна в психиатрической больнице, отделение номер семь, ходи и навещай ее обязательно!»
«Черт лысый…» - растеряно подумала Сима.

Жаркий, потный и пропитанный химическими парами автобус привез ее почти к воротам местной психлечебницы. В автобусе опять играл этот надоедливый хит. Она вышла на волю, но под раскаленным небом тоже было нечем дышать.
…Так все началось?

Или раньше…


Симе было шесть лет, когда мама стала толстеть, потом круглеть, потом уехала в роддом. Из роддома привезли пухлое красное существо, младшую сестру Анну. Родители подозвали Симу к пеленальному столику, где копошилась эта новая девочка, и сказали:
- Серафима, главное – не смей обижать младшую сестру! Ты старше, ты обязана во всем ей помогать.
Сима не возражала помогать, она была доброй. Стала делать, что просили. У нее получалось, но не всегда.
Однажды Сима так старательно качала коляску с сестрой, что к ужасу своему и всей семьи, опрокинула ее. Сестра вылетела из коляски, и шлепнулась в траву, как поломанная кукла. Потом поднялся дикий крик, кричала испуганная малышка, кричала мать, кричал отец – он кричал на Симу, он кричал, что так и знал, что «ты будешь ревновать, маленькая дрянь!»
Малышку утешили, плачущую от ужаса содеянного Симу тоже утешили, но почему-то во всем, что они говорили ей, звучал страшный подтекст. По-ихнему выходило, что Сима должна ненавидеть малышку за то, что та украла любовь родителей. А малышка ничего не украла, она была маленькая, славная, слюнявая, что и у кого она могла украсть? Сима пыталась объяснить маме и папе, но мама и папа были глухи и ласковы.
А Сима не хотела, чтобы из-за нее в доме было плохо.

Потом Сима выросла, Анька тоже выросла, и Сима оставила дом-сад-огород и младшую сестру Анну и уехала в большой город, чтобы выучиться на художницу. Она отлично рисовала, и лучше всего – людей. Натренировалась на Аньке. Больше всего тихая сероглазая Анька любила, чтоб ее рисовали на качелях.
Первый год студенчества для Симы было очень странно, что Аньки рядом с ней нет.
Мать жаловалась, что Анька постоянно плачет и плохо спит. Но что с этим могла поделать Сима?