Интервьюер: Здравствуйте, подписчики канала SciTeam! Мы сегодня в гостях, вы не поверите, у ZOOCOM club. Это Евгений Рыбалтовский, это Марина Рыбалтовская, и мы сегодня будем беседовать о животных, о замечательном законе об ответственном содержании животных, о том, как тяжело или радостно жить в домашнем зоопарке, и зачем вообще нужны домашние зоопарки.
Первый вопрос: каковы вообще цели ZOOCOM club, зачем это всё?
Евгений: На самом деле, цели ZOOCOM club очень простые. Когда-то очень и очень давно, уже, наверное, лет 30 назад, я (ещё Марины рядом со мной не было) понял, что необходимость сохранения животных в неволе настолько остра, что откладывать уже нельзя. Работая в зоопарке, я понимал, что зоопарки являются центрами по спасению животных. Нас учил этому ещё Даррелл, спасибо ему за это. К сожалению, это сейчас забывается, и зоопарки, сохраняя крупные виды, к сожалению, зачастую упускают маленьких животных, которых они просто не способны спасать. Наступление на природу идёт так быстро, что всё это исчезает, и, имея большой достаточно опыт работы с животными (я работаю с животными всю свою жизнь, больше ничем никогда не занимался), я понял, что нужно делать ZOOCOM club. Марина долго меня убеждала. Я воспитывал юннатов, Марина убедила меня открыть канал, и действительно наши друзья тогда поддержали это и убедили нас в том, что нужно как можно больше объяснять людям то, что происходит сейчас на планете. Не только объяснять, что происходит – это понимание очень важно – но, чтобы содержать животных, нужно иметь какие-то знания как правильно их содержать, что с ними делать и вообще что они хорошие. Это тоже много значит. Собственно, вот задачи ZOOCOM club: объяснять зачем и говорить как.
Интервьюер: Большую часть ваших питомцев составляют земноводные, и, наверное, большинству людей понятно, зачем сохранять крупных животных, таких как тигры, носороги – они большие, красивые, жалко их потерять, а про маленькие виды обычно думают: “Ну их же такое количество! Один исчез, другой за счёт этого расплодился”. Зачем? Какой смысл?
Евгений: Ну вот вопрос. Вот сейчас сгорел Нотр-Дам. Почему такая истерика вообще в мире? Сгорел Нотр-Дам, сгорело наследие.
Марина: Ребят, вам храмов не хватает? У нас на каждом углу новый строится. Зачем вам Нотр-Дам?
Евгений: На самом деле мы взяли Нотр-Дам и полностью восстановили, он ничем не отличается. Внешне он ничем не будет отличаться.
Интервьюер: Нотр-Дам – это, скорее, тигр среди соборов.
Евгений: Хорошо, тигр. Давайте посмотрим какую-нибудь картину. Джоконда. Что-то случилось с Джокондой. Существуют миллионы репродукции, которых ни один человек, кроме эксперта, не отличит от натурального. Лягушка, если она исчезает (или кивсяк, или улитка, или что-то маленькое) – повторить её уже невозможно никак.
Марина: Её же не люди делали.
Евгений: Её делали миллионы и десятки миллионов лет, и не люди. Это первое. Второе: существуют совершенно определенные звенья цепи. Не может каждый вид быть замещён другими. В Южной Америке, где сейчас исчезло до семидесяти процентов амфибий, заиливаются ручьи, потому что нет головастиков, которые едят детрит в этих ручьях. Ручьи начинают заиливаться, джунгли меняются, формация меняется, потому что исчезли лягушки.
Марина: И потом, биоразнообразие обеспечивает равновесие. И, собственно говоря, ну не мы это создавали…
Евгений: Мы можем жить среди асфальта, бетона и стекла.
Марина: С голубями.
Евгений: С голубями. Ничего, наверное, не произойдёт. Будут воробьи, голуби, будут дождевые червяки, плантации сои вокруг. Я лично среди такого жить просто не хочу. Я считаю, что это скучно – жить среди такого. Ну не надо асфальтировать всю планету, это плохо.
Марина: Мы не знаем тоже, чем это для нас обернётся завтра. Мы же не знаем что мы делаем. Чем обернётся потеря биоразнообразия завтра? А если мы не сможем жить без лягушек, если завтра окажется, что эта потеря просто убивает всё человечество? Это же может случиться. Но нам будет неоткуда их взять, если мы их не сохраним сегодня.
