Вялое фламенко
...-Ну что же ты пишешь?! - воскликнула Татьяна Васильевна, встряхнув тетрадью, - "ветер кружил ленивые листья и они вяло танцевали свой фламенко на асфальте..." Разве так можно?!
-Ну вы же сами сказали -применять красивые эпитеты, - пожала плечами студентка Наташа, - и потом это так изысканно звучит! - она закатила глаза и, смакуя каждое слово, продекламировала - "...вяло танцевали фламенко..."
Татьяна Васильевна посмотрела на неё, а потом за окно, где ветер действительно гонял по институтскому парку жухлые листья. Она подбирала слова для Наташи, чтобы объяснить. Но не могла их найти. Взгляд бегал за стайкой листочков, которые сквозняк носил по дорожке, словно за длинным шлейфом платья грациозной испанки.
...Это было давно. Когда ещё Алексей был живой. Её Лёшка. Лёшенька. Он получил тринадцатую зарплату, и они полетели в Испанию. Впервые заграницу, впервые вместе. Гуляли до одури по какому-то Богом забытому городку в Андалусии, устали неимоверно, но никак не могли найти где поесть. Местные жители на ломаном английском объяснили и ткнули в конец улочки, выходившей к океану. Они спустились до пристани и там, действительно, нашли уютное кафе с огромной сценой посередине. Народу было много, но им нашлось место. Они сделали заказ и наслаждались прекрасными видами колоритных изломов здешнего скалистого берега...
В середину зала вышел мужчина, и сочным , торжественным голосом что-то объявил на испанском, но они ни черта не поняли, кроме одного слова: "фламенко"...
Неожиданно над круглой сценой загорелись софиты и раздались звуки гитары. Кто-то нежно и сильно перебирал её струны, которые заставили всех повернуть головы к танцовщице. Она медленно выходила из темноты в круг света. Сама, как часть темноты: жгучая брюнетка в чёрном платье с алым подбоем. Когда она грациозно и резко взмахивала ножкой, то красный подбой сверкал, как языки пламени вокруг неё.
Минута - и танцовщица , кружась и изгибаясь, уже полыхала в огне собственных юбок, выбивая ногами дробь от которой мурашки бежали по коже. Вдруг гитара замолкла, и танцовщица остановилась. Казалось, звук управляет даже её дыханием -так она была послушна гитаре. Ей, и больше никому в мире.
Взгляд танцовщицы был отрешён, но музыка опрокинулась на зрителей с новой силой, словно внезапная океаническая волна, и юбки танцовщицы снова взметнулись. Нервный излом рук, вскинутых вверх, напоминали танец яркой птицы. Танец сексуальный, страстный и настолько откровенный, что Татьяна покрылась румянцем... А танцовщица, как бы невзначай, каждым движением пальцев, раскидывала танец на публику, которая вспыхивала, охваченная огнём, а она продолжала свой откровенный рассказ, понятный без слов.
О любви, ненависти, ревности...
Весь зал был заражён , люди напоминали натянутые струны , вибрировавшие под умелыми пальцами гитариста.
Когда музыка остановилась и танцовщица замерла, в зале все тоже на какое-то время оцепенели. А потом обрушились шквалом аплодисментов...
Никогда так страстно Таня не целовалась с мужем, как в тот вечер. На них тоже перебросился огонь фламенко и до утра в их маленькой комнате под черепичной крышей бушевали страсти... И у них был свой танец: свои сбитые дыхания, изгибы рук и обжигающие касания... Недаром говорят, что фламенко всегда танцуют по разному и повторить его невозможно...
А потом, через 9 месяцев, родился их Андрюшка....
Но разве можно было всё это рассказать скучающей студентке Наташе? Татьяна устало подала ей тетрадь и, вздохнув, сказала:
-Наташ, перепиши. Просто поверь на слово. Не те ты подобрала эпитеты. Не те...
Сигита Ульская
