+++ATTENTION !!!+++

Аннотация: Это мистическая история в стиле "городского фентези", понравится фанатам SCP и "Ночного дозора". Для лучшего впечатления от прочтения, рекомендую сначала ознакомиться с предыдущими произведениями из данного цикла. Их можно найти на моем аккаунте на Пикабу или по этой ссылке - https://vk.com/vselennaya_koshmarov

Данная история содержит описания кошмарнейшей жести, в связи с чем, рекомендую к прочтению только людям с крепкой психикой.

+++Thanks for Your attention+++

Для торжественного события Мюллер избрал помещение Театинеркирхе. Выставив охрану перед входом и заперев двери, он собрал весь персонал Спецотдела под широкими нефами молитвенного зала. Стефан скучающе рассматривал алтарь, пока едоки, информаторы, оперативники и Доги рассаживались по деревянным скамейкам, словно самые обыкновенные прихожане. Воротник парадной рубашки с аксельбантами был жестким и натирал шею, из-за чего молодому человеку приходилось его поминутно одергивать.

Наконец, к алтарю, кряхтя, поднялся Мюллер. В руках у него была маленькая черная коробочка, точно из ювелирного салона. На ум Стефану почему-то пришла ассоциация со свадьбой: Мюллер - его престарелый жених, а сам он - глупая молодка, выскочившая за старика по расчету. Если бы Хорст споткнулся на лестнице и припал бы на одно колено, Малыш бы ни за что не сдержал и без того рвущегося наружу нервного хохота.

- Всем встать! - громогласно объявил глава Спецотдела, убедившись, что персонал собрался в полном составе, - Присягу принимает Стефан Земмлер, стажер. Начинай, парень!

Малыш набрал в грудь побольше воздуха и принялся воспроизводить выученную добуквенно речь:

- Я, Стефан Земмлер, вступая в ряды Спецотдела по Дератизации и Дезинсекции, торжественно принимаю присягу и клянусь всемогущим Богом быть честным, храбрым и дисциплинированным оперативником, строго блюсти секретность вверенной мне работы, неукоснительно выполнять приказы начальства и хранить абсолютную верность человечеству.

В этот момент Мюллер открыл коробочку и протянул Стефану кольцо. Не расхохотаться старику в лицо потребовало у новоиспеченного оперативника большого труда. Взяв кольцо в левую руку, как того требовали традиции, он высоко поднял над головой железку с черной капсулой на ней и продолжил:

- Клянусь не осквернить этого священного символа и защищать все, что свято! Клянусь не прельститься на уговоры Бездны, клянусь беспрестанно уничтожать тех тварей, что истязают род человеческий! Я - страж на границе света и тьмы, я - светоч, что разгонит мрак бесконечной ночи, я - тот, кто не даст родиться звуку без источника, я - тот, кто не допустит открыть двери, ведущие в никуда! Отныне и до самой смерти! Да поможет мне Господь Бог Всемогущий и ангелы его! Аминь!

Не успело стихнуть эхо его слов, как зал разразился аплодисментами. Апатично, точно автоматон, хлопал Вальтер, искренне радовались за него Марсель и Бьянка, лениво, словно сытый кот, шлепал бледными ладонями друг о друга бюргермейстер, глумливо лыбясь.

- Добро пожаловать в Спецотдел, сынок! - Мюллер по-отечески сжал его плечо.

Теперь Стефан был полноценным оперативником Доберманов. Радости он по этому поводу не чувствовал никакой.

***

- Извини, я знаю, что это жестоко, но без тебя я не справлюсь, сама понимаешь, - печально увещевал Вулко распятую на алтаре часовни фигуру. Та бесстрастно возлежала, молчаливая и неподвижная, пока клоун заливал ей в глотку расплавленую резину.

- Это временно, обещаю. Ты будешь злиться, но так надо. Потом я все вытащу, но сейчас мне нужно, чтобы ты немного поголодала. Тебе не больно, я знаю, - уговаривал толстяк скорее себя, чем тварь в латексном костюме, - Что бы там ни говорил лысый, любить я умею.

Вскоре над Крайбургом раздался колокольный звон, знаменуя наступление ночи и сигнализируя местным мужчинам, что вновь настал час жертвовать свое семя во имя спасения человечества.

