А вот следующее утро было самым холодным из всех, какие мне только доводилось встречать. Хотя я и накрылся потеплее, но даже несмотря на шубу, я промерз до самых костей. Но это и понятно, открыв глаза, я увидел снег посреди комнаты. Он деловито залетел из открытой двери. Поежившись и нащупав рукой бутылку виски, я блаженно прогрел организм и избавился от похмелья, надев шубу и устало двинувшись в сторону двери.Отстранённо потянувшись, я увидел ужасную картину. Двери одного из бараков были почти полностью разрушены, а на улице лежало несколько изодранных тел, кишки которых также валялись по всей территории. Медведица так повеселилась, что для того, чтоб хотя бы собрать их всех в кучу, потребовалось бы минимум десять мужчин и полдня работы. Но это было не нужно, всё равно места в холодильнике уже явно не хватит.Медленно спустившись по ступенькам, я насчитал девятерых. Барак был полностью опустошен. Разломав проход, она вошла внутрь и немного покуролесила там, а потом поочередно выволокла каждого на улицу и уже там выпотрошила. Тут даже следопытом не надо быть, чтобы понять это. Посчитав умерших, я подытожил, что всего должно было остаться четырнадцать человек, если, конечно, в бараке ещё не остались тела.Отхлебнув ещё немного виски, я пошёл ко второму бараку. Как я и ожидал, он был цел. Хотя и пуст. Никого внутри не было. Хотя снаружи было огромное количество следов. Видимо, люди осознали, что барак совсем не защищает их и решили искать что-нибудь более надежное. Что ж, это вполне оправданный шаг. Я поднёс бутылку ко рту и тут же осознал, что она пуста.
Впрочем, был ещё барак Евгения. Отдельный. Но вряд ли он спрятался там. Скорее всего, забился во второй или третий, так, видимо, для него это казалось надёжнее. Жаль, он попал во второй, я думаю, мне было бы приятней, если бы он был в первом.Сплюнув в снег, я развернулся и направился в сторону кухни, дверь которой также была раскурочена. Внутри было много крови и ещё два трупа. На этот раз, к моему глубокому сожалению, Призновых. Сев напротив Виктора, держащего в руках окровавленных нож, я осторожно закрыл ему глаза. Парень меньше всего заслуживал такой смерти.А потом, перешагнув труп Анатолия, я открыл холодильник. Всё-таки Господь есть на этом свете, потому что виски никто не тронул, и итого у меня оставалась шесть бутылок отличного пойла.Снова приложившись к бутылке, я пошёл к морозильнику. Я уже знал абсолютно все, что нужно. У меня в голове был готов план, который абсолютно точно избавит меня от этой твари. Причем он был настолько простой, что я один легко осилю его без особенного напряжения. Надо лишь не торопиться.Подойдя к морозилке я заметил, как настойчиво медведь пытался её открыть. Что ж, это было неудивительно. Ведь ради этого он и приходил. Аккуратно отодвинув засов, я ещё раз подивился мощи зверя. Так сильно искорёжить метал одними лишь когтями. Какая же исполинская мощь в этой медведице, какая сила.Внутри было тихо и светло. Поэтому я сразу заметил обмороженного Айболита, лежащего между Капотней и Семеном. Видимо, он хотел укрыться тут, и если бы не моя догадка, я подумал бы, что медведица рвалась именно за ним, взбешенная тем, что от неё спрятали ещё одного человека. Но это не так, дело было не в Айболите, столь глупо умершем.Я вытащил тело Семена наружу и, повалив его на тележку, повез на улицу.Мне предстояло много работы. Следовало как можно лучше подготовиться к приходу этого чудовища. Вывезя тело на холод, я заметил, как среди бараков промелькнула чья-то фигура, а затем, на мгновение, я увидел лицо Евгения. Похмельное, испуганное, нервное. Он был одет в шубу и за спиной у него был рюкзак. Странно, и как это я его раньше не заметил. Но это было лишь мгновение, затем он что-то прокричал и выбежал за ворота. Видимо, всё же спрятался в своем бараке и, судя по всему, там тоже спьяну уснул. Что ж, все-таки, я ошибся. Надеюсь, это мое единственное ошибочное умозаключение.ЭпилогСидя напротив костра и наблюдая за тем, как огоньки играют на лице Семена, я вспоминаю игры наших великих прадедов, когда вот так же, сидя перед огнём, они оплакивали великих воинов прошлого. Они не носились с их телами, нет, они чтили их память, они были впечатлены их подвигами и таким образом отдавали уважение природе.Так и я, сидя перед костром и, выпив виски вместо трубки мира, отдаю должное лесному ужасу в образе зверя. Духу леса. Твари, пришедшей по наши души. Ибо она уже доказала, что она не просто зверь, она демон мщения, которого надо уважить. Глотнув ещё виски, я подкинул ещё несколько досок от вырванной двери. Огонь горел хорошо, его хватило бы ещё на несколько костров.Интересно, доберутся ли мои товарищи до железнодорожной станции, куда, несомненно, они держат свой путь. Не знаю. Не уверен. Хотя шансы есть. Во всяком случае, теперь они точно знают, что лучше так, чем ждать несколько дней в бараках, которые им всё равно не защитить.Я выкинул бутылку и, поежившись, протянул вперед руки. От костра несло теплом. Было хорошо. Казалось, что Семен даже улыбается.Зверь пришел, как обычно, тихо. Огромная, она вырисовывалась из тьмы как нечто невообразимое. Лишний раз доказывала мою правоту о демонах, нисколько не боявшихся огня. Задрав голову, она посмотрела на меня своими маленькими сверкающими глазами. Встретившись с ней взглядом, ко мне в голову пришло две мысли.Первая – она людоед, привыкшая к огню и собакам, к людям и их защите, способная убивать и полюбившая наше мясо. Она и её выросший медвежонок охотились лишь на людей, и Семен понял это первый, как и всю нашу обреченность. Именно поэтому он и пошёл так смело в бой, понимая, что первый раз победил лишь детеныша. И единственное, что он может сделать – это дать нам время, умерев подальше от лагеря. Только вот он недооценил нашей тупости и смелости, благодаря которой мы снова привели эту тварь в лагерь. Также выходило, что она лезла в морозильник не ради Семена, а ради тела полуживого Айболита, а меня пощадила из-за алкоголя, который ещё не выветрился из моего организма.И вторая – эта медведица – лесной дух. Дух мщения, пришедший за нашими душами, жаждущий тела Семена и только его. И что, преподнеся ей его, я избавлю себя от этого ночного духа.Пропустив эти мысли через себя, я сделал ещё глоток и снова посмотрел на огонь. Странно, но обнюхавшая Семена медведица посмотрела туда же.

