Вступление – Загадка Малкадора

В романе «Заблудшие и Проклятые» Гая Хэйли, который входит в цикл «Осада Терры», есть следующий эпизод:

– Мой мальчик, – устало вздохнул Сигиллит. – Ты не можешь этого постичь, ибо вопросы осмысления души не были дарованы тебе для понимания твоим отцом. Я мог бы объяснить их подробней, но это лишь ещё больше сбило бы вас всех с толку. Ты не думаешь, Рогал, что, если бы это было возможно, я или ваш отец уже не дали бы всех ответов? Разве вам с самого начала не говорили об опасности варпа?

– И всё же я глубоко сожалею, что вы этого не сделали, – мрачно ответил Преторианец.

– Результаты были бы катастрофическими, поверьте, – продолжил Малкадор.

– Не говорить нам, вероятно, было ещё хуже, – возразил Дорн.

– Неужели? – тихо спросил Малкадор. – Что ж, возьмём для примера тебя, Рогал. Ты был создан как военный лидер материальной реальности. Ничто в этом мире не выходит за рамки твоего восприятия, но понимание варпа от тебя ускользает. Будучи человеком, который желает постичь всё вокруг, ты бы тянулся к познанию нематериального, и ты бы пал. Вы, примархи, устойчивы к посулам тьмы, но никто из вас не имеет иммунитета, – Регент сделал паузу. – Только одному из вас хватило смелости сопротивляться шёпоту Тёмных Богов в самом начале. И… ему рассказали.

– Кому? – сразу спросил Дорн.

– Кто из братьев знал? – изумился Сангвиний. – Джагатай?

Боевой Ястреб покачал головой. Он не был так обеспокоен услышанным, в отличие от братьев.

– Это был не я.

– Ах, сколько страданий и боли можно было бы избежать! – воскликнул Сангвиний.

Малкадор приковал взгляд к Ангелу. Казалось, Регент внезапно вырос, подобно огню, вспыхнувшему от порыва ветра.

– Не думайте ни секунды, что ваши испытания стали бы легче, знай вы обо всём заранее! Мне ведомо, что тебя пытались совратить, Сангвиний. В Преисподней Богов есть больше места, чем для одного Красного Ангела.

Сангвиний побледнел, тем самым заставив Рогала встревожиться.

– Малкадор, – произнёс Дорн спокойно. – Ты зашёл слишком далеко.

Регент, громко вздохнув, погрузился обратно в себя.

Здесь немало любопытных мыслей, но сегодня мы сосредоточимся на вопросе, который звучит громче остальных. Кому из примархов Император и Малкадор раскрыли правду о Хаосе? Обратите внимание – слово «хаос» не упоминается в разговоре, но Регент делает акцент: «Разве вам с самого начала не говорили об опасности варпа?». Примархи с этим утверждением не спорят, а значит – что-то они всё-таки знали. Вероятно – в самых общих чертах.

Далее Малкадор утверждает, что лишь один из сыновей Императора в самом начале сопротивлялся шёпоту Тёмных Богов. Это интересная и неоднозначная формулировка. Ведь мы знаем, что, например, Лоргар рост в мире, почитавшем Четвёрку. Однако Уризен не взаимодействовал с Хаосом напрямую, по крайней мере – он не делал этого осознанно и уж точно не в самом начале. В противовес его истории у нас есть история Жиллимана, в которой Хаос не фигурирует.

Мы ещё поговорим подробнее о каждом из примархов, но сейчас я хочу донести до вас мысль о том, что слова Сигиллита не столь однозначны, как кажется на первый взгляд. Насколько мы знаем, не все примархи изначально сталкивались с Богами Хаоса, не всех Четвёрка пыталась совратить и привлечь на свою сторону. Тезис Регента о том, что лишь один из сыновей Императора сопротивлялся и преуспел, совсем не обязательно подразумевает, что другие так или иначе поддались. Некоторым или даже многим вообще не пришлось сопротивляться. Но есть и другой вариант.

Быть может, под формулировкой «в самом начале» Малкадор имеет ввиду буквально – самое начало. То есть момент, когда Поле Геллера в Императорской Лаборатории отключилось и гестационные капсулы с примархами разлетелись по галактике. Тут важно отметить, что капсулы путешествовали не в материальном пространстве, они двигались через варп. У них не было собственных Генераторов Геллера, а значит, они были беззащитны и Боги Хаоса просто не могли упустить такую возможность.

