ЗАПИСКА
МОСКОВСКОГО ГОРОДСКОГО ГОЛОВЫ М.В. ЧЕЛНОКОВА
О ТЯЖЕЛОЙ СИТУАЦИИ СО СНАБЖЕНИЕМ г. МОСКВЫ ПРОДОВОЛЬСТВИЕМ И ТОПЛИВОМ
1. С декабря 1916 г., вследствие запрещения самостоятельных закупок агентами городского общественного управления, а также по случаю невыполнения местными уполномоченными нарядов для столицы, прибытие пшеничной и ржаной муки в Москву далеко ниже минимальных потребностей населения. Для продовольствия населения Москвы (приблизительно 2 млн 100 тыс. чел.) и для нужд различных производств (сухарное, вермишельное и макаронное, колбасное и т.д.), в значительной степени работающих на армию, ежедневно требуется около 65 вагонов муки (40 пшеничной и 25 ржаной), а по нормам, установленным Продовольственным совещанием при московском градоначальнике, — даже 86 вагонов (53 пшеничной и 33 ржаной муки). Кроме того, для продовольствия подмосковных крестьян, получающих хлеб из Москвы, необходимо ежедневно около 7 вагонов муки, так что в общем привоз муки должен достигать 72 вагонов (по норме градоначальства — даже 93 вагона). Между тем в декабре подвоз муки в Москву не превышал 50 вагонов в сутки, а в январе упал даже до 42 вагонов, т.е. лишь немного более половины потребности. Поэтому запасы муки, накопленные в октябре и ноябре, совсем растаяли. У пекарен громадные хвосты, и население волнуется, боясь вовсе остаться без хлеба. Боязнь эта вполне основательна, т.к. если подвоз муки не будет доведен до нормы (72 вагона), Москва скоро совсем не будет иметь никаких запасов муки.
2. Сокращение подвоза муки в Москву явилось результатом передачи всех операций по заготовке хлеба уполномоченным Министерства земледелия, которые не могли справиться с взятой на себя задачей по отсутствии опыта и подготовленной агентуры на местах, а также вследствие противоречивых распоряжений центральной власти. План заготовок, выработанный в Петрограде, на местах не выполняется и не может быть выполнен по ошибочности положенных в основание его данных, а частью и по нежеланию уполномоченных, на практике совершенно не зависимых от центра. Москва если и получает муку, то отнюдь не по плану и не из тех губерний, какие к ней приписаны министерством.
3. Столь же остро стоит вопрос о снабжении Москвы топливом. В зимний сезон столице нужно ежедневно 475 тыс. пудов дров, 110 тыс. пудов каменного угля и 100 тыс. пудов нефтяных остатков и 15 тыс. пудов торфа. Между тем, в январе до начала морозов привозилось в Москву ежедневно лишь в среднем по 430 тыс. пудов дров, 60 тыс. пудов каменного угля и 75 тыс. пудов нефти, так что недовоз (в переводе на дрова) составлял ежедневно 220 тыс. пудов, или 23%, что соответствует 270 вагонам. С 17 января прибытие дров в Москву упало до 300—400 вагонов в день, т.е. до половины нормы, установленной Порайонным комитетом (675 вагонов), а нефти и каменного угля железные дороги почти вовсе перестали подавать. Запасы топлива к зиме на фабриках и заводах Москвы были заготовлены примерно на двухмесячную потребность, но вследствие недовоза, начавшегося еще в ноябре, эти запасы свелись на нет, и многие предприятия, работающие на оборону, уже остановились или скоро остановятся. Дома с центральным отоплением имеют топлива в размере лишь 60%, а дровяные склады пусты. Городской газовый завод, уголь которого реквизирован Курской ж.д., с 28 января сократил свою работу более чем на 3/4, и газовое освещение улиц совершенно прекратилось. Городской трамвай в ближайшие дни останавливает вечернее и ночное движение, а если подвоз минерального топлива не улучшится, то придется и вовсе прекратить движение. Городские лазареты уже с января закрываются один за другим, и если в феврале начнется усиленный приток раненых (в связи с ожидаемым решительным наступлением фельдмаршала Гинденбурга на нашем фронте), то Москва будет поставлена в невозможность принять раненых даже на штатное число коек.
В квартирах обывателей температура редко поднимается выше 11—12°Р, а в домах с центральным отоплением падает до 10—9°. В учебных заведениях и многих учреждениях занятия крайне атруднены, т.к. термометр держится в их помещениях на 6—8°.
В городе развились массовые заболевания инфлюэнцей и воспалением легких, а на почве недоедания — желудочно-кишечные расстройства.