Интервьюер: А главное – если человек исчезнет в результате какой-то катастрофы, предварительно всех убрав, то не останется вообще никого.
Евгений: На самом деле нет, друзья, неправда. Если человек уничтожит всё вокруг себя, заасфальтирует планету, поставит только плантации сои, будет из этой сои производить всё, и останутся только антропогенные животные (вошедшие в антропоген – это пара сотен видов), человек исчез потом. Поверьте, даже из бактерий, которые сохранятся, всё равно разовьётся новая жизнь, но только уйдёт на это опять миллиарды лет. А зачем нам самим себе вот это устраивать. Я не понимаю. Мы же умные.
Марина: И потом, это может же обернуться в пустыню. То есть, действительно мы можем остаться жить в пустыне. И условия могут быть очень неблагоприятные, не то что сейчас. Поэтому может очень неприятно жить.
Интервьюер: В общем, планета справится. Справимся ли с этим мы?
Евгений: Мы нет. Ребята, это всё для нас, не для планеты. Для планеты миллион лет, сто миллионов лет – небольшая разница, а вот для нас это будет очень важно. Для нас ближайшие пятьдесят лет определят наверно всю ситуацию в будущем.
Марина: Сейчас идёт... Ну, ещё не идёт шестое глобальные вымирание, но мы на пороге этого, и процесс может стать необратимым.
Евгений: Оно уже идёт, но процесс ещё не стал необратимым.
Марина: На восстановление биоразнообразия после каждого из вымираний всегда уходили миллионы лет, то есть, если всё-таки глобальное вымирание случится неконтролируемое, то ни наши дети, ни наши внуки, может быть ни вообще человечество не увидит планету в нормальном живом виде.
Евгений: Будут ящероподобные. Дело не в том. Друзья, тот, кто говорит “На самом деле планета несколько раз испытывала вымирание видов, это совершенно естественный процесс, пусть он произойдёт и сейчас”, они не понимают очень простой вещи – это безответственные слова. Всегда вымирания происходили по каким-то геофизическим причинам: ударил метеорит, произошло изменение климата, что-то происходило, слишком много кислорода, треснула кора, но сейчас мы сами идём к тому, чтобы вымереть, понимаете? Это не лягушки. Мы толкаем планету к глобальному вымиранию по собственной воле. Ну давайте как-то задумаемся-то. Мы входим в ту же цепочку. Вместе с остальными закончимся и мы. И это неизбежно. Либо мы будем покидать планету, а мы на это не способны, мы не умеем это делать ещё, либо мы исчезнем совсем.
Марина: Даже если мы покинем планету, если мы научимся это делать, есть люди, которым будет грустно. Вот просто нам будет грустно, если это случится.
Интервьюер: Экономия рублей начинается с копеек, а защита природы начинается с лягушек. Верно?
Евгений: И даже с гораздо более маленьких существ. Есть многие коллекционеры, которые страстно преданы мокрицам, собирают мокриц. Когда тысячи и тысячи любителей природы объединившись объединят свои коллекции, это будет уже даже для современных людей некое биоразнообразие, способное заселить пару континентов.
Интервьюер: Ладно, вернёмся к вашему домашнему зоопарку. Скажите, пожалуйста, каково у нас вообще с ветеринарией, потому что животных нужно сохранять и постоянно следить за их здоровьем, и много ли у нас специалистов, которые знают тонкости обмена веществ экзотических видов, которые способны распознать специфические болезни, или приходится всё на своём опыте через интернет отслеживать? Тяжело ли следить за здоровьем экзотических видов?
Евгений: Начинаю я, как имеющий ветеринарное образование. Я был когда-то сельским ветеринаром. Я могу сказать, что та ветеринария, которая существует сейчас, и та, которой учили меня когда-то – это абсолютно разные науки, вообще разные. Потому что у нас был фонендоскоп, шприц и руки в перчатках вот такой длины (показывает длину на всю руку – прим.ред.), чтобы куда-нибудь поглубже забраться, больше ничего. И вот этот анекдот, когда ветеринар, приходящий к доктору, на вопрос “Что у вас болит?” говорит “Мне бы так отвечали!” – это правда, потому что ветеринары раньше работали только сами. Сейчас Марина у нас, в основном, занимается ветеринарными проблемами, ездит к докторам, потому что доктора стали молодые, талантливые, интересующиеся, и Марине легче с ними общаться, чем мне. Меня пугаются обычно.