Во-первых, чтобы четко понять, что я просто сдал Капотню медведице. Во-вторых, что я фактически был пособником убийства, ведь если бы мы не вышли на улицу и не стали бить Тимура, возможно, медведица просто походила бы вокруг бараков, да ушла. А теперь… Теперь она вкусно поужинала и наверняка ещё доедает остатки бедного начальника. Осознав это, я решил назад не сдавать, я знал, что Женя начнёт давить. Надо было также прессинговать его. Ведь что может быть хуже произошедшего? Лишь откровенное признание, которое он хотел из меня выбить. Что ж, я не доставлю ему такого удовольствия.

А тем временем в нашем барачном лагере было движение. Народ так мельтешил за окном, что мне показалось, что это был самый активный день из всего нашего пребывания тут. Какие-то ведра, палки, доски, всё куда-то таскалось. Крики, стук молотков, снова крики, ребята не щадя сил работали на улице. И уж затем заглянули ко мне, так сказать, проведать товарища.

Серьёзные суровые лица, немного обеспокоенные, а ещё – презрительные. Никто этого пока не озвучил, слово «трус» не было произнесено, ведь если бы кто-то был очень смелым, то он бы мог и сам пойти в лес. Как Семен, к примеру. И всё же это слово летало в атмосфере. Но даже оно не затмевало страха. Все понимали, что она придёт сегодня ночью. И что бы они ни делали, как бы они ни орали в рацию, как бы ни заколачивали окна и двери – это их не спасет. Метель занесла снегом всё настолько сильно, что нужен вертолет, а не машина, чтобы добраться до нас. А его, увы, у нашей фирмы не было. Можно было бы, конечно, пойти самим через лес. Но шанс, что ты пройдёшь четыреста километров с рюкзаком по лесу, минимален.

А затем меня снова вызвали на допрос, точнее, Евгений сам ко мне пришёл.

— Так, скажи мне, как ты попал к Тимуру? – тихо, можно даже сказать ласково, спросил меня он.

— Я не знаю. Я был пьян. Услышал шум. Вышел. Я на кухне бухал, когда всё завертелось. Очнулся уже, когда вы стучались. Поэтому ничего не могу сказать.

— Значит, ты ничего не помнишь? Хорошо. Ты не знаешь, где Тимур?

— Вы и сами знаете, где он. Достаточно пройти по кровавому снегу. Но, я думаю, теперь уже никто за ним не пойдет. Лучше спишем его как пропавшего без вести. Это же так удобно.

— Ты не строй из себя героя, и так понятно, кто ты, – ехидно сказал Евгений.

— Так докажи славу героя, пойди, да задави гадину, капитан! – зло огрызнулся я и затем, обводя всех взглядом, добавил: – А почему с нами никто за телом Семена не пошёл? Что, все разом стали немощными?

— Да это из-за тебя, ублюдок, она вернулась, – донеслось откуда-то сзади.

— Ну да, а ещё из-за того, что здесь мяса на пол медвежьей деревни, – ответил я.

— Так, нам надо успокоиться и искать выход, – примиряюще сказал Евгений. – А ты пока отходи и выходи помогать на улицу. Необходимо затруднить медведице вход на нашу территорию.

Когда они ушли, я откинулся на своей кровати. Мысли вертелись, как опилки при метели. Я вдруг сразу осознал, что каждый раз медведица приходила не просто так. Она искала Семена, просто в первый раз ей помешали собаки, порядком утомив. А затем Семен сам нашёл её, умерев в отчаянной схватке. Что ж, исходя из этого вполне понятно, что она решила, будто тело убийцы её самца принадлежит ей. Вполне возможно, что вчера она приходила именно за трупом, дабы забрать его. И тут меня резко осенило! Она ведь его так и не забрала. Тело убийцы её самца всё ещё у нас. В морозильнике.

Я встал на койке и словно одурманенный стал одеваться. Мне было необходимо попасть в морозильник. Надо было проверить, не забрала ли она то, что искала?

Но, увы, добравшись до морозильника, я понял, что нет. Тело Семена лежало все там же, только теперь рядом с ним примостились ещё и остатки Капотни. Я сел между ними и сжал голову руками. Боже, видимо, что-то у нас тут совсем не так. Как два этих парня, ещё недавно живые, оказались тут, на холодном стальном стеллаже? Посидев с ними немного, я вышел на улицу. Свежий воздух, пусть и пропитанный кровью и кишками, действовал всё же лучше морозильных запахов. Оглядев нашу стройку, я увидел, как везде были прибиты доски на окна, на двери, народ, как мог, старался отгородиться от этой твари. Что ж, новая ночь быстро покажет, нужно ли это.

Всё оставшееся время я провел, праздно шатаясь по столовой и по почти пустой комнате отдыха. И там, и там почти никого не было, все укрепляли свои бараки. И лишь я, как блаженный, валялся в полностью беззащитной гостевой. С незаколоченными большими окнами и слабенькой дверью. А ближе к вечеру ко мне пришёл младший Признов, только теперь уже без бутерброда. Сев напротив, он несколько помялся и как-то не очень уверенно начал:

— Слушай, я знаю, ты один живешь и почти ничего не сделал. Я тут с ребятами посоветовался и уговорил их пустить тебя к нам в барак. Мы здорово всё укрепили. Поэтому, я думаю, тебе будет лучше пойти к нам. Тут небезопасно, слишком много окон.

Я улыбнулся. Это была трогательная забота. Но мое тело уже впитало столько паленого вискаря, что мне это было абсолютно безразлично. Поэтому я положил ему руку на плечо и заметил:

— Вить, чем больше мяса, тем привлекательней, так что это ты береги себя. А я побуду здесь. Да, здесь не тесно и окна широкие, но зато спокойно. К тому же, с недавних пор я полюбил одиночество.

— Ну, как знаешь, – ответил он и поднялся.

А я так и остался сидеть на диване и смотреть ящик. Не помню точно, до которого часа я просидел в тот вечер, так как добавочно уложил в себя минимум полторы бутылки одного лишь вискаря, получив очередной отвратительный сон.

Мне снилась большая волосатая морда, обнюхавшая меня, тень, которая полностью заслонила весь телевизор. Адские крики, скрип досок, вой, шум, рев медведицы, снова крики и снова скрипы досок. Потом какой-то непонятный бег и снова тишина, в которой был слышен лишь звук работающего телевизора.

Я закусил. Водка оказалась очень кстати, оттянув часть нервов и переживаний. Я улыбнулся сам себе и оторвал кусок мяса. Капотня никогда не был мне другом, я бы даже сказал, что мы вообще особо не общались. Но теперь – почему бы и нет, он был самым ярким сторонником правильных поступков в критической ситуации. Пусть, возможно, смертельных. А ещё он был десантником, во всяком случае, знаменитый парашют на руке у него выбит был.

— Если бы тебе ничего не было, ты убил бы Николаевича? – наконец выдал я, опустошив ещё один стакан.

— Легко! Человек раскрылся во всей красе, таких ублюдков надо уничтожать в любом месте. Он хуже этой лесной твари, своих на съедение бросает, лучше бы он там оказался. Он куда жирней нашего егеря, мяса бы надолго хватило.

— Нельзя так о начальстве, он рассердится и лишит тебя премии, – сказал я, чувствуя, как совсем опьянел.

