i100riya

Я иногда очень сообразительная бываю. Заказала для родственников матрас. День ждем, два ждем, неделя прошла - нет матраса. Вдруг звонит водитель - суровый очень. Говорит, как будто шурупы в зубах перекатывает, и на каждом шурупе ацетиленовой горелкой выжжено слово "йоп".

- Драсте, - говорит, - я через пять минут у вашего дома буду.

- А как мы вас узнаем? - спрашиваю я человека, который должен стоять у подъезда с матрасом.

- Я буду в черном, - охотно отвечает он. - Весь в черном.

Тоже очень сообразительный.

И менеджеры их.

Редко бывает, чтобы так гармонично.

Каждый год мы начинаем с малой репетиции постапокалипсиса. Никто и ничто не работает. Где люди? Нет людей. Одни уехали, другие уезжают, третьи дома в пижаме лежат. В магазинах просроченные продукты или продукты, датированные завтрашним днем (о, как мне забыть абсолютно несъедобный торт "Красный бархат" из послезавтра, который я бросала черным воронам на белый-белый снег). В больницах - нашествие: сначала алконавты идут, потом подтягиваются гуляки с ожогами от петард и колото-резаными от излияния чувств, ближе к концу каникул приходят чинные желудочно-кишечные буржуа. Грустят, не помещаясь в штаны.

- Отпусти нас, - шепчет коллективное бессознательное, - дедушка Бахтин, устали мы от карнавала.

Но не отпускает ишшо.

На второй неделе каникул появляются посты, что деньги трачены и пуста похмельная голова.

Нестерпимо хочется будней.

Отчего женщины, торгующие замороженными продуктами, такие злые? Смотрят искоса, говорят отрывисто. Малины килограмм сегодня попросила, а мне: "Килограмм?" И не просто "килограмм" в смысле "чё? я вас не пОняла", а такой "килограмм", где брезгливое [ки] переходит в шокированный [ло], поднимается к возмущенному [гра] и дрожит финальными аккордами удвоенного омерзения - [мм].

- Килограмм?! Малины?

- Малины.

- Килограмм?

- Килограмм. 


- Ой... - набирает, конечно, но лучше бы к стенке поставить нас, сволочей. 


За спиной - другое дело - дама, продающая мясные изделия. Все колбасницы - все, кого я видела - нежны, умильны, журчат диминутивами, непарным мягким глухим [ч] щекочут тугомясенькому покупателю ушки-варенички. 


- Ой, нам такую колбасочку привезли, по акции, я попробовала, не удержалась, прямо слюнки текут. А шпикачки какие сочные! Сальце с прослоечкой, чувствуете, как пахнет? Понюхайте! Да вы понюхайте, оно через пленку даже чувствуется. С чесночком, вкуснятинка! Сарделечки отличные. Жирочек шматочками, такие кусочки сочные.

- И шпината,- говорю. - Килограмм.

За моей спиной восторженная женщина держит на манер Мадонны перетянутую веревками колбасную загогулину. Не ветчина у нее в руках - ветчиночка. На меня же смотрят, как на врага народа.

- Килограмм?

- Можно больше.

- Шпината?

В ледяном аду время течет неторопливо.

Питер. Маленький хозмагазин, куда сантехник обывателя властным взглядом посылает счетчик купить. Продавец немногословен и отрешен.  

- Здравствуйте, у вас счетчики есть?

- Новгородские и питерские.

- А сколько стоят?

- Питерские на 300 рублей дороже.

- А чем отличаются?

- Ничем.

- Тогда давайте питерский. Хочу поддержать нашего производителя.

- А их нет.

- Почему?

- Да потому что каждый приходит и говорит: "Хочу поддержать нашего производителя".

В магазине мужчина и женщина, похожие на пару стоптанных ботинок. Вроде тандем, но не сказать бы, что многолетние муж и жена. Может, недавно сошлись, потому что она на него смотрит, как свежевлюбленная, а он очень горд собой. Очень. Красуется.

- Я, - говорит, - всё рассчитал. Всё сразу рассчитал! Телефон новый купил СРАЗУ. И СРАЗУ закинул на счет пять тысяч.

Полумхатовская пауза - он ждет восторженной оценки.

Она моргает - ждет внятного продолжения.

- Потому что я же всё равно всё пропью. А так могу хоть позвонить.

- Правильно! - выдыхает она радостно. - Правильно! Молодец!

(Фоном звучат новогодние музыкальные обои).

Неделя до солнцестояния. Серый, плоский, кляклый день. На крыльце гастронома развалились дворняги - страшные, мохнатые, конского размера, растеклись по полу, глаза прикрыли в утомлении чувств. Из магазина выходит интеллигентная дама с авоськами. Встает на крыльце и кричит:

- Николай! Михалыч!

Михалыч - черный кудлатый кабыздох, через которого только что перешагнули, а он и не заметил - радостно подскакивает. Николай - песочно-палевый, жирный, как шерстяная гусеница - мчится, обгоняя Михалыча. Другие тоже радостно скачут, прыгают и ластятся. Как родную встречают.

Дама вытаскивает из сумки мосол, напоминая отчасти Данко, отчасти статую Свободы с факелом, и уводит их за собой от крыльца - к светловатому будущему и мясным обрезкам.

Отреклась после обеда от научной картины мира - гадала о наболевшем в переводчике с монгольского. Старый способ, кто забыл, напомню: вбиваешь в Google translate любой набор букв, но главное побольше "о" - вбиваешь в упоении идеомоторного акта и медиумического письма, пока душа просит, а потом читаешь перевод.

Вопрос к ИИ-пифии и глобальному бессознательному у меня был простой: когда мне уже доставят две несчастные тельняшки, заказанные аж... давно, в общем, заказанные? Меня томит логистическая неопределенность.

Нет, я не нарочно, я не знаю, как сделать это нарочно. Вот такой ответ мне пришел из Матрицы.