Марина: Конечно ветеринария экзотических животных развита сейчас не так хорошо, как ветеринария кошек и собак, но на уровне. Очень много интересующихся людей, очень много людей, которые приходят в профессию, и им интересно, а информацию добыть можно. К счастью, есть интернет, большинство молодых ветеринаров знают и как гуглить, и как по-английски гуглить, и поэтому норма крови опоссума – это всё доступная информация. И на самом деле так как есть и лаборатории, есть в городе и современные рентген, УЗИ, КТ, МРТ, нет прямо совсем неразрешимых задач. В пределах крупных городов (Питер, Москва) проблем нет, если есть желание, если есть возможность бежать на другой конец города, естественно, но тем не менее, вылечить экзотическое животное можно и грамотно следить за его здоровьем. Но и регионы подтягиваются. Я надеюсь, подтянутся потом. Раньше, ещё десять лет назад, в одной клинике в городе был газовый наркоз (большинству экзотических животных нужен газовый наркоз), а сейчас у нас здесь, в нашей, простите, почти деревне мы ездим, в основном, в клинику по базовым вопросам в пятнадцати минутах отсюда – газовый наркоз там есть, УЗИ там хороший есть, рентген там прекрасный есть, специалист, который нас с игрункой примет, есть.
Евгений: На самом деле ситуация вот какая. Появилось огромное количество молодых, талантливых, очень интересующихся ветеринарных врачей. Мы знаем ряд клиник где они просто есть - такие врачи. Даже не будучи специалистами по экзотики, они тут же лезут в интернет, находят статьи на английском языке (на русском нет), тут же читают, тут же говорят: “Ага, понятно”, и дальше мы начинаем работать по ветеринарной статье на английском, которая у нас на мониторе. Поэтому да, возможно.
Марина: Плюс, к счастью, экзотические животные при правильном содержании не так уж часто и болеют.
Евгений: К сожалению…
Марина (Евгению): Это ты так думаешь, что часто, потому что у нас 70 теплокровных животных. Поэтому я постоянно в клинике. Просто их много. Видел бы ты, как люди с крысами бегают. Вот они часто болеют.
Евгений: По два раза в неделю мы обязательно бываем у ветеринаров с кем-нибудь, всегда что-то происходит. Тут ничего не сделаешь. Если мы действительно берём 2 класса школьников или три класса школьников, два раза в неделю кто-нибудь будет болеть обязательно, или одним или другим. Мы предпочитаем сходить к доктору.
Марина: У нас есть некоторые сурикаты (это большая часть сурикатов), которые кроме прививок никаких больше контактов с докторами. Всё шикарно.
Интервьюер: А насколько комфортно жить при зоопарке? Вы вообще можете куда-нибудь вдвоем в отпуск уехать?
Евгений: Обычно нет.
Марина: По очереди обычно всё-таки.
Евгений: Надо сказать, что у нас длинных отпусков не бывает. У нас максимум неделя.
Интервьюер: К вопросу о то, работать на себя, или работать на животных, или работать на “дядю”. Всё-таки лучше на “дядю”. Там хоть отпуск есть.
Евгений: Когда люди нам говорят: “Ой, как вам хорошо, вы сами себе хозяева”, они не понимают того, что мы себе вообще не хозяева, ни ночью, ни днём, никогда. Мы стараемся иногда быть себе хозяевами, устраивать изредка выходные, время от времени отпускать друг друга куда-то съездить. Марина ездит к родственникам в Европу частенько на два, на три дня, я на рыбалку куда-то выбираюсь. Но вдвоем мы больше чем на два дня уехать не можем, несмотря на то, что прилагаем к этому массу усилий и притягиваем друзей и помощников на эти дни. Но два дня – это максимум.
Марина: Ну иногда бывает четыре.
Евгений: Я уже забыл, когда такое бывало.
Марина: Раз в год, может быть, раз в два.
Интервьюер: И финансы, наверное так *фьють-фьють*.
Марина: Финансы? А что это такое? Это то, что я в ветеринарке оставляю всё время?
Евгений: Финансы — это я могу сказать, что это такое. Финансы — это виноград, киви, хурма. Бесконечные корма, 20 наименований всегда. Вот это что – финансы.
Интервьюер: Можно к вам в клетку? Я готова жить с дикобразами, они милашки.