***

- Оперативник Земмлер, по традиции первое задание в качестве полноценного сотрудника Спецотдела вам поручается выполнить единолично, - скрипел Мюллер, зарывшись в какие-то бумажки, словно старался не смотреть в глаза вчерашнему стажеру, - Не волнуйтесь, это исключительная формальность, вам ничего не угрожает - настоящую операцию мы бы вам все равно не доверили.

- Хорошо, я готов к брифингу, - ответил Стефан с легкой скукой. Стены Спецотдела - как выяснилось на поверку, слабого, коррумпированного, не имеющего ничего общего с пафосными словами клятвы, которую он произнес час назад- будто бы сдавливали его. Казалось — стоит расправить плечи, и упрешься плечами в углы, а головой — в люменисцентные лампы.

- Никакого брифинга не будет, юноша. Вам предстоит выполнить давно отработанную, но крайне неприятную процедуру. Как вам известно, Фритц Маттиас Хирше, бывший координатор опергруппы "Доберманы", также известный под псевдонимом "Боцман" был осужден внутренней коллегией Спецотдела по Дератизации и Дезинсекции города Мюнхена по статье "Предательство человечества, часть шестая: сотворение" и "часть девятая: кормление" и приговорен к смертной казни, - Хорст, наконец, поднял взгляд от стола и посмотрел в глаза Малышу, - Скажите, юноша, вам уже кто-нибудь рассказывал, как проходят казни в мюнхенском отделении?

Земмлер покачал головой - допуска к такого рода информации у него до сегодняшнего дня не было.

- Ничего страшного, так даже лучше. Герр Райтер вам все покажет, - на диване лениво приподнял руку бюргермейстер, - Октоберфест уже на носу, поэтому казнь нужно провести уже сегодня. Предлагаю не откладывать это неприятное дело в долгий ящик. Дитер покажем вам, что делать дальше. Приговоренный уже ждет вас в машине. Да поможет вам Бог!

Стефан уже шагнул за дверь, когда глава Спецотдела его окликнул:

- И еще одно, Земмлер! Мне нужно составить список тех, кто пойдет на Визн. Вы пойдете?

- Я еще подумаю, герр Мюллер, - автоматически ответил Малыш, сам с ужасом осознавая, что этот человек, только что отправив друга на казнь, уже успел переключиться на мысли о корпоративных посиделках.

- Только не долго, молодой человек, ответ мне нужен уже завтра. О цапф из! - чокнулся с воздухом невидимой кружкой Хорст. От омерзения Стефана затошнило, и он поспешил покинуть кабинет.

***

- Ты говоришь по-чешски? - робко и вкрадчиво спрашивал Вхлицкий у девочки, сидящей на краешке кровати.

- Мало-мало, - с сильным словацким акцентом ответила она. Из-за недуга, исказившего внешность ребенка, было сложно сказать, сколько ей на самом деле лет. Если верить Глассману - не меньше двенадцати. "Значит, ей осталось года два-три максимум!" - с грустью подумал Ярослав.

Девочка была небесно красива. Маленький ангел словно спустился с небес, совместив в себе все, что Ярослав больше всего любил в людях - печаль, принятие собственной участи и смирение - четкая метка Алой Династии. Эти метки покрывали все ее тело - крупную, лысую голову, морщинистые ручки-палочки, большие серые глаза.

- Как тебя зовут?

- Божена, - ответила она, глядя куда-то в сторону, на болтающуюся будто саму по себе ногу.

- Божена, - плотоядно распробовал имя бородач. У этого имени был привкус пепла и грязи, но ему это нравилось, - Скажи, Божена, ты же… Ты знаешь, зачем тебя привел сюда тот лысый, верно?

- Делать любовь, я знать, да, - слегка раздраженно ответил ребенок, будто ей приходилось разъяснять какую-то невероятно простую вещь, которую глупый взрослый никак в толк взять не мог.

- Пойми, я не чудовище, я не буду ничего делать, если ты не хочешь, - смущенно объяснял Ярослав, хотя осознавал в глубине души, что нагло врет.

- Все нормально. Я уже делать. Не страшно, - безразлично ответила Божена, сосредоточенно расстегивая пуговицу на комбинезоне.

