pandev4

Мало кто из оренбуржцев знает, что в 50км от Оренбурга есть древний рудник. Находится он рядом в селом Уранбаш. Рудник заброшен в начале 20 века, но многие входы еще не осыпались, хотя по рассказам местных в советское время шахты взрывали. Фото не мои.

Честь первооткрывателей принадлежала горнякам далекой зари бронзового века. Для них это рудное поле стало драгоценным источником меди - в те поры едва ли не единственного известного древним металла. Добыча медной руды велась почти два тысячелетия. Затем наступил поразительно долгий перерыв в три тысячи лет полного забвения этого феномена. Первые российские горнозаводские предприниматели на Южном Урале появились около 1740 года. Это было вторичное открытие медных месторождений. Развитие промысла тогда происходило столь стремительно, что примерно через 25-30 лет из каргалинской руды выплавляли до четверти меди всей Российской империи! Однако к концу XIX столетия Каргалы стали умирать. Все реже и реже в глубине недр встречалась легкая на добычу руда, и люди покидали рудники.

Медная руда в песчанике

Есть даже окаменелые деревья

Я не геолог, но мне сказали, что это лазурит

Размер штолен огромен и все это просто в степи.

Читал про выпускницу, которая отсуживала автомобиль, вспомнил конкурс в КФС полугодичной давности. К сожалению время на фото уже не показывает, но пост был выложен в 16.57, а квест выполнили в 17.00

В комментариях люди начали возмущаться, но победителей не судят)

P.S про данный случай рассказал знакомый работник КФС

Дом со «львами»

Если, уважаемый читатель, тебе случится пройти от драмтеатра по улице Ленинской к пивзаводу, обрати внимание на здание Оренбургской районной больницы, расположенное буквально напротив, многим известное под именем «Дом со львами». В истории нашего города оно должно занять достойное место. И не потому, что в нем когда–то жил генерал С.Т.Циолковский, родной брат деда Константина Эдуардовича Циолковского — Игнатия.

В моей памяти он сохранился по впечатлениям детских лет. В тридцатых годах туда водила меня мать на медицинские осмотры. Видимо, в те годы там располагалась детская поликлиника. Запомнилось, что стены и потолки там были расписаны на мифологические темы: по стенам порхали обнаженные нимфы–женщины, вокруг них, на фоне изумрудно–зеленого леса, порхали розовые ангелочки. То был неземной рай. Когда мать вводила меня туда, обычно бросала: «Смотри под ноги. Не пяль глаза по сторонам!» Но мальчишка есть мальчишка! Меня одолевали вопросы, которые я тут же адресовал матери:

— Мама! А почему на стенах тети голые?

— Это не тети, — отвечала мать, — это святые мадонны...

— А почему они голые? — продолжал упорствовать я.

— Потому что они святые...

— Мам! А ты у нас не святая? — после некоторой паузы продолжал я.

— Нет. А почему ты так решил?

— Но ты же одетая! — громко сказал я.

Оглушительный подзатыльник поставил точку на моих вопросах. С ее стороны это было, конечно же, непедагогично!

В этом доме с довоенных лет я больше не был ни разу. И если эта роспись ныне уничтожена вместе с ажурной лепкой карнизов так же, как роспись Маковского на взорванном Казанском кафедральном соборе, некогда стоявшем на месте Дома Советов — искренне жаль!

Об этом доме от отца однажды мне пришлось услышать следующую легенду: «Жил в этом доме до революции известный в нашем городе адвокат. Он был известен не только своей блестящей адвокатской практикой, но и своими амурными похождениями. Вот только имени его я не помню. Слыл он большим оригиналом! Мой отец, а твой дедушка, рассказывал, что под землей он сделал тоннель с выходом на соседнюю улицу. Проложил под землей узкоколейку, за границей купил электрическую тележку, там ее установил и, по слухам, на ней катал экзальтированных дам. В необходимых случаях — выпускал их с другой стороны от своего дома на соседнюю улицу! Вот и подумай, где в нашей стране впервые было проложено метро?»

Была то легенда или быль — тогда мне было неизвестно. Да и имени адвоката отец не помнил. Но то, что «Дом со львами» имел подземный ход на другую улицу — слышать приходилось от многих. Большинство рассказчиков помнило и необычную роспись стен и потолков. Спустя много лет после того рассказа отца о «Доме со львами» мне довелось услышать еще раз. Человек, поведавший мне эту историю, ссылался на свою покойную бабушку, в молодости работавшую горничной у какого–то купца. Ее хозяйка, тогда молодая и очень привлекательная женщина, была дружна с ней и не имела от нее секретов. Иногда своей горничной доверяла поручения весьма деликатного свойства. Именно поэтому бабушка была всегда в курсе дел хозяйки. Но вот беда — имени адвоката она не называла, либо мой собеседник просто его не запомнил.

