Лучшие розыгрыши 20 века
27 год.
Хью Трой, довольно известный в начале ХХ века американский художник-иллюстратор, любил розыгрыши масштабные, с вовлечением широкой общественности. В наше время их, пожалуй, назвали бы социальным перформансом и тут же дали бы Трою какой-нибудь грант, но в то далекое время все делалось исключительно из любви к искусству. Итак, откроем нашу коллекцию парой случаев из практики этого замечательного джентльмена.
Однажды Хью Трой, одевшись как можно солиднее, отправился в Центральный парк с внушительной ношей под мышкой. На лужайке он снял упаковочную бумагу с принесенной садовой скамейки (как раз такой же, какие стояли в парке) и уселся на ней отдохнуть, на что никто не обратил совершенно никакого внимания. Зато когда посетитель парка ухватил скамью и потащил ее к выходу, тут уж полиция засвистела во все свистки. И совершенно напрасно, как выяснилось, потому что джентльмен, не теряя достоинства, немедленно предъявил стражам порядка чек на только что купленную скамейку. Фокус этот Трой проделывал в течение нескольких дней, пока окончательно не примелькался полиции возле каждого выхода из парка. После этого Хью собрал компанию друзей, одел их в солидные пальто и организовал торжественный (впрочем, без лишнего шума и суеты) вынос всех скамеек Центрального парка при полном попустительстве властей. История умалчивает, что друзья сделали со своей добычей дальше. Скорее всего, вернули на место, как следует насладившись паникой полиции.
35 год.
В ноябре 1935 года главным событием культурной жизни Нью-Йорка стала выставка картин Ван Гога в Музее современного искусства. Многие из экспонатов до этого не выставлялись в Америке, ажиотаж был страшный. Уже известный тебе Трой в компании друзей-художников явился туда и был шокирован огромными толпами праздношатавшихся зевак. Впрочем, ничего удивительного тут не было. Как объяснил кто-то из компании Троя, журналисты вот уже неделю во всех газетах восхищались мастерством и оригинальностью французского художника, в особенности упирая на историю с отрезанным ухом. Ухо вызывало неподдельный интерес даже у далеких от постимпрессионизма людей.
Трой ухмыльнулся и предложил друзьям зайти на следующий день, пообещав, что можно будет спокойно посмотреть картины. И он сдержал свое обещание!
В одной небольшой комнате яблоку негде было упасть. Там на постаменте в вельветовой коробочке лежал маленький кусочек сушеного мяса. Строгая надпись гласила: «Фрагмент уха Ван Гога, которое художник отрезал и послал в подарок своей любовнице, французской проститутке, 24 декабря 1888 года». Конечно, сенсационный экспонат изготовил из сушеной говядины и потом незаметно установил в музее Хью Трой.
1906 год.
В Лондоне начала века орудовал свой записной шутник — Гораций де Вир Коул. Прославился он, в частности, тем, что под видом абиссинского короля проник на военный дредноут и всласть его отынспектировал, на все слова военных восклицая «бонга-бонга!». Но главной жертвой его, по легенде, пал сам король Эдуард.
Однажды Гораций скупил пачку билетов на театральную премьеру, где должен был присутствовать его величество, и под видом благотворительной лотереи раздал их в центре Лондона абсолютно лысым людям. Когда ничего не подозревавшие «счастливчики» явились в театр и расселись в партере, их сверкавшие макушки образовали неприличное слово, отлично видное из ложи короля. Не то чтобы премьера была сорвана, но — сам понимаешь...
Другой известный розыгрыш Горация масштабом поменьше. Зато он простой, его легко воспроизвести с помощью кустарных средств. Итак, усадив своих друзей в каком-нибудь баре на перекрестке, Гораций обещал им увлекательное зрелище «человеческих страстей» и выходил наружу. На углу напротив бара он останавливал прохожего, просил его о помощи и, заручившись согласием, давал жертве в руки веревочку, которую надо было крепко держать не сходя с места. С другим концом веревки Гораций заворачивал за угол, натягивал ее и тут же вручал точно такому же исполнительному гражданину.
