navuh0d0n0s0r

https://www.youtube.com/watch?v=QUPY9rueQlQ&t=13s

Оказывается, изготовление мумий не требует тысячелетней истории, метафизических прозрений и целого класса бездельников, общающихся с богами. Вот папуасы—из одежды у них один фаллокрипт, в архитектуре придерживаются исключительной простоты, папуасские портики и ордеры исполняются из жердей с соломой. Оказывается, с мумификацией предков они легко справляются—а ведь колонизаторы их за людей не считали, англичане в соседних Австралии с Новой Зеландией именно на таких охотились, черепушки их на стену вешали рядом с оленьими рогами.

Вообще, путешествовать, конечно, надо с британским паспортом, с СНГшными лучше выбирать себе хобби, связанное с алкоголем—потреблением или нелегальным производством; чтоб, значит, умом, а не плотью преодолевать расстояния и пронзать вселенную. В Папуа-Новую Гвинею получить визу можно либо в их лондонском посольстве, либо за день-два на индонезийской границе—проще во многих случаях действительно через Лондон. Хотя в Порт-Морсби можно и не ехать, если вам за первобытной культурой, а не, скажем, вписать свое имя в книгу криминальных рекордов в качестве жертвы какого-нибудь изуверского смертоубийства—если за впечатлениями, стоит ограничиться индонезийской Папуасией. Добираться до нее не в пример проще: из Джакарты, с посадками, до Джаяпуры, а потом дряхленьким самолетиком до Вамены, которая и есть столица посконно-кондовой Папуасии. В Джаяпуре, которая является столицей штата Ириан-Джая, застревать не стоит: вроде, и прибрежный город, а кроме мусорных равелинов и бастионов вдоль дорог, домов и полосы прибоя здесь ничего примечательного. Беда в том, что пластиковая революция случилась для папуасов прежде, чем они научились жить в мире одноразовых быстроживущих вещей и упаковки: бросил банановую корку—она стала удобрением, а вот бросил пакет—он лег вечным кирпичиком в Великую мусорную стену. Еще из интересного: в Джаяпуре газеты при мне печатали известия про существо размером с корову, по описанию—динозавра: оно похищало собак. А еще—именно здесь надо обязательно получить пермит на право доступа во внутренние области штата: там еще недавно папуасы вовсю партизанили.

К нам сразу прибился мужик, жевавший бетель беспрерывно: он водил нас по Джаяпуре, показывал город и неуклонно косел. Через час он люто клял индонезийцев, а через два не вязал лыка и обещал ураново-нефтяной остров в обмен на оружие для повстанцев—после победы папуасской освободительной революции. На случай, если индонезийская охранка это посмотрит—я не сообщаю о нем никаких подробностей, однако, спешу успокоить людей в погонах: парень ничего страшнее бетеля в руках не держал и опасен только для себя.

Вамена расположена в центральной части острова, на горном плато и там вас сразу ошеломляют две вещи: бесштанность значительной части граждан и неуместная для субтропиков прохлада.

Прохлада—это хорошо, а к бесштанности быстро привыкаешь: их заменяет мужчинам длинная тыква, которая срам не столько прикрывает, сколько вмещает; не целиком, но в изрядной степени. Вамена, по правде говоря, хоть и врата в неведомое, но все-таки изрядная дыра. Мальчик без штанов и мальчик в штанах—они еще у Щедрина представители разных вселенных, мира порядка и мира хаоса. Ваменцы в брюках по части дикости своим одетым в тыковки братьям легко фору дадут: в городе поводом для конфликта может быть все. Меня с камерой возле кладбища чуть не разорвали. Но безопасная первобытность начинается за околицей—хоть кино по Энгельсову «Происхождению семьи, частной собственности и государства» иллюстрируй

Папуасский род—это святыня: мы наняли водителя и проводника, а он привез с собой двоих из ларца—неустановленных лица. Кто такие, зачем они сидели в собачьем багажнике джипа, кто им платил—до сих пор не знаю. Сопровождали…

С наблюдательной вышки папуасской деревни нас попытались достать стрелою—и, кстати, совсем не было чувства, будто лучник хотел промазать.