В 1972 году мне довелось принять участие в исследовательской экспедиции по местам боев Емельяна Пугачева. В одной из деревень от бывшего казачьего офицера, человека весьма преклонных лет, я вновь услышал легенду об этом адвокате и предотвращенной дуэли в Дворянском собрании Оренбурга. И снова имя адвоката названо не было. В прошлом году мне пришлось обратиться к Вячеславу Петровичу Крючкову — неутомимому рассказчику, историку–краеведу по призванию, а не по образованию. Но родственники сказали, что он находится в больнице. Решил навестить его там. Рассказал о сделанном мне предложении записать мифы и легенды, связанные с нашим городом, известные мне. Поведал Вячеславу Петровичу об одном затруднении — есть одна легенда, очень интересная, связанная с именем местного адвоката, жившего некогда в «Доме со львами», да вот беда, его имени не знаю и найти не могу.

— Вы имеете ввиду адвоката Городисского, до революции проживавшего в этом доме? — вновь удивил меня феноменальной памятью Вячеслав Петрович. — Интересный и неординарный был человек! А что вам известно о нем?

Перескакивая с одного факта на другой, беспорядочно буквально высыпал на Крючкова все, что за годы удалось мне узнать о «Доме со львами»...

... Горожанам он стал хорошо известен после того, как помог раскрыть хищение хивинского антиквариата из дома купца С. Был известен хорошо и в Дворянском собрании, где любил перекинуться в картишки, но никогда не поддавался игорному азарту. Там он слыл знатоком хороших коньяков и вин. Многих удивлял своими золотыми часами фирмы «Лон–жин» — не открывая крышки часов, с точностью до минуты мог сказать точное время. Нажимал на корпусе какую–то кнопку — вначале раздавались редкие удары — то были часы, затем следовали двойные удары — четверть часа, бой заканчивался частыми единичными ударами — успевай считать минуты!

В среде тех, кто знал его достаточно хорошо, ходила легенда о несостоявшейся дуэли.

— ...Мда–с! Скажу я вам, господа, на кого как, а вот на меня лично ни хорошее вино, ни «Камю», ни «Арманьяк» не действуют так, как премаленькая женщина! — небрежно перебирая полученные карты, цедил сидящий офицер одного из линейных батальонов, расквартированных под Оренбургом. — Вы знаете купца Д.? Биржевой игрок... Да что там игрок... Ах! Какой цветочек вырастил он в своем доме! Таких милашек я не встречал больше нигде! Встретил я их на гулянье в Зауральной роще. Поверьте — после этого и служба на ум не шла! Поразила меня их дочь своим обаянием. Как я старался хоть кем–нибудь быть представленным им... Да случай не подворачивался... Помог мне в этом наш оренбургский ветерок — налетел он внезапно, — кладя карту на стол, продолжал офицер, — сорвал с белокурой головки шляпку! Папочка не успел еще рот разинуть, а дочка сказать «Ах!», как сорванную шляпку я с легким поклоном вручил хозяйке. Представился им. Затем–с встречал эту семейку несколько раз то на Беловке, то на главной аллее Зауральной рощи... Раскланивался с ними... Папаша покровительственно улыбался, приветствуя меня, дочка — краснела! Однажды пригласил их покататься на лодке. Получил согласие... По реке кружили часа два, болтая о всяких пустяках. В следующее воскресенье мы все опять были в лодке... Так продолжалось с месяц. Однажды я обратил внимание, что папаша рассеянно смотрел из лодки по сторонам, беседу не поддерживал, был чем–то озабочен. Попросил пристать к берегу, извинился, сошел с лодки и вверил мне этот цветочек!.. Ах! Как зарделась она, когда я впервые поцеловал ее ручку! Потом позволила поцеловать и в шейку... Остальное было делом техники! Спустя несколько дней «бои шли в глубине обороны противника, причем позиции он сдавал одну за другой, почти не сопротивляясь!»