4. В предупреждение полной остановки торгово-промышленной жизни столицы неотложно необходимо восстановить подвоз к Москве по железным дорогам топлива в размерах хотя бы текущей потребности, без восстановления запасов, т.е. 900 вагонов в сутки (675 вагонов дров, 110 вагонов угля, 110 вагонов нефтяных остатков и 5 вагонов торфа). Подвоз может быть сокращен, особенно дров, только с апреля. Если топливо не будет подвозиться, остановится и работа хлебопекарен и бань, что еще более осложнит дело. Москве грозит опасность голодать, мерзнуть и сидеть во тьме, и опасность
эта с каждым часом возрастает.
5. Отопительный голод возник главным образом по вине железных дорог, которые, полагаясь единственно на право реквизиции, не обеспечили себя углем путем заключения договоров с углепромышленниками по сходной для последних цене. Под влиянием целого ряда причин в Донецком бассейне за минувший декабрь не было выполнено нарядов на погрузку угля более чем на 70 млн пудов, или свыше 40% нормальной погрузки, и последствия этой декабрьской недогрузки сказались острым кризисом в январе.
Недовоз угля, заготовленного на копях, угрожает в свою очередь сокращением добычи ввиду заполнения площадок при шахтах для складов угля. С целью усиления вывоза угля из Донецкого бассейна необходимо уничтожить прикрепление Москвы к южным губерниям в отношении поставки продовольствия, разрешив городскому общественному управлению свободную закупку припасов на востоке России и в Сибири, и тогда южные подмосковные дороги освободятся от нарядов на муку и прочий провиант. Затем следует разрешить вывоз в Москву нефти, принадлежащей Морскому ведомству и остающейся на приволжских пристанях. Наконец, железным дорогам необходимо получить уголь с шахт, не стесняясь переплатой нескольких копеек с пуда, но зато взяв топливо должного качества.
6. С целью сокращения потребления хлеба, овощей и яиц необходимо увеличить подвоз мяса в столицу. Мяса в России имеется избыток, о чем свидетельствуют такие факты, как залежи многих миллионов пудов мяса на Забайкальской, Алтайской, Томской и Омской дорогах и сравнительная дешевизна мяса в провинции. Бояться сокращения скотоводства нет оснований. Сельскохозяйственная перепись 1916 г. доказала увеличение численности скота в России за время войны, убой же скота в общем сократился сравнительно с мирным временем. Плохой урожай кормов во многих местностях Азиатской России и восточных губерниях Европейской вызывает, напротив, экономическую необходимость усиленного убоя скота, который иначе начинает падать от бескормицы и отсутствия надлежащего ухода.
Если даже действительно в общем численность рогатого скота упадет, в этом большой беды нет. Опыт неурожайных лет показывает, что даже в случае сокращения численности рогатого скота вдвое (Оренбургская и Самарская губернии в 1891—[18]92 гг.), в 3—4 года убыль с избытком пополняется.
7. Речи об абсолютном недостатке хлеба в России не может быть. Гражданское население империи с 1914 г. сократилось, вследствие занятия неприятелем 15 губерний и наборов, по крайней мере, на 35 млн человек, а если иметь в виду только не занятые неприятелем области — на 15 млн человек, что равносильно сокращению потребления зерна на 300 млн пудов. Вывоз за границу в среднем за последнее трехлетие (1912—[19]14), без кормовых хлебов, равнялся 345 млн пудам. С присоединением вывоза в западные губернии и винокурения (55 млн пудов) экономия в зерне достигает 700 млн пудов, т.е. почти всего того количества, которое нужно для заготовок Министерства земледелия (750 млн пудов), хотя при этом министерство учитывает потребность в продовольствии нечерноземных губерний, столиц и крупных городов. Следовательно, заготовки при надлежащей организации могли бы свободно идти, не уменьшая громадных запасов, оставшихся от урожая 1915 г. Плохой ход заготовок свидетельствует о непригодности заготовочного аппарата. Пока хлеб зарывается крестьянами в землю, если же недоверие к хозяйственным мероприятиям правительства будет усиливаться, начнется прямо уничтожение запасов, лишь бы не сдавать их властям.
8. Одна из важнейших причин недопоставок хлеба — это обилие денег в деревне и невозможность деньги обменять на ценности, необходимые крестьянству. Чтобы побудить производителей хлеба обменивать их продукты на деньги, необходимо организовать снабжение деревни по недорогим ценам вещами, необходимыми в крестьянском обиходе. При невозможности получить их на внутреннем рынке нужно взять их за границей. Только восстановление правильного обмена обеспечит поставки на армию и в города. Твердые цены одни не помогут.
(ЦГА Москвы. Ф. 179. Оп. 60. Д. 294. Л. 271—273. Копия. Машинопись. Цит. по: Москва в годы Первой мировой войны. 1914—1917 гг.: Документы и материалы, М., 2014, С. 240-242)
Челноков ошибался, говоря, что "Одна из важнейших причин недопоставок хлеба — это обилие денег в деревне". В деревне изобиловали не деньги, а ассигнации, лишенные важнейших функций денег - денег мировых, меры стоимости и средства тезаврации.
