lostmartell

Для тех, кто ценит парадоксы, двадцатое столетие демонстрирует внушительный массив поведенческих и этических головоломок, до сего времени нерешённых и, возможно, вообще не имеющих решения, Наука, давний враг мистики и религии, постепенно осознает, что модель Вселенной, предлагаемая квантовой физикой, весьма незначительно отличается от представления о Вселенной, которое существует у даосов и других эзотериков. Тысячи молодых людей, взращенных в лоне жёстко структурированной и индустриально ориентированной цивилизации, отвергают индустриализацию и устремляются на поиски очередных вариантов аграрно—пасторального образа жизни, которым наслаждались
(впрочем, это довольно спорное утверждение) их предки, создают расширенные семьи-общины, а иногда даже упрощённые модели бартерных экономических систем. Миллионы детей умирают от голода, в то время как ботинки стоимостью в несколько тысяч долларов оставляют
рельефные следы на поверхности Луны.

Мы долго трудились, обустраивая рай на земле, и в результате обнаружили, что райские кущи населены кошмарами.

Ещё давным-давно внимательные наблюдатели с грустной иронией подметили: готовясь к очередной кровавой бойне, люди особенно громко и красноречиво витийствуют во славу мира. Эта дихотомия не является изобретением двадцатого века, хотя наиболее яркие примеры ее приходятся именно на наше столетие. Никогда ещё человек так громогласно не заявлял о стремлении достичь мировой гармонии, и никогда ещё необъятные арсеналы мировых держав так убедительно не свидетельствовали о тщетности подобных устремлений. Нам говорили, что Вторая мировая война будет Войной, Которая Покончит со Всеми Войнами. А атомная бомба станет Оружием, Которое Покончит с Войной.

Между тем войны продолжаются. На планете нет ни одной нации, которая в той или иной степени не была бы вовлечена в какой- нибудь вооруженный конфликт — если не с соседним государством, то с внутренними противниками. Все более мощными и обильными становятся денежные потоки, идущие на финансирование новейшего оружия — или новых конфликтов, которые должны наконец принести долгожданный мир.

Из-за этой пробоины в мировом бюджете города приходят в упадок, процветает преступность, а люди гораздо больше
озабочены собственной безопасностью, нежели безопасностью страны, и думают в первую очередь о том, как избежать ограбления, выйдя вечером в магазин за бутылкой молока. Города, за спокойствие которых мы так рьяно боролись, становятся все более опасными. Война, которая покончит с войнами, и оружие, которое покончит с войной, оказались обманом.

— Я хочу, чтобы ты помнил одну вещь, — говорил мне отец. — Не все вопросы решаются кулаками. И не всё измеряется чувствами. С первой любовью ещё простительно, это же разведка боем, етить её!

Даже будучи беспечным 12-летним ребенком я принял это близко к сердцу, потому что именно это и подвело черту между состояниями до первой любви и после неё.

Это единственный урок, вынесенный из двухмесячных отношений. Первый месяц у нас всё было хорошо, потом стало скучно, ну а в конце она просто нашла кого-то интереснее меня.
Был бы я девчонкой, скорее всего на высказывание отца закатил бы истерику. А так, тем более уже прошёл месяц с нашего расставания, я просто кивнул. Потому что ничем не мог возразить.

— Всё делается по уму. И только по уму, — Сказал отец, ещё не подозревая, что этот диалог сыграет ключевую роль в моей жизни.

***

— Ну так что, ты идёшь? — спросил у меня Артём, одноклассник.
Здесь мне 16. Одноклассники готовили грандиозную вписку в честь окончания 9 класса. Однако я не забывал, что серьёзные вещи требуют серьёзного подхода.

Про Артёма, несмотря на то, что мы учились три года, я знал немного. Он любил футбол и играл в нападении. На уроках физкультуры частенько можно было увидеть, как он бежит впереди всех, ломая барьеры защитников, подобно ледоколу. А потом удар, и мяч летел в левую девятку — его излюбленный угол.
Тёма хотел стать футболистом.
— М, — отмахнулся я.
— Давай, там даже водка будет! — уламывал он.

