Tanita777

Сегодня мое утро началось с чашки кофе и поста @Svan66. Весь день я провела в мыслях об этом совершенно незнакомом мне человеке. Противоречивые мысли и чувства терзали меня весь день, и вот, я решила поведать Вам очередную историю из моей жизни. Историю, из которой я вынесла очень важный для себя урок.

@Svan66, почитай на досуге, пожалуйста. Может быть, тебе это поможет, как помогло в свое время мне.

Началось это все давным-давно. Мне было 20 лет, я работала помощником бухгалтера в шарагиной конторе по купле-продаже металлолома. Коллектив был на 95% мужской, плюс ко всему было много пришлых, друзей-знакомых-сватьев-братьев учредителей и сотрудников. Офис всегда был полон малознакомых молодых и не очень мужчин. Среди них был и Стас.

Стас был типичным представителем того лихого времени. Сын состоятельных родителей, он имел все, что можно было желать в его возрасте. Деньги, машины, привлекательную внешность и херову тучу женского внимания. Жизнь его была сыта, пьяна и безоблачна, он наслаждался ею и брал от нее все, что считал нужным.

На канцелярских мышек из бухгалтерии, вроде меня, у мужской части офиса обращать внимание было не принято. Нас не воспринимали как женщин от слова вообще, и я была этому только рада. Но вот Стас проявлял ко мне, закомплексованной толстушке, просто неприличное внимание. Я не знаю, что во мне его привлекло, но он постоянно приглашал меня куда-нибудь, предлагал подвезти до дома, с продолжением вечера, так сказать.

Как ни странно мне его внимание не льстило. Даже немного пугало. Я была деревенских кровей, бедна, как церковная мышь, и не соответствовала его стандартам женской красоты. В его внимании я видела лишь желание постебаться надо мной. Мне пришлось поговорить об этом с директором, и, после его разговора со Стасом, подкаты ко мне прекратились. А немного позднее он закончил все свои сделки с фирмой и появляться в офисе перестал. На этом все и закончилось.

И история эта не была бы поучительной для меня, если бы через много лет Стас не нашел меня в сети.

Прошло много лет, но фото на его аватарке было с тех далеких времен, тем, каким я его видела тогда, много лет назад. Ни одного друга, ни одной свежей фотографии. Он попросил у меня номер телефона, и я, заинтригованная сим моментом, согласилась.

В трубке звучал глухой, надтреснутый голос восьмидесятилетнего старика, а ведь на тот момент, по моим подсчетам, ему не могло быть больше тридцати семи. Он поведал мне свою историю, которая повергла меня в шок.

Стас кутил, веселился и прожигал жизнь с тупыми телочками с низкой социальной ответственностью, в одну из которых имел неосторожность влюбиться. Узнав о ее многочисленных изменах, с горя напился. И в хмельном угаре решил закончить свою, как ему казалось, никчемную и пустую жизнь. И шмальнул себе из пистолета в висок. И каким-то чудом остался жив.

У родителей он был единственным сыном, и они приложили все усилия, чтобы его спасти. Практически все состояние, нажитое на тот момент, ушло на его лечение и реабилитацию.

Ему вернули речь и способность двигать одной рукой. Но на всю оставшуюся жизнь он остался полупарализованным инвалидом, с ямой в черепе и приступами эпилепсии. И чтобы оставаться хотя бы в таком состоянии, нужно было каждый день пить горы таблеток.

Друзья все куда-то подевались, и Стас остался совершенно один. Он слезно просил меня приехать и навестить его. Представьте себе, каким одиноким надо быть, чтобы звать к себе в гости мимолетную знакомую, которую не видел много лет? У меня мороз пошел по коже…

Я не могла себе представить, о чем мне с ним говорить, и вежливо отказала. Но он все звонил и звонил, потом мне позвонила его мама и тоже просила приехать…

Был канун Нового Года, и Стас в очередной раз позвонил и начал уговаривать меня прийти к нему в гости. И мне стало жаль его. Я сказала себе – неужели мне так трудно сделать для больного человека хотя бы это? И я поехала.

Меня встретила его мама, чудеснейшая женщина, которой при жизни надо поставить памятник из чистого золота. И вот я увидела Стаса…

От шока я едва могла произнести несколько слов. Я была готова к тому, что увижу, но все же думала, что все не так печально…

На меня смотрел худой изможденный человек, в котором не было ни капли того Стаса, того красавца, кутилу и донжуана, каким я его знала. Стас был наполовину парализован, полностью зависим от матери, которая выбивалась из сил, пытаясь поставить его на ноги. По ее рассказу, врачи давали призрачный шанс на то, что он восстановится, и она жила этой надеждой…

Я взяла себя в руки, заставила себя улыбаться и быть веселой, насколько это было возможно. Помогла нарядить елку, прияла приглашение отужинать с ними, и уехала домой.

Я ехала в трамвае и думала – ну вот как так? Имея все - здоровье, родных и друзей, деньги, любовь и все земные радости – и превратить свою жизнь в жалкое существование, обречь родных на горе и отчаяние - одним глупым пьяным поступком? Во мне боролось чувство жалости и презрения.

В тот момент я поняла одно. Что бы ни случилось, на какое бы глубокое дно не опустила бы меня судьба – я не когда не покончу жизнь самоубийством. Я буду бороться и жить дальше.

Помните, у провидения на Вас есть свои планы, и попытка вмешаться в них может обернуться тем, что есть вариант прожить очень долгую жизнь в состоянии овоща, причиняя боль и страдания близким, коря и обвиняя себя в необдуманном поступке, и не в силах уже что-либо изменить. И испить свою чашу до дна.

Мой папа обладал воистину демоническим чувством юмора. Изысканность его подъебов была настолько масштабна, что ответить чем-либо более весомым не удавалось почти никому. Мне, к сожалению, его талант по наследству не передался, о чем я несказанно жалею. На язвительные и колкие замечания в свой адрес я могу только открыть рот и хлопать глазами, а потом неделями прокручивать сей унизительный для меня момент и придумывать искрометные ответы, но так ничего и не придумать.

Когда я была маленькой, я не раз испытывала на себе силу его троллинга, задолго до того, как это стало мейнстримом.

Годика в два он "учил меня говорить слова".

- Таня, П и О - как будет вместе?

- ПО! - отвечала я .

-  А П и А - как будет вместе?  

- ПА! - и тут у меня все получилось.

- А все вместе? ПОПА!!!! - радостно кричала я, довольная своими успехами.

"Молодец доця! Давай еще раз!

- Ж и О?

- ЖО!

- П и А?

- ПА!

А дальше Вы, наверное, догадались.

