Mikhaly4

Баянометр ругается, но зря...

Сентябрь в тот год выдался мокрым и ветреным, хотя ветер у нас дует почти постоянно. Раскисшие поля уходили за горизонт в поисках еще нераспаханной ростовской степи. К горизонту бежала прямая как стрела грунтовая дорога, гордо называемая местными жителями «грейдером». По этому грейдеру и громыхала наша единственная на всю округу машина скорой помощи.

С моим шофером Кузьмой я катил на вызов к одной беременной на Змеиный хутор. Он не был, как сейчас модно говорить, в зоне моей ответственности, но приболевшая фельдшерица попросила ее заменить, так что пришлось шуровать.

Осмотрев хуторянку, понял, что надо ее транспортировать в ближайший роддом, а то проблем не оберешься. Срок еще не подошел, а воды отошли. Пятая беременность, четверо стремительных родов в анамнезе… В Уазике с родами возиться мне не хотелось.

Быстро устроив побудку их соседям, люди здесь ложатся спать очень рано, быстро организовал перенос упирающейся роженицы по раскисшей глиной улице до шоссе на носилках.

Под проливным дождем, со шквальным ветром, лупящим со всей дури в борта нашей развалюхи мы рванули в направлении райцентра.

Довезли мы её в целости и сохранности. С мигалкой и сиреной пролетев на красный свет пару перекрестков, подкатили к роддому. Но как только машина остановилась роженица схватила меня за руку, своими не по-женски сильными пальцами и сдерживая наплывшую боль заявила: «Слышь, Михалыч, мне на хутор надоть!»

Сказать, что я удивился, было нельзя, многое к тому времени перевидал и что иногда вытворяют наши женщины на сносях знал, поэтому спокойным голосом не моргнув и глазом спросил: «Вот родишь, Валентина, и тогда на хутор вместе с лялькой…»

Договорить она мне не дала: «Ключи от дома увезла. Петро с работы домой не попадет. Детей утром свекровь приведет, а дом запертый…»

Только взяв с меня клятвенное обещание, заехать по пути домой в хутор, и передать ключи Петру, женщина согласилась отдаться медсестрам приемного покоя.

Дождь уже прекратился и на степь наползал плотный туман. Сгущаясь по балкам и низинам, выползал на лохматых лапах в посадки акации и жерделы. Мы мчались по пустой трассе к повороту на хутор. Сразу за ним, сквозь рощу неизвестно откуда тут взявшихся вековых грецких орехов, начинались вдали светиться огоньками жилые дома и ферма.

Мое дремотное состояние резко прервал шофер: «Екарный бабай, а она откуда здесь?»

В свете фар, по встречной полосе медленно шла девушка.. Худенькая, слегка сутулая с накинутым на голову капюшоном длинного целлофанового дождевика.

Характерно заскрипев тормозами, Уазик притормозил у девушки. Остановилась и она, но не повернулась. Водитель, опустив стекло, обратился к ней: «Дочка! Ты, что по такой погоде гуляешь? Давай в машину садись. Откуда ты, мы вроде тут всех знаем?»

Девчонка развернулась и подняла голову. Огромные глаза, на ее лице заплаканном или просто мокром от не давнего дождя, смотрели на нас не мигая. Она медленно покачала головой и пошла в обратном направлении.

- Это, что за ерунда? Ты ее знаешь – спросил он разглядывая удаляющийся силуэт в зеркало заднего вида.

- Не видал я ее раньше. Может городская, приблудная? – ответил я.

Трасса Ростов–Баку была в километрах тридцати, а до хуторов, лежащих в округе - километров десять.

- Все равно, ну не оставлять же ее тут. К утру похолодает…

По утрам в степи действительно было холодно и Кузьма, как истинный отец двух дочерей, не мог позволить ей остаться здесь.

Машина дернулась задним ходом и проехав метров пятнадцать остановилась.

- Где же она? – Водитель включил фароискатель. Яркий луч света полз по распаханному чернозему поля на десятки метров. Осмотрев все вокруг, девицу мы так и не увидели.

Постояв и покурив, мы обшарили светом еще раз черноту ночи, но так и не поняли, куда делась встреченная нами девушка. Озадаченные мы вернулись домой, выполнив обещанное Валентине.

Так бы и забылась эта история, но финал ее был очень необычен.

Утром я собрался на объезд грудничков и на вызова, но Кузьма почему-то не ехал, по рации не отвечал. Решив заскочить по пути к одной больной, я отправился в гараж.

Своего водителя я нашел у администрации в окружении мужиков.

- Михалыч, рассказал я про вчерашнюю девку, что мы с тобой встретили – увидев меня, сказал Кузьма – так с ней давняя история. Расскажи, дед Семен.

Дед Семен был у нас самым старым из мужского населения. Года девяносто два, но крепкий и жилистый, сохранивший рассудок и память.

- Она ведь появлятси здесь который ужо раз. Перед Первой Мировой, Финской и Отечетвенной выходила. Только в гражданскую не казалась... – дед Семен вздохнул, вспоминая, что то свое.

- Война будет… - выдохнул дед.

Мужики молча курили, хмуря брови и сплевывая.

- Нежить эта, Михалыч, появляется в наших краях, по словам стариков, перед войной и всегда в одном месте, где мы ее видели. Идет и плачет. Молчит только – Кузьма с недоумением уставился на меня.

- Призрак мы с тобой видели. Понял как? Екарный бабай…

В тот сентябрь было много дождей, а ночами у ореховой рощи на месте сгоревшего хутора бродила плачущая нежить. До штурма Грозного оставалось три месяца, но мы об этом еще не знали.