«Следует признать, что у Коула был идеально наметан глаз на поиски жертвы! — вспоминал впоследствии один из его друзей. — Он всегда выбирал самых законопослушных, упертых и безынициативных идиотов, которые стояли иногда чуть не по полчаса!» Сам организатор почти сразу же просачивался в бар к друзьям и наблюдал великолепный момент, когда терпение кого-то из держателей веревочки лопалось, он шел за угол и сталкивался нос к носу со своим товарищем по несчастью. Возмущение, взаимные обвинения и даже однажды драка венчали зрелище.
1920 год.
Этот розыгрыш обычно приписывают эксцентричному американскому художнику Уальдо Пирсу, и он также считается классикой жанра. В 20-х годах ХХ века Уальдо учился в Париже. Он жил в маленькой студии в традиционном парижском доме с консьержем — болтливой, чудовищно глупой старухой, которая терроризировала всех приходивших к Пирсу людей.
Однажды на Новый год Уальдо сделал консьержке подарок — маленькую черепашку. Это не то чтобы наладило их отношения, однако у старухи появился повод поворчать на тему «новой заботы». Тем более что черепашка вскоре начала расти буквально на глазах! Всего за месяц она превратилась в монстра, которому явно было тесно в одной комнатке с хозяйкой. С одной стороны, это был кошмар. С другой — на консьержкину черепаху ходил смотреть весь район, и гордая старушка целый день не замолкала ни на секунду. Однако в один ужасный день черепаха вдруг стала как будто немного меньше. Потом еще немного, еще... Консьержка сбилась с ног. Она тащила питомице все, что только могла в ее представлении есть черепаха, и даже пробовала расспросить местного доктора. Ничто не помогало. Черепаха уменьшалась и уменьшалась, пока не достигла первоначальных размеров.
Конечно, все это время Пирс и его гости принимали живейшее участие в судьбе подарка. Особенно Пирс, который собственноручно подменял консьержкиных черепах экземплярами то большими, то меньшими!
1956 год.
В 1956 году Австралия принимала Олимпиаду в Мельбурне. Было намечено много зрелищных церемоний и, в частности, пронос олимпийского огня чуть ли не через весь континент. Это оказалось на редкость нелегкой задачей. Злоключения преследовали факел с самого начала: на спортсменов обрушивались проливные дожди, которые сменялись испепеляющей жарой. Пару раз огонь угасал. Вся страна следила за этим марафоном. Однако то, что случилось с факелом в Сиднее, не имеет прецедентов в олимпийской истории.
По сценарию, знаменитый австралийский чемпион Харри Диллон (его лица в ту дотелевизионную эпоху никто не знал) должен был торжественно пронести факел через столицу, вручить его мэру, чтобы тот выдал спич и передал факел следующему марафонцу. В утро церемонии тридцать тысяч сиднейцев вышли на улицы города. Волнение нарастало, и наконец в полдень по Сиднею пронесся гул: несут! Градоначальник Пэт Хиллс величественно встал на ступенях мэрии под вспышками репортеров. Изящно и торжественно он принял факел из рук спортсмена и начал свою речь. И вдруг по первым рядам зрителей пронеслось непонятное волнение и чуть ли не смешки. Мэр тревожно огляделся и с ужасом обнаружил, что в его руке находится вовсе не олимпийский факел, а ножка стула, увенчанная пустой банкой из-под пива, в которой полыхают чьи-то семейные трусы, щедро облитые керосином!
Следует признать, Пэт отреагировал на происшедшее с юмором, почти не уронив достоинства, насколько это было возможно в подобной ситуации. А вот толпа пришла в ярость. На счастье автора грандиозного розыгрыша, студента ветеринарного факультета Барри Ларкина, это произошло далеко не сразу, он к тому времени уже преспокойно ехал с центральной площади на трамвае. Конечно, Барри повезло невероятно. В суете, вызванной задержкой Диллона, студента в белых шортах и майке, который появился из-за угла на окраине города с пылающим предметом в руке, с легкостью приняли за факелоносца. В какой-то момент к нему даже присоединился полицейский кордон, ограждавший бегуна от зевак и придававший действу еще большую убедительность. Наконец, мэр почему-то ничуть не удивился, когда поддельный чемпион, вместо того чтобы позировать репортерам на ступенях, медленно спустился вниз и смешался с толпой.
