Ba3eLuH

Есть у меня друган, Мачей, поляк. Здоровый такой детина, 185 см, 100 кг, 
качается, в хоккей в защите играет, все такое. В ту субботу он мне помогал 
в новый дом переезжать, мебель прямо на себе носил. Еще с нами Валера был, он в нападении играет, тоже немаленький, но Мачей, пожалуй побольше будет. 
Закончили переезд, я им выдал устную благодарность, отвез домой к Мачею. Посидели, поболтали, посмотрели его журналы "Железный мужчина", в которых все больше женщины с большими грудями. Совсем я уж собрался уходить, а Мачей и говорит: хотите, мол, ребята, буженины? Мол, всем хорошая буженина, а он ее есть не может — последний день Великого поста или что там у них, католиков, перед Пасхой. А на выходные он домой уезжает, так что пропадет добро. Ну мы с Валерой: какой разговор, поможем! 
Я настрогал таких аккуратных ломтиков, Валера вообще вприкуску уминает. Хлеб тоже достали, помидорчик, хренку оказалось в холодильнике. Мачей бедный сидит, смотрит на мясо, не отрываясь, аж скулы сводит. Вкусно, спрашивает? Ага, говорим, вкусно. Оказалось он два дня не ел, с четверга. Католики они такие, увлекаются оккультом, блюдут традиции, все такое. Как только мебель мужик двигал, не пойму. Мы доели по-первому бутерброду, пошли по-второму, не пропадать же добру. Мачей с ноги на ногу переминается, на буженину смотрит, слюни текут, в глазах нездоровый блеск. Может, говорит, и мне ломтик? А то, говорит, сейчас от голода двинусь. Конечно, говорю, и ломтик, и два, кушай на здоровье. Мы, говорю, никому не расскажем. 
Мачей пальцем в потолок тыкает: рассказывай, не рассказывай, ЕГО, говорит, не проведешь. В общем, серьезно к делу подходит. Я же говорю, поляки они хуже итальянцев в этом смысле. Хорошо, говорю, не ешь, нам-то что. 
А Валера уже и огурчик солененький в холодильнике нашел и нарезает. 
Положил на бутерброд и как хрустнет им, огурчиком. Тут у Мачея все 
тормозные системы, воспитанные годами катехизиса, полетели, схватил нож, не фиг, говорит, нет таких правил, чтобы у оголодавшего человека на глазах пожирали его же буженину, да еще с огурчиком. Приладился к буженине, ножом ломоть наметил, только собрался резать, ШАРАХ! над нами перегорает лампочка. 
Мачей-бедняга нож бросил, крестным знамением себя осенил, глаза 
к потолку немытому возвел и что-то шепчет про то, что, спасибо, мол, что 
не дал в грех впасть. Мы с Валерой, ясное дело, на полу. 

Вот, собственно, и вся история, можно было бы на этом и закончить, но вот что случилось дальше. Позвонила его польская мама, он ей рассказал о своем испытании, а она и говорит: дурачок ты, говорит, Мачей, кушать вчера было нельзя, а сегодня уже можно. Как он ел!...

У моего отца был овчинный тулуп. Весил он примерно килограмм десять, а то и больше. Этакая гора шкуры и шерсти с тремя железными петлицами. Огромный воротник, с выбивающими из-под него песочными кудрями овчины. Подкатанные на два оборота рукава, чуть расширенные пола и бездонные карманы. Тулуп - пах курдюком. Отец, натирал бараньим жиром кожу (смазывал потертости на мездре). Я часто видел этот тулуп в детстве. На работу он ходил в пальто и в костюме, а вот построить снежную горку во дворе дома, походы на базар и в гараж, выезды на природу- все это, неизменно было в том овчинном тулупе. Местами потертый, местами зашитый, с подпалинами на рукавах, тулуп был частью моей зимы. Зимы тридцатилетней давности. Зимы, когда школу отменяли после 31 градусов с ветром, а в садик шли при любой погоде. Колючий ветер, мог сменится обильным снегопадом. За снегопадом трескучий мороз. В первую, свою внятную зиму, я вообще испугался. Думал, она никогда не закончиться. Не верил, что оттают заснеженные окна, что не надо будет одевать эту бесящую шапку-лампочку и перевязывать, через подборок две ее резинки с бубенчиками, что когда-нибудь сменится просмотр диафильмов на палки-баталки. Вот не верил и все. Сидел, смотрел в окно, рассматривал узоры и грустил, что жизнь прошла. Рустам (младший брат), тот пошел еще дальше, выменял велик на санки у соседа, слепил себе друга-снеговика на балконе, коллекционировал сосульки. Приспособился к суровым условиям, как мог. 
В тот день отец пришел с работы рано. От входной двери ударило подъездной сыростью с морозом. Он взял веник, стоящий возле двери, и смахивал снег с тулупа. Мы с братом подбежали к нему. В тулупе было всего два кармана, но в них могло поместится все. Все! От машинки, до автомата с железной дорогой. На этот раз были новогодние мандарины. 

- Ну чего? Новый год скоро, а мы без елки, только потеплее одевайтесь. Холодно, - сказал отец и стал греть руки от батарее. 

