Writer.Egor

Тревога. Сложно найти себе место, чтобы не попало в руки, оно не может быть сделано, вещи не раскладываются, еда не готовится, даже в интернете не сидится.

В груди возникает ощущение, будто кто-то схватился двумя руками за мокрую рубашку и начал скручивать её конца в разные стороны, чтобы выжать. Влага не просачивается, в давление всё нарастает, и вот, когда ткань превратилась в тугой канат, движение прекращается. Больше не происходит ни натяжения, ни расслабления, все остается в одной поре. В одной, неуютной поре. Не происходит разрешения ни в одну, ни в другую сторону, это и не дает покоя.

Монотонное, однообразное давление, напряжение, которое увлекает за собой все внутренние органы и закручивает всё нутро. Но не смертельно, а только так, чтобы доставить дискомфорт.

В таком состоянии он ходит из комнаты в комнату, забывая зачем пришел и снова вспоминая, когда уже ушел, а потом, когда он возвращается, он снова забывает. В руках что-то постоянно дергается, он каждые двадцать секунд поднимает телефон и смотрит на часы, потом открывает сообщения, и по несколько сотен раз проводит пальцем, чтобы обновить их – ничего, пусто.

А ведь ответ должен быть, ответ должен быть сегодня. А может быть его не будет? И мысли начинают сжиматься, собираются в плотный комок и притягивают за собой все новые и новые мысли. Он пытается отвлечься, но ничего не выходит. Посреди фильма, книги или сериала, он осознает, что не понимает, что смотрит, он осознает, что все это время в голове крутились мысли. Будет ли ответ? Почему его еще нет? Неужели все потеряно и ничего не получится?

Но через несколько часов мозг успокаивается. В человеке заложено множество защитных механизмов и, видимо, они активируются. Он перестает думать об этом, вспоминает лишь изредка, это уже не вызывает такой сильной тревоги. В какой-то момент он даже совсем забывает о том, что все его внимание было сосредоточено на ожидании сообщения.

Он начинает делать свои дела, готовить, убираться, решает прогуляться, зайти в магазин, потом запустить любимую игру, выходной всё-таки, а потом, совершенно случайно, берет в руки телефон. В телефоне висит уведомление о пришедшем сообщении.

Он открывает его, и видит ответ «Я согласна». Радость пробивает его как молния, от самой макушки до пяток, а потом он осознает, что, возможно, на другом конце она, так же ходит по комнате и не понимает, почему он всё еще не ответил.

Мэйсон бежал, не переставая, от самого причала; ноги горели. Шел ливень, было тяжело дышать, а горло пыталось протолкнуть через себя как можно больше воздуха. Мэйсно обернулся, но в этой мокрой мгле нельзя было разглядеть ничего. Он не стал ждать, он побежал.

На одно мгновение Мейсон подумал, что папа поругает за брошенные удочки, ведь удочки были хорошие, дорогие. Но эта мысли промелькнули за одно мгновение. Все остальное время Мэйсон не думал, потому что в его груди колотился страх.

Такого ливня не было никогда, вода обваливалась сплошной стеной. Шумело всё, и падающая вода, и вода, бегущая по дорогам, и вода, стекающая со стен. Журчание сливалось в один мощный гомон, который не был случайностью, он был ниспослан с небес, или из преисподней.

Мэйсон забежал за угол и оперся на стену. Ноги уже начинали чесаться, он дышал, снова и снова втягивая влажный воздух и никак не мог насытиться. Для людей вода – это не лучшее средство для дыхания, а вот для тех тварей, которые выбрались из морских глубин, подобная погода – самое то.

Они были слишком быстрыми.

Прямо пере Мейсоном возник человек весь покрытый чешуёй, на его шее медленно шевелились жабры, а желтые глаза, кровожадно глядели на Мейсона. Рыба выбросила свои когтистые руки, чтобы схватить парня, но он увернулся и снова бросился бежать. Несмотря на дождь, рыба не могла бежать по земле достаточно быстро, чтобы догнать Мейсона в ту же секунду.

Два поворота, осталось только два поворота. Парень пытался дышать как можно глубже, чтобы хватило воздуха и силы на крик. Он ударился плечом в дверь, вынес её и закричал:

- Папа! Рыбы!

Через несколько секунд на пороге показалась чешуйчатая тварь. Она раскрыла рот и оскалила свои мелкие острые зубы.

Выстрел!

Рыбья голова разлетелась на куски.

- Молодец сынок.

- Они, - парень тяжело дышал, - они выходят.

- Держи, идем к маяку. – Отец протянул сыну ружье.

Отец и сын жили на окраине города, у маяка. Помимо огня, на маяке был еще и колокол, как раз на такой случай. Древние легенды говорили о приходе морских жителей, а прислужники темных культов, надеялись на то, что этот день наконец настанет.