Папа смеялся до коликов в животе, слезы текли по его небритым щекам, а я недоумевала, что же в этом такого смешного, и начинала плакать, пока не приходила мама и, кроя папу непечатными словами, не прекращала упражнений доморощенного филолога.

Я немного подросла, сносно начала говорить, и тут выяснилось, что я не выговариваю букву "р". Вместо этой звонкой у меня получалось что-то среднее между "л" и "й".

Логопеда мне никто приглашать не стал, бабуля сказала - "само пройдет".  Ну а пока не прошло, папенька пользовался этим на полную катушку.

- Папа, мне жайко!

- Доця, кого тебе жалко? (Папа, конечно, понимал, что мне именно ЖАРКО).

- Да не жайко, а ЖАЙКО!!!!!!

- Не понимаю, кого тебе жалко?

- ПАПА! НЕ ЖАЙКО, А ЖАЙКО!!!

И так, пока у меня не начнется истерика, и опять не придет мама, и снова не накроет папу матюгами, защищая меня, свою кровиночку.

Несмотря на это, папу я обожала, в те редкие моменты, когда он был трезв. Лучшей компании для посмотреть кино у меня с тех пор не было, и наверное, не будет.

Самый черный триллер и самый страшный фильм ужасов он с легкостью мог превратить в комедию. И в такие моменты я понимала, почему его мама так любит...

Было это в две тысячи лохматом году, когда снег еще был белоснежнее, солнце ярче, а апельсины вкуснее. В очередное одиннадцатое февраля, в пятницу, я стала на год старше. Тогда у меня еще принято было сей день отмечать.

Я была молода, красива, жизнерадостна, и то, что я  стала еще на год ближе к смерти, меня  пока нисколько не напрягало.

Я решила, что в этот день мы отметим на работе нашим веселым многочисленным коллективом, а друзья и родные поздравят меня уже на следующий день, в субботу. Как всегда, я почти ничего не приготовила заранее, и прямо в свой день рождения я, вместе с нашим водителем Русланом, отправилась в супермаркет на закупку продуктов для фуршета. Заодно нужно было докупить к домашнему праздничному столу то, что купить не успела.

С самого утра зарядил мелкий сказочный снежок, было совсем не холодно, и я пребывала в праздничном возбужденно-мажорном настроении.

Затарились мы с Русланом по полной программе. Фуршет должен был получиться пьяным, сытым и веселым. Вот только приятный сказочный снег постепенно превращался в ощутимо менее сказочную метель.

Обычно пить за здоровье именинников у нас на работе принято после шести вечера и до неопределенного времени, в зависимости от настроения и количества спиртного. Но в этот день, по просьбам трудящихся, отмечать мы сели уже в обед. Все равно была пятница, почему бы и не начать пораньше?

Время в тостах, разговорах и поздравлениях пролетело незаметно, и мы явно недооценили масштаб пиздеца, происходившего на улице. Нам стало ясно, что дела плохи только тогда, когда мы всей гурьбой вывалились на улицу на перекур. И ох...ели. Машины моих коллег были завалены почти до крыши. Эффект усилил ветер, переносивший снег с места на место и наметавший огромные сугробы за считанные минуты....

Хмель выветрился моментально. Коллеги-автовладельцы принялись откапывать свои пепелацы, я с девчонками быстро начали убирать остатки фуршета, чтобы побыстрее разойтись по домам. Темнело.

Вот тут, собственно, я и задала себе вопрос - а как же я домой-то доберусь? По масштабам стихии, мой автобус явно не придет. А добираться в мои ебеня с работы ой как далеко.. Но остатки алкоголя в крови сделали меня легкомысленной и безбашенной, в кармане лежал конверт с внушительной суммой денег, подаренных коллегами, а в кабинете стояли две сумки, набитые вином, фруктами и соком, которые я купила к завтрашнему праздничному столу. Так что мелькнувшая было мысль - "А не остаться ли мне и не переночевать на работе" - была с позором изгнана в глубины сознания. "В конце-концов, могу я себе такси позволить в свой день рождения? Ничего, что будет дорого из-за погоды, я прощу себя за это" - подумала я.

Ни до одной службы такси, впрочем, как и до мамы и сестры, мне дозвониться уже не удалось. Сеть рухнула.

Подумала я, нахлобучила шапку, одела пальтишко, подхватила в обе рученьки пакеты с продуктами, и шагнула со ступенек в сугроб. Совсем рядом была стоянка "обочечников", там уж точно я найду машину. И пошла. Но я явно переоценила свои силы...

В городе царил апокалипсис. Весь общественный транспорт стоял, и люди брели гуськом друг за другом, протаптывая узкие тропинки в сугробах. На редкие машины такси люди набрасывались толпами, и побеждал рандомный человек, которого удобнее,ближе и дороже было везти таксисту. Я проиграла в этой неравной борьбе.

Вот тут-то бы мне одуматься и вернуться ночевать на работу... Но я никогда не искала легких путей. Я решила идти пешком до остановки, с которой уходил мой автобус. Там должны были быть и мои односельчане, которым тоже нужно добраться домой, а вместе, как мне казалось, мы что-нибудь придумаем. До этой остановки, на секундочку, было восемь километров. И я пошла. К моему удивлению я даже не особо устала, хотя и приходилось останавливаться и счищать сугроб со своей шапки, да изредка дыхание перевести.

На остановке я все же встретила своих товарищей по несчастью - соседку и парня, брата моего бывшего одноклассника. Тот был шустрым малым, способным найти выход из любой ситуации, и я воспряла духом, когда он сказал, что уже почти договорился с таксистом, но у них не хватило денег.  Но вот появилась я, а, стало быть, и дополнительные деньги. И наш шанс уехать стал почти стопроцентным. И вот спустя несколько минут торгов и уговаривания таксиста мы уже сидели в теплой машине, и, хоть медленно, но верно ехали домой. Ура!

Но мой день рождения явно желал быть еще эпичнее. Проехав около километра, мы увидели, что съезд на трассу, ведущую в мой поселок, перегорожен фурой, которая хотела развернуться, да не смогла. Етить-колотить...

Водитель такси  выругался, и попросил нас из машины. Мне в этот момент лишь хотелось лечь на сиденье, упереться руками и ногами, и не позволить вытащить себя из машины... Усталость вдруг запоздало навалилась на меня тушей стокилограммовой тетки, и безумно хотелось спать... Но я была стойкой и воспитанной девушкой, и из машины все же пришлось выйти.

До дома было еще около девяти километров. Цивилизация осталась позади, возвращаться в город было уже поздно. Оставалось идти только вперед, что мы с моими товарищами по несчастью и сделали...

