kolobroader

Это наверное будет длиннопост, сумбур и желание выговориться.
Сейчас 06:38 по Киеву и буквально час назад дали по сиренам отбой так что можно вылазить из подвала, коридора и прочих мест где люди то и делают, что читают новости о том что вообще происходит.
Перейду к сути, я видел видео тут на пикабу, где российским солдатам простреливалм ноги, думаю многие это уже видели и это пиздец. И те люди что рядом говорят, что это пиздец и собственно наш Арестович уже высказался, что за такие вещи нету срока давности у суда который будет их судить.
В общем, в комментариях начался ад в духе - "убить всех хохлов, разорвать Украину, заставим там всех молить прощение, и правильно что их хуярим, так им и надо".
Я не оправдываю и не защищаю тех кто на видео от слова совсем, но только что вы воочию как и я видели как над дюжиной незнакомых вам сограждан и солдат издеваются, убивают и творят ужас.
А теперь представьте что чувствуют люди прямо тут на Украине, процентов 50 моих друзей и знакомых потеряли работу и возможность хоть как-то нормально существовать, чтобы купить еду питомцам, нужно занимать очередь на часа 3(это при условии что не будет сирен). Про своевременную мед помощь ну можно пока забыть, на улице или дома шарахаешься или замираешь от любого громкого звука, люди просто бросают все и уезжают на запад. Куча бездомных животных которых не смогли забрать(это недопустимо, когда мягкопузые котейки бродят без своих человеков по улице)
Еще добавьте сон ночью по 2-3 часа ибо обстрелы чаще начинаются именно тогда, по крайней мере последние 2 недели.
И если сначала первые дней 5 и правда стреляли в основном по военным целям то теперь это ад. И я хочу сказать, что мне тут повезло, в мой городок прилетела только одна ракета и вдалеке постоянно что-то бумкает, да блять тут из опасных военных объектов только местное ПТУ с гопниками(слава великому макаронному монстру что никто от неё не пострадал) .
И я сейчас не говорю про людей которые потеряли близких, ибо я даже близко не могу представить, что они чувствуют.
Представили? Вот эти люди испытывают к россиянам подобные чувства, и это будет ад друзья, взаимная ксенофобия и ненависть никогда и никуда не приведёт, вчерашние адекватные люди с обеих сторон просто до смерти друг-друга будут ненавидеть больше и больше с каждым днем этого блядского цирка.
Я никого не обвиняю и не призываю ни к чему, просто хочу сказать, любой человек желающий войны и насилия - плохой человек

Отличная книга описывающая всю - необоснованность страха перед ГМО, глутаматом натрия,
Пы.сы. А так же немного о пауко-козе.
Представьте, что вы
— механик. Вы отлично знаете, что такое авто-
мобиль, где у него аккумулятор, бензобак и как устроен его двигатель. Более
того,
вы собственноручно собирали автомобиль и давали друзьям покататься на
нем. Внезапно вам заявляют, что автомобиль
— это очень опасно. Но вовсе
не
потому, что на нем можно врезаться в столб (об этой опасности вы и сами
всегда
догадывались), а потому, что автомобиль, будучи искусственно модифи -
цированной формой проверенной многими поколениями телеги, может повести
себя
непредсказуемо: взорваться, как водородная бомба, спонтанно катапульти -
ровать водителя из кресла, разогнавшись до скорости 200 км/ч, создать чер -
ную дыру в пространстве или внезапно обрести разум, восстать против челове -
чества и начать маниакально давить пешеходов, как в фантастическом (и нем -
ного абсурдном) триллере писателя и режиссера Стивена Кинга «Максималь -
ное ускорение». Представьте, если бы любители этого фильма настаивали, что
вселение
в машины нечистой силы
— правдоподобный и реалистичный сцена -
рий! Казалось бы, мало ли кто заблуждается? Есть ли необходимость пере -
убеждать странного собеседника с такими необычными взглядами? Да, он счи-
тает, что автомобили
— инструмент для уничтожения человечества. Да, он го-
ворит, что автомобили нужно запретить. Ну и что? Но тут вскрывается еще
один
факт. Человек, от которого вы услышали теорию спонтанного катапуль -
тирования,
— влиятельный депутат! И этот депутат уже заручился поддерж -
кой миллионов людей и продвигает закон, запрещающий производство автомо -
билей. Тогда, как механик-автолюбитель, вы по-настоящему обеспокоитесь и,
скорее
всего, будете не только спорить, но и напишете про это книгу.