Они бежали через залитую водой площадь. Сверху из города, продолжала бежать вода и вот, с очередным порывом, поднялась выше колен. До колокола оставалось совсем немного, но из воды показывались быстро приплывающие спины рыбоподобных тварей.

Одна из рыб пронеслась и распорола своими когтями плечо отцу. Куски мяса показались сквозь рукав, брызнула кровь, но он не выпустил ружье и продолжил идти.

- Не медли, как увидишь что-то – стреляй! – кричал отец. Он заряжал ружье и палил по виляющим в воде спинам, попадал он или нет, понять быль невозможно.

Монстры заходили на второй круг, они то и дело выныривали, и наносили удары. Мэйсон пробирался через воду, широкими шагами и почувствовал, что кто-то ухватил его за ступню. Мгновенная реакция, животное желание жить: он в миг развернулся и нажал на курок. Дробь пробила спину, и чудище всплыло на поверхность, а вокруг него появилось бурое пятно.

Вода начала уходить. Рыбьи твари вылезали со всех сторон, они стояли в полный рост, открывали клыкасты пасти и шипели. Порох отсырел, теперь ружья стали холодным оружием. Рыбы плотно закрыли собой маяк, через эту живую стену было не пройти. Их было слишком много.

Жители города ничего не подозревали, они бы просто не успели среагировать. Если бы можно было их предупредить, они бы быстро собрали целую армию для борьбы с чудищами, загнали их обратно и запечатали проход. А так… чудища будут прибывать и прибывать, снова и снова, до тех пор, пока уже будет поздно что-то делать, до тех пор, пока их не станет слишком много, и их будет уже не остановить.

Вода на площади снова поднялась и двое людей увидели огромного, круглого, похожего на жабу колдуна. Он двигал своими маленькими ручонками и управлял потоками воды.

- Бежим к стене! – закричал отец.

Они побежали. На встречу им выпрыгнуло несколько рыб, которые получили по хорошему удару прикладом в челюсть. Жаба-колдун взмахнул ручкам и направил огромный поток воды на людей.

Они оказались глубоко под водой. Журчание затихло, воцарилась булькающая тишина. Их окружили подводные монстры. Монстры начали атаковать. Но вода утекала, рыбы уходили и вот отец и сын уже лежали на кусках выдранной из земли брусчатки, рядом с большой ямой, которую размыло безумным потоком воды.

- Дурачье, - сказал отец.

В том самом месте, в котором они стояли была стена маяка. Огромная струя воды вымыла грунт, разбила фундамент и здание начало заваливаться. С сильным грохотом и терском оно ударилась о землю, раздался оглушительный звон колокола, который, несмотря на дождь, разлетелся по всем окрестностям. Через считанные минуты к берегу прибыли люди с оружием и книгами по черной магии. Монстры были отбиты, проход запечатан, а город спасен.

Отец и сын еще долго жили рядом с тем маяком, их шрамы затянулись, одежда была зашита, а в доме появилась небольшая оружейная и радио, на всякий случай.

Мы поехали кататься на машине; вылезли из этого города и колесили по просторам нашей области. Вокруг развалились бескрайние поля и редкие деревеньки. На одном из поворотов нас поприветствовала большая вывеска «Садовый лабиринт» и огромный плакат с изображением зеленых ходов и поворотов. Нам стало интересно. Мы решили заехать.

Вход стоил всего сто рублей, поэтому мы, не раздумывая, вошли. Я сказал, чтобы догоняли и нырнул в зелень. Забавное ощущение, ты идешь, и не знаешь где выход. Поворачиваешь в одну сторону, потом в другую, и снова упираешься в зеленую стену. Если бы это была не красивая, сочная, зеленая растительность, то я бы испугался, но это были кусты, светило солнце, мир мне улыбался, и бояться было нечего. По крайней мере мне так казалось на тот момент.

Я думал, что брожу по этому лабиринту уже несколько часов. Ноги начинали уставать, немного подтягивало в икрах. В горле пересохло, свою сумку с водой я оставил в машине. Делать было нечего, приходилось идти. Я доходил до одного поворота, до второго, до следующего, и всюду, куда я не ступал, меня преследовало ощущение, что я уже здесь был. Этот поворот я уже видел, этот след – это мой след, эти листья, эта сломанная ветка, я их уже видел, но, если я всё это уже действительно видел, значит я хожу по кругу. Как такое возможно? Я старался идти не поворачивая, и всё равно возвращался, я делал повороты исключительно в левую сторону, и снова оказывался у той же сломанной ветки, я делал повороты только в правую сторону, и мои следы нагоняли меня.

Я заблудился и не мог найти выхода. Мне казалось, что я нахожусь здесь уже 12 часов, я устал, хотел пить и есть, я продолжал идти, чтобы выбраться из этого адского места. Зеленая изгородь переставала радовать, она будто бы становилась больше, возвышалась надо мной, давила меня, угрожала. Эти ветки получали удовольствие, они знали, что я никогда не выберусь отсюда, и молчали, от моих мучений они получали наслаждение.