Евгений: На самом деле, у нас через человека, приходящего к нам, просятся в клетку и говорят, что мы бы жили у вас с удовольствием, потому что у вас тепло, у вас чисто, сухо, а кормят так, как я не ел никогда. Но если говорить правду, абсолютное большинство любых живых существ (я не говорю только про людей, я говорю про любые живые существа), абсолютное большинство живых существ в подобных условиях довольствуются тем, что есть. Человеку если ещё включить телевизор и интернет, и время от времени приводить подругу или друга, он тоже никуда от нас не уйдет. Но мы людей стараемся не приваживать.
Интервьюер: Это, наверное, к вопросу о том, что “Выпустите животных на волю!”. Зачем, если тут хурма, виноград и тепло?
Марина: Да, я смотрела беседу Дробышевского с Гоблином. Они говорили как раз про жизнь в каменном веке. Дробышевский сказал в конце про аборигенов австралийских, которых за каких-то там овец посадили в тюрьму. Это, на минуточку, были не животные, это были люди. Свобода — это весьма абстрактное человеческое понятие.
Евгений: Они отказались уходить, они знали, что их ждёт там.
Марина: Они знали, что такое свобода, но тем не менее они сказали: “Это же такой шикарный дом, каменный. Ни хищников, ни течёт, ни ветра, три раза в день кормят. Можно нам остаться?”
Евгений: И не надо жрать муравьёв!
Марина: Почему-то все думают, что животные чем-то отличаются в этом плане. Наверное, это думают те, кто привык на диване сидеть и рассуждать очень гипотетически. Потому что, если вам придётся действительно выживать по-настоящему в той самой дикой природе, вряд ли останетесь так счастливы.
Евгений: Нынче популярный действительно такой лозунг — “Животные должны жить на воле”. И нам люди, которые называют себя зоозащитниками (сейчас, к сожалению, это слово очень мощно дискредитировано), говорят вот этот вот лозунг “Животные должны жить на воле”. Какие животные? “Дикие животные” — говорят нам, — “Вы должны отпустить всех животных”. Давайте мы подумаем вот о чём. Давайте мы, выдвигая какие-то лозунги, будем начинать с себя. Если “да здравствует революция”, то люди шли на баррикады. Если все дикие животные должны быть отпущены и жить на воле, давайте мы начнём с себя. Друзья, у нас сурикаты 20 поколений родились в неволе. 20 поколений! Для человека 20 поколений — это примерно 500 лет назад. Выдвигающие эти лозунги просто обязаны тогда говорить о том, что мы уйдём. Почему вы не хотите жить в природе? Вы тогда, будьте любезны, выдвигая подобный лозунг, должны уйти примерно на 500 лет назад. Жить в хижине, подтираться лопушком, ходить в лаптях. Доживете вы, конечно, примерно, девушки, наверное, до 28 лет, когда станут страшными уже старухами, мужики, может быть, даже до 30. После этого умрут, скорее всего, в мучениях. Почему вы не хотите жить так, как необходимо жить в природе.
Марина: Мы не говорим, что животных не должно быть в природе. Конечно они сохраняются для того, чтобы быть, так сказать, частью биоценоза. Это всё понятно. Но это всё не так просто. Нельзя просто взять животное и выкинуть. Реинтродукция — это сложная наука, научить животное обратно жить в природе — это сложно, и не каждое хочет, и не каждое может.
Евгений: Сохранение животных в неволе делается именно для того, чтобы когда-нибудь, когда это будет необходимо, их можно было из неволи реинтродуцировать обратно в природу. Не сейчас, а когда это будет необходимо.
Марина: Но если кто-то живёт как питомец, он уже живёт как питомец и радует людей.
Интервьюер: Поговорили о насущных проблемах, давайте поговорим о радостях которые приносят животные их содержателям. Вообще насколько приятно общаться живыми существами, насколько часто они вас удивляют? Я вот замечала, что у многих людей такой бихевиористический подход. Они сильно принижают интеллект, потому что они просто не сталкивались с этими животными, кроме как на картинках. Часто ли их поведение вас удивляет, часто ли оно оказывается сложнее, чем вы ожидали?
Марина: Это большой вопрос. Мы же так живём всю жизнь. То есть вообще невозможно без этого не жить. Мы удивляемся, насколько люди вообще далеки от животных, насколько они их вообще не понимают.