Видите ли, в то время на деревне священники ходили по домам. Им не нужен был какой-то особый повод, чтобы нанести вам визит. Человек слышал стук в дверь, открывал, а там стоял парень в сутане и воротничке, желающий поговорить о погоде.

Однажды, когда я был в пабе, пастор пришел в Bulrush Cottage и Телма пригласила его на чай. Загвоздка в том, что наше жилище не было приспособлено для приема священнослужителей: повсюду валялись разбросанные банки из-под пива, ружья, бонги, к тому же, Телма не знала, чем его угостить. Прошерстила кухню и обнаружила отвратительный с виду кекс в старой жестяной коробке. Не было выхода, пришлось дать ему кусочек, хоть он на вид и на вкус был говно.

К сожалению, она забыла, что неделю назад мой дилер толкнул мне паршивый товар. Хаш зачерствел, курить его было невозможно, но крепости он не утратил. А чтобы добро не пропало, я натер его на терке, смешал с сухой смесью для кекса и испек. Травки у меня была целая гора, а в буфете нашлось только полбанки смеси, значит, конечный продукт содержал в себе 80 % гашиша и 20 % смеси. Когда я это попробовал, чуть не блеванул.

Помню, сказал Телме:

— Видишь эту коробочку? Никто не должен к ней прикасаться!

Она наверняка меня не слушала. Знала только, что есть коробка с нарисованными черепом и двумя костями, внутри какой-то кекс, а пастор ждет угощения. Вот и отрезала ему дольку.

Когда я вернулся из паба, тот собственно доедал последний кусок. Викарий сидит на диване, перед ним стоит пустая тарелка, полно крошек. Я начинаю догадываться, чем это закончится.

— Правда, хороший кекс. Спасибо большое, госпожа Осборн! — говорит священник — А могу ли я попросить еще кусочек?

— Да, конечно, пожалуйста! — отвечает Телма.

— Телма! — сказал я — Думаю, что у нас нет больше кекса.

— Нет, у нас есть, Джон, он на кух….

— У. НАС. НЕТ. БОЛЬШЕ. КЕКСА.

— О, не хочу доставлять вам хлопот, — говорит священник и поднимается с дивана. Вытирает лоб платочком. Затем его лицо приняло странный оттенок. Я точно знал, что сейчас будет. Видите ли, есть травку — это совсем не то, что её курить. Она действует на все тело, а не только на голову. И для передозировки достаточно совсем маленького кусочка.

— Надо же! — сказал викарий. — Кажется, я чувствую себя немного..

БУМ!

— Твою мать! Священник упал! — заорал я, бросаясь к нему проверить дышит ли он. Потом я вызверился на Телму:

— Чем ты думала?! — сказал я. — Он сейчас умрет! Я же просил тебя не трогать этот кекс. Слон бы скопытился, если бы сожрал столько афганского гашиша!

— Откуда я могла знать, что это заряженный кекс?

— Но я же тебе говорил!

— Нет. Ты не говорил.

— Как думаешь, для чего здесь нарисованы череп и кости?

— И как нам быть? — бледнея, спросила Телма.

— Мы должны вынести отсюда тело, другого выхода нет — говорю ей. — Ты бери его за ноги.

— Куда мы его понесем?

— Вернем туда, где он живет.