Мне грезилась мысль, что меня рано или поздно найдут, ведь я же здесь не один? Правильно? Да. Ведь я же купил билет? Там мои друзья… а что если? А что, если из этого лабиринта нет выхода? Что если из этого лабиринта никто не выходит. Да и вообще, откуда в нашей области, где кругом степи, взяться садовому лабиринту? Как же я сразу не додумался, его вообще не было, это мираж, черная магия, она затуманила наш рассудок, заманила в ловушку и…

Тучи опутали солнце, подул холодный ветер. В лабиринте стало действительно темно. Порыв ветра подхватывал листья и бросал их в меня. Кусты торжествовали, они ликующе шелестели и радовались моей неминуемой гибели. Сзади послышался шорох, я обернулся, и увидел, как кто-то спрятался за угол. Пригляделся. Это просто ветки. Или нет… Что-то пролетело над мой головой, я услышал это и почувствовал, даже успел разглядеть черный силуэт, но не понял, что это. Началось, подумал я, сейчас этот лабиринт утащит меня в свои недра, пережует мою кожу, передробит кости и не оставит и мокрого места от того, что раньше было мной.

Теперь он уже не стеснялся. Он появлялся то тут, то там. Этот черный силуэт, он мог проходить сквозь кусты, мог взбираться на них, он следил за мной, не отпускал. Я знаю эту игру, я где-то про неё слышал, когда монстр изматывает свою жертву, сводит её с ума, и когда жертва уже не в силах защищаться - он нападает. Но силы во мне еще оставались. Пришлось двигаться вперед, против ураганно сильного ветра, закрываться от хлещущих по лицу ветвей. Я попытался пролезть кусты насквозь, но заблудился еще сильнее. Чем больше оград я проходил, тем больше их появлялось впереди.

И тут я понял, что я окружен. Я стоял на перекрестке и со всех четырех сторон на меня глядели черные силуэты. Они покачивались вместе с ветвями и не сводили с меня глаз. Я не мог двинуться с места, ведь шаг в любую сторону приближает меня к одному из этих монстров, но и они не торопились схватить меня. Им нравились мои страдания, им направилось наблюдать как моё тело, истязалось жаждой, голодом и страхом.

Я почувствовал на своем плече руку и понял, что это конец. В голове мелькнул десяток мыслей: рвать, бить, бежать, но каждая из них, за сотые доли секунды, приходила к одному и тому же результату – они окружили, выхода нет.

Я медленно повернулся.

- Ты нагулялся? – спросил голос.

- Я… я… нагулялся… - еле-еле прошептал я.

- Ну тогда пошли домой, что-то мне тут уже надоело.

Я пригляделся, это было мой друг, Данил. Он держал в руках карту, ориентировался по табличкам и уверенно шел вперед. Это был не демон и не призрак, это было человек, мой друг.

- А ты как это? – спросил я, постепенно приходя в себя.

- Карту взял на входе. Ты быстро так нырнул, а нам смотритель дал карты, чтобы мы не заблудились.

- А сколько мы тут бродим?

- Да минут сорок наверно, час.

- А…

Я посмотрел по сторонам. Призраки оказалась ветками, небо оказалось не таким тусклым, а стены не такими высокими. За одну секунду все как-то прояснилось, я понял, что перекусил бы и выпил воды, но от жажды и голода я не страдал.

Оказалось, что карта совершенно точно указывает путь, по ней очень легко дойти до центра и найти выход из лабиринта. Просто нужно смотреть на цифры, а я их совсем не заметил.

Карта. Маленький кусочек бумажки, ерунда. Да, карта могла бы быть и просто парой строк, просто наброском, чтобы было понятно, куда идти, где свернуть, но как сильно она облегчает жизнь. Карта. Кусок бумажки превращает бессмысленное, страшное блуждание, в веселую незатейливую прогулку. Только бы взять эту карту перед входом в лабиринт, только бы не забыть, только бы знать, что она есть.

Но если карты нет, то её всегда можно составить. Если карты нет, то её можно придумать и нарисовать. С картой можно не только найти выход, но и пройти лабиринт насквозь. Когда ты знаешь куда идти, не ноги идут, а земля движется под ногами.

1.

«Минхерсон – не ученый. Из под его руки не вышло ни одного нормального исследования, я до такой степени разозлен тем, что он еще работает, что готов писать об этом на страницах научного журнала, его исследования не просто бесполезны, они вредны для человечества».

- Нет, ну ты это видел? – сказал Минхерсон и воткнул палец в экран ноутбука, - видел?

- Да, Константин Петрович.

- Я могу согласиться с тем, что у меня нет запатентованных препаратов, но это не значит, что нужно вот так? А как тогда ставить эксперименты? Ведь они бывают и неудачные! Ошибок в науке много, на много больше, чем успехов, и что теперь? Может быть еще вешать за это начнем?

