Дед прищурился мне презрительно и говорит через губу так, таким голосочком дребезжащим :
- Что, молодой человек, богатства хотите? Чтоб все желания сбылись? Не пожалеете потом? Ведь незаслуженное оно будет, несправедливое! Ведь успех и состояние - потом и кровью зарабатываются! Ночами бессонными, днями трудовыми!
И понял, глядит на меня такой с усмешечкой, чайком из стакана пришвыркивая:
- А ведь, пожалуй, помогу я Вам! Метод не такой простой, но действенный! Вам, молодой человек, сны часто снятся, нет? Часто? Красивые? Ну вот, тем паче! Могу организовать Вам следующее умение - благодаря моей скромной помощи, сможете Вы таскать оттуда, все что понравится!
Достаёт, такой, пузырёк с вот этими колёсами и мне суёт:
- Одна пилюля - один сон! Взять можешь все, что захочешь. Хоть вещь, хоть...
Тут он замялся, на секунду приумолк на полуслове:
- В общем, все от тебя и твоей фантазии сонной зависит!
Подрывается такой с лавки и на выход! Чаю, видать, перепил! На выходе оборачивается и по лбу себе - хрясь!
- Забыл совсем! Есть два условия. Ни кому ни слова! И ни с кем не делись пилюлями! Они только для тебя и на тебя настроены! Смотри! Не то беда будет. Непоправимая и страшная!
Задвинул дверь купейную и больше не появился.
Исчез, как не было!
За столом стихло, только негромко бубнил на стене телевизор. Стало как-то неуютно и стремно. Зычный монолог иссяк, на прощанье удушив веселый вечер. История, рассказанная Мишаней, неприятно зацепила.
Витёк сидел, уткнувшись взглядом в пустой стакан, задумчиво крутил его в руках и тоскливо думал:
- Млять, допился Мишка! Такую хрень несёт, совсем мозги синькой растворил! Жаль, такой вечер испортил!
Стоило только из дома отпрашиваться. Жена еле-еле отпустила, со скандалом. Фыркнула злобно, что-то про дебильных друзей алкашей, про мужа неудачника и судьбу загубленную. Громко, с выражением собралась и ушла к маме. Кости ему мыть.
- Сука, вот чего ей надо? Все ж нормально! Денег хватает, на лево не хожу! Работа и дом, дом и работа! Все ж для неё! Тварь…
Нет! Он, конечно, любит её! Но иногда она так несносна.
Перед глазами встало её злое, красивое лицо. Большие голубые глаза под упрямо- чёрной челкой...
Тут картинка чуть смазалась, сквозь черты её лица вдруг проступили другие. Черты лица той, из юности, к которой не хватило тогда духу подойти и обнять. Что потерялась потом, пропав среди суеты и лет...
Витёк пьяно мотнул головой и согнал глюки с глаз.
- Надо собираться, домой валить. А все Мишка! Дебил. Хорошо же сидели! - тоскливо думал он, отряхивая спортивный костюм от крошек и пепла, и, фокусируя взгляд в поисках мобильника на столе.
Вовчик вилкой увлечённо гонял по тарелке одинокого пельменя, перепачканного майонезом и кетчупом, чудом не сожранного под закусь. Пельмень скользил и уворачивался.
Как и Володин пьяный язык от едких, подколочных слов в адрес рассказчика. Володя не поверил сумбурной речи друга ни на йоту. Он всегда считал того глуповатым и доверчивым увальнем и просто обожал над ним подтрунивать. За что, в детстве, был часто и неоднократно им бит.
Впрочем, детство давно кончилось и вихрастый ботаник Вовка, превратился в радикально лысого и налитого Владимира Владимировича.
Успешного менеджера крупной госкомпании, с деловым авторитетом, откатами, спокойным взглядом в будущее и сытым настоящим обеспеченной жизни. Все было хорошо и стабильно - и дом, и семья.