Да... Идти домой по заснеженной трассе, по которой не проехала ни одна машина и не было ни одной протоптанной тропинки, было невероятно тяжело. Пару раз мы падали в снег и отдыхали. Ноги налились свинцовой тяжестью, метель била прямо в лицо, и лицо мое было черно от потекшего макияжа. У меня не было даже сил его вытереть... Но сумки с провизией я упорно не хотела бросить, жалко было.

Километра через четыре, недалеко от соседнего с нашим поселка, у соседки первой сдали нервы. Она послала всё нахер, сказала, что в этом поселке у нее дальние родственники, и она пойдет к ним, хоть на коврике перед дверью переночует. У нас с Васей таких родственников не было, и мы, лишившись одного человека в нашем отряде самоубийц, потопали дальше.

Нам оставался самый трудный участок пути. Это был кусок трассы, по обеим сторонам которой были поля, и разыгравшейся стихии здесь не мешало ни одно здание, ни одно дерево. На трассе образовались "переметы" - сугробы в мой рост, чередовавшиеся проплешинами голой земли. Идти было невероятно трудно. В горле пересохло, но сок, который я купила к праздничному столу, нас очень выручил. Два тетрапака ушли как в суху землю, и я не пожалела, что не бросила пакеты по дороге....

Теперь сумки стали немного полегче, да и Вася наконец сжалился надо мной и взялся нести одну. Так, вдвоем, сквозь метель и сугробы, мы медленно, но верно ползли к своей цели.

Увидев наконец светящиеся окна в домах моей деревни, я разрыдалась от облегчения.

Вася уже достиг пункта назначения, и мы простились. Мне оставалось дойти метров триста до моего дома.

Доковыляв до него, я поняла, что мама явно меня уже не ждала. Ворота были наглухо закрыты, и попытки стучать в них ногами результатов не принесли. Надо было стучать в окно.  Но... Сознательная мамочка уже вычистила снег на аллее, ведущей к дому. А снег, естественно, она отбросила к дому, прямо к окнам.

Пока я добралась до окна, чтобы постучать в него, я и умылась, и снега наелась.

С третьего стука перепуганная мамочка все же открыла мне. Я зашла в дом и упала на пол, заливаясь слезами. Я сделала это. Я дома. На часах было ровно 00.00., а вышла я из офиса в пять вечера. Я шла семь часов. И прошла 18 километров. Какой замечательный день рождения!

На следующий день я еле нашла в себе силы встать с постели. Каждая клеточка моего тела болела, и я даже обрадовалась, что по такой погоде сегодня ко мне уж точно не приедут ни родные, ни друзья. Но сестра с зятем все равно приехали, несмотря на то, что машину пришлось на полпути из сугробов выталкивать, и мы все-таки чудно посидели в узком семейном кругу, и от души смеялись над моими приключениями.

В понедельник на работе мы делились тем, кто и как тогда добрался домой. И я рассказала о своем бесценном опыте. Наши мужики, привыкшие передвигаться исключительно в машине под попой, были фрустрированы. Сразу бросились проверять по картам, сколько же я действительно прошла. Оказалось действительно 18 километров.

С тех пор я стала пользоваться еще большим уважением со стороны коллег, и на всех последующих посиделках эта история всегда кем-то вспоминалась.

Такой вот незыбываемый день рождения у меня был, и сейчас я вспоминаю о нем с улыбкой и ностальгией...

Спасибо за Ваше внимание!

В коридоре у дверей абортария сидели мать и дочь. Мать, немолодая седовласая женщина с суровым властным взглядом, и дочь - полная миловидная девушка возрастом чуть больше двадцати, растерянная и заплаканная. Девушка была беременна, и они ждали очереди на аборт.

Сидели молча, и каждый думал о своем. Из кабинета выглянула санитарка. «Вероника Александровна» – сказала она женщине – «буквально через 5 минут, подождите еще немного, мы Вас позовем».

Девушка не выдержала и разрыдалась в голос. Она понимала, что эта беременность совсем не нужна сейчас, дочке Яриночке не исполнилось еще и трех, муж пьет, денег не приносит, куда уж второго рожать? Но мысль о том, чтобы избавиться от крохи, которая уже живет в ней, была невыносимой…

Ее рыдания прервал голос матери.

«Так, все, вставай и пойдем отсюда. Родила одну – родишь и второго. Воспитаем». И твердой рукой потянула девушку прочь.

И вот, несколько месяцев спустя, морозной зимней ночью понедельника, легко и без особых усилий, на свет появилась я – трехкилограммовый крепышок с угольно-черными волосами.

Испуганная санитарка принесла меня маме, и, пряча глаза, начала оправдываться – мол, девочка здоровенькой родилась и симпатичной, но вот незадача - нос кривоват, наверное, при родах повредили… Мама рассмеялась – «ничего Вы не повредили, у папы нашего тоже нос кривой, а она его копия».

И действительно, я вышла точной копией отца. Кареглазый черноволосый чертенок, смуглый и улыбчивый.

Папенька мой, до моего рождения не удостаивающий свою семью особым вниманием, с моим появлением на свет ощутил в себе неимоверный прилив отцовских чувств. Он купал меня, гулял со мной на улице, переодевал мои запачканные в детских неожиданностях колготки и стирал их, что доселе было строжайшим табу, ибо он был невероятно брезглив.

Хотя привычек своих папа кардинально не изменил, и все равно продолжил пропивать все деньги в сомнительных кабаках в компании женщин с низкой социальной ответственностью.

Отцовство для него было чем-то третьестепенным, и все воспитание, которое я получила, было исключительно заслугой мамы и бабушки.

К слову сказать, росла я довольно тихим и непритязательным ребенком. Словно будучи благодарной за то, что мне все же подарили жизнь, я, наверное, старалась как можно меньше доставлять хлопот, так или иначе связанных с рождением ребенка. Я практически не капризничала в детстве, со слов мамы. Я спала, кушала, и таращилась на мир своими глазками, когда не спала. Ярина, моя старшая сестра, когда была младенцем, была болезненной и очень капризной, а на мне мама «отдыхала», опять же с ее слов.

Так я и росла, тихо и незаметно. И любила быть одна с самых малых лет.

Я могла встать рано утром, напялив кое-как на себя колготки и платьишко, и, взяв с собой детское пластмассовое ведерко, уйти на другой конец огорода за горохом, и чувствовала себя безмерно счастливой. В один день я спряталась в кустах смородины и думала о чем то своем, малышачьем, пока вся семья бегала в поисках меня по всей деревне. Меня громко звали, но, видимо, я этого даже не слышала, уйдя глубоко в свои детские мысли. В общем, я была немного «не от мира сего». И это всех устраивало, так как и без меня в семье было немало проблем.