Евгений: ...при этом рассказывая, что мы знаем как должны жить животные! Ребята, вы про животных ничего не знаете. Но, на самом деле, действительно очень часто бывает, что звери просто ничуть не отличаются, например, от детей не очень большого, но пускай двух-, трёх-, четырёхлетнего возраста. Даже сейчас я дописывал книжку, и вспоминал птиц, которые в юго-восточной азии у меня были на воспитании, которых я привез в ленинградский зоопарк. Это птицы, которые сидели и категорически не шумели до момента, пока человек не проснётся. Но стоило проснуться, они начинают на тебя радостно прыгать, орать. Но до этого момента они садились напротив тебя и смотрели тебе в лицо, ожидая пока откроются глаза. И только после этого начинали радостно кричать, что сейчас вот начнётся утро, кушать. Но до этого мы терпеливо смотрели.
Интервьюер: Птицы воспитаннее котов.
Евгений: Тот же Башар, который у нас ходит по двору. Хорошая собака, прекрасная, наш любимец, взятый меньше года назад из приюта. Мы можем забыть закрыть калитку, мы можем забыть закрыть ворота, никто, ни один человек, кроме нас, не войдёт на наш участок. Он за ворота не выйдет. И когда я ему говорю: “Башар, давай пройдёмся”, он выходит два шага, нюхает, что делается вокруг, идёт обратно и говорит: “Ты знаешь, там я уже бывал. Вот давай-ка туда я не пойду. Вот это мой участок. Я на улице уже жил. Харэ. Дольше трёх метров не надо”. Вот только рядом с хозяином выйти, дойти до леса, прижавшись к ноге, и в лесу погулять. Сам — 2 метра, на участок и обратно, и закрывать за собой дверь. Хватит, это мы уже видели. Они прекрасно соображают. Зачем им это надо?
Марина: Повадки вообще можно бесконечно изучать. И самое интересное, меня удивляют люди, которые видели какую-то повадку и какую-то черту у своего животного и думают, что это теперь черта вида стала.
Евгений: А вороны, которые на крышечках катаются! Видели? На майонезных банках катаются с крыши.
Интервьюер: Это подмечали давно. Я помню, в детстве читала книгу как раз про ворон, которые на шариках нафталина катались с крыши.
Евгений: На самом деле, даже какие-то мелкие животные, и у тех иногда возникает какое-то соображение, ну хотя бы привыкание.
Интервьюер: Даже домашние хомячки по интеллекту отличаются.
Евгений: Конечно. Животные все по интеллекту друг от друга отличаются, также, как и мы.
Марина: Лягушка, которая приятно кусается. Вот я хотела про неё рассказать. Она из природы, и её зооинститут привёз. Она из Вьетнама, и она была взята оттуда взрослой. Когда её взяли из природы, она была очень дикая. Она видела человека, она начинала метаться, переживать и прятаться. Но со временем она к человеку привыкла и, можно сказать, приучилась, потому что ты предлагаешь ей еду, и она берёт с рук. При том, что у другого человека она может и не взять. Я не знаю почему. Может быть у него другой тип движения, может быть она к движениям привыкает, может быть не лично ко мне. Я не знаю. Но то, что лягушка приручается — это факт.
Евгений: А уж про жабу даже не говорим. Жабы узнают хозяев, ходят навстречу, гуляют с ними. Жабы — это прекрасно.
Интервьюер: Мы теперь в святая святых. И хотим поговорить о трудностях содержания экзотических животных. Потому что симпатичных питомцев в семье хотят многие, но насколько нужно быть ответственным человеком, чтобы завести себе такого друга? Мы хотим поговорить о самых интересных товарищах в коллекции ZOOCOM club и главных моментах в их содержании.
Евгений: На самом деле, ребята, мы ведём канал в первую очередь для того, чтобы люди понимали, что не нужно заводить экзотических животных. Не нужно, в том случае, если ты просто хочешь завести себе зверушку. Если вы хотите завести зверушку, заведите собачку чихуа. Это будет гораздо приятнее для вас. Хорошую кошку — спокойнее и приятнее. Экзотика — это не игрушки. Экзотика — это большая ответственность, это всегда напряжение и знания. Вы должны понимать, собственно, то, что мы вам пытаемся рассказать. Потому что экзотические животные, которые живут пять, шесть, двадцать поколений с человеком, они всё-таки ещё не очень приспособлены к нашим условиям, и мы должны им это создавать.