- Не стоило вам тогда пить кофе с его женой.

- Да кто же мог знать, что она замужем, тем более за ним? Я ему еще докажу.

2.

- Скажите, как вы относитесь к чтению? – спросил Константин Петрович.

- Я-то? Да как? Я че дебил что ли? Типа, ну, лучше телек посмотреть там, пивка выпить.

- Хорошо. Скажите, пожалуйста, какой формы земля?

- Это че, прикол что ль какой-то? Ну круглая? Или типа вы на понт меня берете? Ну слыхал я че-то, щас че её уже все, что ли? Переделали в квадратную там, или плоскую. Ну слыхал про плоскую и че? Ну пусть будет плоская.

- Отлично. Как относитесь к спиртным напиткам? Курению?

- Пью всё, что горит; курю всё, что тлеет. А чё, предлагаете?

- Пока нет. Скажите, Сергей, в чем, по-вашему, смысл жизни?

- Бабло, доктор, бабло.

- И на что вы готовы, ради бабла?

- Если заплатят могу есть землю, если заплатят хорошо, то могу и говна навернуть.

3.

- Мне кажется Сергей хороший кандидат, - сказал Минхерсон и отложил в сторону личное дело, - необразованный, тупой, готов страдать ради науки за деньги.

- А если не сработает?

- Я уверен, что сработает. А если нет, про меня напишут очередную статейку.

В течении следующей недели Сергею была введена первая инъекция «укола интеллекта», его отправили на месяц домой, чтобы препарат сделал своё дело.

4.

- Мы стенографируем все наши беседы для того, чтобы опубликовать исследование. Сергей, как вы себя чувствуете?

- Вроде яснее голова. Могу говорить там. Мысли лучше и в голове, и во рту.

- Что думаете на счет формы земли?

- Круглая, конечно.

- Что вы думаете про образование и получение информации?

- Мне кажется, это хорошо. Полезно. Умнеть начинаешь. Я вроде умнею.

5.

- Да, после первых месяцев я сам предполагал, что моё изменение будет завершено, но оказалось, что процессы в мозгу проходят гораздо медленнее, чем хотелось бы и вам и мне, - говорил Сергей, сидя в лаборатории, - я думаю, что уже можно подготавливать материал к публикации, результат на лицо, прогресс очевиден. Да, ваш препарат, доктор, действительно творит чудеса, он переводит мышление и сознание на новый уровень, тот уровень, который не достичь обычном человеку. Это однозначно публикация, а может быть и нобелевская премия.

6.

На конференции собрались разные ученые. Константин Петрович стоял на сцене со своим «детищем», детище само себя презентовало, рассказывало о своей прошлой жизни и о том, как его сознание изменилось во время испытаний.

С переднего ряда вскочил человек.

- А эксперимент-то фальшивка! – этот был тот самый автор критической статьи, - ничего в нем не было, никакого препарата нет, ему кололи обычную воду!

- Позвольте, но как вы тогда можете объяснить такое разительное изменение? – отвечал Минхерсон, - может быть магией? Вы видели видео, а если бы прочитали статью, то увидели бы ссылки на документы.

- Я раздобыл образец препарата и сделал анализ – это простая вода. А своего клоуна, он заставлял читать за деньги, тот полгода читал каждый день, за книгу он получал по две тысячи, вот и поумнел; собака стала умнее хозяина!

- Я, конечно, извиняюсь, - начал Сергей очень вежливо, хотя в его голосе чувствовалось недовольство, будто бы сжатая пружина имела потенциал для взрыва огромной силы, но взрыва не последовало, - если бы вы соизволили прочесть то, что написано в предлагающихся документах, то вы бы поняли, что именно так и строилась работа, укол пустышки – это первый шаг, чтобы подопечный начал работу. Спасибо вам, что сделали такое яркое заявление перед началом нашей презентации, а теперь, если вы позволите, собака скажет вам «сидеть» и на этом мы завершим знакомство и начнем презентацию технологии развития интеллекта.

Люблю тебя, Петра творенье,

Люблю твой строгий, стройный вид,

Невы державное теченье,

Береговой ее гранит…

Здравствуй, читатель! Сегодня я хочу поделиться с тобой великолепием! Санкт-Петербург! Это город красивейших фасадов, потрясающей архитектуры, город-музей. На каком бы метро мы ни выходили, (разумеется, в историческом центре) всюду нас встречала красота. Достаточно было просто поднять голову и все, перед вами изящные окна и балконы способные увлечь на долгие часы.

В самый первый день мы просто приехали, вышли из метро и пошли куда глаза глядят. Сначала нас заманил к себе Казанский собор, а потом перетащил на свою сторону Невского проспекта Спас на крови. Да-да. Все было именно так, мы вообще ничего не планировали, просто вышли и оказалась в двух замечательных местах. Это интерьерное и экстерьерное великолепие нельзя описать словами, в этих местах действительно стоит побывать, уж тем более, если вы живете в России.