Моей маме и бабушке в жизни пришлось очень нелегко. У мамы была тяжелая работа, большой дом, огромный огород и пьяница-муж с выпивающим больным отцом – моим дедушкой впридачу. Это накладывало, конечно, определенный отпечаток. Она была сурова с нами, и воспитывала нас с Яриной в большой строгости.

Я боготворила маму и одновременно люто её боялась. Малейшее недовольство мной с её стороны рождало во мне дикий страх. Мамочка была одним из тех людей, что одним взглядом могла дать понять, что тобой очень недовольны. Этот взгляд заставлял сжиматься мое маленькое сердечко, и изо всех сил я старалась, чтобы заслужить одобрение мамы, дабы пореже испытывать на себе всю глубину её гнева. А еще у нее была очень тяжелая рука, и когда я получала удар по попе, он помнился мне очень долго, и повторения мне не хотелось.

А бабушка… Бабушке с моим рождением досталось воспитание Ярины. Все-таки с моим рождением Яринка для мамы и папы отошла на время на второй план. Папа, как я потом уже поняла, не испытывал к старшей дочери особых отцовских чувств, и любил меня больше, что было очень заметно. Мама, хоть и всю жизнь отрицала это, тоже любила Ярину немного меньше, чем меня. Поэтому бабуле пришлось взять её под свое крыло, и это, в конечном счете, сказалось на отношении ко мне. Она меня недолюбливала, хотя в моем воспитании тоже принимала участие, но неохотно.

Вот как-то странно… Вроде бы и меня все любили, и мама, и папа, и дедушка во мне души не чаял, а росла я как сорняк в поле. Я стремилась как можно меньше обращать на себя внимание, чтобы не вызвать ничье недовольство, и всех это устраивало.

Читать я научилась тоже самостоятельно, и тоже от страха. Бабушка как раз готовила Яринку в первый класс и учила ее читать. Я сворачивалась клубочком неподалеку, и внимательно слушала. Ярина учиться читать не хотела, за что частенько была бита бабушкой. И я мгновенно сделала выводы. И впитывала в себя, как губка, то, чему учили Ярину, чтобы не быть битой, когда и до меня очередь дойдет. И в результате бегло читала уже в 4,5 года. Мама была в шоке, когда я в один прекрасный день начала читать все названия на красно-желтых банках для сыпучих продуктов на кухне. Теперь я могла сама читать, и с головой окунулась в мир книг.

Книг в нашей библиотеке было немного, и, расправившись с ними со всеми, мне стало скучно. Мне отчаянно захотелось в школу. Я плакала, упрашивала маму, и все-таки добилась того, что в школу меня отдали в шесть лет. Училась я на одни пятерки, таскала книжки из школьной библиотеки и зачитывалась ими до шума в ушах. В восемь лет я открыла для себя учебник по астрономии для десятого класса, перечитала его раз пять, не понимая и половины из того, что было написано. И мечтала стать космонавтом.

К слову сказать, была я довольно пухлым упитанным ребенком. В своем классе, из-за отличной успеваемости, меня никто не обижал. Я, хоть и была младше всех на год, выглядела значительно взрослее одноклассников, и была неформальным лидером. А вот старшеклассники издевались надо мной жестоко. Кем я только не была… И Пирожком, и Плюшкой, и Жиртрестом… Сестра всегда старалась меня защитить, но это помогало слабо. Я перестала ходить в столовую и брать с собой завтраки, чтобы поменьше издевались, и с тех пор у меня стойкая фобия – не есть ничего на людях. Фобия эта пережила со мной все этапы моей жизни и сохраняется по сей день.

А еще я всегда была плохо одета. Школьная форма всегда была мне мала. Мне её вечно покупали в самый последний момент, когда выбора, немногочисленного в советское время, не оставалось совсем. Фартуки завязывались не на талии, а где-то под мышками… К тому же, мамочка решила не заморачиваться с моими прическами, и стригла меня под горшок лет до десяти. Возражать я не смела. Так что видок у меня был тот еще, и причины для издевательств, прямо скажем, были. Меня спасало только то, что я отлично училась, хорошо пела , участвовала в разных конкурсах, имела стойкое первое место по скорости чтения, и учителя иногда за меня заступались.

Маму, впрочем, в таком поверхностном отношении ко мне я не виню, ибо в нашей семье все было очень тяжело.

Папино пристрастие к алкоголю начало приобретать зловещий характер. Трезвым мы его видеть просто перестали.

Знаете, за всю свою жизнь я перевидала множество выпивающих мужчин. Кто-то выпьет – и его тянет на песни-танцы-баб. Кто-то, выпив лишнее, сразу ложится спать. Кто-то берет дубину в руки и идет приключений на жёппу искать. Мой папа, выпив, становился монстром.

В обычной трезвой жизни это был красавец-мужчина с искрометным чувством юмора и невыразимым обаянием. Выпив же, у него в прямом смысле что-то замыкало, и он превращался в неуправляемое чудовище с жаждой крови. Было у нас все –и гонка с топором за мамой вокруг дома, и попытки выжечь маме паяльником глаза, и драки с ломанием ребер… В один из таких дней, когда я была еще совсем малышкой, в разгар скандала отец швырнул в маму чугунным детским горшком, а попал мне аккурат в переносицу. Обошлось, слава Богу, но носик мой стал еще кривее…Хорошо еще, что идиоткой на всю жизнь не осталась.

У мамы моей отсутствовало чувство самосохранения, и она никогда не убегала, а старалась дать сдачи… А нас бабушка уводила куда-нибудь подальше, и мы в теплое время года ночевали на улице, либо у соседей, когда было слишком холодно. Так и жили, от скандала к скандалу, от драки к драке. Мама один раз подавала на развод, но до него дело все-таки не дошло, помирились. Вспоминая все это, я понимаю, что львиная доля моих комплексов сформировалась во мне именно в детстве…

Доброго времени суток, дорогие подписчики и просто читатели!

Хочу поделиться своей историей про мою наивную и доверчивую душу и то, как некоторые люди лишают меня потихоньку наивности и доверия к окружающим.

Я всегда была щедрым человеком. Мне абсолютно никогда было не жалко денег, и я с легкостью с ними расставалась. Будучи типичным Водолеем, деньги утекали у меня сквозь пальцы, аки вода. Я любила и люблю дарить подарки,я всегда подаю просящим на улицах (не кидайте тапками!), охотно помогаю небольшими суммами безвозмездно нуждающимся знакомым. Даже при моем очень скромном заработке. Ну не могу я с собой ничего поделать. Но выступать в роли заимодавца мне никогда раньше не приходилось. Просто потому что мне практически все время того пиздеца, что со мной творился, приходилось самой просить деньги у родных и знакомых, в основном, на лечение. Долги, к слову, я всегда исправно отдавала, присовокупив в качестве процентов какой-нибудь презент, в качестве своей  искренней благодарности. И свято верила, что все вокруг должны поступать так же.