Итак, мы перетащили викария в его машину, положили на заднее сиденье, в бардачке нашелся адрес служителя культа, по которому и было доставлено бездыханное тело. Он был в отключке. В глубине души я был уверен, что он покойник, но поскольку я почти весь день пил, то мысли у меня путались. Я знал, если кто-то съест за один раз столько гашиша — будь то священник или кто другой — он может проститься с жизнью. Но я упорно убеждал себя, что парень просто проснется с похмелья и все будет в порядке.

Добравшись до его дома, я вынес викария из машины и усадил на ступеньки перед входной дверью. Был бы поумнее — уничтожил бы свои отпечатки в автомобиле, но меня все это так добило, и мне так хотелось верить в то, что с ним ничего не случится, поэтому подобная мысль даже в голову не пришла.

Целую ночь я пролежал с открытыми глазами в ожидании воя сирен. Если обследуют тело священника, наверняка, ко мне постучатся в первую очередь. Кто ещё в этом приходе мог бы дать ему смертельную дозу кекса с гашишем? Но в ту ночь сирен я не услышал. И днем — тоже.

Проходили дни и, по-прежнему, ничего.

От чувства вины я не находил себе места, черт возьми. И Телма тоже. Несмотря на это, я предпочитал не светиться возле прихода, чтобы не породить подозрений, а когда приходил в паб, то начинал задавать наводящие вопросы. «А кто в последнее время видел священника? — как бы невзначай спрашивал я. — Хороший парень этот викарий, да? Интересно, что скажет на воскресной проповеди». И тут кто-то заметил, что викарий, должно быть, приболел, «потому что он не появился в церкви, и его уже какое-то время никто не видел».

Это все, думал я. Я убил его. И подумывал, а не пойти ли сдаться в полицию. «Это был несчастный случай, Ваша Честь — готовил я свое обращение к судье. — Ужасное, роковое стечение обстоятельств». И так продолжалось, по меньшей мере, неделю.

А потом, как-то раз я вошёл в паб и увидел его. Он сидел в баре, одетый в свою рясу, и потягивал клюквенный сок.

Я чуть было не обнял и не расцеловал этого парня.

— Э… Здрасьте, викарий, — сказал я, испытывая облегчение, от которого у меня даже прояснилось в голове.

— А, мистер Осборн! — пожимает мне руку священник — Знаете, что самое интересное? Абсолютно не помню, как я тогда добрался домой. А на следующее утро у меня был такой ужасный грипп.

— Сочувствую, викарий.

— Да, да, противная вещь, этот грипп.

— Безусловно.

— У меня никогда не было ничего подобного.

— Ну, я рад, что вам уже луч…

— Три дня меня мучили галлюцинации, представляете? Весьма любопытно. Я был убежден, что на лужайку перед моим домом приземлились марсиане и пытались организовать там лотерею.

— Это ужасно, викарий. Надеюсь, что сейчас вам лучше.

— Уже лучше, спасибо. Правда, за эту неделю, наверное, набрал килограмм шесть, так был голоден.

— Послушайте, викарий! — сказал я. — Если я что-нибудь могу сделать для церкви, все что угодно, только дайте мне знать, ладно?

— Как это мило с вашей стороны. А вы, случайно, не играете на органе?

— Э-э-э, нет.

— Но вы же играете в какой-то популярной группе, правда?

— Да.
— Скажите, а как вы называетесь?

— «Black Sabbath»

— О! — Викарий минуту морщит лоб. Потом смотрит на меня и говорит:

— Немного странное название, вы так не считаете?

Предисловие:

Книжка просто невероятная, и надеюсь вас как и меня сподвигнет на занятия наукой. Буду краток - книга все равно, что сериал Теория Большого Взрыва в мягком электронном переплете, и во время прочтения советую посмотреть лекции автора по -Характеру Физических Законов, и обычные интервью(если у вас 0 знания физики, совсем не беда это был великолепный человек, однажды сказавший -"Вы не ученый, если не можете объяснить ядерную физику - ребенку")

Когда я был в Корнелле, я часто заезжал домой в Фар Рокуэй. Один раз, когда я был дома, позвонил телефон: междугородний из Калифорнии. В те времена такой звонок значил, что случилось что-то очень важное, особенно если это был звонок из такого замечательного места – Калифорнии – за миллион миль отсюда.