В один из следующих дней мы отправились гулять на Петроградский остров и прошли его весь по Каменноостровскому проспекту. Здесь тоже было хорошо, но этого хорошо было другое. Здесь обитает свой дух, тоже красиво, прекрасно, но по-своему; как в тот момент мы были рады тому, какой разный может быть Питер.

И вот мы дошли до дома, Бенуа (надеюсь я ничего не путаю). Если приглядеться, то видно, что в левом нижнем углу есть арка. Наш аудиогид завел нас в эту арку. Мы сами не из Питера, дворов колодцев у нас нет, поэтому было страшно интересно посмотреть, что же там внутри. А внутри там было много чего.

На нас сразу же набросился запах подвальной сырости и мочи. Мы пробежали арку и оказались во дворе… штукатурка на стенах облезла, водосточные трубы отваливались, вокруг было грязно, стояли мусорные баки, которые добавляли этому месту свой, изысканный аромат. Мы поднимали головы и не верили своим глазам, там, на проспекте, в 15 секундах ходьбы! Питер был прекрасен, великолепен, он был потрясающ! А здесь! Стоило пройти через арку, и город превратился в гетто. Мерзкую грязную улочку, в которой страшно находиться.

Мы пригляделись и увидели открытые окна, старые, высохшие и выцветшие деревянные рамы, они были побиты и косо свисали с петель. Судя по всему, эта квартира была заброшена, квартира! В центре Питера! Как такое возможно? Это просто не укладывалось в голове. Внутри колодца стояло еще одно здание, оно стояло так, что окна домов были выведены друг на друга. Теснота делала это место темным и унылым, в эти квартиры не проходит солнечный свет, хозяева этого жилья могли видеть только кирпичные стены и соседей.

Мне вспомнился Родион Раскольников. Я подумал, что он жил именно в таком дворе, что он жил именно в таком доме, мы то знаем, что он жил вблизи канал Грибоедова, но ощущение то же. Я представил как он ютился в маленькой комнатке, в которой едва могла уместиться кровать, как он каждый день смотрел на каменные стены соседних домов, и как с каждым днем его сознание становилось всё гуще и гуще.

Вот такой Питер мы увидели, совсем другой. Колодец. Не тот, из которого можно набрать воды и утолить жажду, а тот, в который ты падаешь с камнем на шее. Ты падаешь вниз, а стены обглоданных домов наваливаются на тебя, давят, угрожают, отбирают свет, воздух, место, становится тесно, хочется разорвать на себе эту смирительную рубашку, бежать, лезть на стену, куда угодно, только бы избавиться от этой одиночной камеры. А ведь для кого-то этак камера – дом.

Мы шли дальше, черными досками нас приветствовал сгоревший сарай или гараж, а рядом с ним был проход, больше походивший на дыру в стене.

За этим проходом были гаражи, и торчащие из-за них стены, и это место смогло в очередной раз поразить нас. Там были граффити. Это было совсем не то слово, которое пишут на заборе, это было что-то совершенно необычное, уникальное, разноцветное, яркое, пестрое и очень красивое. Линии, буквы, рисунки. Это было настоящее уличное искусство. Не мазня, не признания в любви или извинения, которые можно встретить на заборах и тротуарах, а самое настоящее искусство.

Мы были поражены тому, как все это может умещаться в одном месте. Будто бы создателю Питера было мало красоты фасадов, он пальцем утолкла в него и бесконечную бедность и уличное искусство, чтобы людям было слишком много впечатлений и они сходили с ума.

Мы снова вышли на проспект и снова перед нами начали сиять потрясающие фасады, один краше другого, один интереснее другого. Но в душе осталось ощущение, что меня немного обманывают, ведь за этим фасадом, прячется точно такой же двор, может быть получше, а может быть и сильно хуже. За другим фасадом прячется грязь и теснота, а быть может за ним прячется и кусочек искусства.

Мне не удалось с этим примириться, я не понимаю, как все это может существовать в одном месте. Но фасады теперь воспринимаются по-другому, ведь я знаю, что у них есть оборотная сторон

Любомир был человеком с обостренным чувством справедливости. Когда забияки обижали ребят из младших классов, он вступался за слабых и баланс светлых и темных сил в этом мире приходил в равновесие. Такая тенденция сохранилась и во взрослой жизни Любомира.

В этот раз он стоял в очереди в Петергоф и наблюдал за тем, как охранник пропускает людей через турникет. Вообще, для того чтобы пройти через турникет, достаточно просто приложить штрихкод билета к сканеру. Но охраннику этого было мало. Он просил людей поднять руки и ощупывал бока, потом просил предъявить билет и долго что-то там смотрел, после этого, с важным видом, он выпускал человека из своих грязных лап. Другие охранники так не делали. Тем людям, которые стояли в очереди к этому охраннику, не повезло. Иногда он, начинал на кого-то кричать, одного человека он даже попытался выпроводить с купленным билетом в руках, мотивируя это тем, что он не выполняет требования охраны. Но обошлось.