И вот недавно я попала в безумно неприятную ситуацию, которая гложет меня изнутри и мешает мне спать. Хочу поделиться и выслушать советы, может, мне полегчает?

Итак, сама история.

Когда я открывала счет в банке, операционистом, ведущим счет фирмы, в которой я работаю,  оказалась девушка Кристина. Наше общение оставалось в рамках ведения счета, и ничего более. Иногда перекидывались парой новостей, иногда она меня выручала в дэдлайновых ситуациях, а я благодарила ее за это банкой кофе либо коробкой конфет. И ничего более. Телефонами мы обменялись практически сразу, для более продуктивной работы.

И вот в один из вечеров она мне позвонила, и сказала, что из банка она уволилась, потому что не сработалась с новой начальницей. И попросила меня иметь ее в виду, если я буду слышать где-либо о вакансиях. Я пообещала помочь, но, к сожалению, ни у кого из моих знакомых вакансий на работе не было.

Кристина продолжала звонить регулярно. Приглашала выпить кофе, пообщаться, но мне все было некогда. Меня немного отпугивала ее настойчивость, к сожалению, я все еще "ёжик".

Потом она нашла себе подработку бухгалтером, а бухгалтерия и банковское дело хоть и профессии смежные, но все же не идентичные. Звонить она стала чаще и больше, консультируясь у меня по бухгалтерским вопросам. Я с удовольствием помогала.

Немного смущало только то, как она выражала свои мысли. "Зарплата маленькая - директор жлоб, мог бы и больше платить. Люди неблагодарные - я стольким в банке помогала, а они теперь знать меня не хотят.. " В общем, постоянно было ощущение, что Кристиночка бедная-несчастная, и ей все должны. Я рассказала ей свои историю, намекнув, что в этой жизни, кроме тебя самой, тебе вообще никто ничего не должен. И отложила себе в головушке мысль, что подругами мы никогда не будем. Вроде как сделала выводы, но...

Но меня очень легко разжалобить.

И когда Кристина, чуть не плача, и рассказывая, как ей тяжело жить, попросила у меня взаймы 5 тысяч, чтобы съездить к родным, сердце мое дрогнуло. Пяти тысяч у меня на тот момент не было, и я дала ей тысячу, но просто так. Без возврата. На что Кристина мне сказала, что не надо, я знаю твое положение и твою жизнь, и я обязательно отдам.

В тот день я мысленно ругнулась на себя, что я в Кристине ошибалась, вот какая она честная и порядочная, не хочет брать деньги просто так, а ты, зараза, вон о ней какие мысли в голове держала...

Через некоторое время Кристина написала мне в Вайбер, что у нее украли кошелек с деньгами, и ей с ребенком не на что жить, а муж на передовой, воюет, и зарплата у него нескоро.

У меня на тот момент с деньгами тоже было совсем плохо,и я отказала.

Через некоторое время она вновь начала просить взаймы. На этот раз причина для меня была бронебойной - заболел ребенок. Тут уж я с собой ничего не смогла поделать, ручонки опять полезли сами собой в кошелек, и  я одолжила ей еще две тысячи рублей, только с просьбой вернуть как можно скорее, потому что собиралась лечь в больницу на обследование. Крис клятвенно пообещала вернуть деньги через неделю, как только муж получит зп.

И.... вот уже как три месяца прошло, а я все жду свои деньги. Первое время она еще звонила, обещала прям сегодня отдать, но не отдавала. Каждый раз это превращалось в фарс. "Я буквально через час буду у тебя и отдам долг" - а потом игнор. И так раз пять. В конце концов мне это надоело, и я написала ей гневное сообщение в Вайбере. И была в очередной раз проигнорирована. Тогда я зашла в ВК, чтобы продублировать его туда - и оппа! Я уже у нее не в друзьях, а в подписчиках, и написать ей сообщение не могу. Приплыли.

И вот уже который день я не могу избавиться от ощущения гадливости и омерзения. Да, скажете Вы, деньги - три тысячи - небольшие. Но, во-первых, в наших реалиях сейчас это очень ощутимые деньги. У нас средняя зп по городу - 5000. Мне, чтобы заработать эти деньги, приходится вкалывать с утра до ночи.

Да для меня и деньги в этой ситуации не главное. Главное то, что Кристина знала мою историю, что я бездомная, что живу на работе, и каждую копейку откладываю на черный день, в раздумьях, что делать - дом восстанавливать или на квартиру копить... Что я сирота, и разведена, и поддержки мне ждать неоткуда. А у нее, к слову, и муж, и родители живы, и жить есть где. И так она сочувствовала мне искренне, охала да ахала.. Вот от этого мерзко...

И что мне делать? Я не знаю, где она конкретно живет и работает. Хотя могу узнать, но зачем? Ехать к ней, ломиться в дверь и скандалить, как базарная баба? Я не смогу. Остается забить на это дело и смириться, но ком омерзения душит и не дает спать. В  очередной раз я ошиблась в человеке...  

Остается только сделать выводы и никогда больше не одалживать никому денег...

Доброго времени суток, дорогие подписчики и читатели! Прошу прощения за долгий перерыв, закрутилась, замоталась, но ощущение незаконченного дела и сегодняшнее печальное известие все же наконец подтолкнуло меня к написанию последней части – от описаний в предыдущей до сегодняшних дней.

Предыдущая часть вот здесь – http://pikabu.ru/story/zhizn_posle_razvoda_prodolzhenie_5147990

Итак, я окончательно простилась со своим неудавшимся браком. Нужно было жить дальше.

Я пробовала, но получалось из рук вон плохо. Я забывала платить по счетам, и однажды у меня даже отключили электричество за неуплату, чего в моей прошлой жизни быть просто не могло. Как ни странно, именно это было для меня определением глубины моего падения и отчаяния... Незаметно пришла холодная промозглая осень, а затем и зима. Я, как зомби, ходила на работу, и возвращалась затемно в ледяной промерзший дом, который некому было топить в мое отсутствие. Потом полночи пыталась согреться, а утром вновь на работу… В особо сильные морозы в моем доме недопитая вода в чашке за день промерзала до дна. Я жила только мыслью, что вот скоро придет весна, и все наладится…

Пришла весна, потом лето, но не менялось абсолютно ничего. Только депрессия стала не явной, а скрытой. Я вновь пыталась улыбаться, иногда даже шутила, только чтобы не выглядеть унылым г..ном в глазах окружающих. Слез уже не лила. Они закончились. Я превратилась в такого себе пухлого биоробота с мертвыми глазами.