- Постой. Ты не против, если я сделаю все сам?

Девочка откинулась на спину и легла на кровать. Хрупкая, тощая, большеголовая - точно сломанная кукла. Ярослав резким движением надорвал лямки комбинезона и стащил его вниз. Задрал футболку, открыв взгляду бледную, синюшную грудную клетку с торчащими ребрами. Нерешительно, осторожно, он провел пальцами по рыжим старческим пятнам на плечах девочки и, издав похотливый рык, навалился сверху.

***

- Это мерзость, Стеклянный. Настоящая мерзость. Я многое могу понять, но это... - толстяк сокрушенно покачал головой, наливая себе в бокал еще вина. На пьяную голову воспринимать происходящее было легче.

Лысый человек в спортивном костюме сидел напротив с бульдогом на коленях. Песик тяжело, с присвистом дышал, покрытые клочковатой шерстью бока неравномерно вздымались. Глассман время от времени наклонял голову и прислушивался к дыханию животного.

- Он совсем плох, Вулко. И почти ничего не весит. Боюсь, это его последние дни. Он не ел почти сутки, - скорбно заметил он.

- Ты меня слышишь вообще, нет? - с изумлением толстяк воззрился на своего собеседника, - Там, в соседней комнате больной ублюдок насилует ребенка, а ты говоришь о собаке?

- На моей памяти это происходит не в первый раз, знаешь ли. А вот животных - сколько их не похорони - всегда жалко, - Глассман нежно погладил Гарма по его шелушащемуся носу пуговкой, - К тому же, никакого изнасилования там сейчас не происходит. Все добровольно. Тем более, ее родители получили кругленькую сумму.

- Не на поддерживающую терапию явно, - горько отметил Вулко.

- Слушай, я все понимаю, но, знаешь, если бы не уроды вроде Ярослава, то радостей плотской любви ей было бы не познать. Больные прогерией живут в среднем не больше тринадцати лет. Кто знает, сколько ей еще осталось, - Глассман тяжело вздохнул и вновь наклонился к бульдогу, чмокнув того в бархатную макушку, - Они ведь как собачки. Год за семь. Давай просто будем надеяться, что он не делает ей слишком больно.

- Но зачем? Зачем ты выполняешь все его капризы? Весь этот балюс, сюрстремминг, "яйца дракона", а теперь еще и несчастный ребенок. Как он, кстати, это ест?

- За его спиной столько сожранных трупов - поневоле почувствуешь вкус ко всякой гнили, - предположил Глассман.

- И все-таки, к чему это задабривание? Почему ты просто не набьешь его имя себе на ключице рядом с моим? - возмущенно, немного пугаясь своей смелости, спросил Вулко.

- Ну, во-первых, я хочу, чтобы он чувствовал себя, как принц, а не как пленник. А во-вторых, - Глассман провел ногтем по ключице, там где было вытатуировано имя толстяка, и тот скривился, как от зубной боли, глаза клоуна выпучились, а сердце принялось пропускать удары, - Во-вторых - какой смысл угрожать страданиями и смертью тому, кто жаждет умереть, но не может?

Палец, наконец, оторвался от татуировки, и Вулко вновь смог дышать.

***

- Так что это в итоге? - переспросил Вальтер в ответ на длинную лекцию лаборанта. Тот раздраженно набрал воздуха в грудь, но, наткнувшись на ледяной взгляд блондина, поспешил объяснить:

- Видите ли, герр Вольфсгрифф, обычно клиппотическое вещество, будучи расщепленным до мелкодисперсного состояния и употребленное в пищу либо оседает в организме носителя и развивается до полноценной особи avysso, либо выходит вместе с мочой и фекалиями, иногда сопровождаемое различными побочными эффектами.

- Как Сыворотка? - уточнил Вальтер.

- Да-да, именно так. Но в данном случае, за счет уникального сочетания процесса производства продукта и одновременного появления клиппотических новообразований обычно невалентные молекулы Бездны соединились со сложными сахарами. И теперь, - пожилой лаборант поднял баночку с серой массой к самым глазам блондина, - Перед нами полноценный клиппотический готовый к употреблению продукт, который может быть усвоен человеком.

- И что это нам дает?