— Да срал я на премию. Давай ещё по одной, – сказал Капотня и снова наполнил оба стакана. – За охотника, пусть его хорошо встретят предки, он реально не посрамил их.

Я кивнул и опустошил ещё один стакан. Свинец в голове начинал медленно исчезать, всё больше и больше появлялось чувство ясности и свежести. Ещё не совсем четко, но я стал понимать, как начал складываться план действий.

— Страшно, да? – Капотня улыбнулся. – Двадцать пять мужиков боятся одного медведя. А ведь стоит собраться хотя бы десяти и наброситься на эту тварь… Да что – десяти, троим или четверым, как всё, ему хана.

— Ну, так что же этому мешает?

— Начальство, пытаясь прикрыть свою жопу. Оно только палки ставит в колеса. В общем, беда в нём. Так, давай ещё раз.

Так мы и напились, а затем Капотня предложил вытащить нашего горе-начальника из его барака и притащить сюда. Потыкать носом, так сказать, в то, что он натворил. А дальше, возможно, он станет нормальным мужиком или же будет заперт, чтобы не мешать объединению всех полноценных мужчин в боевое братство, которое и положит конец медвежьей тирании. Вот так, кратко в двух словах, я понял всю его последующую идею, когда он, краснея и размахивая руками, изложил свою позицию и план. Что вам сказать, я согласился с ним и, отворив двери, мы вышли на улицу.

Снова холод и ветер, снег и темнота. Казалось, все явления природы разом старались помешать нам, двум пьяным мужикам, решить общую проблему страха и неосознанности. Ведь водка никогда не пасовала перед такими мелкими неурядицами.

Капотня шёл первым. Я – вторым. Прикрыв лицо ладонью, он старался крепко держать курс, практически не шатаясь и трезвея на глазах. Я же ещё не отошёл и меня немного укачивало. И всё же, я тоже держался молодцом.

— Давай, немного осталось, сейчас мы покажем ему всё то дерьмо, в которое он нас загнал! – громко закричал здоровяк.

«Интересно, он хотел идти именно со мной или просто я ему на глаза попался? – подумал я. – Ведь водку он в холодильнике хранил, а, стало быть, шёл туда за ней один. И никто ему не был нужен».

Тимур Николаевич открыл не сразу, сперва прислушивался. Пришлось даже кричать мне, так как с Капотней он поругался и мог что-то заподозрить. Наконец, Николаевич понял, что это я, и открыл дверь. В следующую же секунду, не дав ему опомниться, Капотня что есть силы ударил его по лицу и схватил за одежду, вытащив наружу. Удар за ударом он впечатывал свои огромные кулаки в лицо начальства. Затем, осознав, что старший больше не сопротивляется, встряхнул его и попытался поставить на ноги. Но порядком избитого руководителя шатало, он плохо держался на ногах.

Наблюдая эту картину, я всё больше и больше трезвел. Вместо грандиозного плана я видел никому не нужное избиение старика, который и так порядком поседел за всё это время. Я поднял снег и умыл лицо. Холодный, можно сказать, ледяной и в тоже время довольно чистый снег сразу остудил меня.

— Капотня, хватит! – наконец выкрикнул я, пытаясь перекричать метель. – Завязывай!

Но моего боевого товарища было не остановить, он продолжал ставить на ноги начальника, дорвавшись, наконец, до излюбленной мечты пролетария.

Я устало посмотрел в пустоту. Вид этой возни начал вводить меня в какое-то глупое отчаяние. И вот тут-то я и заметил её. Огромная, она едва проглядывалась из темноты, смотря на меня своими маленькими сверкающими глазами. Я машинально смерил расстояние между ее глаз. Оно было большим, очень большим. Её морда была настолько огромной, что казалось, это два одноглазых медведя.

И тут я понял, что она смотрит прямо на меня. Не мигая, молча, вглядываясь. Так смотрят на цель, жертву, которую вот-вот собираются достать. Холод, оцепенение, ужас. Я понял, что никто совершенно о ней не знает. Что никто её не видит. Ни Капотня, занятый то ли избиением, то ли сопровождением, ни Николаевич, вообще что-либо смутно понимающий от наступившего сотрясения, ни люди в бараках, которые спят и видят свой отъезд. Никто. Только я.

Медведица рванулась с места так же внезапно, как и появилась в темноте. Быстро, казалось, немного неуклюже, она стала сокращать расстояние, покрывая снег своим грязным мехом.

Я закричал, упал, затем снова встал. Руки и ноги болтались, как будто зажили вдруг своей жизнью. Отчаянно сгребая снег, что было сил, словно бегун во сне, я старался уйти с её дороги, но это, казалось, было совершенно невозможно.

Как в тумане я слышал, как сзади кричит на Тимура Капотня, это было что-то непонятное, нечленораздельное. Затем звуки их новой возни, а тем временем перед глазами я видел эту здоровенную бегущую на меня тушу, пасть которой с легкостью вместила бы в себя мою голову, настолько она была огромной.

Я не знаю как, но мне удалось отползти в сторону. Везение или нет, не знаю, вполне возможно, она изначально не была во мне заинтересована, выискивая цель побольше. Знаю лишь, что страшнее, чем это нападение, я ещё ничего в жизни не видел.

Резким движением схватив Тимура за ногу, она подняла его в воздух и крутанула, сбив Капотню, оставившего после себя лишь кровавый след в сугробе. Как затем она бросила еще кричавшего Тимура под себя и, встав на него лапами, стала отрывать куски огромные плоти, которые Тимур всеми силами защищал. Как он орал, захлебываясь кровью. Он был ещё жив, когда, зажав его под себя, она раз за разом лишала его шансов на жизнь.

И тут я увидел свет в его комнате. Яркий, ослепляющий, он бил по тьме из небольшого дверного проёма, где было тепло и безопасно. Я рванулся туда, мне хотелось как можно быстрее оказаться внутри, чтобы зверь не мог меня там найти. Поднявшись, я с животной скоростью побежал в сторону барака, оставляя позади слабые крики о помощи и полностью лишенные смелости глаза. Даже нет, не так, эти глаза были полны ужаса и осознания своей участи. Наверное, только у человека могут быть такие глаза, ведь он единственный, кто понимает, что такое смерть.

В общем, я выжил, закрыл дверь и облокотился на неё спиной, чтобы уже никто не вошёл вслед за мной. А тем временем там, среди снега и метели, медведица спокойно уничтожала двоих моих товарищей. Спустя час я отрубился, проснувшись лишь утром, когда в двери барабанили с улицы.

Открыв глаза, я не почувствовал никаких признаков похмелья. Водка, припасенная Капотней, была на редкость качественная. В дверь продолжали барабанить. С трудом я поднялся и открыл её. В глаза мне ударил яркий свет. Не знаю почему, но солнце здесь было особенно яркое, хоть и недолгое.

— Ты что тут делаешь? Где Тимур Николаевич? – первое, что я услышал, затем меня кто-то толкнул, и я упал на пол.