Это сурикат, которого мы сейчас видим, сейчас является одним из самых популярных, самых известных домашних животных, и, собственно, уже признан домашним животным. Даже те же ветеринары признают сурикатов петами, потому что сурикатов много держат, и сурикаты, наверное, благодаря своему доброжелательному в основном нраву и правильному отношению к ним, становятся настоящими друзьями семьи. Но, опять же, для того, чтобы сурикат жил в доме, нужно очень и очень много знать. Нужно правильно его кормить. Не собачьи корма, а это разнообразное меню: это фрукты и овощи, это различные тараканы. Много, что нужно для кормления суриката, и очень важно — это социальное поведение правильное. Потому что помните, что сурикат в вашем доме — это всегда зверь, защищающий вас, защищающий свою стаю. И гости всегда будут проблемой, потому что, если мы сейчас выпустим, к примеру, сурикатов, которые у нас взрослые живут здесь, они нападут на гостей, защищая и спасая нас. Поэтому с каждыми животными есть свои проблемы. Не будем много говорить о конкретном содержании, рассказывая, проводя курсы по содержанию суриката. Но у каждого есть свои нюансы.
Интервьюер: А как у них с питанием? Много сложностей?
Евгений: Ну 12-15 разнообразных кормов ежедневно они получают. Фрукты, овощи, белковые корма, мясо, подкормки, витамины. Достаточно разнообразно. У нас не зря очень много разных фруктов, овощей.
Очень многие хотят обезьянок. Дело в том, что в интернете гуляют ролики, где милые-милые, добрые обезьянки делают что-нибудь хорошее, приятное, и могут даже банку пива тебе принести. Так вот ребята, не верьте. Обезьяны — это самые опасные, смертельно опасные животные. Все обезьяны крупнее саймири. И то, если саймири плохо воспитан и вас не любит, даже с такой небольшой обезьянки у вас будут очень серьезные проблемы. Так вот, все обезьяны крупнее саймири смертельно опасны. И я не шучу, я вам как специалист, работавший всю жизнь с животными, это заявляю ответственно. Любая обезьяна весом свыше килограмма, полутора-двух, способна лишить вас глаза, порвать вам сухожилия на руках, порвать вам вены, артерии, и располосовать лицо так, что ни один нормальный хирург не зашьёт.
Марина: Поэтому для дома только игрунки. Игрунки, тамарины, ну саймири максимум.
Интервьюер: Обезьяны поодиночке хорошо живут?
Евгений: Обезьяны поодиночке живут хорошо. Хозяева с ними живут плохо. Вот в чём дело. И с обезьянами бывают исключения. Много нам говорят: “А вот у моего знакомого много лет жила обезьяна, и жили они душа в душу”. Я могу сказать, у меня за время моей работы многократно бывали обезьяны, которые меня очень любили, были абсолютно верны, преданы. Но они ненавидели всех остальных, и подойти ко мне, когда я общался с обезьяной, было невозможно. Человек мог оказаться искалечен. Даже Марина с этим сталкивалась, когда самки обезьян, любящие меня насмерть, кидаются на любого человека, который ко мне пытается подойти. Это очень опасные существа. Не заводите обезьян никогда, кроме мелких видов, которые, кроме всего, ещё и очень давно используется как лабораторные животные, как домашние животные, приспособились к нашим домашним условиям и прекрасно себя в них чувствуют. Им хорошо жить рядом с нами в домах. И главное, что нужно знать, работая с любыми экзотическими животными, это то, что хорошее отношение и хорошее понимание психологии животного и биологии животного ведёт к тому, что зверь относится к тебе хорошо. Не думайте, что, посмотрев по телевизору в мире животных, вы стали профессионалом. Нет, это – большое количество литературы, это умение, это опыт. Начинайте с чихуа и хомячков — зверей, которые постепенно принесут вам опыт общения и понимания зверей.
Интервьюер: А ещё тут есть дикобразы. Если кто-то из зрителей захочет завести дикобраза, заводите. Вам первым же это не понравится. И там ещё есть лисички. Вот лисичек очень много, кто хочет завести. У вас симпатичные фенеки. К лисички живут поодиночке? Можно ли завести одного фенека?