Лишь иногда во сне, редко-редко, ему являлся тот ботаник из детства и презрительно хмыкал в ответ на его хвастливые рассказы об их будущем.
- Так ты взяточник? Ты преступник? Ради этого я отличником над книгами сижу? Что бы потом воровать? Постой, а как же наши мечты о великих открытиях и свершениях? Как с ними быть? Ведь ты же был умнее всех! Лучше всех! А сейчас ты стал серым, как и все остальные! И вокруг тебя – все серое! И скучное ворье, помешанное на бабле! Дурак! Какой же ты дурак! Предатель! - ботаник убегал рыдая, а Владимир Владимирович просыпался и уходил в долгий и тоскливый запой...
Он любил собираться с друзьями детства, с пацанами со двора, вспоминая в них ту счастливую беззаботную пору. Вот и сегодня, Владимир Владимирович тоже сидел на кухне у Мишани в совершенно расхристанном деловом костюме, повесив галстук с пиджаком на спинку стула, и лениво боролся с позывами к язвительным комментариям и сборам домой.
Мишаня, измотанный долгим рассказом о своём странном попутчике, красномордой статуей застыл над столом, уставленным бутылками и посудой, задумчиво и пьяно подперев башку в районе щёк обеими своими лапищами.
Мишаня был раздолбай по определению и пьян по факту. А ещё – он был огромен, бос и бородат. Вечные джинсы и майка из секонд-хенда. И столь же вечная беготня в поисках работы и денег. Причём так, чтоб работы было как можно меньше, а денег - наоборот!
Вследствие чего - сплошные обломы в карьере и неустроенность в жизни постоянно сыпались на его бедовую голову. Ладно хоть хата от умершей бабушки в наследство досталась!
Сегодня у него и сидели, празднуя его возвращение из командировки с очередной "аферы века" - как он, с ухмылкой, объявил. Возвращаясь с неё, он познакомился в поезде со случайным своим попутчиком. Которому, по закону приключенческого жанра, наплакался в жилетку о своей вечной погоне за деньгой. Коим был вознаграждён непонятным снадобьем в пузырьке из-под боярышника.
Над столом висела неловкая тишина, висельником покачиваясь на пыльном кухонном абажуре.
- Че, сучары, не верите?!? - взревел Мишаня. Тишина, с громким стуком, свалилась под стол.
- Я вам клянусь! Все правда, блин буду! Вот же колеса эти! - свирепо тряс он пузырьком коричневого стекла перед ними.
- Миха! Мы верим, верим! Не ори! - загородился ладонями Вовчик.
- Пойду я, пацаны. Поздно уже. Веру надо ещё от матери забрать... - забубнил Витёк.
- Да пошли вы нахер! Друзья ещё называются! Не верите, давайте валите! Одна только просьба! На посошок! - Мишаня хитро прищурился и, вытряхнув на ладонь три белые маленькие таблетки.
- Жрите! Иначе вы мне не друзья! Или зассали?
Водка и слабо сделали своё дело! Запив таблетки её остатками, друзья разошлись по домам...
Яркая белая вспышка резанула по глазам.
Все было жгучим и белым. Потом, подобно старинным фотографиям в ванночке с проявителем, стали проступать очертания мира. Прорисовываться, наливаться объёмом и красками. Огромная холмистая равнина, поросшая сочной зеленой травой и цветущим клевером. Мишка стоял на одном из холмов, на желтом проселке, ощущая босыми ногами его тёплую, пыльную поверхность. Он был трезв и счастлив.
Лето терпко пахло нагретым лугом и мёдом. Воздух, ощутимо плотный и густой, давал иллюзию водной толщи. Как будто смотришь на окрестности сквозь водяную глубину чистейшего озера. Там внизу, на дороге, сбегающей с его холма, стояли две знакомые босые фигурки. Обе в костюмах - спортивном и строгом.
- Пацаны! - улыбнулся Мишка. Глубоко, всей грудью, вдохнул этот густой воздух, раскинув руки, наклонился вперёд и, оттолкнувшись ногами от тёплой земли, поплыл над дорогой к друзьям.