Многое здесь и дальше находится в области чистых предположений, которые мы не можем подтвердить или опровергнуть. Но порассуждать любопытно. В том числе о том, что единственным примархом, кому «хватило смелости сопротивляться» мог быть Альфарий. Ведь лишь его капсула вернулась на Терру, причём задолго до того, как был обнаружен Хорус. Тогда как другие капсулы странствовали в варпе годы, десятилетия и даже века (подробнее об этом – смотрите мой стрим «Как Феррус встретил Азирнота»). С другой стороны, мы знаем лишь о таймлайне материальной реальности. А так как в варпе время является условной величиной, Двадцатый мог находиться там гораздо дольше любого из братьев.

Но я забегаю вперёд. Подытожим, что у нас есть на данный момент. Все примархи знали, что варп опасен, но лишь один знал – почему именно. Лишь одному рассказали о Хаосе. Исходя из контекста анализируемого эпизода, предположу, что этому таинственному примарху не просто обозначили существование Четвёрки. Очевидно, ему поведали, что собой представляют Ложные Боги, чего они хотят, какие методы используют. То есть речь идёт о всеобъемлющем знании об Изначальном Уничтожителе.

Кстати, тут есть ещё один концептуальный момент – Регент говорит «ему рассказали» («ему сообщили» в другом известном мне переводе). Не «рассказал», а «рассказали». Очевидно, под рассказавшими подразумевается сам Малкадор и Император. То есть примарх, которого мы ищем, должен пользоваться абсолютным доверием их обоих.

Хотя, если пойти на поводу у «филологического фанатизма», можно и это поставить под сомнение. Ведь сам Регент не уточняет, кто именно рассказал примарху правду. Но об этом мы с вами поговорим после стрима. Иначе сейчас я закручу такой «тёмный клубок», в котором и Петер Фехервари не разберётся. Кроме того, я не думаю, что Хэйли так уж глубоко продумывал этот эпизод.

Остаётся основная часть утверждения Малкадора – «хватило смелости сопротивляться шёпоту Тёмных Богов». Что конкретно это значит? Шёпот буквальный или метафорический? И почему примарху потребовалась именно смелость? Не сила духа (Вулкан), стойкость (Мортарион), психическая мощь (Магнус), могучий интеллект (Лев) или абсолютная преданность (Русс)? Кажется, что понятие смелости можно применить ко всем сыновьям Императора. Но дья… Хаос кроется в мелочах.

Часть первая – Триумвират Верности

Начнём с примархов, непосредственно присутствующих в анализируемом эпизоде, и пусть первым будет Сангвиний. События на Сигнус Прайм, подробно описанные в романе «Где ангел не решится сделать шаг» Джеймса Сваллоу, не оставляют сомнений – Кхорн хотел заполучить Владыку Ваала. Так хотел, что заставил Хоруса организовать для Кровавых Ангелов отдельную кампанию. Так хотел, что сам Луперкаль засомневался в своём избранничестве и сделал всё, чтобы Сангвиния убили, а не совратили. Внимание Кхорна было приковано к Девятому примарху вплоть до финала Осады, когда Хорус даже подключил Нургла для успешного противостояния брату.

Вот только Сигнус Прайм – это далеко не «самое начало». Главный изъян Великого Ангела – красная жажда – жил в его крови задолго до тех событий. Космодесантники, создаваемые по генному шаблону Сангвиния, получали недуг с его кровью за многие десятилетия до того, как их отец впервые столкнулся с Хаосом. Я веду к тому, что «ярость» не являлась частью плана Кхорна по совращению Ангела. Она являлась частью сущности Сангвиния, из-за которой Кхорн желал заполучить Ярчайшего под своё крыло.

При этом Девятый примарх успешно сопротивлялся своей тёмной стороне и передал это сыновьям, остановив деградацию легиона. Возможно, это именно та смелость, о которой говорит Малкадор? Нет, совершенно точно нет. Потому что в рассматриваемом эпизоде Регент делает акцент на Сигнусе Прайм и упоминает Красного Ангела, которым стал бедняга Мерос, спасая отца. Это Мерос проявил невиданную смелость, отдав душу аду, чтобы защитить примарха и братьев. Сангвиний, при всём к нему уважении, был ослеплён любовью к сыновьям, и он несомненно пал бы, но храбрый апотекарий спас ситуацию.