Некто на другом конце провода сказал:

– Это профессор Фейнман из Корнеллского университета?

– Да.

– С вами говорит мистер такой-то из авиастроительной компании.

Это была одна из больших авиационных компаний в Калифорнии, но, к сожалению, я не помню, какая. Мой собеседник продолжает: «Мы планируем создать лабораторию по реактивным самолетам на ядерной тяге. Она будет иметь бюджет в столько-то миллионов долларов…» Большие цифры. Я сказал: «Минуточку, сэр. Я не понимаю, почему Вы мне все это рассказываете?»

– Дайте мне договорить, – сказал он, – дайте мне объяснить все. Пожалуйста, дайте мне сделать это так, как мне удобно. – И он продолжает в том же духе еще некоторое время и говорит, сколько людей будет работать в лаборатории, столько-то людей такого уровня и столько-то кандидатов такого уровня…

– Извините меня, сэр, – сказал я, – но я думаю, Вы говорите не с тем, с кем надо.

– Я говорю с Ричардом Фейнманом, Ричардом Ф. Фейнманом?

– Да, но…

– Пожалуйста, дайте мне сказать все, что я должен сказать, а потом мы обсудим это.

– Хорошо. – Я сажусь и вполуха слушаю всю эту чепуху, все детали этого большого проекта, все еще не подозревая, зачем он мне сообщает всю эту информацию.

Наконец, когда он закончил, он говорит:

– Я рассказываю все это Вам, потому что мы хотим пригласить Вас в качестве директора лаборатории.

– Вы уверены, что попали по адресу, – говорю я. – Я профессор теоретической физики, а не инженер, специалист по ракетостроению, не авиаинженер, ничего подобного.

– Мы уверены, что Вы именно тот человек.

– Откуда Вы взяли мою фамилию? Почему Вы решили позвонить мне?

– Сэр, Ваше имя значится на патенте по реактивным самолетам на ядерной тяге.

– О! – сказал я, и понял, почему мое имя стояло на патенте, – я должен рассказать Вам эту историю.

Я сказал тому парню:

– Извините, но я хотел бы остаться профессором в Корнеллском университете.

А случилось следующее. Во время войны в Лос-Аламосе был один замечательный парень, ответственный за правительственное патентное бюро. Его звали капитан Смит. Он разослал всем циркуляр, в котором говорилось что-то вроде: «Мы в патентном бюро будем рады запатентовать любую вашу идею для правительства Соединенных Штатов, на которое вы сейчас работаете. Любую идею по ядерной энергии или ее применению, которую, как вам кажется, знает каждый. Это не так. Каждый не знает о ней. Просто зайдите ко мне в кабинет и расскажите о своей идее».

Я вижу Смита во время ланча и по дороге назад в техническую зону говорю ему: «Этот циркуляр, который Вы разослали всем – это же просто безумие – прийти и рассказывать о каждой идее».

Мы обсудили это вдоль и поперек – к этому времени мы уже были у него в кабинете, и я говорю: «У меня столько идей по ядерной энергии совершенно очевидных, что мне придется провести весь день здесь, выдавая их одну за другой».

– НУ, НАПРИМЕР?

– А, чепуха, – говорю я. – Пример первый: ядерный реактор… под водой… вода поступает внутрь… пар идет с другой стороны… Пшшш – это подводная лодка. Или: ядерный реактор… воздух врывается спереди… нагревается ядерной реакцией… выходит сзади… Бум! По воздуху – это самолет. Или: ядерный реактор… через него проходит водород… Зум! – это ракета. Или: ядерный реактор… только вместо того, чтобы использовать обычный уран, используется обогащенный уран с окисью берилия при высоких температурах, чтобы было эффективней… это – атомная электростанция. Миллион идей! – сказал я, выходя за двери.

Ничего не произошло.