- Клетки организма встраивают в себя молекулы сахарозы и клиппотического вещества, что дает им, по сути, бесконечный ресурс для регенерации. Помимо этого возможны дополнительные эффекты, но мы еще не закончили тесты, - лаборант было запротестовал, когда Вальтер отобрал у него банку, но тот грозно сверкнул льдистыми зрачками, и отрезал:

- Тесты будут проводиться в полевых условиях!

На все упоминания о сером с черными прожилками мёде с пасеки Штоддарта Вальтер беспощадно наложил грифы секретности. Емкость осталась у него.

***

- Знаешь, что такое «спящий агент», Вулко? - невзначай спросил Глассман, поглаживая тусклую шерстку бульдога, лежащего у него на коленях.

- Что-то из фильмов про Бонда, - лениво отозвался клоун, будто думая о чем-то своем.

- Да, приблизительно подобное. Коннери, конечно, красавчик, не то что этот слащавый юнец Броснан, - погрузился лысый в воспоминания, - Но я не о шпионских фильмах. «Спящий агент» - это тот, кого заподозрят в последнюю очередь. Прежде всего, потому что агент и сам не знает, на кого на самом деле работает. Но ровно до тех пор, пока не получит сигнал к «пробуждению».

- Ты это к чему?

- Сегодня вечером мне предстоит «пробудить» своего главного агента, так что ты остаешься за главного, - Стеклянный встал с кресла и вручил тихо поскуливающего песика в руки Вулко.

- Если ты о кормлении, то можешь не волноваться — я справлюсь, как всегда, - слегка удивленно ответил Вулко.

- Нет, не об этом. Тут ты меня ни разу не подводил, - прозрачные глаза внимательно сверлили изуродованное лицо толстяка, и, казалось, глядели в самую душу, - Пойми мою нервозность, мы приближаемся к эндшпилю, черная пешка как раз должна съесть черного ферзя. И пока Вхлицкий здесь, я не могу быть спокоен. Проследи за ним, мой друг, - испещренная письменами рука похлопала по плечу бывшего клоуна, и человек, похожий на стервятника отправился к выходу из комнаты.

- А мне ты прямо так доверяешь? - догнал его голос в дверном проеме, - За мной ты никого не отрядишь следить?

- Мой дорогой друг, у нас же с тобой «контракт», - Глассман провел пальцем по ключице под одеждой, и сердце Вулко снова сдавила стальная хватка, - И да, еще одно. Гарм страдает. Удели завтра пару часов и найди ветврача здесь поблизости. Не считай это убийством, все-таки это милосердие.

- Милосердие, - повторил Вулко, думая о чем-то своем.

***

- Милосердие — один из основных аспектов, которым мы руководствуемся при совершении казни, герр Земмлер. Однако, - назидательно поднял палец в воздух бюргермейстер, - На первом месте все же находится полезность и рентабельность такого действия. Прежде, чем мы начнем, вам необходимо будет подписать определенные бумаги.

Стоя у двери в камеру Боцмана, Стефан не сразу понял, что бледный полноватый дядька протягивает ему ручку и планшет. Прочтя заглавие документа, новоиспеченный оперативник не удивился — обычный договор о неразглашении. Странная информация располагалась ниже по тексту. Молодой человек читал и с каждой следующей строчкой недоуменно морщился все сильнее:

- «...нетрадиционные способы увеличения дохода с праздников и народных гуляний, таких, как Октоберфест, Толлвуд и Фашинг»? - удивленно прочел вслух Малыш последнее, особенно озадачившее его предложение.

- В основном все-таки Октоберфест. Ну, и если быть честным, то этот документ затрагивает в том числе и формирование бюджета города на весь год вперед, - совершенно невпопад объяснял Райтер, отчего написанное ничуть понятнее не стало, - Вы не волнуйтесь, здесь многое очень сильно завуалированно во избежание утечки, сами понимаете, на какие меры приходится идти. Собственно, главное, что вам нужно знать — ни способ, ни место, ни последствия казни вы не имеете право обсуждать ни с кем, кроме меня, Мюллера и приговоренного.

Стефан вздохнул и, не вчитываясь, подписал оба экземпляра: «Раз уж это необходимо...»