Городисский медленно сложил свои карты, положил их перед собой на стол и, чеканя слова, произнес:

— Господин офицер! Каждому порядочному человеку понятно: то, что вы позволили себе сейчас рассказать обществу — подлость! Она заключается не столько в том, что вы завоевали доверие девицы и использовали его себе во благо, сколь в огласке ее имени! Для уважающего себя мужчины имя женщины должно быть свято, и трижды свято доверие ее! Оно не вонючая солдатская портянка, которую можно выставлять напоказ!..

— Это оскорбление! — грозно вращая глазами, бросил офицер. — Вы изволили оскорбить офицера!

Отодвинув стул, он резко встал. За его спиной, готовясь предотвратить возможные необдуманные действия, встало несколько человек.

— Таких, как вы, не оскорбляют. Их высылают в отдаленные гарнизоны, где длинный язык приносит минимальный вред не только его владельцу, но и окружающим, — беря свою инкрустированную трость, ответил Городисский. — Я постараюсь использовать все свое влияние и связи для того, чтобы вы, господин офицер, в ближайшее время любовались бы восходом или закатом солнца где–нибудь на берегах Аральского или Каспийского моря!

Адвокат встал и спокойно направился к выходу. Как говорят, спустя некоторое время этого офицера в Оренбурге не стало. Предсказание Городисского сбылось!

Меж тем не спеша он шел по Николаевской улице, свернул на Неплюевскую и зашел в церковь «Во имя Троицы», стоявшую рядом с его домом. На выходе он лицом к лицу столкнулся со своим клиентом–купцом, дело которого только что выиграл в окружном суде. Клиент пригласил адвоката посетить его дом, «откушать чая и что Бог послал». Там Городисский был представлен молодой красавице жене и встречен ею застенчивой улыбкой.

Адвокат стал желанным гостем в этом доме...

На углу Введенской и Неплюевской остановилась пролетка на «дутиках», с которой сошла молодая дама, щедро расплатилась с извозчиком и направилась к Троицкой церкви. У входа перекрестилась, огляделась вокруг и быстрым шагом подошла к дому адвоката Городисского, поднялась по ступенькам крыльца, бросила взгляд на лежавшие здесь изваяния львов, как бы стороживших вход в жилище.

Мимо крыльца с караваем хлеба под мышкой прошел Степан Вавилин — сосед адвоката. Подошел к калитке и, поднимая щеколду, взглянул на очередного посетителя, стоявшего на крыльце. Затем вошел во двор своего дома. Женщина толкнула дверь. Она оказалась не запертой — видимо даму здесь ждали. Ей навстречу поднялся хозяин дома:

— Вы пришли! И, как всегда, божественно прекрасны, подобно розе Востока. Прошу пройти в скромные апартаменты человека, преклоняющегося перед вашей неземной красотой! — подав руку, пригласил даму в дом.

Гостья пошла вслед за хозяином дома, разглядывая роспись потолков и стен. Подобно музейному экскурсоводу, господин Городисский подробно рассказывал содержание древних легенд, которым были посвящены настенные сюжеты. Обход был закончен в небольшой, уютно обставленной и располагавшей к отдыху комнате. У окна, с видом во двор, стоял изящный, с гнутыми резными ножками и художественной росписью столик в стиле Людовика XIV. Рядом — не менее изящный диван «визави». В глубине двора стоял невысокий деревянный забор, как бы разгораживающий два «поместья». За ним виднелся небольшой флигель, вросший в землю. Вход в него был со стороны Орской улицы — параллельной Неплюевской. Двор владений адвоката от соседей по бокам отделял высокий забор.

Плавным жестом, сопровождаемым легким поклоном, хозяин предложил даме присесть у стола. Усаживаясь рядом, он повернул одну из розеток на торце стола. Внутри что–то легонько щелкнуло, створки стола раскрылись, снизу плавно выплыла сервированная легкими закусками поверхность стола. В центре, в серебряном ведерке со льдом стояла бутылка шампанского...

— Ах! Господин Городисский! Но это же лишнее! — с напускным неудовольствием в голосе сказала дама. — Совсем лишнее! Боюсь, что мой приход неправильно истолкован вами!..

Адвокат, целуя ее руки, сыпал извинениями:

— Вы даже в гневе прэлестны, дорогая! Обидеть вас у меня даже в мыслях не было! Я утомил вас показом моего жилища и посчитал, что небольшая передышка не может нам повредить!

— Господин Городисский! У вас все так необычно, так чудесно, просто сказочно чудесно...