Таким образом, всё в рассматриваемом эпизоде указывает на то, что Малкадор имеет ввиду не Сангвиния. Тем более, что их позиции здесь явно противопоставлены. Я конечно могу предположить, что это игра, призванная ввести в заблуждение Хана и Дорна. В конце концов, Великий Ангел – Великий Лжец (чтобы убедиться в этом – смотрите мой одноимённый стрим). А Малкадор – мастер интриг, иллюзий и фальсификаций. Гипотетически они здесь могут просто врать, чтобы снять любые подозрения с Сангвиния. Если это так – их игра великолепна и она достигает цели. Но подтвердить тезис мы не может. Поэтому переходим к Джагатай Хану.

Услышав слова Регента, Сангвиний сразу думает на чогорийца и задаёт ему прямой вопрос – не он ли это был? Почему Сангвиний делает такое предположение? Ответ очевиден – Хан вместе с Ангелом и Циклопом стоял у истоков Библиариума. Более того – именно Джагатай разработал большую часть кодекса боевых псайкеров, заложив его фундамент и определив вектор развития.

У нас нет подробных сведений об этом, но мы знаем, что Магнус безмерно уважал Джагатая за его мудрость. Как и Сангвиний. В связи с чем чогориец, очевидно, многое знал о варпе. Вероятно, его Грозовые Пророки в своих изысканиях столкнулись с демонами. Учитывая пример Тысячи Сынов, они вряд ли в полной мере понимали, с кем контактируют. Но если Сыновья Магнуса, потворствуя своей авантюрной натуре исследователей, пошли на поводу у неизвестного, то псайкеры Хана решили не нырять слишком глубоко. Хотя, согласитесь, было бы любопытно, если бы пророки Джагатая заполучили своих тутелариев.

Сложность в том, что мы не знаем ничего о становлении Хана на Чогорисе. Нам не известны эпизоды из его прошлого, которые позволили бы предположить наличие в этой истории явного противостояния Богам Хаоса. Хан сталкивался с демонами позже, во время Великого Крестового Похода, но не в самом начале.

Кроме того, психические практики Грозовых Пророков весьма специфичны. Они не используют варп как таковой. Их «магия» ближе к тому, что делают Рунические жрецы Фенриса. Которые, как вы помните «фильтруют» энергию имматериума через дух родной планеты (подробнее – в моём стриме «Космические волки не используют варп»).

Лучше всего о псайканических практиках чогорийцев сказано в романе «Сатурнин» Дэна Абнетта. Я имею ввиду эпизод, где Грозовой пророк Наранбаатар просит маршала Альдану Агату отвести его воинов на стену. Вот небольшая цитата из последовавшего за этим диалога:

– Высота – это хорошо, – сказал он. – Нам нужно почувствовать запах воздуха.

Агата уставилась на него через замаранные линзы противогаза.

– Вы издеваетесь надо мной? Почувствовать запах воздуха?

Он рассмеялся.

– Да, Альдана Агата. Воздуха. Послушайте, здесь нет открытого неба. Огромные небеса, которые когда-то венчали эти горы, исчезли, как и сами горы. Небо здесь маленькое и закрытое. Пустотные щиты. Эгида Дворца. Всё закрыто и заперто, и так длилось месяцы.

– Но погода всё ещё есть, – добавил он. – Искусственные погодные системы. Есть такое слово…

– Микроклиматы, – подсказала она.

Наранбаатар кивнул.

– Микроклиматы. Погодные системы развиваются под щитами, питаемые дымом и пылью, кровавым паром, ядовитым дождем, воздухом, выдыхаемым миллиарды раз, ударными волнами. Токсичная погода, отравленная погода, испорченная погода. Слабая погода.

– Но всё равно погода, – продолжил он. – Из-за своего заточения она сконцентрирована, сжата, неистова от силы, которую не может выпустить. Это не та стихийная сущность, к которой мы привыкли, но у неё есть сущность. Вы привели нас на высоту, чтобы мы могли ощутить запах воздуха, и понять его, и узнать его имя, его боль. Теперь мы всё это узнали.

Я процитировал эти слова Наранбаатара для того, чтобы подтвердить свой тезис относительно Джагатая – он не знал правды о Хаосе до самой Осады. Хан был достаточно мудр, чтобы вовремя распознать угрозу, отгородиться от бездны и огородить от неё своих сыновей. Он и Библиариум хотел защитить, но тут Четвёрка оказалась хитрее. Впрочем, сегодня не об этом.