«Водка — вещь серьёзная, — рассуждал я про себя (ибо делать всё надо по уму), — значит требует серьёзного подхода. Может ли организм обеспечить его? Вряд ли. Во всяком случае, лучше я такие опыты буду проводить один. Мало ли чего я там натворю...»
— Не хочу, Тём, — сказал я. — Да и тебе бы не советовал. Ты же не пил раньше водки.
— Ну вот и попробуем, давай!
Он не задумывался о последствиях, а я взвесил все «за» и «против». Поэтому уговорить он меня не смог. Всему своё время. Я в тот день пошёл домой к любимым новеллам, а он пошёл наслаждаться «взрослой» жизнью.

Через три недели я узнал, чем кончилась та история. Тёма влип. По пьяне он переспал с какой-то девчонкой из нашей параллели. И кончилось всё это тем, что она забеременела. В 16 лет.
— Эх, ну почему я тебя не послушал? — сетовал он на судьбу, придя ко мне.
— Могло быть и хуже, — равнодушно отозвался я, собирая вещи. Мы с родителями собирались на дачу. От этого настроение и без Тёмы ползало на уровне плинтуса. Интернет там совсем не тянет.

— Куда уж хуже? — я боялся, как бы он не взбесился.
— По крайней мере, она признала, что всё было по доброй воле, — спокойно ответил я. — Ты хоть и в дерьме, но тебе есть чем его хлебать.
— Тьфу ты, спасибо, блин! — за спиной я услышал громкие, будто стук солдатских сапог, шаги и резкий хлопок дверью. И дверь, судя по сквозняку, не закрылась.

«Ну а что он хотел? — успокаивал я себя. — Это же не я его на ту вписку погнал».

Я просто жил по уму, точно зная, что можно, а что нельзя. В этот раз чутьё меня точно не подвело. Я не общался с Тёмой настолько близко, чтобы сочувствовать ему. Всё, что я мог — втихую позлорадствовать, что это произошло не со мной.
Аккуратно закрыв входную дверь, я пошёл дальше собирать вещи. Родители скоро приедут с билетами на автобус.

***

В университете (в отличие от многих одноклассников, школу я закончил хорошо) всё пошло по-своему.

— Главное — это устроиться хорошо, на стабильную работу, — говорил отец. Сам он был продавцом в хозяйственном магазине.
Учиться я пошёл на юриста, но симпатии к этой профессии не питал. Просто это считалось престижным, а главное — востребованным. Хоть я и знал, что можно, а что нельзя, я всё же мечтал ходить в костюме и ездить на Мерседесе.

И знал я одного чудаковатого паренька по имени Виталь. Он постоянно занимался какими-то глупостями: то пары прогуливал, то книжки на последней парте во время учебы читал. Да и вообще он мог делать что угодно, но не учиться.
Читать я тоже любил. Больше всего мне нравились приключения, а вот он читал что-то связанное с призванием. Он мне не понравился с того дня, когда я застукал его с книгой о завоевании друзей.

«Манипулятор», — из груди отозвался звонок дозволенностей. Тот самый, что вытащил меня с вписки два года назад. И этому звонку я доверял едва ли не больше, чем разуму. До вписки это принималось какой-то рамкой, дальше которой лучше не соваться. Теперь я считал это шестым чувством.
Он вёл себя беспечно, я думал наперёд. Было у нас и кое-что общее — мы оба любили читать.

— Привет, Толь, — поздоровался он, подсаживаясь ко мне. — Не сильно занят?
— Привет, — буркнул я. Недоверие заняло место прямо в груди. И затаилось, будто арована. В руках я держал книгу о приключениях Монте Кристо.
— Слушай, Толь, хочу тебе одно дело предложить. Ты не задумывался об инвестировании?
— Инвестировании? — мозг подобно лихому библиотекарю копался в архивах, стараясь вытащить оттуда до боли знакомое слово.
Он кивнул. Мне не удавалось откопать заумного слова. Ну бывает, что на в голове и на языке вертится, а вот вспомнить — никак.