Я выполз наружу. Солнце ослепило меня, я зажмурился и, собрав снег, умылся. Видимо, это стало входить в привычку.

Протерев лицо, я почувствовал запах крови, а затем увидел красный, точнее, багрово-красный снег. Кровь била вчера тут ключом, забрызгав почти всё. Затем я увидел истерзанное тело Капотни. Остатки одежды которого не могли скрыть изувеченных ног и живота. Как и с Семеном, медведица снова разбросала кишки возле тела.

— Боже! – я закрыл лицо руками и, снова умывшись снегом, почувствовал привкус крови.

— Где Тимур? – снова услышал я голос, но теперь уже понял, что это был Евгений, заместитель главного инженера, а так же по совместительству менеджер проекта. Убрав руки от лица, я посмотрел на него. Высокий, крепкий, красивый, он олицетворял собой молодое, рвущееся к деньгам и уму, лучшее наше поколение.

— Не знаю. Скорее всего, она его утащила, – тихо ответил я, осматриваясь. Вокруг бойни было много народа, все с ужасом смотрели на кровавый снег и тело Капотни.

— Ты что, пьян?

— Не, уже нет.

— Почему ты оказался внутри его барака?

— Потому что я туда заполз, дебил! – зло крикнул я. – Ты что, совсем тупой?

Я рванулся с места, пытаясь залепить ему в морду, но, как и положено таким пронырливым телам, он ловко увернулся от моего удара, провалив меня в кровавый сугроб.

— Так, с этим пока понятно, пусть проспится и отойдет. А остальным надо взять тело и убрать в морозильник, затем заняться снегом. Мы должны постараться убрать эту чертову кровь, желательно – до ночи.

Затем меня взяли под руки и отвели в больничку. Айболит долго осматривал меня, потом вставил с внимательным видом градусник, померил давление и послушал сердце. А после процедур с вердиктом «совершенно здоров», положил на койку, чтобы я мог спокойно отходить от психологического стресса. Два часа покоя – именно то, что мне нужно, так сказал он. И, сознаюсь, я не спорил, может быть, он был прав – покой был мне нужен.

Утром я услышал шум. Затем за мной зашел Капотня и сказал, что у нас снова что-то вроде собрания. Попустив его слова мимо ушей, я сел за стол, открыл ноутбук и увидел письмо. Писала моя жена, она сказала, что всё хорошо, только вот мой сосед Дима, мой старый друг, оказался немного ближе, за чем следовало, что это, похоже, и есть настоящая любовь.

Я посмотрел в окно. Там шли на собрание рабочие. Затем я снова прочитал письмо – да, всё было точно, там было написано про любовь, про мечты и что в жизни полно прекрасных моментов. Я закрыл ноутбук и снова лег на койку. Мне вдруг так захотелось спать. Пусть даже солнце светило ярко. Знаете, какая-то непонятная усталость легла на всё мое тело. Захотелось просто закрыть глаза и уснуть. Что я и сделал.

А затем меня снова разбудил Капотня, который заговорчески тряс меня за плечо. Я открыл было рот, но он приставил палец к губам и тихо сказал: «Мы сейчас пойдем искать Семена, Тимур сказал, чтобы все сидели тихо. Он вызвал машины, но я уверен, мы должны идти сейчас, а то будет поздно. Ты с нами?»

Я кивнул. Капотня улыбнулся и медленно встал, показывая на одежду. Конечно, было непонятно, зачем надо шептать в моём кубрике, но я поддался ему. Всё-таки Капотня выше меня на голову и килограмм на двадцать тяжелее.

Нас было немного – я, Капотня, Саня, Егор и молодой Виктор Признов, который просто не мог упустить возможности поискать на жопу приключений. На самом деле я считал, что он лишний и не хотел, чтобы ребята брали его собой, всё-таки он был так молод, да и девушка у него была. По сути, мы ведь были безоружны, если не считать ракетницы и пары досок. Но, тем не менее, парень увязался, и нам пришлось его взять с собой. К тому же, он был единственным, у кого был собственный охотничий нож.

Осматривая это войско, я с трудом поверил, что Капотня смог их уговорить идти по следу этой медвежьей твари. Ведь этот медведь совсем недавно порвал всех наших собак, затем покалечил Семена. Но тут надо знать Капотню, это был самый настоящий оратор, нисколько не гнушающийся самыми подлыми приемчиками в своем ораторском искусстве. Он был почище Геббельса, умел навязывать свою волю. Уверен, когда речь зашла о походе, то стопроцентно прозвучали такие слова как дружба, преданность, долг, товарищество. И всё же спорить с ними я не стал. Признаться, я чувствовал себя виноватым перед нашим охотником, так как отпустил его одного.

Поэтому, одевшись, я взял кусок трубы и замкнул наш немногочисленный отряд, бодро зашагав по следу Семена, который хоть и был изрядно прикрыт выпавшим снегом, но всё ещё сохранял свои очертания. А потому идти было довольно легко. Но это первое время, дальше, когда мы вошли в лес, он стал едва заметным.

Но Капотню это не смущало, до темноты было несколько часов и он уверенно, с доской наперевес, шел вперед. Наш сварщик был явно не из робкого десятка и даже немного ускорился, чтобы скорее покрыть как можно большее расстояние.

Всё это время я рассматривал Саню и Егора. Эти два чувака, механик и инженер, вообще редко участвовали в наших вечеринках или посиделках. Соответственно, почему не пошёл Сава, я понимал, почему молодой Виктор рвался в бой, я тоже понимал, равно, как и действия Капотни, но вот почему эти двое, вроде как обычные робкие мужики, пошли на это дело, мне было совершенно непонятно.

— Вон он! – крикнул Капотня, указывая в сторону дерева.

Я посмотрел вслед за движением его пальцев и точно! Там, среди веток, полулежал-полусидел Семен. И вокруг него было так много красного снега, что, когда я подошел поближе, то непроизвольно отвернулся. Боже, это было страшно. У него были выпотрошены кишки, изодраны в клочья руки и ноги. Зверь словно куражился над ним, извращаясь в собственной жестокости. Присмотревшись, я заметил, что глаза его открыты. Словно перед тем как умереть, он долго смотрел вдаль.

— Господи Иисусе, – тихо выдохнул Виктор. – Что ж теперь делать будем, а?

— Что делать, что делать? Нести обратно, я не оставлю его тут! – зло сплюнул Капотня, осматривая труп. – Эта тварь ещё вернётся, она же падаль любит.

— Да. И пойдёт по нашему следу, – заметил Егор.

— И что теперь? Оставить предлагаешь? – оскалился Капотня и двинулся на Егора.

— А то, что нам нечем защищаться, у нас ведь только его охотничье ружье с дробью, – сказал Егор, пятясь назад. – Это просто логично.

— Господи, как так вообще получилось, что на всей стройке ни одного ствола нормального? Это же неправильно. К тому же, и машин нет. А что, если эвакуация? Как так-то?! – запричитал Сашка.