Логичным продолжением всего этого стали проблемы со здоровьем. … Оно стремительно начало ухудшаться. Головные боли стали невыносимыми, ночные кошмары – еще более яркими и страшными, я постоянно простужалась, от неправильного питания часто тошнило. Я вяло и без энтузиазма пыталась лечиться, ходила по врачам, но периодично и бессистемно. Все надеялась, что все каким-то чудом пройдет само. Надеялась, что я-то уже на дне, осталось только все это пережить и потихоньку подниматься наверх… Как я ошибалась. Дна я еще не достигла…

Так как я работала пять дней в неделю с утра до позднего вечера, то все домашние дела –дом, сад, огород – неподъемным грузом скапливались на субботу и воскресенье. Эти два дня в неделю почти постоянно превращались в бесконечный марафон попыток все успеть. Уставала я жутко. И в один из таких дней, осенью, я упахалась на огороде до тошноты и дрожи в коленках. В глазах двоилось, во рту был металлический привкус, есть не хотелось вообще. Мне стало страшно, и я пообещала себе, что впредь начну жалеть свой изможденный организм и больше так его не перегружать.

А на следующее утро у меня отнялись два пальца на левой руке.

И вновь я париться особо не стала, и списала это все на свои давние проблемы со спиной и физическую усталость. Через два дня я перестала чувствовать оставшиеся три пальца на левой руке. Тут я уже запаниковала и помчалась к невропатологу, в больницу, которая была ближе всего к работе. Невропатолог сразу же назначила мне МРТ головы, дабы исключить опухоль мозга.

На МРТ нужно было записываться заранее, и я потеряла еще четыре дня. За это время у меня постепенно начала отниматься кисть правой руки и ослабели ноги. Я поняла это, когда при попытке подняться на ступеньку автобуса, нога сложилась в колене, и я упала. Тут уж паника накрыла меня с головой.

Результаты МРТ показали, что с моим мозгом и сосудами все в порядке. Вот только к невропатологу со снимком я самостоятельно дойти уже не смогла. Пришлось просить коллегу, и он вел меня под руку, поддерживая, но на лестнице я все равно умудрилась упасть.

Невропатолог, увидев меня, побледнела и позеленела. Ведь с момента первого визита прошла всего неделя, а я за эту неделю сдала уж слишком стремительно. Она начала причитать, что лучше бы она меня на МРТ не отправляла, надо было экстренно ложиться в больницу, а она этого сразу во мне не разглядела... К слову сказать, я сама этого не ожидала, и мне было страшно. Я думала, укольчики какие мне пропишут да таблеточки, и буду бегать как новенькая… Невропатолог, душевнейшая и замечательнейшая женщина, больше ничего не могла для меня сделать. Я отправилась домой, все с тем же провожатым, чтобы уже оттуда вызвать скорую и лечь в ту больницу, к которой я была приписана.

Знаете, я всегда была «одиноким солдатом, не знающим слов любви», и не страдала так уж сильно от морального вакуума, в котором на тот момент оказалась… Но всю страшную и бездонную глубину своего одиночества я познала, когда сама вызывала себе скорую и сама начала себя собирать в больницу. Сестра приехать не смогла, и мне пришлось как-то все делать самой. А кисти рук уже практически не работали. Помыться и вымыть голову стало для меня практически непосильной задачей, и это меня убивало, потому что я всегда была чистюлей, и ехать в больницу недомытой было для меня страшнее всех грехов…. Но кое-как собралась. Колготки я надевала больше часа, и все равно их порвала. Молнию на платье я застегивала зубами. Сумку с вещами я с грехом пополам упаковала, а вот как донести ее и себя в том числе до машины скорой – это был большой вопрос.

Скорая приехала, и врач, угрюмый уставший немолодой мужчина, вместе с санитаром, после недолгого осмотра вынес вердикт – срочная госпитализация. Наверное, у них был очень тяжелый день, потому что пробормотав – «Ну Вы тут быстренько собирайтесь, а мы в машине Вас подождем», они поспешили в машину. А я растерянно смотрела на сумку, на себя, в криво застегнутом пальто и с порванными колготками, и не знала, как мне дойти до скорой и не упасть. На мое счастье, увидев скорую, примчалась моя соседка, и помогла мне закрыть дом, вынести сумку и дойти до скорой. А потом возник вопрос – как же мне в скорую-то залезть? Ступенька в старенькой убитой «буханке» для меня с моими слабыми ногами была очень высока. Я сказала врачу, что не смогу, но мне было предложено все же попытаться. И я попыталась… В очередной раз упав прямо на ступеньку, разбив в кровь ногу и сделав еще одну дыру на колготках. Тут врач уже все наконец понял, и в скорую меня пришлось заталкивать уже на носилках. Соседка беззвучно расплакалась, пытаясь это скрыть от меня. А у меня слез не было. В голове вертелись мысли – «Ну вот, Госпожа, ты и докатилась. Едешь с грязными коленками, недомытая, как бомжиха, в больничку. А как все хорошо начиналось… Вот и дно, Танюсик. Вот оно. Только бы выкарабкаться, Господи, только бы выкарабкаться…

В больнице от дежурного врача мне пришлось выслушать кучу нелестных слов в свой адрес. «Мотаетесь по непонятным больницам, МРТ за каким-то фигом делаете, а потом все равно к нам претесь за помощью». Это была малая толика того, что я услышала. Но объяснять и оправдываться сил не было. Мне стало плохо, голова кружилась от того, что я не ела четыре дня, и мне хотелось лишь одного – чтобы мне наконец показали мою койку и начали меня лечить.

Лечить меня начали, усиленно и с энтузиазмом. Назначили кучу анализов и препаратов на целое состояние. Каких анализов я только не делала… ВИЧ, боррелиоз, сахарный диабет, еще на какие-то вирусные инфекции, названий которых я не помню.. . Результат был отрицательным. Ничем из вышеперечисленного я не болела, и причину моей болезни врачи найти не могли. Единственным мнением, в котором они были едины,, было общее истощение организма. Я по-прежнему была толстой, но, несмотря на это, у меня была анемия. Странно, я и не думала, что так может быть.

В конце концов, мне поставили диагноз – «полинейропатия идиопатическая», и начали накачивать лекарствами. Чего я только не принимала… Литры капельниц, горсти таблеток и десятки уколов в день…

В общей сложности я пролежала в неврологии месяц, и еще три недели в терапии. Параллельно ездила на консультации в центральные областные больницы к лучшим специалистам, но они только разводили руками… Потратила все сбережения и влезла в долги... Улучшение не наступило. В конце концов, я всем надоела, и мне было предложено выписаться из больницы и начать оформлять инвалидность.