- Я лечу, пацаны! Я лечу! - он летел легко и плавно, скользя по упругой сини, к друзьям.
- Поздравляю вас, господа! Мы шизофреники и у нас - общий глюк! Хорошо хоть, я до дому успел добраться и не валяюсь, до нитки обобранный гопниками, в подворотне! - ехидно заявил Вовка.
- Миша! Сволочь! Опять водку в ларьке покупал? Метанолом нас опоил?
Хорошо Вера у мамы ночевать осталась! А то бы огреб! - возмущался Витёк.
- Мляяяя! Колеса дедковские! Миха, ты мудак! Вот развёл то! - хором вопили они, поймали его за голые пятки и бесцеремонно приземлили.
А вокруг были благодать и красота...
- Ну да, красиво! Так что там твой дед про сны и желания говорил? Пойдёмте за халявой тогда! Денег, машину, гармонь и желтые кожаные ботинки на манке! И чтоб ни кто не ушёл обиженным! - рванули друзья вперёд, по тёплой дороге среди холмов...
Первый ушёл Мишка.
Неподалеку от дороги, в низинке стояла ржавая бортовая ГАЗель. Его рабочая машина, на которой он периодически занимался извозом, частенько влипая в различные истории. Вскочив на порог кабины, заглянул в кузов с высокими, сплошными бортами и остолбенел от радости. Ровные пачки фиолетовых и заграничных денег занимали весь его грузовой объём.
Новоиспеченный миллионер молча сел за руль и отбыл в реальность, постреливая от радости выхлопом из одноименной трубы.
Потом ушёл Витёк.
Он вдруг остановился, приметив идущую навстречу смущенно улыбающуюся ему девушку, такую желанную и прекрасную в сиянии зелёных глаз и рыжих кудряшек. Витёк побледнел, закусил губу и решительно преградил ей дорогу, взяв её руки в свои. Он заглянул ей в глаза и пропал, утонув в их Нежности и Любви...
Вовчик долго шёл один. Он прошёл мимо денег и золота, лежащих горой на обочине. Равнодушно промаршировал мимо большого и нарядного дома, с шикарной брюнеткой у окна. Его не заинтересовал блестящий автомобиль с личным шофёром и портфель с должностью.
Он не хотел быть как все. Его не интересовали эти мелочные прелести жизни, не радовало скромное обаяние буржуазии. Володя твёрдо помнил, чего он хотел в юности и что так бездарно просрал во взрослости. Он хотел лишь одного.
Ему нужно было ВСЕ!
И это все - могла дать только одна вещь на свете! Только одна притягательная вещь, одна драгоценность, ради которой проливается столько крови и горя. Ради которой сломано столько копий и судеб! И эта драгоценность была - ВЛАСТЬ!
- Безоговорочная и безраздельная! Анлимитед и форева! Я и только Я достоин её! - горячечно шептал Владимир Владимирович, скользя над дорогой в сторону алмазной горы с огромным зевом пещеры, отделанным золотом и кровью.
Там внутри, в её тёмном пространстве, что то громогласно-утробно рычало и выло. Оттуда, буквально физически и воплоти, перло мощью и дикой силой. Воняло и смердело Абсолютной Вседозволенностью...
Его, как то сразу обмякшего и отяжелевшего, поднесло к пещере.
Там, из темного её входа, сверкнули чьи-то желтые глаза, следом наружу выпросталась и протянулась к нему в приветствии огромная лапа, обвитая стальными канатами мышц, обтянутая шкурой каменной прочности, увенчанная когтями алмазной твердости и бритвенной остроты.
Они сцепились в крепком рукопожатии, и лапа зверя стремительно превратилась в холёную, наманикюренную кисть в белоснежном манжете рубашки, с золотой запонкой и часами «Патек Филипп» на запястье. Единственное, что выдавало её прошлую ипостась - кровь под ногтями, да и та скоро исчезала, впиталась под кожу.