Деваться некуда — он ждёт ответа. Дабы не прослыть совсем глупым, я выбрал нейтральный ответ:
— Ну, слышал что-то об этом…
Я будто ступил на минное поле. Манипулятор сидел рядом, я сосредоточился на книжке, полагая, что это в полной мере выразит нежелание обсуждать инвестиции. Но зря:

— А не подумывал заняться? — не унимался он.
«Просто заинтересовать пытается, — решил я, — а сам западню готовит. Не просто же так читает книжки о прокладывании путей в головы».
В то, что читает он эти книжки для развлечения я не верил — ну очень мутная литература.

— Не подумывал, — безразлично отозвался я.
— Не хочешь со мной попробовать?
— Нет, — я не сводил глаз с книги, но чувствовал его взгляд прямо на виске.

— Послушай, Толь, там реально выгодный проект есть. Толь, я понимаю твоё недоверие, но давай я тебе хотя бы покажу. Толь, сам всё увидишь. — Уговаривал он. Не нравился мне переизбыток «Толь» в его речи. Я знал, что он старается проникнуть в меня, но делал это с грацией несмышлёного мальца, тыкающего палкой в свернувшегося ежа.

Вспомнил я и про инвестиции. Тут же моё шестое чувство добавило частичку и про финансовые пирамиды.
— Причём проект, Толь, не какая-нибудь туфта, сами китайцы взялись. Тут акции будут просто баснословными, поверь!
И тут я буквально вылез из окопа и перешёл в контрнаступление на подлого захватчика драгоценных десяти минут перемены.

— Я вот только не понимаю, а какая моя в этом роль? Что это за проект? Наверняка, тебе такими секретами делиться не выгодно?
— Оу, понимаешь, Толь, — замешкался он, — понимаешь, я просто спустил уже всю стипуху на акции, но дохода пока что нет. А дело там выгодное, вот и решил тебе предложить.

Он начал рассказывать про цену акции, стоила она как две стипендии, упомянул про годовую прибыль, потом начал обрисовывать доли, причём себе за посредничество он хотел 40 процентов, твердя, что я останусь в плюсе.
Когда до конца перерыва осталось минута, я вздохнул. Он говорил про деньги и проценты. Тогда мне вспомнился легендарный диалог, который я переделал на свой лад:

— У тебя были деньги, выгодные предложения, за тобой бегали одногруппники, и тебе не нужны были такие друзья, как я, — начал я, вспоминая ажиотаж в начале года. В чём дело я не вникал, но он рассказывал всем о том, как можно быстро разбогатеть. Я знал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, да и большая часть слушателей думала так же. Со временем от него все отвернулись.

Я продолжал:
— А теперь ты приходишь ко мне и говоришь: «Толя, мне нужны твои деньги», но ты не просишь с уважением. Хочешь себе 40 процентов при том, что я рискую своими деньгами, и даже не рассказываешь о самом проекте?
Наглость — второе счастье, как говорится. Но со мной такой номер не пройдёт.

Он хотел что-то сказать ещё, но тут прозвенел звонок на пару. Он мог обсуждать проект хоть весь оставшийся день, но, увидев, как я достаю конспект, понял, что продолжать я не стану.
В будущем он пытался что-то рассказывать о самом проекте, но я ушёл в глухую оборону. Через неделю он отстал.

Отец тем же вечером прокомментировал:
— И правильно сделал. Финансовые пирамиды — страшная штука, а деньгам и другое применение найдётся.
Удовлетворённый, я отправился в комнату читать конспект по праву.

***

Окончив университет с отличием, я стал помощником адвоката. Николай Оберманский, энергичный старик с внимательными глазами и вытянутым лицом. Оберманский — хороший адвокат, я прилежный студент, схватывающий на лету, и всё бы хорошо, но была между нами одна стена:

— А как ты в университете учился? — спрашивал Оберманский. — Как там теперь?