Я помню этот день. Глядя мне в глаза, очередной прославленный невропатолог с огромным стажем мне сказал – «Дорогая, это, скорее всего, навсегда. Послушайте меня и оформляйте инвалидность. С работы Вас все равно уволят, а так хоть какая-то копейка….»

Я не плакала, когда у меня не осталось ни одной не истыканной иголками вены, и пришлось ставить катетер в ступню. Я не плакала, когда меня таскали по этажам, как безвольную куклу. Я не плакала, когда не могла расчесать себе волосы, и мне приходилось каждый день просить об этом сопалатниц, и мне было стыдно. Я не плакала, когда за деньги, сгорая от стыда, просила санитарок мыть мне ноги, потому что сама не могла. Я не плакала, когда видела шок на лицах друзей, не видевших меня долгое время, и пришедших меня навестить…

Но в этот день я впервые за долгое время разрыдалась… Сидя в коридоре больницы, куда меня вывел врач, и в ожидании своего очередного поводыря, я захлебывалась слезами. Жизнь для меня в тот момент кончилась. Я не хотела быть инвалидом. Только не я. Уж лучше не жить дальше…

Но мысль о суициде продержалась в моей голове всего лишь сутки. Я поняла, что не хочу умирать. Как так? Мир продолжит быть таким же прекрасным, солнце все так же будет светить, а небо будет синим и ярким, а я этого всего больше не увижу? Ну уж нет. Я выкарабкаюсь. И я не буду инвалидом!

Я выписалась нахрен из больницы. Больничный закрыла по собственному желанию. Поговорила с руководством, уверила их в том, что я смогу работать, как раньше. Мне повезло, что директор был в длительном отъезде и моего состояния не видел. Я была сама себе начальница на тот момент, и сама могла попытаться решить все вопросы. И незамедлительно начала их решать.

Я переехала жить на работу, благо, определенные условия для жизни там были. В офисе я на тот момент была одна, и никто не видел, как я ползаю на коленках в туалет и душ и подползаю обратно к креслу…Отчеты я сдавала по электронке, а в инстанции, когда это было нужно, за меня ездила сестра. Зять привозил еду и прочие необходимые вещи. Какие-то обязанности взяли на себя охранники, с которыми я проработала достаточно долго и которые стали для меня практически родными людьми.

Работы в тот момент стало совсем немного, и мне удавалось справляться. Один палец на руке потихоньку вернул чувствительность, и я печатала одним пальцем. Трудно было ставить подпись на документах, и я изменила ее на более простую.

Вообще, практически все люди, которые узнавали о моей проблеме, охотно шли мне навстречу и шли на некоторые уступки. Если мое присутствие где-либо было крайне необходимо, я ездила со знакомым таксистом, который был и моим провожатым и поводырем, и который брал с меня деньги только за бензин (спасибо тебе огромное, Миша!). Я буду с благодарностью вспоминать о всех, кто меня поддерживал, пока буду жива! Спасибо Вам за все, благодаря Вам я точно знаю, что хороших людей гораздо больше, чем плохих!

Я наблюдалась у врача, которому доверяла, принимала препараты, делала упражнения для восстановления чувствительности ног и рук. Не жалела себя, ездила домой, пыталась что-то делать, опираясь на трости, ползала, пытаясь помыть полы.. .И через три месяца я понемногу начала восстанавливаться. Первыми вернулись руки. Словами не передать, какое это счастье! Я смогла нормально вымыть голову, завязать хвостик на затылке! А когда я смогла сама себе сделать маникюр на одном пальце, потратив на это два часа, я разрыдалась от радости!

Ноги возвращались долго. Хотя я могла уже ходить сама, без поддержки, но все равно было очень тяжело долгое время. Упасть я могла в любой момент, и постоянно ходила в синяках. Но в течение года чувствительность ног вернулась почти полностью. Хотя даже до сегодняшнего дня некоторые проблемы с ногами есть, но с этим можно жить. И радоваться жизни. Я оттолкнулась ото дна, и плыву наверх!

Даже то, что по вине войны сейчас я осталась бездомной, не сломило меня. После того ада, в котором я побывала, я приняла это стойко и выдержала удар. Я стала сильнее.

Вот и подошло к окончательному концу мое грустное повествование. Только написав это все до конца, я ощутила, что сейчас я несмотря ни на что, счастлива по-своему. Я победила болезнь, я живу, я работаю, мне есть что кушать и что надеть, мои родные здоровы. Я стараюсь помогать всем, кто меня об этом попросит, пусть даже в мелочах, и искренне рада этому. Я еще молода и по-своему красива. Многим людям я симпатична, у меня есть определенный круг общения, хоть и не обширный. И, знаете – это очень много. У каждого свой путь, свое счастье. А любовь, муж, семья… Ну, значит, у меня иной путь, в котором этого нет. И роптать я не буду.

Прошлое все-таки иногда напоминает о себе… Сегодня я узнала, что Денис упал с балкона и разбился. Насмерть. И несмотря ни на что, мне безумно жаль, что его больше нет…

Вот и подвела я черту грусти. И верю, что отныне для меня наступили светлые времена. И об этом, я надеюсь, я иногда буду пилить жизнеутверждающие посты. Спасибо Вам всем, всем, кто писал мне ободряющие и теплые слова, всем, кто нашел немного времени прочитать историю моей жизни, всем, кто критиковал меня, открывал мне глаза и заставлял меня иногда смотреть на некоторые вещи под другим углом… Счастья, мира и здоровья Вам, дорогие! До новых встреч!

"И началась другая веха моей жизни – жизнь без мамы. Жизнь в одиноком пустом доме, где все напоминало о ней. Меня мучили кошмары. Мама приходила во сне каждый день, я просыпалась от звука ее голоса, запаха ее духов. Я засыпала с включенным светом и телевизором, потому что боялась тишины. Черной тенью, с опущенной головой, я ездила на работу, и возвращалась с работы поздней ночью, стараясь, чтобы меня видело как можно меньше людей. Да, за глаза меня винили, что я косвенно стала причиной маминой смерти. Что дескать, если бы я не вышла замуж за такого козла, мама бы не ушла жить в другой дом, и осталась бы жива. Да я и сама это понимала. И винила себя. И ела себя поедом. И не знала, как дальше жить."