Из участников диалога, в котором Малкадор делает неожиданное признание, остаётся Рогал Дорн. Кажется, что он худший претендент на роль знатока Хаоса. Особенно если учесть, что в анализируемом эпизоде Сигиллит прямо говорит – Преторианец не создан для того, чтобы постичь варп и его опасности. Но, быть может, это виртуозная игра Регента, призванная отвести подозрения от Дорна? Ведь роман «Конец и Смерть, Том 2» Дэна Абнетта раскрывает Рогала в новом свете. Оказывается, в нём всегда жила ярость столь же могучая и неутомимая, как и в Сангвинии.

В действительности, указания на это есть и в предыдущих книгах Осады. Например, давайте вспомним, как Преторианец внезапно покинул свой командный центр в Бастионе Бхаб, чтобы лично сойтись в бою с предателями и «поприветствовать» Пертурабо, когда тот высадился.

Этот эпизод описан в «Первой стене» Гэва Торпа. Прибыв на поле боя, Дорн спасает Сигизмунда и убивает Зарду Лайка, совершив таким образом сразу два деяния, имевших концептуальное значение для Ереси и последующих десяти тысячелетий. Но Преторианец явился не за этим.

– Космопорт пал, Ворст. Это вопрос времени. Вопрос того, скольких воинов мы сможем вытащить из-под вражеских орудий. Каждый спасённый сегодня солдат будет сражаться завтра.

Он шагнул к ступенькам и потянулся за шлемом, висевшим на подставке.

– Вы уходите, лорд? – Ворст поспешил за ним.

– Да. Приготовить мой десантно-штурмовой корабль и моих хускарлов.

Он противостоял Пертурабо разумом и волей в звёздных системах, на осадных рубежах и дворцовых стенах. Теперь пришло время встретиться с братом лично.

Торп пишет, что целью Дорна было встретиться с Пертурабо. Встретиться лицом к лицу с тем, чей стратегический гений в этой войне противостоял его собственному. Однако первый том трилогии «Конец и Смерть» Абнетта раскрывает нам правду о мотивах Преторианца.

Во время осады у него были факты. Много, слишком много фактов. Больше, чем песчинок в этой бескрайней пустыне. Только он мог их пересчитать, проанализировать, использовать.

Дорн никому не говорил, но это была тяжёлая ноша. Ему хотелось освободиться из-под неиссякаемой лавины поступающих сведений, убежать от вечно накапливающихся массивов информации. Он мечтал сбросить этот груз. Хотел сражаться как мужчина, как воин, с мечом в руках. Он грезил об этой простоте. Драться с врагом лицом к лицу, сойтись в рукопашной, ощутить свободу физической войны. Больше ему ничего не было нужно. Только вырваться из плена бесчисленных данных, ускользнуть от их давления, от непрекращающейся ментальной битвы...

Взять клинок и пойти в атаку. Присоединиться к защитникам на стенах, испытать радость схватки вживую, где имеют значение только инстинкты и реакция. Дать мозгу отдохнуть. Он хотел стоять, сражаться, убивать и не думать. Хотя бы немного. Пожалуйста. Он никому и никогда об этом не рассказывал.

Здесь мы видим, как Кхорн находит брешь в душе Дорна и пытается сломить Преторианца, дав ему то, о чём он мечтает. Но в этом нет никакого откровения. О том, что непоколебимость Рогала – напускная, мы узнали много лет назад. Ещё в «Полёте Эйзенштейна» Джеймса Сваллоу об этом говорит Эуфратия Киилер.

Когда Натаниэль Гарро принёс весть о предательстве Воителя на Фалангу и его слова подтвердились, Дорн заперся в своих покоях. Тогда Киилер заплакала и Натаниэль не сразу понял причину её слёз.

– О ком ты плачешь? – спросил он. – О нас?

Эуфратия покачала головой и указала на тяжелую дверь.

– О нём, Натаниэль. Я плачу о нём, потому что сам он плакать не может.

Выходит, Преторианец тоже был лжецом, как и Сангвиний. Оба они носили под сердцем ярость. Оба жаждали раствориться в битве, и оба подавляли это желание, да так мастерски, что никто не узнал правду до самого конца. Поэтому я не могу отрицать, что именно Дорн мог оказаться тем примархом, который в начале своего пути устоял перед посулами Хаоса, за что получил откровение. И внимание Кхорна, на которое Абнетт делает акцент, может служить косвенным подтверждением данной гипотезы.