1974 год.
Еще один розыгрыш, жертвой которого стал целый город, произошел в 1974 году на Аляске. Ясным летним утром жители городка Ситка принялись за свои обычные дела. Метеорологи обещали долгий безоблачный день, все дышало спокойствием и умиротворением. И вдруг кто-то обратил внимание, что из кратера давно потухшего вулкана Эдгекумбе, у подножия которого стоял Ситка, струится вполне определенный дымок! Облако становилось все гуще и чернее. Город мгновенно накрыла паника. Люди спешно кидали в машины вещи, детей, собак и ехали прочь. На выезде впервые образовалась пробка. Кто-то звонил на метеорологическую станцию, но там совершенно ничего не понимали. Наконец отряд смельчаков поднялся на гору, чтобы посмотреть своими глазами, что там происходит, и обнаружил в жерле вулкана местного записного шутника Порки Бикара, который стоял с бутылкой виски и громогласно хохотал рядом с огромной горящей кучей старых покрышек!
Ох и вломили ему, наверно!
Это - последнее!
Еще один знаменитый розыгрыш, жертвой которого стала голливудская элита, приписывают американскому мастеру переодеваний Джиму Морану. В 1947 году главной новостью сезона в Голливуде стал визит в страну принца Саудовской Аравии. Это было самое начало появления арабских сокровищ на международной арене, и все ожидали дикаря в бурнусе, усыпанном бриллиантами. Наконец его величество прибыл и немедленно погрузился в череду светских приемов. Те, кто посетил обед или вечеринку с участием принца (а равно и те, кто не посетил), безостановочно обсуждали его одежду, манеры и сокровища во всех модных голливудских местах.
В разгар этой суеты Джим Моран раздобыл себе арабское платье, закутался в него поосновательнее, нанял двух статистов арабской внешности и заявился в знаменитый ресторан Ciro's. Едва новоиспеченный араб переступил порог, по всему заведению
Хью Трой, довольно известный в начале ХХ века американский художник-иллюстратор, любил розыгрыши масштабные, с вовлечением широкой общественности. В наше время их, пожалуй, назвали бы социальным перформансом и тут же дали бы Трою какой-нибудь грант, но в то далекое время все делалось исключительно из любви к искусству. Итак, откроем нашу коллекцию парой случаев из практики этого замечательного джентльмена.
Однажды Хью Трой, одевшись как можно солиднее, отправился в Центральный парк с внушительной ношей под мышкой. На лужайке он снял упаковочную бумагу с принесенной садовой скамейки (как раз такой же, какие стояли в парке) и уселся на ней отдохнуть, на что никто не обратил совершенно никакого внимания. Зато когда посетитель парка ухватил скамью и потащил ее к выходу, тут уж полиция засвистела во все свистки. И совершенно напрасно, как выяснилось, потому что джентльмен, не теряя достоинства, немедленно предъявил стражам порядка чек на только что купленную скамейку. Фокус этот Трой проделывал в течение нескольких дней, пока окончательно не примелькался полиции возле каждого выхода из парка. После этого Хью собрал компанию друзей, одел их в солидные пальто и организовал торжественный (впрочем, без лишнего шума и суеты) вынос всех скамеек Центрального парка при полном попустительстве властей. История умалчивает, что друзья сделали со своей добычей дальше. Скорее всего, вернули на место, как следует насладившись паникой полиции.
35 год.
В ноябре 1935 года главным событием культурной жизни Нью-Йорка стала выставка картин Ван Гога в Музее современного искусства. Многие из экспонатов до этого не выставлялись в Америке, ажиотаж был страшный. Уже известный тебе Трой в компании друзей-художников явился туда и был шокирован огромными толпами праздношатавшихся зевак. Впрочем, ничего удивительного тут не было. Как объяснил кто-то из компании Троя, журналисты вот уже неделю во всех газетах восхищались мастерством и оригинальностью французского художника, в особенности упирая на историю с отрезанным ухом. Ухо вызывало неподдельный интерес даже у далеких от постимпрессионизма людей.