Только после этого дверь камеры щелкнула, отъехала в сторону, и глазам юноши предстал Фритц Хирше. На первый взгляд, он вовсе не изменился — румяные круглые щеки все так же придавали ему сходство с рекламным Санта-Клаусом, лихо закрученные усы все так же торчали вверх, лысина все так же блестела. Но глаза бывшего координатора казались запавшими, выцветшими, постаревшими лет на двадцать независимо от своего хозяина. Когда толстячок встал, он будто казался еще ниже — теперь не коренастый, а сгорбленный. Боцман молча поднялся из-за стола с недоеденным обедом и вышел из камеры временного содержания Спецотдела.

- Ну здравствуй, Малыш. Поздравляю с присягой. Жаль, не удалось поприсутствовать. Я горжусь тобой, приятель, - казалось, будто баварец только что покинул не камеру, а комнату отеля или свой кабинет — настолько тон его был спокойным и непринужденным, точно тот не знал, что идет на свою смерть.

- Вам повезло, герр Хирше, вечер сегодня прекрасный. Ваше пожелание относительно заката мы учли. А принимая во внимание особенные обстоятельства — все-таки вы верой и правдой служили человечеству больше двадцати лет, — мы решили позволить вам небольшую прогулку, - слащаво осклабился бюргермейстер. — Прошу за нами.

Они вышли из Театинеркирхе, минуя Общий Зал — чтобы не прибавить к упадническим, после успешного штурма Спецотдела, настроениям еще и лишние нотки скорби.

Когда Хирше, Райтер и Земмлер вышли на улицу, баварец глубоко, с наслаждением втянул вечерний воздух, оглядываясь по сторонами.

- Перед смертью не надышишься, - съязвил чинуша, - Герр Хирше, чтобы не привлекать излишнее внимание к вашей персоне, мне и Земмлеру рекомендовано конвоировать вас без наручников и дополнительных мер защиты. Однако, будьте добры, посмотрите на крышу Пяти Дворов.

Машинально туда же взглянул и Стефан. С высоты шести этажей сверкнуло что-то блестящее, после чего снайпер помахал рукой.

- Дабы не портить вечер ни себе, ни мирным прохожим фонтаном крови и мозгов, рекомендую придерживаться заданного маршрута. Вперед, Фритц! Дорогу вы знаете!

- Пешком? - удивленно переспросил Малыш, не веря своим ушам.

- Здесь недалеко, стажер. Ой, извини, привычка! - усмехнулся Боцман беззаботно, но в глазах его плескался страх.

***

Конечно, можно было дождаться вечера, но Вальтеру никогда не доставало терпения. Уже втирая приторно-сладкую дрянь в язык и десна он задумался: какие побочные эффекты мог вызвать мед Штоддарта? «Надеюсь, хотя бы не дефекты речи!» - усмехнулся про себя Вольфсгрифф. Впрочем, разговаривал он в последнее время не часто.

Поначалу ничего не происходило, бывший лидер «Доберманов» разозленным тигром вышагивал из стороны в сторону по раздевалке. Вскоре, он почувствовал невероятный прилив сил, слух заострился — он слышал через многометровою толщу земли, как над головой проезжают автобусы и визжит кофемашина в Старбаксе. Зрение будто расширилось — казалось, оно теперь не делится на основное и периферийное — нет, Вальтер видел все.

Остался последний эксперимент. Задрав рукав, блондин погрузил свой охотничий нож прямо в скопление вен на запястье, лезвие прошило плоть насквозь, войдя между лучевой и локтевой костью. Резким движением Вальтер разрезал себе руку до предплечья, так, что нож торчал на манер шпоры чуть ли не из локтя. Белая футболка, зеркала, раковины и кафельный пол — все было покрыто потеками и пятнами его жизненного сока. С хрустом, пройдясь зазубринами на обратной стороне лезвия по кости, он выдернул нож из руки и взглянул через открывшуюся рану в лицо своему отражению в зеркале. С влажным чмоканьем, дрожью и хлюпаньем, рана склеивалась, сохла и закрывалась сама по себе, пока от нее не остались лишь струи крови на руке. Издав победный крик, Вольфсгрифф скомкал стальное лезвие пальцами, словно бумажку и бросил в урну под раковиной.