Марина: Вообще фенеки — семейные ребята. Это единственная социальная лиса из всех. Хотя ладно, могу врать, что единственная, я точно не помню. Но наши обыкновенные лисы — одиночки. А феньки, они живут семьями, кланами. И понятное дело, что совсем без общения фенек никак не может. Но, давайте будем честны, собаки тоже очень социальные животные, и люди заводят их поодиночке. Но надо будет тогда самостоятельно общаться со своей собакой. У нас сейчас малыш фенека живёт в качестве фенека одна. Но у нас ещё есть две собаки. И у нас никогда не было таких спокойных собак. Наша лысая метис чихуа и голая перуанская страшно активная, она всё время нас доставала тем, что ей постоянно надо играть, бегать. Но с лисой это всё прошло. Больше ничего не надо в жизни собаке, потому что лиса любого успокоит.
Интервьюер: Как лисичек кормят?
Марина: Лисичек кормят своеобразно. В основном они в природе насекомоядные, и надо, по идее, кормить их насекомыми. Это не всегда получается. Это все таки не геккон, можно заменить другими белковыми кормами, но нужно подбирать по составу очень внимательно. Хорошо им подходит крольчатина, мясо птицы: курица, индейка. Фрукты, овощи тоже, но в небольшом количестве, это может быть 10% от общего калоража. В современном мире ничего сверхестественного в том, чтобы купить пачку сверчков или пачку индейки, на мой взгляд, нет. Просто надо это делать и не кормить, естественно, одними кошачьими кормами, потому ваш фенек — не кошка, у вас могут быть проблемы от этого.
Интервьюер: Кстати, о проблемах со здоровьем, у них много возникает?
Марина: Взрослые живут у нас уже больше трех лет, ничего кроме прививок мы им не ставили, к счастью. Они, тьфу-тьфу-тьфу, молодцы. Но вообще конечно, это возможно. Но в основном проблемы от неправильного обращения с ними. Так то у них само по себе здоровье в общем ничего. Вот только фенекам нельзя виноград, как и всем псовым. Виноград и изюм фенекам нельзя, у них от этого может развиться почечная недостаточность. Вот всегда есть какой-то нюанс, надо знать. Со всеми надо знать.
Интервьюер: Фенеков, в принципе, можно заводить как маленьких собачек.
Марина: Нет-нет-нет, фенеков не надо заводить как маленьких собачек. С феньками огромная проблема. У нас вот живёт фенек, и я не знаю, долго ли мы сможем это терпеть.
Интервьюер: А что с ним не так?
Марина: Слушайте, ну она скачет вам по лицу, пока вы спите. Это так себе вообще приключение. Всё, что вы спрячете мелкое, она найдёт и обязательно с этим поиграет, а потом спрячет. Я вот не знаю где все мои карты памяти. Переходник для камеры не знаю точно где. Наверное, спрятала лиса. Если что-то не могу найти — лиса спрятала.
Интервьюер: Универсальный ответ.
Марина: Да. Ну и плюс она писает мне на кровать.
Интервьюер: Мне кажется, что у меня дома живёт невидимый фенек.
Марина: Раньше у нас тоже жил невидимый, теперь видимый. Просто всё на неё скидываем. Это даже где-то удобно. Он очень эмоциональный. Четыре месяца у нас живёт ручной фенек. Мы её социализируем, я её с собой возила, она в ветеринарке бывала. И все-все, кого я встречала, огромное количество людей говорили (а, и инстаграм я веду, фотки её выкладываю), все говорят, что очень хотят завести фенька, где бы купить фенька... В общем, была бы возможность, тут же купили бы. Ребята, не покупайте, не совершайте эту ошибку.
Интервьюер: Фенек – это почти как енот.
Марина: Не-не-не, ни в коем случае. Если вы уже держали енота, то с феньком нет никаких проблем. Это - ангел. Никаких проблем. Но специфический, потому что устаёшь от неё. Я устаю мыть пол каждый день, он всё время обосран. Она знает, где пелёнка. Она даже иногда от радости писается, когда тебя видит, отбегает на пелёнку и писает там. Ты понимаешь, что она знает, но почему-то она не хочет. Она хочет нассать тебе сейчас на подушку, и она это сделает. И ты ничего не можешь с этим сделать. Мне говорят: “Ты просто не очень хочешь её приучать”. Ребята, я хочу как никто. Я с ней нежна, деликатна, последовательна, но она иногда просто не хочет. И она меня доводит до отчаяния.
Интервьюер: В общем, феньков будут заводить те, чьи вкусы специфичны.
Марина: О да, без огромной любви и фанатизма никогда не заводите феньков.