Чувство справедливость внутри Любомира можно пульсировало и раскалялось. Наконец настала его очередь проходить.

- Здравствуйте, - сказал Любомир, - а вы на каком основании проводите обыск людей? вы же охранник, который должен следить за порядком на турникете, и все.

- А ты это, че не хочешь внутрь что ли? Если хочешь, то помалкивай и делай то я говорю, понял?

- Я вас прекрасно понял, что нужно делать?

- Руки поднимай.

- Хорошо, только прежде, скажите, пожалуйста, каким нормативно правовым актом закреплено ваше право проводить досмотр?

- Чего?

- С какой стати ты можешь меня обыскивать?

- Я охранник!

- И что?

- А то!

Любомир приложил свой билет к турникету и прошел. Охранник не ожидал такой наглости.

- Эй!

Но Любомир хотел показать, кто здесь на что имеет право, поэтому он шел и даже не оборачивался. Тогда охранник рассвирепел и бросился на Любомир. Любомир побежал, но охранник был безумно недоволен тем, что его охранничье достоинство было нарушено. Он в ярости прыгнул на Любомира, они перевалились через перила и покатались прямо по центральному фонтану Петергофа. С разных сторон их орошали красивейшие фонтаны и радужные брызги.

Двое мужчин медленно сползали по главному фонтану. Они уже полностью промокли, один пытался схватить другого, а другой пытался вырваться из цепких лап первого.

- Уважай мою власть!

- Отстань от людей!

С этим криком они свалилась в большой круглый бассейн и начали бултыхаться там. Они то ныряли под воду, то выныривали из неё. Сверху оказывался то первый, то второй. Любомир собрал последние силы, высунулся из воды и схватил охранника за горло. Прямо рядом с ними стояла золотая статуя. Композиция этой статуи демонстрировала мужчину, который разрывает пасть зверю.

- Сдаюсь… - просипел охранник.

Любомир отпустил его побрел на сушу, там его уже ждали другие охранники.

- Он нарушал правила прохода, и это... вот, - говорил, задыхаясь, охранник.

- Он всё врет! - возражал Любомир, но его уже заламывали и уводили.

Вот примерно как-то так и оканчивается борьба за справедливость в нашей стране. Как только ты хочешь кому-то помочь, как только ты видишь, что кто-то, кто обладает властью поступает неправильно, тебя сразу же заламывают, это в лучшем случае, в худшем, тебя могут даже утопить.

- Он говорит правду! - сказала девушка и вышла из толпы, - этот охранник ко всем цеплялся, парень ни в чем не виноват, он просто прошел по билету, а этот на него прыгнул.

- Да, он и мне не давал пройти. – Присоединился мужчина.

- И мне.

- И мне.

- Отпустите его, он просто шел, хватайте вон того!

Охранник сидел в воде и слышал голоса людей. Другие охранники сменили гнев на милость и даже выпустили Любомира, теперь их взор устремился на охранника. Он сразу понял, что к чему, и погреб в сторону финского залива так быстро, как только мог. Несмотря на всю прыть, из канала его всё-таки выловили и оштрафовали.

А Любомиру дали сухую одежду и даже провели ему личную экскурсию, в знак того, что справедливость все же существует.

Ваня стоял за прилавком. На нем был белый колпак, перед ним лежали разного рода булочки, а перед булочками стояли люди.

- Здравствуйте, Екатерина Васильевна.

- Здравствуйте Ванечка. Можно мне хлеб, который больше всего похож на обыкновенный хлеб.

- О! Сегодня я как раз не экспериментировал и сделал партию обыкновенного хлеба, но ВАМ я советую попробовать с арбузными семечками.

- Спасибо, Ваня, мне обычного.

- Как знаете, как знаете, - Ваня отправил сайку в пакет и рассчитал покупателя.

- Кто это сделал! – кричал мужчина с порога и вытягивал перед собой кусок булки, будто бы хотел воткнуть его в кого-то, - кто?

- Здравствуйте, дайте-ка посмотреть… так. Помидорная булочка, а что вам не нравится?

- Я покупал круассаны! Круассаны! Я хотел съесть хороший круассан и выпить чашечку кофе! А вы! Вы!

- Не волнуйтесь, - улыбался Иван, - мы делаем это для удовольствия клиентов.

- Суете им в круассаны кожуру от помидоров?

- Нет, добавляем в нашу выпечку небольшую изюминку, если точнее, помидоринку.

- Добавляйте! Но я за это платить не буду. - Ваня забрал хлеб, положил его в пакет и выдал недовольному покупателю деньги.