— Но, сердце мое, наша экскурсия еще не завершена, — разливая по бокалам шампанское, продолжал он. — И если вы не очень утомились, хотелось показать вам еще кое–что не совсем обычное, чем я особенно горжусь!

— Это любопытно! — игриво ответила дама.

Когда с шампанским было покончено, хозяин дома предложил даме руку и продолжил показ своего жилища. По лестнице в несколько ступеней они спустились в полуподвальный этаж, подошли к двухстворчатой двери, от которой вниз вело еще несколько ступеней. Перед ее взглядом предстала какая–то тележка, стоявшая на рельсах, уходивших по тоннелю в темноту. На тележке было установлено два покрытых коврами сиденья с подлокотниками по бокам. Городисский одной рукой поднял какие–то штыри, другой нажал на высокую спинку. Она плавно стала отходить.

— С помощью этого штыря спинке кресла можно придать удобное для вас положение, — продолжал объяснять адвокат. — Тележку эту я выписал из Берлина, — сказал он с гордостью. — В этом помог немецкий промышленник Блюм. В Россию такая тележка была отправлена впервые. Конечно, мне пришлось помочь и ему кое в чем... Движется она с помощью электрической силы почти бесшумно. Не желаете ли прокатиться?

— А это будет не очень страшно?

— Что вы, дорогая! Я же буду рядом!

Когда с помощью хозяина дома гостья удобно устроилась на сиденье самодвижущейся тележки, Городисский сел рядом, повернул на расположенном перед ним щитке какую–то ручку. Под тележкой что–то тихо заурчало, и она плавно двинулась вперед в темноту.

— Ах! — с притворным страхом воскликнула дама...

— Не беспокойтесь! Страшного ничего не будет, — полуобняв даму, вполголоса сказал адвокат. — Вы так прэлестны! Ах, как вы прэлестны!...

Внезапно звук, издаваемый движущейся по рельсам тележкой, замер...

— Господи! Что вы делаете? — послышалось из темноты. — О, Боже!... Что со мной будет, если об этом узнает муж?!

— Но мы не будем посвящать его в нашу маленькую тайну...

— Осторожно! Моя прическа... Вы помнете платье...

Спустя некоторое время дама вышла из маленького флигеля, стоявшего на Орской улице... Оказавшись дома, хозяйка первым делом, с помощью горничной, переоделась.

— Что за прелесть этот адвокат Городисский, Настенька! Ты себе не можешь этого представить! А дом его! Это не дом, это сказка!... Повесь, пожалуйста, платье, Настенька! А сам адвокат — он не адвокат, он граф Монте–Кристо!..

— Госпожа! Как же вы ходили у господина Городисского? У вас на платье, на талии, одного крючка нет, но я его сейчас пришью...

— Пришей, пожалуйста, душечка! А ты знаешь, Настенька, как он целовал мои руки! Он был так любезен... потом стал целовать руку вот здесь. Я даже легонько стукнула его веером и направилась к выходу...

— Ах, барыня! Вы с ним так строги! А он... он изящный мужчина и такой любезный!... Нет, так вести себя с ним я бы не смогла!..

— Что я слышу, Настенька! Господин Городисский волнует и тебя? Как–нибудь, при случае, я ему об этом скажу... скажу, что он неотразим для женщин ... для всех женщин, даже для прислуги...

— Только не это, барыня! — вскрикнула зардевшаяся собеседница. — Если вы это скажете... господин Городисский Бог знает что может подумать обо мне... прошу вас, барыня, не надо!

— А вот это, Настенька, мы и попытаемся узнать! Что же он подумает, — игриво сказала барыня. — Сгораю от любопытства, от желания увидеть, как он поведет себя с тобой?..

— Но, барыня, как можно? Кто вы и кто я? И потом... если он будет целовать мои руки... я...

— В это время сердце, Настенька, будет биться так, словно захочет вырваться наружу... Но ты должна помнить... в это время ты должна быть твердой! Должна помнить, что он мужчина... а они все такие...

— Когда тебя целует такой мужчина, как можно быть твердой? — прошептала Настенька. — Я бы...

— Что «я бы»?

— Я бы... я бы, наверное, позволила ему все! Я... я крючок пришила...

Прошло несколько дней. У входной двери раздалась трель колокольчика. Настенька подбежала и открыла дверь. На крыльце стоял адвокат.

— Здравствуй, Настенька! Господа дома?

— Здравствуйте, господин Городисский! — в легком реверансе ответила зардевшаяся девушка. — Барин и барыня дома. Входите. Я доложу о вас...