И всё же кажется, что этого недостаточно. Я уже обратил ваше внимание на слова Малкадора о том, что Рогал создан для войны материальной и никакой другой. Преторианец с этим не спорит. И вообще, он явно показывает, что не знал правды о демонах.

Однако сами по себе слова Регента не отрицают того факта, что Император мог рассказать Дорну о Богах Хаоса. Что касается поведения Рогала, то почему бы ему не подыграть Сигиллиту? Ведь мы уже знаем, что лгать они с Сангвинием могут и умеют.

И всё же, повторюсь – я не думаю, что Гай Хэйли действительно так скрупулёзно прописал этот короткий эпизод. Сангвиний и Дорн с большей вероятностью, чем Хан, могут быть тем примархом, о котором говорит Регент. Но у нас по-прежнему только умозрительные силлогизмы и никаких фактов, никаких подтверждений. Поэтому я предлагаю поверить примархам. Поверить Сигиллиту. И взять за аксиому, что Хану, Дорну и Сангвинию не раскрывали правду о Хаосе.

Часть вторая – По ту сторону зла

Теперь пройдёмся по предателям и поищем идеального кандидата среди них. Я предлагаю начать именно с предателей, потому что, как вы увидите чуть позже, с ними проще. Кроме Лоргара. Но о нём – отдельно.

Итак, Хорус Луперкаль, Первонайденный. Он тридцать лет покорял галактику вдвоём с Императором. Он был подле отца дольше, чем любой другой примарх (исключая Альфария). И он единственный, кому Повелитель Человечества позволил командовать остальными братьями. Думается, всё это говорит об абсолютном доверии. Однако у нас нет никаких сведений о том, что Четвёрка пыталась совратить Хоруса до Давина. Здесь не нужен глубокий анализ множества источников, достаточно одного.

В романе «Лживые боги» Грэма Макнилла падение Луперкаля описано в мельчайших подробностях. Это объёмный фрагмент, поэтому я приведу лишь небольшую его часть.

– Ваши тело и разум умирают, и этот мир готов обратиться в Хаос. Вот почему они позволили мне придти. Я должен направить вас на истинный путь, который позволит вам вернуться.

Сеянус не успел договорить, а небосклон уже задрожал, и в разрывах между облаками Хорус уловил сполохи бурлящего океана Имматериума.

– Ты всё время говоришь «они», – заметил Луперкаль. – Но кто это, и почему они так заинтересованы во мне?

– В варпе есть великие сущности, – пояснил Сеянус, бросая тревожные взгляды на распадающийся небосклон. – Они общаются иными способами, нежели мы, и потому могут связаться с вами только через меня.

– Хастур, мне это не нравится, – нахмурился Хорус.

– Сущности, о которых я говорю, обладают невероятным могуществом и властью, но в них нет враждебности, только желание существовать. События, происходящие в нашей галактике, разрушают их царство, и правящие там силы выбрали вас на роль их эмиссара в отношениях с материальным миром.

– А что если я не захочу стать их эмиссаром?

– Тогда вы умрёте, – сказал Сеянус. – Сейчас только они в состоянии сохранить вам жизнь.

– Если они настолько могущественны, для чего им нужен я?

– Они могущественны, но не могут существовать в материальной вселенной, а потому вынуждены действовать через эмиссаров, – ответил Сеянус. – Вы сильны и честолюбивы, и они знают, что в Галактике нет никого более могучего и подходящего для того, что должно свершиться.

Хотя похвалы затронули чувствительную струнку в его душе, Хорусу не понравилось то, что он слышал. Он не чувствовал лжи в словах Сеянуса, но внутренний голос предупреждал, что этот воин с серебристыми глазами не может быть настоящим Хастуром.

Повторюсь, это объёмный эпизод, но даже небольшого фрагмента достаточно, чтобы понять – Луперкаль не имел тогда ни малейшего представления о том, что такое Хаос и кто такие Боги. Поэтому он не может быть тем примархом, которому Император и Малкадор раскрыли правду за его стойкость перед лицом тьмы.

Следующий на очереди – Пертурабо. С Железным Владыкой связан один любопытный момент, который делает его куда лучшим кандидатом, чем Хорус. Дело в том, что едва Пертурабо выбрался из гестационной капсулы, он увидел в небе то, что позже назовёт Оком Ужаса. Вот цитата из повести «Молот Олимпии» Гая Хэйли:

В центре неба пылал неотвратимой угрозой вихрь – хотя стражники утверждали, что не видят его, Пертурабо вечно ощущал на себе злобный взор свыше.