— Это Россия, ты что, совсем тупой, тут всегда так. Сперва жопа, потом решение. Или ты забыл, с каким мы материалом работаем, они на всём экономят, тем более – на людях! Скажи спасибо, что зарплату получаем. И что тут молдаван с киргизами нет, – пробубнил Егор, опасливо глядя на вроде как успокоившегося Капотню.

— Ладно, хватит болтать, надо тащить его до базы, пока не стемнеет! – гаркнул Капотня, вытащив веревку и перематывая палки с двух сторон так, чтобы получились самодельные носилки.

Теперь уже спорить с ним никто не стал и мы, как можно быстрее погрузив тело Семена, пошли обратно. Ведь каждый понимал, чем быстрее мы покинем лес, тем больше у нас шансов добраться без проблем.

***

— Вы что, совсем дебилы? – грустно спросил Тимур Николаевич, разглядывая тело. – Вы зачем его притащили, это же не наша проблема. Теперь эта тварь придет сюда и начнёт искать его здесь.

— Лучше было оставить его там?

Тимур Николаевич посмотрел на Капотню. Глаза у того нехорошо блестели, казалось, что здоровяка совсем немного отделяет от рукоприкладства по лицу от начальства. Но Капотня держался. Хоть и с трудом.

— Его надо просто похоронить и всё. Под землей медведь его не учует, – попытался перевести тему Виктор.

— Да? И как ты его хоронить собрался? Вот если пропал без вести – это одно, а если есть тело – то другое. Тут и родственники, и вся эта похоронная волокита, и куча бумажек о несчастном случае. Вы хоть понимаете, что теперь мы обязаны поместить его в морозильник и ждать, пока за телом приедут? Я не могу просто так взять и закопать его.

— Лучше так, чем ждать, пока тебя зверь сожрёт, – сказал Капотня. – Какая же ты трусливая мразь, Николаевич.

— Это твоя последняя смена.

— Как бы у тебя она такой же не стала, сам сказал, пропал без вести и всё. А заодно мишка от нас немного отстанет, ведь ему же надо закопать, потом подождать, пока тело подпортится, а уж затем к трапезе приступать.

Тимур Николаевич ничего на это не ответил, лишь спокойно смерил его взглядом и вышел, по пути забрав документы. Хотя вру, напоследок он всё же распорядился, чтобы изувеченный труп убрали в морозилку.

После этого мы разошлись, ведь впереди была ещё одна долгая тёмная ночь. И в этом она нисколько не отличалась от остальных. Но зато, как сказал нам наш светлый главный инженер, ждать нам осталось всего лишь несколько дней. Угрозу в качестве дикого медведя никто сначала не хотел рассматривать как нечто серьёзное. И лишь после смерти Семена решили принять меры.

Не знаю почему, но я потом всё же зашел в морозильник. Я не могу объяснить этого, но я хотел увидеть Семена ещё раз, словно от этого что-то менялось. Мне хотелось посмотреть на следы того ужаса, который вот-вот должен к нам прийти. Я не сомневался, что медведь нападет снова, и было не важно, самка это или самец. По мне, так это было что-то среднее, можно сказать, сам лесной дух, вырвавшийся из лесной тьмы.

Я снял брезент. Лицо Семена было бесстрастным, пустым. Взгляд не выражал ничего, словно он понимал, что бороться бессмысленно, но не бороться он не мог. Идти, не сдаваясь, умирать, не сожалея. Наверное, такой девиз он выковал для себя за годы своей лесной жизни.

Жуткие рваные раны, на руках – огромные борозды, словно он закрывался ими, стараясь спасти грудную клетку и живот. Затем ноги, плечи, везде следы от зубов и когтей. Очевидно, зверь сильно разъярился, атакуя его. Или, быть может, он почуял знакомый запах, понял, что это он убил её самца. Удар за ударом, раз за разом медведица вырывала свои шансы на победу. И вот теперь, смотря на это тело, я даже не пытаюсь представить, что чувствовал этот человек там, в лесу, стоя перед огромной тушей зверя, зная, что пути назад нет. Зачем всё это? Чтобы дать нам пару дней отсрочки?

Я сел на табуретку. Смешно, но мне захотелось с ним поговорить, прямо тут, в морозильнике. Где нас никто не услышит. Хотя, что я вру, мне просто было страшно. А здесь, рядом с ним, мне было немного спокойнее. Даже труп этого человека обладал такой силой, что придавал уверенности ещё живым. Смотря на него, я понимал, что есть люди, которые не боятся ничего и никого, идут до конца. В мороз, в пургу, один на один с самым сильным, хитрым и мощным животным.

— Он никогда не был одним из нас, верно? – тихо сказал Капотня, порядком напугав меня. Я резко обернулся. Он стоял прямо возле входа, облокотившись на дверь.

— Да, не был.

— Да уж, не был. Пошли, помянем его, – сказал он не терпящим возражения голосом.

Взяв стакан и садясь напротив Капотни, я смотрел, как он внимательно разглядывает чистую водку, припасенную им ещё с начала нашей поездки. Белая прозрачная бутылка была без этикетки, но это не говорило ничего плохого о качестве, наоборот, чувствовалось наличие домашнего изготовления. Капотня, не чокаясь, резко опустошил свою порцию. Я сделал то же самое. Водка пошла очень хорошо.

— Крутой мужик, – сказал он, ставя стакан обратно. – Я таких никогда не встречал. Сказать честно, он, пожалуй, единственный, в ком я видел шансы на победу с этой тварью без собак и ружья.

Я молча смотрел на него. Не хотелось говорить то же самое, вообще не хотелось ничего говорить.

— Ты закусывай, не хочу, чтобы ты нажрался, – Капотня пододвинул мне мясо и огурцы.

Во второй раз это производило уже куда более мрачное впечатление, хотя, казалось бы, должен был привыкнуть. И, тем не менее, я не привык. А потому, прибежав на крики, я, как и остальные, долго блевал на снег.

То, что я увидел, напоминало какую-то бойню. Все вольеры поломаны, собаки разодраны. Их бедные тела были в буквальном смысле порезаны на части. Ни одна не выжила. Присмотревшись к вольерам, я понял, что некоторые пытались прогрызть решетки, пока на их глазах расправлялись с их товарищами.

Затем я увидел большую дыру в стене. Зверь, который это сделал, был явно больше среднего человеческого роста и как минимум шире раза в два. Я прошёл сквозь дыру. Снова выломанный забор, снова без колючей проволоки наверху. В голове все

перемешалось, неужели это тот самый медведь? Вернувшись, я быстро пересчитал собак. Все восемь были тут, ни одно тело не пропало. Он их просто убил. Всех до одной. Но зачем? Чтобы мы больше не слышали их лая? Чтобы они не могли нас предупредить? Все это вызывало вопросы, разрешить которые мог лишь Семен, человек, с детства знакомый с законами тайги.

Но к Семену была целая очередь. Попасть сейчас туда мне было столь же трудно, как пенсионерке к депутату. Никаких шансов. Поэтому я успокоился и вернулся к работе. Всё равно самое худшее произойдет лишь ночью. Поэтому, что переживать. Главное – вовремя закрыться.