Вовка торжествующе закричал и проснулся...
- Але, Витёк! Привет, ты как, живой? Чё-та вчера борщанули ! - Мишка держал трясущейся рукою телефон у опухшей морды, другой нащупывая в переполненной пепельнице бычок покрупнее.
- Вообще не помню, как вы ушли! Вырубился как был одетый! Башка трещит и ливер трясёт! Приходи похмеляться, заодно пива притаранишь, а? - мишкин голос перешёл в просительный регистр.
- Не. Не могу. Щас Вера приедет. Надо шмотки прибрать и порядок навести. Вчера - как Мамай набуянил! То же, кстати, одетый уснул. В прихожей… - Витёк говорил тихо и отрывисто. От громкого звука и долгих речей его мутило. В тазик.
- Блин, жалко! Вовчанге наберу тогда! А ты, все-таки, подумай! Здоровье одно, поправить надо обязательно! - поджег найденного бычка Мишаня и закончил разговор.
- Угу, вот щас Вера придёт и здоровьишко то мне подрихтует! - тоскливо дал отбой Витёк и уныло оглядел совершенно разгромленную вчера, в пьяном и злом угаре, квартиру.
Не была вчера Вера у мамы. Шлялась где-то. Сука.
И ведь, что характерно, один хрен откажется и вывернет все в свою пользу! Это она умела. Блистательно и в совершенстве!
Витёк вздохнул и, кряхтя, принялся за уборку.
Не менее тяжко вздыхал и Мишаня.
Денег не было. Окончательно и бесповоротно. От слова совсем. Последняя командировка вышла крайне не удачной и принесла их обескураживающе мало.
Впрочем, они все равно были пропиты, прогуляны вчера. В это чудесное утро, над мишкиным финансовым горизонтом, всходила полная и беспросветная жопа. И этот её восход ознаменовывал долгий и экономически ненастный, полярный день...
- Але, привет Володь! Не помер там? Как добрался вчера? Без происшествий? - долгое молчание в трубке, было ему ответом.
- Вовка! Ты че там, голос пропил? Как здоровье, спрашиваю! Приезжай, подлечимся! - тараторил Мишка, стремясь заполнить неловкую паузу.
- Нет, Мишань. Сегодня не могу, занят сильно после обеда буду. У директора совещание важное. В сауне. Большие дядьки из министерства будут. Надо присутствовать, там и подлечусь - ответил, наконец, товарищ.
- Денег? Пару тысяч? Не вопрос, щас на карту скину. Угу. Бывай. Словимся! - и треньк эсэмэски о приходе денег на карту...
- Сон. Просто сон!
- Эх, обманул старик! Развёл как маленького! Ржёт щас сидит, небось! Над недоумком великовозрастным! Вот сколько раз говорил себе - не верь в сказки! Лошара! - холодное пиво приятно смывало похмельную болезненность, обволакивая мозги, тёплой волной нового опьянения.
Мишаня сидел на кухне и, сокрушаясь по своей глупости, строил новые планы на обогащение.
А в это время, Вовка, его друг и товарищ, облачённый в строгий деловой костюм и личину Владимира Владимировича, сидел в своём автомобиле и с улыбкой рассматривал свои новые руки с запонками и Патек Филиппом. В его глазах, полицейскими проблесковыми маячками, мелькало и плескало огнем. Он уже позабыл про шефа и важную встречу, про дела и работу, все внезапно стало таким мелким и ничтожным!
Он менялся.
Ему становилось подвластно все. Люди, деньги, реальность и политика. Он мог теперь свергать правительства, начинать войны, сеять хаос разрушения и катаклизмы, насылать смерть эпидемий и пандемий. Он мог бы теперь дать всем комфортную, уютную и достойную жизнь, наполненную смыслом и целью. Сделать людей свободными от борьбы за выживание и существование, от голода и холода, нищеты, войн и болезней.