Трой ухмыльнулся и предложил друзьям зайти на следующий день, пообещав, что можно будет спокойно посмотреть картины. И он сдержал свое обещание!
В одной небольшой комнате яблоку негде было упасть. Там на постаменте в вельветовой коробочке лежал маленький кусочек сушеного мяса. Строгая надпись гласила: «Фрагмент уха Ван Гога, которое художник отрезал и послал в подарок своей любовнице, французской проститутке, 24 декабря 1888 года». Конечно, сенсационный экспонат изготовил из сушеной говядины и потом незаметно установил в музее Хью Трой.
1906 год.
В Лондоне начала века орудовал свой записной шутник — Гораций де Вир Коул. Прославился он, в частности, тем, что под видом абиссинского короля проник на военный дредноут и всласть его отынспектировал, на все слова военных восклицая «бонга-бонга!». Но главной жертвой его, по легенде, пал сам король Эдуард.
Однажды Гораций скупил пачку билетов на театральную премьеру, где должен был присутствовать его величество, и под видом благотворительной лотереи раздал их в центре Лондона абсолютно лысым людям. Когда ничего не подозревавшие «счастливчики» явились в театр и расселись в партере, их сверкавшие макушки образовали неприличное слово, отлично видное из ложи короля. Не то чтобы премьера была сорвана, но — сам понимаешь...
Другой известный розыгрыш Горация масштабом поменьше. Зато он простой, его легко воспроизвести с помощью кустарных средств. Итак, усадив своих друзей в каком-нибудь баре на перекрестке, Гораций обещал им увлекательное зрелище «человеческих страстей» и выходил наружу. На углу напротив бара он останавливал прохожего, просил его о помощи и, заручившись согласием, давал жертве в руки веревочку, которую надо было крепко держать не сходя с места. С другим концом веревки Гораций заворачивал за угол, натягивал ее и тут же вручал точно такому же исполнительному гражданину.
«Следует признать, что у Коула был идеально наметан глаз на поиски жертвы! — вспоминал впоследствии один из его друзей. — Он всегда выбирал самых законопослушных, упертых и безынициативных идиотов, которые стояли иногда чуть не по полчаса!» Сам организатор почти сразу же просачивался в бар к друзьям и наблюдал великолепный момент, когда терпение кого-то из держателей веревочки лопалось, он шел за угол и сталкивался нос к носу со своим товарищем по несчастью. Возмущение, взаимные обвинения и даже однажды драка венчали зрелище.
1920 год.
Этот розыгрыш обычно приписывают эксцентричному американскому художнику Уальдо Пирсу, и он также считается классикой жанра. В 20-х годах ХХ века Уальдо учился в Париже. Он жил в маленькой студии в традиционном парижском доме с консьержем — болтливой, чудовищно глупой старухой, которая терроризировала всех приходивших к Пирсу людей.
Однажды на Новый год Уальдо сделал консьержке подарок — маленькую черепашку. Это не то чтобы наладило их отношения, однако у старухи появился повод поворчать на тему «новой заботы». Тем более что черепашка вскоре начала расти буквально на глазах! Всего за месяц она превратилась в монстра, которому явно было тесно в одной комнатке с хозяйкой. С одной стороны, это был кошмар. С другой — на консьержкину черепаху ходил смотреть весь район, и гордая старушка целый день не замолкала ни на секунду. Однако в один ужасный день черепаха вдруг стала как будто немного меньше. Потом еще немного, еще... Консьержка сбилась с ног. Она тащила питомице все, что только могла в ее представлении есть черепаха, и даже пробовала расспросить местного доктора. Ничто не помогало. Черепаха уменьшалась и уменьшалась, пока не достигла первоначальных размеров.
Конечно, все это время Пирс и его гости принимали живейшее участие в судьбе подарка. Особенно Пирс, который собственноручно подменял консьержкиных черепах экземплярами то большими, то меньшими!
1956 год.