После взаимных приветствий гость и хозяева дома удобно расположились за карточным столиком.

— Я зашел уведомить вас, что ваше исковое заявление к купцу Белову судом удовлетворено полностью!

— И, как всегда, с вашей помощью, господин Городисский! Вы — добрый гений нашей семьи!...

— Ты знаешь, Николя! — перебила супруга. — Впрочем, этого знать ты не можешь. Ты же тогда жил еще в Самаре. Господин адвокат и папеньке моему помог — вывел на чистую воду того противного пивовара, который тогда перед венчанием...

— Не надо преувеличивать моих скромных заслуг. То дела давно минувших дней. Что касается последнего дела — вы же знаете, что Белов — человек расторопный. Весьма расторопный! Мм–да–с! Весьма...Вот только с грамотенкой он не всегда в ладах. Правда, сметлив мужик, сметли–ив! Этого отнять у него нельзя! Никак нельзя–с! Ну, да я побеседовал с его адвокатом... нашли, конечно, общий язык...

— А скажите, господин Городисский, — перебила адвоката молодая хозяйка дома, — только, чур, откровенно — этот «общий язык» обошелся вам не очень дорого?.. Присутствующие весело рассмеялись.

— Не беспокойтесь за это!.. Но Белову некоторое время придется испытывать кое–какие затруднения, — делая ход картой, протянул адвокат. — Да и поделом ему, — с легким презрением бросил адвокат, — неграмотный мужик, а туда же!..

— Настенька! Принеси–ка нам чего–нибудь! Решение суда и старания господина адвоката стоит отметить! Там бутылочка пино–гри где–то застоялась, так ты ее нам...

Когда горничная на столике–каталке подала бутылку выдержанной массандры и фрукты к ней, быстрый и лукавый взгляд барыни заставил ее покраснеть и потупить взор. Смущенная Настенька выпорхнула из гостиной.

Наконец с вином и фруктами было покончено. Хозяин дома обратился к гостю:

— Ваше сообщение так волнует и радует меня, что я не в силах более находиться дома... Боюсь, что покажусь вам невежливым, но прошу меня извинить и ради Бога — не обижаться! Но мне теперь надо срочно быть в конторе. Время не терпит! А вы, господин Городисский, о–очень прошу, не дайте скучать жене! Еще раз, почтительнейше прошу извинить. Но дело есть дело! До встречи! Настенька! Пожалуйста, закрой за мной дверь и постарайся нашему дорогому гостю сделать что–нибудь приятное! Сообрази что–нибудь, чем можно еще гостя угостить.

Когда горничная вошла в комнату, хозяйка лукаво посматривая на Настеньку, начала разговор:

— А вы знаете, что сказала моя дорогая Настенька о вас? Она...

Продолжение этого разговора горничной дослушать не пришлось! Она вспыхнула и выбежала, закрыв лицо руками. А на следующий день...

— Настенька! Дорогая, будь добра, вот этот пакет вручи нашему другу господину Городисскому. Но ... только отдашь ему лично... Надеюсь на твою скромность... и, потом, пусть муж об этом не знает!

Через некоторое время между двух львов, лежавших по бокам крыльца, стояла приятная девичья фигурка и дергала шнур звонка. Дверь распахнулась, в проеме стоял сам адвокат.

— Ах, это вы, душечка! Входите, входите! Что там у вас?

Настенька вошла в дом и подала пакет.

— Это обождет. А вас, милочка, прошу пройти в эту комнату. Прошу!

Адвокат пропустил ее вперед себя...

— Смелее, смелее! Я не так страшен, как вам, наверное, рассказали обо мне!

Городисский подошел к окну, дернул шнур. Шторы с мягким шелестом опустились на подоконник. Полумрак в комнате не был густым и позволил гостье рассматривать всю прелесть росписи стен. Словно зачарованная, девушка сделала несколько шагов вглубь комнаты, обводя взглядом роспись. Такое видеть ей пришлось впервые! Вдруг на своей талии она ощутила руку адвоката, слегка притягивающую к нему. Кровь ударила ей в голову, сердце бешено забилось, краска залила лицо, но полумрак комнаты скрыл это.

— Милая девочка! Посмотрите на эту картину — не правда ли, она прэлестна? Она символизирует...