Но вариант с катаклизмами и пандемией нравился ему больше. Он был ещё тот мизантроп и никогда не любил людишек! Разве что родителей, да друзей…
Да и то…
Владимир Владимирович отрешенно, с прохладцей взглянул своим новым зрением на своих глупых, слабых друзей и отчетливо увидел их будущее.
Вот через час Витёк вздрогнет от громкого звонка в дверь и уныло поплетется её открывать, внутренне настраиваясь на очередной скандал с женой Верой. А встретит на пороге жену Надежду, вернувшуюся с дежурства в больнице. Врач-хирург, красавица и мать двоих его детей, что сейчас на каникулах у бабушки в деревне. Он любит её со школы, они поженились сразу после её окончания. Витёк зароется в копну рыжих кудряшек, уткнётся носом в её белую шею, вдыхая аромат духов и тела, а потом будет долго целовать усталые, смеющиеся зеленые глаза...
- Влюбленный дурачек. Жаль, что они погибнут тогда, через десять лет, в ядерном огне второй волны казанско-сибирского инцидента. Жаль...
А вот Мишаня завтра в гараже. С вытаращенными глазами, оторопело смотрит на несметный, ценно-бумажный евровый груз в кузове своей ржавой ГАЗельки. Вот он, закрывшись на все замки, придушенно орет от восторга, валяясь на денежном штабеле, сжимая в одной руке бутылку Мартеля, а в другой пачку купюр.
А вот ещё через неделю, в том же гараже! Он обливает себя, машину и деньги бензином из канистры, воя от бессилия и обиды, расстреляв все патроны из своего помповика по бандитам, обложивших его со всех сторон, словно стая собак кабана.
Вот он злобно оскалившись, вытаскивает заветный бутылёк с волшебным снадобьем, торопливо глотает оставшиеся таблетки, умиротворенно улыбается и чиркает спичкой.
И хлопает оранжево-черный шар взрыва, и все горит и корчится в огне...
Жаль дурака! Ведь, как ни крути - дру...
Тут Вовкина голова лопается, как шарик с красной краской. Кровавые брызги, ошмётки плоти, волос, зубов и костей, ровным и прилипчивым слоем украшают бежевый кожаный уют салона его машины, делая ощутимый дисконт на её стоимость.
- Эх, Володя, увлёкся ты новыми способностями, расслабился совсем. Зря! - укоризненно качая головой, бормочет дребезжащим говорком, давешний купейный дедок из мишкиного рассказа.
- А впрочем, оно и к лучшему! Нельзя тебе такому к людям то, в мир человеческий! - В его опущенной руке дымит срезом ствола огромный черный револьвер слоновьего калибра.
- Ну какой же ты дурачок, Михаил! Ведь предупреждал же тебя! Зачем снадобьем поделился? Оно ж только для тебя было! Так вас теперь, троих, по мирам и будет мотать с каждой смертью! Прибирай теперь за вами! Ладно, хоть таблетки догадался доесть, искать их не надо будет! Хе-Хе... Как есть, ты Миша, дурачок! И смерть принял дурацкую...
Хотя, кто знает? Может в том зеленом мире из сна, что лежит среди холмов, тебе повезёт? - торопливо семенил старичок, уходя от заляпанной вовкиными мозгами машины и приближающегося воя полицейских сирен.
- Ну да ладно! Хорошо хоть здесь, у Витька с Надеждой, все нормально будет! Любовь ведь! Дело хорошее! Она этот мир и спасёт! - закончил он, вдруг взлетая вверх, исчезая в небе, темнеющем вечерней синью...
А там внизу - полицейские уже разматывали свои запрещающие ленты вокруг запачканной кровью и трупом автомашины.
И где то сидел пока ещё живой и пьяный Мишаня.
А влюблённый Витёк все никак не мог наглядеться в такие родные и зеленые, любимые глаза.
Словом, жизнь текла своим чередом и помирать, вроде, как не собиралась...