А жить дальше было как-то нужно. На меня навалилась куча дел и проблем, которые я не могла решить, пока пыталась спасти маму. Подработку пришлось оставить еще в период, когда мама лежала в больнице, потому что на нее банально не было времени. На основной же работе скопилась огромная куча дел, которые могла сделать только я, и это все нужно было разгребать, чтобы не уволили… На мне остался большой дом, который нужно было убирать, огород и сад, за которыми нужно было ухаживать, собака и два кота, которых надо было кормить. Внезапно я осознала, как много делала мамочка, и как мне тяжело стало без ее помощи…

У нас всегда было четкое распределение обязанностей. Моими было зарабатывание денег, поддержание дома в чистоте, уборка сада и ежегодный мелкий ремонт дома. Первым моим образованием было строительное, и я многое умела – белить, красить, шпаклевать, клеить обои… В своем доме эти знания очень помогали. Но ни к огороду, ни к стирке и готовке, ни к оплате коммунальных услуг, ни к консервации и заготовке запасов на зиму я касательства не имела, все это делала мамочка. Когда я приходила домой, меня ждал теплый дом и вкусный ужин, заботливо приготовленный мамой, даже когда мы жили врозь. Теперь же все приходилось делать мне, и я решительно ничего не успевала. Ситуацию усугубляла депрессия, мне вообще не хотелось делать абсолютно ничего. Сил хватало только на работу. Притащившись поздно вечером с работы домой, я сворачивалась калачиком, включала телевизор и смотрела его, не видя и не слыша того, что происходит на экране. Дом покрывался пылью, я ничего не готовила и не ела, обходясь кофе, сигаретами и соком, огород и зад заросли сорняками. Мне было стыдно перед соседями, но сделать над собой усилие я не могла. Только спустя месяц мое чувство долга и вины взяли верх над депрессией, и я начала понемногу шевелиться и что-то делать по дому. Но все равно ничего не успевала, и это давило на меня дополнительным грузом.

Внезапно я вновь стала завидной невестой в деревне. Как же, единственная наследница не шикарного, но вполне приличного дома, ни тестя, ни тещи нет – красота. И опять началось сватовство в виде «завидных» сельских женихов различной степени свежести. Мотив был прост – я же осталась одна-одинешенька, мужского плеча нету рядом, а мне дескать нужна помощь и поддержка. Валера тоже объявился, пытался возобновить отношения, но мне ничего этого не было нужно. Я умерла внутри, а моя внешняя оболочка представляла собой жалкое черное зрелище. Мне нужно было удержаться на работе, чтобы раздать долги, накопившиеся после больницы и похорон, нужно было привести дом в порядок, нужно было сдать госэкзамены в институте… Я вертелась как белка в колесе, и об устройстве личной жизни мне даже думать было противно…

В один из дней я получила письмо от мужа. Номер телефона я -то сменила, а вот адрес он запомнил. В письме Денис писал, что он изменился, просил у меня прощения и разрешения начать все заново, с чистого листа. К тому времени я была совсем измотана, доведена до отчаяния, и во мне что-то дрогнуло… Я позвонила ему, и, рыдая в трубку, рассказала все.

Денис был в шоке, начал меня успокаивать, говорил такие нужные мне слова утешения, и сказал, что приедет, что будет мне помогать, и мы вместе отныне будем решать все проблемы. Рыдая и давясь соплями, я согласилась, думая, что нам удастся склеить наш брак и начать все сначала.

Денис приехал. С небольшим количеством вещей, и без копейки денег в кармане. Он искренне просил прощения, говорил, что совсем не пьет, и что теперь все совсем будет по-другому. Чувство неловкости поначалу было, но он рьяно бросился мне помогать по дому, развел бурную деятельность, говорил нужные слова,и лед между нами начал таять. Как-то быстро он нашел работу экспедитором, с энтузиазмом на нее ходил, и вроде все должно было быть хорошо…

Но не было. Меня вдруг стало раздражать в нем абсолютно все. Меня бесило то, что приехал он ко мне совсем без денег, и я была вынуждена где-то их искать, чтобы прокормить и его. А ведь он знал, что подработки у меня уже нет, что я вся в долгах, и сижу без копейки, отказывая себе в самом необходимом, чтобы эти долги вовремя отдать.

Я раздражалась от того, как он ест, как ходит, как неловко помогает мне в огороде и по дому, зачастую не зная элементарных вещей, мне было противно с ним спать… Такого я за собой раньше не замечала, я всегда была доброй, щедрой и легкой в общении, а тут прямо зверела. Я не простила его, это было очевидно. И больше я его уж точно не любила.

Поначалу я молчала и терпела, не говоря Денису, что мне плохо с ним, что ничего не получится… А потом в один прекрасный вечер он что-то неосторожно сказал, какую-то мелкую глупость, и меня прорвало. Я высказала ему все, абсолютно не подбирая слова. И сказала, что у нас ничего не получится, и что хочу, чтобы он уехал.

К слову, я не выгоняла его тут же в ночь, предложила ему остаться,  уволиться с работы, а потом уже уезжать. Но Денис психанул, начал собирать вещи, чтобы уехать сейчас же. Я не возражала, сейчас значит сейчас. Время было еще не позднее.

В процессе сборов Денис снова стал таким, каким был тогда, после свадьбы, злым и агрессивным. Потребовал денег на билет, я беспрекословно отдала последние. Затем стал кричать, чтобы я вызвала ему такси. Я взяла телефон, вызвала машину, а он подбежал, отобрал телефон, крича, что он передумал и никуда не поедет… Глаза были безумными, и я испугалась, что он начнет меня бить, как раньше. Но испуг был коротким, и на смену ему пришла слепая ярость. Раньше я терпела, боясь выносить сор из избы, боялась, что мама узнает, каково мне в «счастливом» браке. А теперь – мне стало все равно.

Денис в очередной раз замахнулся, пытаясь разбить мой телефон. И у меня снесло башню. Я стала почти безумной. Мозг перестал контролировать мои действия, и я, срываясь на крик, пообещала, что если он это сделает, то я его убью. Наверное, я была страшна в этот момент, потому что в глазах его я увидела испуг. Он начал быстро собираться, и не стал больше настаивать на том, чтобы остаться. Машина приехала, и он наконец-то ушел из моей жизни. Навсегда.

Меня трясло, я разрыдалась от нервного напряжения, но мне стало легче оттого, что Денис наконец уехал, и я поняла, что поступила правильно. Став опять на короткий промежуток времени поводом для сплетен (наши крики слышали все соседи, и еще пол-деревни, наверное), я вновь стала жить, как будто не было этого короткого эпизода. Сама подала на развод, и через месяц нас развели через суд. Единственное, что мне осталось в напоминание о моем неудачном браке – красивая фамилия, которую мне было просто некогда и лень менять на девичью.

Спустя много лет я задавалась вопросом – а что было бы, если бы я переборола себя, простила его и мы бы продолжили жить вместе? Как бы сложилась моя жизнь? Ведь в этот раз я была виновата, это я выгнала его, не сумев забыть прошлые обиды… Он ведь в этот приезд не пил, работал, старался наладить наши отношения… Возможно мы бы жили вдвоем и сейчас?

Не знаю…

Продолжение следует. Спасибо за Ваше внимание!