Обратите внимание – примарх видит Око Ужаса не физически, потому что Олимпия располагается на востоке Сегментума Ультима, тогда как Око находится на северо-западе Обскуруса, то есть – в другой части галактики. Но это и неважно, ведь в вышеприведённой цитате Пертурабо отмечает, что «вечно ощущал на себе злобный взор свыше». То есть он видел Око Ужаса через время и пространство, где бы ни находился.

Похоже, в гестационной капсуле примарх испытал на себе сильное влияние варпа, так что между ним и Имматериумом установилась прочная связь. Однако нам ничего не известно о том, пыталась ли Четвёрка совратить Пертурабо. Напротив, мы знаем, что он до самого конца не принимал изменений, которые происходили с некоторыми его братьями и их сыновьями.

В «Рабах Тьмы» Джона Фрэнча, когда Железные Воины отправляются на поглощённую варпом планету Потоп, чтобы отыскать Ангрона и его Пожирателей Миров, Молот Олимпии даже не думает о том, чтобы использовать варп в своих целях. К тем, кто поддался Хаосу, Пертурабо не испытывал ничего, кроме презрения (исключая Хоруса, с которым у олимпийца были особые отношения, но об этом не сегодня). Позже Алый Король так определит позицию своего брата (цитата из «Ярости Магнуса» Грэма Макнилла):

Он слишком упрям, чтобы унижаться перед этими силами. Его душа закована в холодное железо.

Олимпиец не менял своей точки зрения вплоть до Осады Терры и покинул армаду Луперкаля именно потому, что не хотел иметь с Четвёркой ничего общего. Вот этот момент из романа «Мортис» Джона Фрэнча:

– Знай, советник, – сказал Пертурабо. – Мне жаль тебя. Ты видишь и понимаешь, и боишься за свой легион, и гадаешь, что значат теперь данные тобой клятвы. Но у тебя нет силы и власти сделать то единственное, что осталось. – Аргонис вроде бы собрался ответить, но Повелитель Железа повернулся к Форриксу. – Отправь сигнал нашим силам – полное отступление. Приведи флот к докам и начинай погрузку. Мы направимся к границам системы и совершим варп-прыжок. Приказ безотлагательный.

Форрикс не двигался. Услышанные им слова звенели, как пули о железо.

– Повелитель…

– Все кончено, – сказал Пертурабо. – Хорус отдал эту битву колдунам и зверям. Война легионов завершена. Мортарион придёт сюда и займёт это место. То, во что он превратился, и есть теперь война. Он придёт по воле Хоруса, чтобы стать представителем того, что произойдёт дальше.

– Но он не отдавал приказ о нашем отходе.

– Я отдал, – прорычал Пертурабо. – Такова моя воля. Здесь нет победы, просто существа и паразиты, ослабляющие агонизирующего зверя. Всё кончено. Шанс потерян. Причина исчезла… – Пертурабо замолчал, а затем покачал головой. – Мы не станем проливать кровь за это.

Молот Олимпии принял демоничество много лет спустя, после Железной Клетки, но об этом событии у нас нет практически никаких данных. Учитывая то, что мы знаем, я не вижу причин считать, будто Пертурабо мог быть тем примархом, который в начале своего пути сопротивлялся посулам Хаоса, за что Император раскрыл ему правду.

Но раз уж речь зашла о Владыке Железа и демоничестве, справедливо следующим вспомнить Фулгрима, который использовал олимпийца для своего вознесения на Ийдрисе. С Фениксом проще, ведь события романа «Фулгрим» Грэма Макнилла наглядно показывают, что Повелитель третьего легиона ничего не знал о Хаосе, пока не отдал ему душу. На Лаэране он берёт Серебряный клинок просто потому, что оружие ему нравится. Конечно, тут не обошлось без влияния Слаанеш, которому Фениксиец легко поддался по незнанию. Он не обладал тем единственным оружием, которое могло защитить его в тот момент, – истиной.

Юлий закричал, перекрывая шум:

– Что они делают? Умирают?

– Если да, то смерть их весьма приятна, – бросил Фулгрим, его глаза жадно смотрели на что-то в центре зала. Каэсорон проследил за взглядом вождя и увидел, что лаэране обвивают скользящими телами округлый чёрный камень, из толщи которого выглядывает плавно изогнутый меч.