И, тем не менее, к Семену я всё же заглянул, позже. Он всё так же лежал на койке. Казалось, даже не видел, как я вошёл. Но это было обманчивое впечатление, так как спустя секунду его голова повернулась. И боже, как же сильно он изменился! Теперь это был уставший, сильно измученный человек. В глазах которого не было и тени того предыдущего воина, которого мы все так боялись.

— А, это ты? Проходи, – тихо сказал он, поворачиваясь в исходное положение.

— Что-то ты совсем плох.

— Доктор колет что-то, но мне кажется, это плохо действует на меня.

— Да ладно, ты вон какой крепкий, – улыбчиво заметил я.

— Знаешь, Гаврилов, а ты похож на человека. В хорошем смысле, – тихо сказал Семен. – И я хочу тебя спросить. Кого ты видишь в нашем ночном звере?

— Я? Это я у тебя хотел спросить. Ты же следопыт наш.

— Я знаю, кого я вижу, а вот ты?

— Медведя.

— И все? Ты действительно считаешь, что обычный медведь способен на такое?

— Ну а что тут такого? Убил собак. Проломил деревянный собачник. Прогрыз забор.

— Медведи так не поступают. Он крадут, они пугают. Нападают, если надо. Но чтобы вот так, взять и убить всех собак, не забрав ни одного тела... Нет, так медведи не поступают. К тому же, я его убил. И даже вспорол брюхо.

— А ты точно нашему медведю вспорол брюхо?

— За последние десять лет я ни разу не путал след, к тому же, со мной были мои собаки. А они не один десяток медведей на жопу сажали. И убить их было ой, как не просто. По идее, он должен быть весь искусан. Но, как я понял из ваших слов, там нет его крови, стало быть, зверь ушел целым и невредимым. В общем, вам всем надо уезжать и как можно быстрее, я уже сказал об этом твоему руководству и вот повторяю тебе.

— Считаешь, это лесной дух?

— Видишь, я знал, что ты это понимаешь.

Я не стал с ним спорить. Я и сам устал от всего этого дерьма, навалившегося на нашу, в общем-то, простую жизнь. Покинув раненого, я пошёл в столовую в надежде раздобыть что-нибудь поесть.

Столовая у нас была небольшая, два стола на восемь человек и раздаточная, за которой было два цеха, а также большая морозильная камера. Сама кухня была дорогая, холодная, металлическая. В общем, всё выглядело прилично, если не считать наспех прибитых гвоздей, на которых висели поварешки да половники.

Запасы нам обновляли раз в две недели, равно, как и остальные наши потребности, включающие одежду, сигареты и, конечно же, алкоголь. На кухне у нас работало два брата Призновых, старший Анатолий и младший Виктор.

Когда я вошёл туда, ребята, видимо, ушли. Или же, забравшись где-нибудь на мешки, уснули, так как не было там никого. Поэтому, добравшись до холодильника, я привычно вытащил лимон и поставил чайник. Выпив первую чашку, я посмотрел в окно. Там так же привычно шёл снег. Много снега, он падал такими большими хлопьями, что казалось, будто они забьют весь вид своими кусками огромной белой плоти.

Сев на металлический стол, я ещё раз отхлебнул из чашки. Горячий чай нежно согревал меня, так как на кухне было достаточно холодно. Как говорили наши поварята – это было полезно для продуктов. И, наверное, они были правы, только вот лично мое мнение, что это было сделано ради самих поваров, ведь при постоянной работе возле печей холод был больше другом, чем врагом.

И, тем не менее, я думал больше о медведе. Мне показалось, что Семен сдался. Возможно, это, конечно, из-за ранения или, может быть, из-за собак. Ведь в прошлый раз, всего лишь увидев два трупа, он с одним ножом пошел в лес и, побродив там несколько дней, вернулся изорванным, но победителем. А теперь он молча лежит и уныло переносит гибель своих собак. Что совсем на него было не похоже, как будто нашего егеря заменили в лесу на кого-то другого.

— Так вот кто лимоны ворует! – услышал я знакомый голос. – И ладно бы – работяги, так ведь нет, это нашему инженерному составу витаминов не хватает.

Улыбнувшись, я пожал Виктору руку. В отличие от Анатолия, он всегда был веселым, создавая благоприятную атмосферу легкого настроения, что, конечно же, нельзя было сказать о старшем. Особенно, когда он что-то резал. Коренастый и немного угрюмый Анатолий вечно что-то говорил себе под нос, разрезая тонкими ломтиками мясо, огурчики, помидорчики.

— Ты что тут делаешь, братан? – спросил Виктор, открывая холодильник. – Реально за лимоном пришёл?

— Да.

— Что, решил простуду предупредить?

— Да не совсем, это что-то вроде прелюдии к вискарю. Я только что у Семена был.

— Ах да, слышал, слышал, крутой чувак, – сказал Виктор, высматривая колбасу. – Вот так просто, без оружия пойти, да ещё одному и в ночь. Эх, жутко мне от этого парня становится. Ты, кстати, в курсе, что его местные шайтаном кличут?

— Это с Уренгоя?

— Ну да, там деревня рядом, где он родился. Он, кстати, здесь не просто так, что-то у них случилось, вроде как человек какой-то пропал, вот его сюда и перевели от греха подальше, егерь-то неплохой, что зря в тюрьме гнить.

— Подожди, я не слышал об этом.

— Да я сам недавно узнал, если бы не медведь, то может и вовсе бы не сказали. А так да, Семен с прошлым.

— Так он убил его?

— Да никто не знает, говорю же, человека не нашли. Пропал он. Вроде бабу его обидел.

— У Семена была баба? – еще больше раскрыл я глаза.

— Ммм, наверное, – задумался Виктор, примеряя кусок, который ему нужно отрезать. – Я знаю лишь, что из-за женщины он похоронил где-то в лесу человека. А потом, не имея доказательств, и не желая обострять ситуацию, местные менты отправили его сюда.

— Однако. Не хотел бы я оказаться на месте того мужика.

— Я не говорил, что это мужик, вроде парень молодой, ну как это бывает. Без башки. Решил покуражиться.

— Порежь ещё лимончик, – попросил я, протягивая ему фрукт. – Пожалуй, я тут ещё посижу.

— Да, хорошо, только убери все и вот, на бутер, чтобы желудок не бузил, – сказал он, отрезав половину своего большого бутерброда. – Один не осилю.

— Ну да, спасибо, – улыбнулся я. Все же повара из Виктора было не вывести, никогда только на себя не готовил.

И вот я снова остался один. Холодный пол, бутерброд, чай с лимоном, снег за небольшим окном, все так по-домашнему. Создавалось ощущение, что этот небольшой

коллектив незнакомых тебе людей был гораздо ближе, чем все, кто там, как говорили мы «на гражданке». Ведь здесь в полной изоляции, ты куда быстрее привыкаешь доверять своему товарищу и надеяться на него, как на себя. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Виктор с такой легкостью отрезал мне кусок своего бутерброда.