Через три месяца Смит звонит мне в кабинет и говорит: «Фейнман, подводную лодку уже взяли. Но остальные три – Ваши». Вот почему, когда парни из авиастроительной компании в Калифорнии запланировали свою лабораторию и попытались найти специалиста по всяким реактивным штуковинам, – нет ничего проще, – они смотрят, кто взял патент!

Так или иначе, Смит сказал мне подписать какие-то бумаги, на те три идеи, которые я передавал правительству для патентования. В силу какого-то юридического фокуса при передаче патента правительству подписываемый документ не является законным, если он не предусматривает какого-либо обмена, и в бумаге, которую я подписал, говорилось: «За сумму в один доллар я, Ричард Ф. Фейнман, отдаю эту идею правительству Соединенных…»

Я подписал бумагу.

– Где мой доллар?

– Это просто формальность, – сказал Смит, – у нас нет фондов, чтобы выплачивать деньги, мы их не предусмотрели.

– Однако Вы предусмотрели, чтобы в контракте значилось, что я отдаю идею за доллар, – говорю я. – Я хочу свой доллар!

– Это глупо, – протестует Смит.

– Нет, это не глупо, – возражаю я. – Это юридический документ. Вы заставили меня подписать его, а я честный человек. Если я подписываю что-то, где говорится, что мне положен доллар, я должен его получить. И нечего меня дурачить.

– Хорошо, хорошо, – говорит он, начиная сердиться. – Я дам Вам доллар из своего кармана.

– О'кей.

Я беру доллар и уже знаю, что я буду делать дальше. Я иду в ближайшую лавку и покупаю на доллар (а на него тогда можно было купить не так уж мало) печенье и конфеты, те шоколадные конфеты с вкуснейшей начинкой, целую гору всякой всячины. Потом возвращаюсь в теоретическую лабораторию и выдаю: «Слушайте все, я получил премию. У меня есть печенье! Я получил премию! Доллар за мой патент! Мне дали доллар за патент!»

Все, у кого были патенты (а такие патенты были у многих), все приходили к капитану Смиту: они хотели свой доллар!

Он начал вычищать карманы, выдавая каждому по монете, но скоро понял, что так из него высосут все по капле! Он как сумасшедший пытался образовать фонд, откуда он мог бы выплачивать доллары этим настырным парням. И я не знаю, как он уладил это дело.

После нескольких дней поисков, наконец-то нам попался стоящий тип. Его звали Джон Аллен. Самое смешное — он был алкоголиком. После концертов бухал и гонял девок. В дополнение, он был параноиком. Носил с собой перочинный ножик в чехле. Однажды, я спросил его об этом, а он отвечает:

— На всякий случай, вдруг петля затянется.

— В тебе роста метр с кепкой и ты будешь болтаться на высоте шести метров над землей. Что ты тогда сделаешь, перережешь веревку? И разобьешься, на хер, в лепешку!

Смешной был парень, этот Джон Аллен. Его голова была нормальных размеров и, когда он сидел за столом напротив, можно было забыть, что он не достает ногами до пола. Но под мухой он терял равновесие, после чего был слышен шум и карлик уже лежал на земле. Мы постоянно над ним прикалывались. Например, едем в автобусе, поджидаем, пока его сморит, перекладываем на самую верхнюю полку. Вдруг слышен крик и громкое «бабах!», это значило — наш карлик проснулся.

Когда он был пьян, с ним были те же проблемы, что и со мной. Однажды, в аэропорту Лос-Анжелеса он напился, как свинья и не успел на самолет, мы вынуждены были послать за ним техника. Тот попросту сгрёб карлика за портки и забросил в багажное отделение нашего автобуса.

Вдруг подбегает какая-то женщина и поднимает хай:

— Эй, я видела, что вы сделали с этим бедным коротышкой! Нельзя к нему так относиться!

Техник смотрит на нее и говорит:

— Иди на хер! Это наш карлик!

Между чемоданами высовывается коротышкина голова и слышно:

— Вот именно, иди на хер! Я его карлик!