Его рукоять, неестественно длинная, была откована из серебра, а в навершии стоял подмигивающий фиолетовым огоньком камень, он отбрасывал чарующие блики.

– Они защищали его… – произнёс Фулгрим тем же мягким, отстранённым голосом, что прежде поразил Юлия. Глаза капитана щипало от дыма, голова начала раскалываться от шума, а безумный свет всё также мучил его глаза.

– Нет, – прошептал Юлий, поняв, сам не зная как, что лаэране вовсе не молились в этом Храме, а были его рабами. – Это не дом богов, это дом их владык.

Всё ещё не выпуская знамя легиона, Фулгрим двинулся прямо в толпу корчившихся в экстазе ксеносов. Гвардейцы шагнули за примархом, но тот отстранил их нетерпеливым жестом. Юлий попытался что-то закричать, предупредить Фулгрима о том, насколько неправильно и странно всё происходящее здесь, но не смог. Ароматный дым заполнил его легкие, не давая вздохнуть, и чей-то скрипучий шепот прошипел ему в ухо:

– Позволь ему взять меня, Юлий…

Слова забылись в тот же миг, как отзвучали, и по телу Каэсорона разлилось странное онемение, лишь кончики пальцев нежно кололи миниатюрные иголочки. Тем временем Фулгрим продолжал идти сквозь извивающихся лаэран, и те расползались с его пути, освобождая дорогу к камню. В тот миг, когда примарх достиг цели, Юлий вспомнил его слова, сказанные на входе в Храм: «Здесь скрывается сила».

Юлий закричал. Он кричал изо всех сил, пока ужас и наслаждение наполняли его разум, а безумный смех, не слышимый никем, кроме него, эхом разносился по пещере. В своей сладкой муке капитан увидел, как пальцы примарха смыкаются на рукояти меча, и тут же вздох, подобный порыву древнего ветра из дикой пустыни, пронёсся над его головой. По Храму пробежала дрожь, он затрясся, выпуская из себя нечто, веками жившее в нём… и Фулгрим вырвал клинок из камня.

Феникс ощутил силу этого места, что не удивительно, ведь он сам был создан с помощью этой силы. Но примарх не смог верно интерпретировать свои ощущения, хотя даже его капитан почувствовал неладное. Однако истинная причина того, почему Фулгрим так легко поддался скверне, сейчас не важна. Важно, что к тому моменту примарх Третьего легиона действительно ничего не знал.

В рассказе «Расколотое отражение» Макнилла Фениксиец поведает своим сыновьям, что после Исстваанской резни он оказался заперт в собственном теле. Но примарх и не думал сдаваться. День за днём, месяц за месяцем он исследовал своего тюремщика и законы мира, из которого тот явился. В итоге Фулгриму удалось перехватить контроль и подчинить себе демона. Но это не прошло бесследно и он изменился.

Слуга Тёмного Принца захватил меня. Это было древнее существо, жадное и своенравное. Оно наслаждалось украденным, и некоторое время я позволял ему контролировать своё тело – пока больше узнавал о нём и о его силах. Полагаю, оно надеялось, что меня сломит смерть брата... Оно ошибалось. В конце концов, именно оно научило меня потакать своим прихотям и жить, не зная запретов и чувства вины. Что мне стоило предать ещё раз? К тому моменту Манус уже был лишь полузабытым воспоминанием, призраком, который с каждой секундой всё больше расплывался в воздухе, а то, что я узнал от существа, сделало меня только сильнее. Вскоре я с лёгкостью вернул себе тело и заточил его в тюрьму, созданную для меня самого.

Отчасти это бравада, но – лишь отчасти. А главное то, что теперь нам известно, как Фулгрим узнал о Хаосе. Он совершенно точно не сталкивался с ним раньше, поэтому не подходит на роль единственного примарха, которому поведали тайну, сокрытую от остальных.

Тогда, быть может, это был Конрад Кёрз? Мы знаем, что Ночной Призрак являлся настолько сильным псайкером, что в отсутствие надлежащего контроля проклятый дар сводил его с ума. В романе «Фарос» Гая Хэйли Кёрз совершенно справедливо сравнивает себя с Сангвинием – они оба видели будущее, причём одновременно в разных вариациях, но не умели управлять своими видениями.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь или здесь.