Затем за окном промелькнула тень. Я почувствовал её спиной или наверно боковым зрением, но этого мне вполне хватило, чтобы резко обернуться и впялиться в темноту. Я не увидел размеры, но мое воображение быстро дорисовало их. А так как между мной и этой молниеносной тенью, было всего лишь стекло, то я моментально лишился всей романтичности окружающего меня мира. Замерев, я всматривался, не в силах побороть себя и подойти ближе. Виктор вряд ли бы так быстро прошёл под окном, хотя это было, в принципе, возможно, его комната была рядом с кухней. Не то, что моя – черт знает где.

Я сделал пару шагов вперед, затем ещё и так, пока не подошёл к окну вплотную. Я был уверен, что сумею отпрыгнуть, если медведь полезет своей мордой в окно. Думаю, это было лучше, нежели бежать к своему бараку. Хотя был, конечно, вариант, что он залезет через дверь, но это что-то совсем фантастическое.

Но на улице было пусто. Приглядевшись, я сумел распознать следы, правда, не медвежьи, а человеческие. Кто-то прошёлся прямо возле окна, теряясь ближе к баракам. Прислонившись к краю окна, я, наконец, увидел фигуру человека, медленно идущего по снегу. Недолго думая, я схватил пуховик и выбежал наружу.

Метель усиливалась, видимость падала. Прикрыв лицо рукой, я пошёл вперед, поражаясь тому, как я смог что-то разглядеть через окно. Следы были нечеткими, метель успела хорошо намести и засыпать почти все наши тропинки. Но я все же нагнал его.

Это был Семен. Спокойно развернувшись, он снял с лица кусок вязаного платка и снисходительно улыбнулся. Затем похлопал меня по плечу и сквозь метель сказал:

— Иди спать.

— Не дури, тебе нельзя сейчас никуда идти. Ты вон, весь порезанный.

— Именно сейчас и надо. Пока я ещё на ногах стою. Жар – это хорошо, он согревает.

— Да тупизм это всё, ты свалишься метров через двести.

— Там, где я его нашел, были ещё следы, я просто тогда этого не сказал. Думал, обойдётся. Это самка. Крупная, гораздо крупнее самца, это ей он мясо таскал. А теперь она вернулась. Она мстит, понимаешь? Нашла меня по следу и пришла мстить, это неправильно, я должен её остановить.

— Хватит ерунду пороть, успокойся, никому она не мстит, – сказал я, неуверенно вглядываясь в метель. Мне почему-то стало казаться, что там, между снегом и воздухом, стала маячить здоровенная туша большого животного. – Давай, пора уходить. Ну все, к черту, пошли обратно.

Семен молча смотрел то на меня, то на лес. Затем он всё-таки принял решение, и я уже не мог его остановить. Разве что бегать и кричать, мол, давайте вместе держать этого парня по рукам и ногам. Но это было глупо. К тому же, у него был здоровенный нож, которым он легко мог насадить меня как курятину на шампур. Как оказалось, прецедент уже был.

Сказать честно, провожая его взглядом, я испытал некоторое облегчение. Ведь такой охотник был куда опаснее всех нас и мог действительно что-то противопоставить зверю, но, с другой стороны, он был весь изранен, без собак и, скорее, без внятной идеи как правильно убивать это взбесившееся животное. Наверное, он просто шёл по следу в надежде оказать медведице хоть какое достойное сопротивление, а может – просто нанести смертельную рану. В любом случае я был уверен, что это не месть за собак, а попытка исправить ошибку, по возможности убив или уведя зверя.