Но Настенька почти ничего не слышала. Каким–то чувством поняла, что ее куда–то ведут, а рука адвоката по талии медленно поднималась вверх к ее груди... Разум подсказывал, что ей немедленно надо уйти. Уйти быстро и решительно. Но сделать это не было сил. Ноги словно налились свинцом... Вдруг ее шею ожег поцелуй. Все поплыло перед глазами, но она еще чувствовала, как чьи–то пальцы расстегивают пуговицы на платье. Появилось ощущение, что она проваливается в какую–то бездну. Рядом со своим лицом она увидела глаза адвоката. Хотела что–то крикнуть, но горячий поцелуй закрыл ее рот, а обнаженные плечи ощутили ласковую прохладу кожи дивана...

Предание не донесло до наших дней, сколь часто эти дамы посещали «Дом со львами». Но однажды...

Мимо охранявших покой этого дома каменных львов по ступеням взбежал мужчина в сюртуке темно–фиолетового цвета и стал нервно дергать ручку звонка, затем начал кулаком стучать в дверь. Находившиеся в доме поняли этот стук. Без лишних слов быстро сбежали вниз. Адвокат усадил даму на тележку, показал, как выключается ее ход, и нажал рычаг. Тележка покатилась в темноту. Быстро были закрыты двери в тоннель. Подходя к входной двери, спокойно спросил: «Кто там?»

— Господин Городисский! Прошу немедленно открыть дверь! Мне сказали, что к вам в дом только что зашла моя жена! Открывайте, или я ... — Договорить господин в темно–фиолетовом сюртуке не успел. Дверь была открыта, за ней стоял адвокат и грозно смотрел на непрошенного гостя.

— Милостивый государь! Вы вправе оскорблять жену любым подозрением, хотя бы потому, что она ваша жена! Но любое подозрение должно быть мотивированным. В данный момент оскорбление нанесено мне. Прошу войти в дом и предупреждаю, если у меня в доме вы не обнаружите вашей жены, я подам на вас в суд, ибо вы оскорбили меня в моем собственном доме. Извинений от такого человека, как вы, я принимать не буду! Прошу ...

Естественно, что господин в сюртуке в доме адвоката своей жены не обнаружил. Обескураженный муж ни с чем вынужден был покинуть дом адвоката, бормоча на ходу извинения, прекрасно понимая, что они ни к месту. За скандальной сценой на пороге «Дома со львами» наблюдал его сосед. Некоторое время спустя, он поведал увиденное своему соседу по дому, чьи дворы соприкасались торцами. В свою очередь тот рассказал, что видел, и не один раз, как из флигеля выходила какая–то дама, а в дверном проеме всегда стоял господин Городисский. В доме же этом жила прислуга адвоката...

Вероятно, что разгадка «секрета» дома Городисского пошла именно отсюда. Тем более, когда ревнивец муж вернулся домой, его жена сидела и мило беседовала со своей горничной. На вопрос, где она была, жена спокойно ответила: «Мы с Настенькой ходили по лавкам Гостиного двора, только что вернулись, правда, без покупок. Сегодня там все так дорого!»

И тем не менее о семейном скандале в городе узнали многие — город–то был невелик! Скомпрометированный любовник–адвокат «потерял лицо» — перестал пользоваться доверием зажиточной части клиентуры. Он был вынужден продать дом и выехать из Оренбурга. О его дальнейшей судьбе говорили всякое — что в годы первой мировой войны он погиб где–то под Перемышлем; другие утверждали, что в годы гражданской войны он эмигрировал во Францию...

Подземная электрическая тележка — легенда это или быль? Точно не знаю. Но доподлинно известно (и многим), что подземный ход между этими двумя домами был — о нем мне рассказывало несколько человек! Сохранился ли он до наших дней, тоже не знаю. Но доподлинно известно, что львам, охранявшим покой этого дома, уже в наши дни сильно не повезло: после Великой Отечественной войны некоторое время здесь располагался онкологический диспансер, пока не был построен обширный стационар. При переезде в новое здание в 1971 году некий не в меру ретивый администратор снял львов с их ложа и перенес на новое место. Говорят, что местные краеведы заставили похищенных львов вернуть на их законное место. Так и лежат они у входа в этот дом, видевшие многое из того, что сегодня стало легендой. Но рассказать о том, чему они были свидетелями, львы не хотят, памятуя о том, что слово — серебро, а вот молчанье — золото! Поразило меня в этой легенде стремление адвоката Городисского сделать все от него зависящее, чтобы и тень подозрения не упала на даму, отдававшую сердце любимому человеку.