В 1956 году Австралия принимала Олимпиаду в Мельбурне. Было намечено много зрелищных церемоний и, в частности, пронос олимпийского огня чуть ли не через весь континент. Это оказалось на редкость нелегкой задачей. Злоключения преследовали факел с самого начала: на спортсменов обрушивались проливные дожди, которые сменялись испепеляющей жарой. Пару раз огонь угасал. Вся страна следила за этим марафоном. Однако то, что случилось с факелом в Сиднее, не имеет прецедентов в олимпийской истории.
По сценарию, знаменитый австралийский чемпион Харри Диллон (его лица в ту дотелевизионную эпоху никто не знал) должен был торжественно пронести факел через столицу, вручить его мэру, чтобы тот выдал спич и передал факел следующему марафонцу. В утро церемонии тридцать тысяч сиднейцев вышли на улицы города. Волнение нарастало, и наконец в полдень по Сиднею пронесся гул: несут! Градоначальник Пэт Хиллс величественно встал на ступенях мэрии под вспышками репортеров. Изящно и торжественно он принял факел из рук спортсмена и начал свою речь. И вдруг по первым рядам зрителей пронеслось непонятное волнение и чуть ли не смешки. Мэр тревожно огляделся и с ужасом обнаружил, что в его руке находится вовсе не олимпийский факел, а ножка стула, увенчанная пустой банкой из-под пива, в которой полыхают чьи-то семейные трусы, щедро облитые керосином!
Следует признать, Пэт отреагировал на происшедшее с юмором, почти не уронив достоинства, насколько это было возможно в подобной ситуации. А вот толпа пришла в ярость. На счастье автора грандиозного розыгрыша, студента ветеринарного факультета Барри Ларкина, это произошло далеко не сразу, он к тому времени уже преспокойно ехал с центральной площади на трамвае. Конечно, Барри повезло невероятно. В суете, вызванной задержкой Диллона, студента в белых шортах и майке, который появился из-за угла на окраине города с пылающим предметом в руке, с легкостью приняли за факелоносца. В какой-то момент к нему даже присоединился полицейский кордон, ограждавший бегуна от зевак и придававший действу еще большую убедительность. Наконец, мэр почему-то ничуть не удивился, когда поддельный чемпион, вместо того чтобы позировать репортерам на ступенях, медленно спустился вниз и смешался с толпой.
1974 год.
Еще один розыгрыш, жертвой которого стал целый город, произошел в 1974 году на Аляске. Ясным летним утром жители городка Ситка принялись за свои обычные дела. Метеорологи обещали долгий безоблачный день, все дышало спокойствием и умиротворением. И вдруг кто-то обратил внимание, что из кратера давно потухшего вулкана Эдгекумбе, у подножия которого стоял Ситка, струится вполне определенный дымок! Облако становилось все гуще и чернее. Город мгновенно накрыла паника. Люди спешно кидали в машины вещи, детей, собак и ехали прочь. На выезде впервые образовалась пробка. Кто-то звонил на метеорологическую станцию, но там совершенно ничего не понимали. Наконец отряд смельчаков поднялся на гору, чтобы посмотреть своими глазами, что там происходит, и обнаружил в жерле вулкана местного записного шутника Порки Бикара, который стоял с бутылкой виски и громогласно хохотал рядом с огромной горящей кучей старых покрышек!
Ох и вломили ему, наверно!
Это - последнее!
Еще один знаменитый розыгрыш, жертвой которого стала голливудская элита, приписывают американскому мастеру переодеваний Джиму Морану. В 1947 году главной новостью сезона в Голливуде стал визит в страну принца Саудовской Аравии. Это было самое начало появления арабских сокровищ на международной арене, и все ожидали дикаря в бурнусе, усыпанном бриллиантами. Наконец его величество прибыл и немедленно погрузился в череду светских приемов. Те, кто посетил обед или вечеринку с участием принца (а равно и те, кто не посетил), безостановочно обсуждали его одежду, манеры и сокровища во всех модных голливудских местах.
В разгар этой суеты Джим Моран раздобыл себе арабское платье, закутался в него поосновательнее, нанял двух статистов арабской внешности и заявился в знаменитый ресторан Ciro's. Едва новоиспеченный араб переступил порог, по всему заведению