На дорогу к деревне вывалила веселая гурьба охотников и собирателей того, что удалось подстрелить. Корявыми копьями они норовили пощупать нас совершенно всерьез и гомонили недружелюбно—учитывая их традиции, легко было представить себя на рогатине прожарки «велл-дан» с золотистой поросячьей корочкой. Не-е-е, это представление все-таки, художественная самодеятельность: «Вампука имени Миклухо-Маклая». «Вэриор дэнс» продолжается минут пять, затем вождь уважительно стреляет сигаретку и подымливает себе у ограды. Рубленная кайлом из уголька физиономия без всякой мимической трансформации начинает лучиться добротой—кстати, я потом в минский банк зашел как-то, листал тамошнюю рекламную продукцию: с одного фото—«наши кредитки работают всюду!»--улыбался мне старый мой знакомый папуасский вождь. Ну, а продолжение следует 

Вот уж точно—место более странное, чем Бутан, надо на Земле поискать и не факт еще, что найдешь. Оно совершенно закрытое—иностранец сюда может попасть только на самолете местной компании «Друк-эйр», если купит за пару месяцев до приезда тур и запросит визу. Правило это только индийцев и непальцев не касается: остальные—через аэропорт Паро, с въедливым пограничным и таможенным контролем, чтоб не больше двух пачек сигарет при себе и ничего сомнительного, а тем паче—революционного.

Самое яркое впечатление за пять дней оставила по себе тибетская баня: Бутан—он тоже исторический Тибет. Домик в горах—это, конечно, декоративная первобытность, лакированная. Водка самогонная—но не хлебное вино, а картофельное. Называется «раки»--это словечко разошлось широкой полосой от Индонезии до Балкан: знать, истинные арийцы были не дураки заложить за несуществующий воротник сари и дхоти. Хотя, честно говоря, может, и дураки: Бутан—он почти в историческом центре индоевропейщины, и если тутошняя водка—такая же, как первозданная, значит, хлебали косорыловку, низкоградусную мутную сивуху, чуть крепче кефира и сногсшибательно вонючую. А тибетская баня—это лохань, разделенная продырявленной заслонкой, сквозь которую вода циркулирует туда-сюда: оранжевый от жара камень бросают в один отсек, а кипяток растекается по всей ванне. Ночами здесь, впрочем, всегда стыло и студено, а потому и такие простецкие купания в кайф. Умением готовить Авалокитешвара бутанцев обделил, да им, по правде говоря, особенно экспериментировать не с чем. Одно оригинальное блюдо запомнилось: вареная картошка, добавляют туда мягкий сыр и мелкорубленный свежий стручковый перец чили, затем на малом огне, помешивая, томят минут 10. Вот если кто пробовал ядреный том-ям, то это тоже самое, только со вкусом простым и ясным, как мычание—со вкусом богоблагословенного капсаицина. Есть тут курятина—но она хуже, чем у полковника Саммерса, есть капуста-бобы-рис: но все это тоскливо, как манная каша и молоко с пенкой.

Заранее оплаченный тур предполагает, что вас постоянно будут сопровождать гид и водитель, а жить вы будете в отеле далеко-далеко за городом: то есть, без присмотра и контроля можно только нырнуть в ночную тьму и попытаться сломать ноги на горных склонах не сразу, а чуть погодя, не в первом обрыве черепушку размозжить, а во втором-третьем. Вроде, его величество Джигме Вангчук, вернее, последний из Джигме Вангчуков, даровал народу конституцию, хотя не похоже, чтобы благодарные бутанцы подарком пользовались—зачем? Страна называется Королевством громового дракона, а цель и смысл существования государства—счастье граждан. Это не просто факт, так оно и есть на самом деле: здесь буквально замеряют и оценивают ежегодно валовое национальное счастье. Министерство счастья есть. И, по статистике, уровень наслаждения бытием растет, хотя уровень жизни—как сейчас на Украине.

Присмотр-присмотром, но тут он какой-то ненавязчивый и жесткий: ни шагу в сторону с туристских тропок. И отыскать некитайский сувенир в путешествии давно уже проблема, а в Бутане с этим и вовсе катастрофа—вот только и сыскался дротик: пластиковое оперение, деревянный стабилизатор, стержень из гвоздя-стодвадцатки.

Стрельба из лука и метание дротиков—это всеобщая бутанская страсть. Тут по деревне или городу не пройти, чтобы стрельбище не встретить: на нем—очередные полсотни мужиков в юбках, которые проводят спартакиаду колхоза имени его величества Вангчука. Человеку подслеповатому такое кажется магией: тибетский вильгельм телль стреляет куда-то в толпу судей, а попадает почему-то в мишень, которую, в отличие от судей, вовсе и не видать даже. Ну, карты, курево и алкоголь Громовым драконом запрещены, а телека здесь почитай что и нет—то есть, оно точно не для тебя, если ищешь скверны и порока, а не попеть хором «Ом мани падме хум». Короче, веселие на Тибете есть стреляти. Хотя храмы здесь затейливые, конечно: лингамы, понимаешь—точно как

https://www.youtube.com/watch?v=ljjn5gqqqss