Сам он всегда ходил без перчаток, застегивал тулуп лишь на две петли, верхняя часть с воротником, всегда были распахнуты и оттуда постоянно валил пар. Я думал, что там печка. 

- Сам то ты, без перчаток, - заметил Руся. 

- Мне можно, - улыбнулся отец, - меня тулуп греет. 

- Ты селитру купил? – не отставал Руся, - салют будем делать? 

- Купил, фольгу тоже. Вы пойдете или я сам тогда? – заметив нашу тянучесть, - спросил он 

Мне пришла в голову мысль. Чтоб не одевать дурацкую шапку и шубу с резинками для варежек, я придумал план. Русе на ухо прошептал, что нужно сделать. Тот кивнул в знак согласия. 

- А давай нам тулуп, мы в тулупе пойдем, -предложил я отцу. 

- Не хотите одевать свое? В тулупе хотите? 

- Хотим, - хором крикнули мы. 

- Хорошо, - сказал отец и стал снимать тулуп. 

Был он мокрый от снега. Мы напялили на себя его. Руся занял левую половину, я бултыхался в правом рукаве. Из прихожей доковыляли до зала. 

Первым сдался Руся. Вышел из тулупа и пошел одевать свою шубу. Я свалился под овчиной и полз до балкона. 

- Да он мокрый просто, тяжелый, - не сдавался я. 

- Ну ну…Так и все елки без нас разберут, - отец смотрел на меня. 

Я дополз обратно до прихожей. 

Отец поднял меня с тулупом. 

- Вот вырастешь, тоже будешь такой тулуп носить. 

- Вырастишь тут. Зима вечно. Солнце нет. Кто вырастит то? 

- Ты и Рустам. 

Мы вышли на улицу. Погода была новогодняя. Падал снег хлопьями. Елки продавали возле универсама «Молодежный». По Набережной играли в снежки. По Авдеева катали шары снеговика. На Бараева нарушили правила дорожного движения. 

- Нам самую большую, - важно сказал Руся. 

- И не желтую, - добавил я. 

- Вон ту давай, - сказал отец. 

На обратной дороге мы цеплялись за отцовский тулуп. Он же нес елку на плече, разгонялся на небольших, скользких участках льда и катился по ним. Мы держась сзади за полы тулупа катились за ним. Так и докатились до дома. 

Наряжали елку. Она действительно была большая и пушистая. Заняла пол комнаты . Отец сделал крестовою подставку. Доставали из сундука елочные игрушки: шары, свечи, мишуру, гирлянды. Внизу поставили Дед Мороза с ватной бородой и Снегурку. Оставалось дело за малым. Звезда на макушку и подключить ее в сеть. 

Я поставил стул. Не достаю. Поставил на стул табуретку. Опять не достаю. Руся увлекся своим снеговиком на балконе. Красил морковку в фиолетовый цвет. 

- Давай вместе, - подошёл отец и поднял меня на плечи. 

- Так то я в принципе все могу. А вот звезда высоко. Не достаю. 

- Вырастешь. Все сможешь. 

- Правда? Тулуп носить и звезду вешать? 

- И не только. Ты еще меня обгонишь. Выше будешь! Дети всегда выше своих родителей. 

Я повесил звезду. 

Вернулся с балкона Руся. Возмущался, что снеговика нельзя тоже домой занести. Мы включили гирлянды и звезду. Стало сказочно. По телевизору шли новости. Горбачев говорил, что все будет хорошо. Показали Шимона Переса. Мама гладила белье. Отец читал "Даму в очках и в автомобиле". 

Мы решили расстелить под елкой тулуп. Мол, охотники на мамонтов на привале. Игрались на тулупе, завязывали узелки на шерсти. Представляли, что это шкура убитого мамонта. Мечтали, что скоро, и мы сами наконец сможем одеть такой тулуп и не застегиваться на все пуговицы. Под эти мечтания и уснули. Тулупа нам хватило и укрыться. Вот такой вот он был большой… 

В прошлый новый год я шел по дамбе домой. До поздравления президента оставался час. С Ишима дул ветер. Не то чтобы холодно – зябко. Ветер, каким-то образом, пробирался через наглухо застегнутую мою итальянскую, облегченную дубленку. Я вытащил на верх шарф и три раза обернул его вокруг шеи. Пальцы в перчатках сжал в кулак. Уроды, думал я про погодный сервис Гугла. Какие ноль градусов и три метра в секунду. Дубак. Окочурится можно. Возле памятника Кенесары продавали салют и елки. 

- Уважаемый. Купи салют и Елку. 

- Маленькие елки есть? – поинтересовался я. 

- А они все маленькие. Тебе какую? 

Я выбрал размером со спичечную коробку. Типа брелка. А больше в мои карманы и не поместиться. 

- А салют не надо? 

- Для чего? 

Зайдя домой, скинул дубленку на пол. Даром что итальянская. Не греет. Повесил елку-брелок на ручку холодильника. Включил телевизор. Президент говорил, что все будет хорошо. Я подошел к окну, раздвинул шторы. Петля соскочила с гардины и шторина провисла. Могу дотянуться и поправить рукой. Но зачем, когда в соседней комнате стремянка… 

И да. Я на целых 6 сантиметров выше чем отец. На целых шесть сантиметров

Взято отсюда: https://vk.com/wall347749893_244
Не мог не поделиться)