Дела в пекарне шли не очень, потому что людями не нравилось, что в их хлебе было всяческое непонятное, и ладно бы, если бы это были хорошие рецепты, но Ваня, как он сам говорил, любил экспериментировать, клал в тесто колбасу, вареные яйца (иногда вместе со скорлупой), соленые огурцы, курицу, огрызки от яблок (он их не обгрызал, а вырезал), кожуру от банана. Но на самом деле Ваня не экспериментировал, на самом деле…

В зал вошел старый владелец магазинчика.

- Ванечка, - начал он, - мы еле сводим концы с концами, клиенты почти не ходят, а те, кто ходит, возвращают выпечку назад…

- Это не беда! У меня есть еще куча рецептов!

- Да-да, ты молодец, я тебя всегда любил и буду любить, но, чтобы содержать пекарню нужны деньги, а денег у меня нет, поэтому я её продаю.

- Как? Вы? А я?

- Я позаботился о тебе, я попросил нового владельца оставить тебя на работе.

Новым владельцем был широкоплечий гладковыбритый мужчина, который владел сетью пекарен, под называнием «Сеть пекарен». Он хорошо знал пекарское дело и поэтому решил посмотреть, что из себя представляет его новый сотрудник.

Ваня не смог замесить тесто для круассанов, не смог сделать тесто для хлеба, не смог раскатать тесто для пиццы, у него все получалось «по-своему», а не так, как было нужно.

- Иван, - начал новый владелец, - я уважаю Сергея Васильевича, но твои умения немного нестандартны, моя «Сеть пекарен», делает обычный хлеб.

- Обычный? Я тоже смогу обычный, наверное…

- Да, конечно, сможешь, обязательно сможешь! Но на данный момент, твои навыки очень уникальны, и я думаю, что есть места, которые подойдут тебе на много больше, чем это.

Новый владелец очень тактично обошелся с Ваней только потому, что его попросил старый Сергей Васильевич, если бы не эта просьба, Ваня бы вылетел со свистом и с хорошим пинком, для набора скорости.

Поэтому Ваня решил, что с ним все в порядке, и что все идет своим чередом. Просто он найдет свое место, где его «необычный» талант оценят по достоинству. И он такое место нашел.

Он нашел объявление, пришел в пекарню и сделал булочку с землей и тыквенными семечками. Ваня со счастливым видом протянул её высокому, худому пекарю, который носил черные одежды, был бледен, его лицо походило на череп, а еще от него немного веяло холодом и могильной сыростью.

Экзаменатор положил булочку в рот, сделал один укус, потом опустил челюсть, и кусок мякиша вывалился прямо на пол.

- Что это за мерзость? – сказал он.

- Это булочка с землей и тыквенными семечками.

- Более отвратительной выпечки я в жизни не пробовал, как и не видел более бездарного пекаря. Я попрошу вас уйти и больше никогда не появляться в моей пекарне.

Мир вокруг Вани пошатнулся. Он стал понимать, что что-то здесь не так. Он хотел обвинить во всем этого глупого человека, но внутренне чутье скалывало пазл: недовольные клиенты, увольнение, а теперь это. Всё-таки, может быть, есть такая вероятность, что дело был в нем.

Ваня очень любил работать с тестом, правда не до конца понимал, как это делается. Тактильное ощущение пластичного материала в руках возвращало его в детство, в то беззаботное время, когда он лепил из пластилина разные булочки, втыкал в них проволоку и пластмассовые пульки, а родители радовались достижениям сына. Это теплое ощущение вдыхало в него желание жить.

На самом деле Ваня не экспериментировал, на самом деле он не знал, как делать правильно. Его устроили в пекарню, потому что пожалели мальчика, который остался без родителей. Старый владелец ничего не мог поделать, потому что у него было слишком мягкое сердце, а на все попытки научить Ваню, Иван отвечал: «Да и так хорошо». Оказалось, что было не хорошо.

Ваня решил, что теперь пора бы и чему-то научиться, он быстро посмотрел несколько рецептов, пару видео, испек что-то бесформенное и снова попытался найти себе место. Но в очередной раз ему сказали:

- Вам бы хорошенько выучить, что такое тесто, и как с ним работать, прежде чем браться за дело. Вы только продукт переводите.

При такой любви к делу как у Вани, достаточно было бы немного усидчивости, немного настойчивости и можно было бы стать если не великолепным, то хотя бы неплохим пекарем. Но Ваня одним глазом что-то смотрел, другим глазом что-то читал и снова шел вперед, с полной уверенность, что он знает все.

В очередной раз он вошел в двери очередной пекарни. Его вид был не таким бодрым, а настрой не таким боевым, как раньше. Он пытался сложить в голове все знания, чтобы сделать что-то действительно стоящее, но первый завидевший его человек сказал:

- А, это ты, теперь к нам пришел муку переводить? Нет уж, наслышаны, не надо.