Прошли ровно сутки. В комнате был я, Фёдоров, Наумов и Капотня – почти весь персонал четвертого участка. Ну, разве что Егора и Сани не хватало, они как раз чинили
главный насос. Бильярд, DVD – все вроде бы были заняты вполне привычными делами, но в тоже время в воздухе висел один и тот же вопрос: когда вернётся наш собачник? Наконец дверь открылась, и на пороге появился Савелий, рука у которого была в крови. Подойдя к аптечке, он стал шарить по полкам.
— Чёртовы собаки, совсем взбесились, скоро нападать начнут, твари! – зло бросил он, сняв перчатку и обнажив свежий укус. – Ненавижу эту дрянь, чёртов медведь явно знал, что делает.
— Ты осторожней, Сав. Если бы не бедные псины, может быть, ты валялся где-нибудь в лесу и ублажал живот этого гризли, – заметил Наумов, не отвлекаясь от игры в бильярд. – Ведь это же ты их первый нашел, не так ли?
— Ты опять за это? Да насрать на этих собак и на этого чертова егеря, ваши бабки не стоят того, чтобы я тут инвалидом стал.
— Началось нытье. Что ты себя как телка вечно ведешь? – буркнул Капотня, ставя стакан на край бильярдного стола. Он проигрывал Наумову два шара, и настроение у него было ни к чёрту. А если учитывать, что ростом он был под два метра и весил порядка ста двадцати килограммов, то к словам его стоило прислушаться.
— Я не веду себя как телка, ты не видишь, что меня укусила собака? – с обидой, но явно тише заметил Сава.
— Сходи к доку, пусть зашьет твоё ранение, – довольно сказал Наумов, загоняя очередной шар. – Ах, какой красавчик, смотри, как в лузу вошёл.
— Доктора нигде нет, я почти весь наш лагерь оббежал, – простонал Сава.
— Как он ловко спрятался, наш Айболит, наверное, снова банку со спиртным нашел. Капотня, ты слышал, как Гаврилов к нему с плечом сходил? – указал пальцем на меня Федоров. – Дим, поведай.
— Да ладно, не надо, что на дока наезжать. У всех бывает, – попытался я замять тему.
— Давай, травани, что там у вас произошло, надеюсь, не сексуальный контакт? – вмешался Капотня, смотря, как очередной шар от Наумова аккуратно заходит в дальний угол.
— Почти, но я слишком симпатичный, чтобы с этим чудовищем спать. Короче, ты помнишь, я плечо повредил? Так вот, пять дней назад подхожу к Айболиту и говорю, мол, так и так, болит плечо. Он посмотрел и начинает мне мерить давление. Я ему: «Стой, подожди, причем тут давление?». Но он молчит, лишь на стрелки смотрит. Затем попросил поднять майку и стал прослушивать сердце. Я ему: «Дружище, я ведь плечо подвернул в качалке, немного ноет, вот такие движения делал». И показываю, так вот, мол, и так. Он молчит, кивает, затем как даванёт: «Это хорошо, хорошо, но сперва надо кал сдать, мочу, кровь из вены». Прикинь, кровь и кал! Я просто в шоке был. Больше я туда ни ногой, а то он опять до моего кала домогаться начнёт.
— Может, ему витаминов не хватает? – сухо заметил Наумов, вбивая очередной шар.
— Да ну тебя к чёрту, Наумов! – кинул кий Капотня. – Что там со жратвой? Когда пожрать пойдем?
— Мы же час назад ели, – сказал я, посмотрев на часы. – К тому же, они наверняка уже всё собакам отдали, разве что мороженой вишенки погрызть.
— Нет, сам свою вишню грызи, я жареной свинины хочу. Сава, пошли в столовку, он, поди, там сидит, ветеринар твой! – гаркнул Капотня и пошёл надевать куртку.
Я лишь покачал головой и развернулся к ноутбуку. В последнее время я пристрастился к оригами и теперь уже стал замахиваться на двадцатитрехстраничные инструкции. Только вот пока не получалось, примерно на пятой странице я начинал по-жесткому тупить.
— Не может быть! – внезапно Сава прильнул к окну. – Это же та самая собака, что с Семеном ушла.
— Ты что, их различаешь? – улыбнулся Наумов, продолжая прицеливаться в шар. – Я думал, для тебя они все на одну морду.
Я встал и тоже подошёл к окну. Было плохо видно, дул сильный ветер, но я всё равно смог разглядеть, как несколько людей побежало к медицинскому бараку.
— Кажется, я догадываюсь, где наш Айболит, – сказал я и поспешил на улицу. Вслед за мной туда же выбежали остальные.
Через пару минут мы были среди большой, громко бурлившей толпы. Казалось, что весь персонал собрался в медотсеке засвидетельствовать своё почтение вернувшемуся егерю. Используя Капотню как таран, мы постарались пробуриться к самому столу, где сидел наш следопыт. Получалось это медленно, народ никак не хотел сдавать свои позиции, не слушая даже доктора, который орал, чтобы все вышли.
Семен лежал весь крови. На его лице были заметны несколько глубоких порезов, воротник был изодран, рукав тоже, штаны, правда, были целыми. Рядом с ним сидела его собака и лизала его руку. Выгнать её, равно, как и всех нас, у Айболита тоже не получилось.
Семен был молчалив и лишь придерживал край кожи, над которым трудился наш доктор. Вселовод – так звали нашего доктора – потел как загнанный конь и всячески старался не упасть в обморок от вида крови. Оно было понятно, парень рвался к нам за легкими деньгами, а потому, даже несмотря на весь свой непрофессионализм, пошёл сюда работать. Полагая, что сможет без особых проблем отбарабанить длительную вахту.
Но в этом был и большой плюс. Явственно понимая, что тебя никто не вылечит, мы практически обходились без несчастных случаев, так как все знали, что если здесь попасть в чрезвычайную ситуацию, то скорая приедет не сразу, а доктор явно не поможет, вот и берегли себя как зеницу ока.
— Осторожно, ещё пару стежков, – успокаивал доктор сам себя. – Так, отлично, вот так. Ну, все, зашили.
— Здесь ещё одна, – указал Семен. Говорил он с трудом.
— Да, да, конечно, принесите ещё ваты и бинтов, надо промыть рану, – попросил Вселовод.
Ребята тут же принесли всё необходимое. Никто не уходил, всем хотелось как можно быстрее узнать, что же там произошло.
— Так, расходимся, расходимся. За работу, черти! – послышался голос нашего главного инженера Тимура Николаевича. – Это вам не шоу. Короче, если кто не уйдет, лишу премии.
Последнее подействовало. Тимур Николаевич был добрым малым, но денег лишал быстро. С этим у него никогда не ржавело. Поэтому народ быстро стал расходиться, всё равно информация дойдет до их ушей, но немного медленнее.
Вернувшись обратно в зал отдыха, я застал больше половины наших ребят. Все живо обсуждали возвращение Семена и то, что с ним произошло. Признаться честно, я никогда не был любителем большого количества народа и сюда попал больше из-за желания находиться подальше от городов, нежели из-за денег. Поэтому я развернулся и ушел к себе в комнату.
Всю следующую ночь мне снились кошмары, где к нам приходил медведь и поочередно нас убивал, утаскивая к себе в берлогу. Одного за другим, пока нас не осталось три человека. А потом и нас сожрали.
Но это было ночью, а день пролетел куда стремительней, так как мы заканчивали наш участок и старались как можно быстрее довести до ума всю электрику, подсоединить электрические шкафы. К тому же, генератор давал хорошие сбои, и это тоже добавляло забот. Всё же прав был Наумов, что наш закупщик не гнушался откатами.
В общем, лишь к вечеру я заметил, как возле псарни снова сидит наш собаковод. Отбросив вечерние планы, я быстро оделся и вышел на улицу, где было на удивление
безлюдно, а потому я мог спокойно поговорить с Семеном. Правда, странно, что его вообще выпустили из-за его-то ран. Хотя, в принципе, удержать его тоже невозможно.
— Семен, ты как? – спросил я, пытаясь говорить громче ветра, сильно бившего в лицо.
Он улыбнулся и пошёл внутрь собачника, махнув мне рукой. Там у него был небольшой уголок, где он любил уединяться. Стол, пару стульев, полки с лампочкой. Всё по-спартански, но этого ему хватало. А ещё рядом со всем этим был небольшой спальный мешок – излюбленная вещь Семена.
— Проходи, попей чаю, он ещё теплый, с термоса, – тихо сказал Семен, наливая мне в крышку.
— Спасибо, – ответил я, наблюдая за паром изо рта. Обогреватель здесь был, но включали его редко. – Ты что, выздоровел?
— Не совсем, сильно потрепали, скоро опять на койку, так что я тут ненадолго, собак проведать, – тихо сказал Семен, поглаживая лаек. – Сейчас запру их по клеткам и всё.
Он улыбнулся. Я заметил, что это даётся ему с трудом, так как свежие шрамы доходили почти до самой шеи.
— Это он меня лапой так. Очень быстрый. Я еле отскочил. Я ему ловушку приготовил, хотел добить. И вот извернулся, гад. Едва собак моих не порвал.
— Ты что? На него с ножом пошёл? Ты как его вообще убил? – не удержался я.
— Да есть уловки, мы ведь тоже не дураки. Только вот странно, он по следу шёл почти как собака. Никогда такого не видел, он меня кругом обошёл и в хвост уперся, по моим следам шёл. Не спеша так, ночь выжидая. Собак, кстати, он так и не съел, спрятал где-то.
— Ты как это узнал?
— Да просто, брюхо вспорол. Я замерзать начал, надо было отогреться. Вот кишочки и сгодились.
— Значит, ты снова с нами?
— Да. Неделю, я думаю, ещё с доктором побуду, медведь всё же достал меня, пусть и легонько, но надо подождать, пока швы заживут. Вы молодцы, ночь выждали.
— Это Семен потому, что напились в хлам, что я, что Сава. Да и потом это всё равно известно бы стало.
— Не виню, я ожидал этого. Теперь всё хорошо, шатун мёртв. А собак больше привязывать нельзя. Пусть бегают.
— Ладно, поправляйся. Семен, лихой ты, однако, парень, первый раз такое вижу – вот так, в ночь, с двумя собаками и с ножом. По мне, так это вообще фантастика, просто космос какой-то.
— Да какое там. Ты просто моего деда не видел, – снова улыбнулся Семен.