Охоч Оберманский до историй о студенческой жизни. Конечно, я помню, как одногруппники звали на вписки и снимали зимой спортзалы, чтобы сыграть в футбол. Но меня среди них не было — всё ведь надо делать по уму: не тратить впустую деньги, а футбол я со школы не любил.

— Да так, нормально, — мямлил я, пожимал плечами и чувствовал себя не в своей тарелке. — Учился, ходил на пары, сдавал зачёты…
— Эх, скучные нынче студенты, — добродушно отмахивался он. — Вот, помню, как я учился ещё в 70-е…

А потом говорил порой по два часа без остановки. И тут я впервые осознал, что мне нечего вспомнить. Кроме Тёмы, в конце оставшегося с той девчонкой. Виталя, отчислившегося с 3-го курса. И её, ещё в детстве, давшей понять, что любовь — это тишина по пути домой.

В конце очередной истории я улыбнулся Оберманскому:
— Ну ладно, пора мне, Николай Винцентович.
— Ну давай, стьюдент. — Улыбнулся он.
И я пошёл. В очередной раз разбитый. В историях он мне мог дать приличную фору.

С женитьбой у меня из-за этого тоже не сложилось — слишком уж неинтересным человеком я получился. Но осознал это поздно, ближе к пенсии. А теперь я твёрдо считал, что девушки просто гоняются за ненужными дорогущими брендами и постоянно чего-то требуют. Зачем мне такие отношения? Жену ведь выбирать тоже надо не только сердцем, но и умом.

***

Не все вопросы решаются кулаками, не всё в мире измеряется чувствами, правда?

Кричало вороньё, шелестели листьями липы. Лавка подо мной ходила ходуном — надо бы поменять. Но могильный камень стоял прочно. На нём — фотография отца.

Напился, подрался с собутыльником из-за ляпнутого невпопад слова и пьяным сел за руль. Не так он должен был умереть. Всё же ведь делается по уму.

Я встал, засунул руки в карманы.
— А ведь я должен быть зол на тебя, — равнодушно сказал я камню. — Ты же ведь разом все свои заповеди нарушил.

Мне уже за тридцать, а я до сих пор чувствовал себя тем 12-летним мальчишкой. Я старался выглядеть уверенным, но осознавал, что напуган. Это не единственное, что роднило меня с тем мальчиком. У нас у обоих не было прошлого.

У Тёмы хоть и не сложилось с футболом, зато растёт красивая дочь, рисует картины и пошла в институт искусств. Та девчонка и Тёма притёрлись друг к другу, живут просто, но счастливо. У него есть прошлое и воспоминания о первых месяцах жизни дочери, поездках на море, даже в походах в магазины и парки.

Про Виталя я случайно узнал из газеты. Он стал успешным инвестором и собирался открывать своё дело. Прославился Виталь денежным пожертвованием в какой-то детдом. Он нашёл тогда денег на тот проект от китайцев. Проект оказался невыгодным, но его это не остановило. У него тоже есть воспоминания, а ещё взлёты и падения.

Я прошёл мимо могильных камней, дорожка вывела к воротам.
— А как же я, живший по уму? — справедливый вопрос. Почему-то заданный голосом 12-летнего ребёнка.

Жизнь разносилась, будто опавшие листья, устои прошлого остались под землёй вместе с отцом. Если бы отец погиб вот так, когда мне было 20, во мне бы это посеяло не только горечь, но и буран негодования. Теперь я чувствовал себя уставшим. Я буду пить, стареть, смотреть телевизор, и я буду счастлив по-своему. В конце концов, я всё ещё жив. А жизнь — удивительная сила, везде пробивающая дорогу.

***

Его не стало в один из осенних дней, как раз на следующий день после ухода на пенсию. Смерть застала его в бедной, но аккуратной одежде, с книгой на груди и на заправленном диване. И случилось это тоже по уму.

по мотивам совы

Тема дня на reddit

Нет, это Джордж Мартин где-то в 60х-70х