Так было и во втором и в третьем месте. По пекарням всего города разошелся слух про дурачка, который приходит и делает ерунду. Когда Ваня уходил он слышал за спиной:

- Да он ни на что не годен.

- Пусть идет месить цемент! Там хотя бы людей нельзя отравить!

- Тогда дома будут падать.

- Тогда пусть месит г***о!

Ваня пришел к Сергею Васильевичу.

- Сергей Васильевич, научите меня, пожалуйста. Я знаю, что я… я… ничего не умею. Почему вы мне раньше не сказали?

- Ванечка, я любил тебя как сына, я боялся ранить тебя. К тому же сколько раз я тебе показывал, как делать тесто, сколько раз я пытался рассказать, но ты меня не слушал…

- Научите, я сделаю все, что вы скажите.

На этом месте должна быть сцена из фильмов, про боевые искусства, в которой Ваня таскает ведра с водой и бьет ногой по дереву, но этого не было. Ваню просто учили делать опару, учили замешивать и обминать тесто, учили пропорциям и времени на восхождение.

Ваня каждый раз хотел уже было все бросить, потому что «все понял» но он закусывал кулак и стоял на месте. В какой-то момент указательный палец на его руке покрылся синяками, тогда он стал закусывать следующий палец, потом следующий, потом руку с обратной сторону, потому другую руку. Он держался так сильно, как только мог. Он кропотливо, заставлял себя терпеть каждую минуту, впитывать каждую крупицу информации. Ему было больно, он делал это с большим трудом. Но после долгого и упорного обучения Ваня всё-таки научился.

- Вот только с твоей репутацией, тебя не возьмут никуда.

- И что же, всё это было зря?

- Нет. На этой неделе будет кулинарная выставка, там-то ты себя и проявишь.

Наступил день кулинарной выставки, Ваня напек круассанов, настоящих, хрустящих, с легким запахом ванили. Эти круассаны просто таяли во рту и вызывали бы в поедающим их ощущение настоящей Франции, вот только никто не подходил. Люди ели другие булочки, пробовали хлеба на разной закваске и из разного зерна, но все морщились при виде Вани и проходили мимо. За полтора часа к нему подошел только один человек, это был уборщик, который предложил мусорное ведро для того, чтобы освободить прилавок.

- Может хотя бы попробуете?

- Я? – удивленно восклицал уборщик, - я собираю мусор, а не ем его.

Труд. Тяжелый труд. Долгий труд. Много часовой. Ежедневный. Ваня потратил полгода на то, чтобы научиться. Учился он очень много и прилежно, но это никому не было нужно. Выходит, что нет смысла? Выходит, что если ты бездарность, то ты бездарность и ничего с этим поделать нельзя? Выходит, что работа и самосовершенствование – это только бессмысленная трата времени? Никому не важно, что ты можешь, важно только какое на тебе висит клеймо.

Практика, обучение, ежедневные тренировки – это просто средство успокоения себя, но на самом деле все это ничего не дает, а только отнимает. Сколько сил, сколько часов, сколько вечеров были прожиты впустую, были прожиты незачем… в это время можно было пить пиво перед телевизором и чесать пузо.

- Здравствуй, Ванечка, - послышался милый голос пожилой женщины.

Ваня вяло поднял глаза.

- Здравствуйте, Екатерина Васильевна.

- А можно мне отведывать твоего круассанчика?

- А вы не боитесь отравиться? – сказал Иван и грустно хихикнул.

- Нет, не боюсь. Я считаю, что нужно помогать людям, - сказал она и добавила шепотом, - особенно тем, кто очень старается.

Она откусила кусочек, и сама удивилась тому, на сколько это было вкусно.

- Вот это вкуснотища! Все сюда! Все сюда! Это просто великолепно! Вы такого еще не пробовали! Без земли! Без арбузных семечек и гречки! Настоящие! Настоящие круассаны!

Подошел один гражданин с недоверчивым видом, отведал французской булочки и был очень удивлен. За ним подошел еще один и еще один. На лице каждого из них возникали явные признаки удовольствия. Потом подошли работники пекарен, в которые Ваня пытался устраиваться, и не верили своим вкусовым рецепторам.

- Иван, - сказал высокий пекарь в черном балахоне, с бледным лицом-черепом, - примите мои искренние поздравления, эта выпечка чрезвычайно неплоха, не хотите ли вы поработать в моей пекарне?

Через некоторое время Ваня стоял за прилавком. Вокруг него роились люди, он только и успевал, что раскладывать выпечку по пакетам и рассчитывать посетителей. Он был профессионалом, но старые привычки всё-таки остались, правда в совершенно другой упаковке.

- Привет Ваня, - говорил мужчина, который до этого забраковал булку с помидорной кожурой, - а какой сегодня хлеб по твоему уникальному рецепту?

- Сегодня с арбузной мякотью!

- А можно мне его, уж больно интересные у тебя получаются выпечки, по собственному рецепту.