***

Закат был ярко-багровым, как в плохих мелодрамах. С одновременно почтительным и издевательским кивком бюргермейстер протянул Хирше его собственную огромную желтую трубку.

- У нас курить не положено, так что лучше по дороге.

- Я на ходу не хочу, удовольствия никакого! - капризничал Боцман, словно шел не на казнь, а на карусели, - Вон, на скамейке посидим, докурю и пойдем. Чай, недалече осталось.

Трое мужчин неловко угнездились на одной скамейке, почти все место на которой занял Боцман. Раскурив трубку, он выпустил в небо сизое облачко и скривился:

- Что вы мне купили?

- Обычный трубочный табак, Мальборо или Пэлл Мэлл, не знаю, - раздраженно откликнулся бюргермейстер, - Тебе-то что?

- Мне без разницы, - как-то тускло ответил Фритц, потом вдруг, словно проснувшись, обратился к Стефану, - Стажер, тьфу ты, прости меня, оперативник то есть, я чего спросить-то хотел. Тебе тайну-то государственную раскрыли? Финальный брифинг был?

- Не знаю, о чем вы, - озадаченно помотал головой Земмлер, - Мюллер ничего подобного не говорил.

- Поспешили они со мной, смену вон даже не подготовили, - горько усмехнулся Боцман, - Герр Райтер, разрешите мне, как старшему по званию, проинструктировать новичка? Все ж в моей команде парень был.

- Разрешаю, - безразлично махнул рукой бюргермейстер, закопавшись в изучение своего телефона.

- Ну что, стажер, уважишь своего бывшего координатора в последний раз? - пытаясь обратить все в шутку, с надеждой в голосе спросил Боцман.

- Почту за честь! - склонил голову Стефан в знак уважения перед неплохим, в общем-то, дядькой, пострадавшим за то, что не смог отпустить своих близких. «А кто бы смог?» - спросил себя Стефан.

- Ну, тогда слушай. Итак, парень, для начала вопрос. Что есть клиппоты?

***

- Что есть клиппоты? - сам с собой рассуждал Вулко, метаясь посреди часовни. На одной из деревянных скамеек лежал без движения бульдог. Под его животом растекалась вонючая лужа, а покрытые гнойной коркой глазки печально следили за хозяином, что хаотично наворачивал круги у алтаря, крича и рассуждая на разные лады.

- Клиппоты есть души умерших, прошедшие страшные искажения, лишенные воспоминаний, черт характера, разума, верно? - обращался Вулко к неведомому собеседнику. Мать Матерей согласно выгибалась и принималась издавать сосущие звуки ртом, когда клоун подходил слишком близко, но тот был слишком занят своими размышлениями, чтобы обращать внимание на такую мелочь, - И если Бездна есть некий аналог загробного мира, то получается, что Matka рожает не новые сущности, а лишь рекомбинирует старые. Верно, коллега?

Бульдог в ответ приподнял ушки, внимая голосу того, кого он считал своим господином. Животному было плохо. Песик не понимал, что с ним происходит — лапы больше не слушались, гулять не хотелось. Пища продолжала приносить радость, но почему-то не задерживалась в желудке, запахи тускнели, предметы выглядели почти одинаково. Но Гарм все же не забыл слабо пошевелить своим маленьким отростком вместо хвоста, когда хозяин обратился к нему. У песика было несколько хозяев. Один - худощавый, в очках, которого он давно не видел, другой - лысый, странно пахнущий, который вечно подкармливал бульдога лакомствами. Сейчас перед ним распинался третий — толстый, от которого вот уже много лет смердело смертью.

- Таким образом, если предоставить достаточно материала — то по теории вероятности, рано или поздно, мы получим полноценное человеческое существо из чрева Матери Матерей, так ведь? - Вулко по-ленински вытянул руку в сторону фигуры на алтаре, и та подалась вперед, похотливо двигая тазом, - Но мы не можем себе позволить такие сроки. И здесь есть возможность для двух способов. Думаю, стоит начать с первого, а именно — конкретизации. Зависимость результата от полученного материала. Ну, если не получится…

Клоун воззрился на песика, который изо всех оставшихся сил старался показать, что внимательно слушает своего хозяина. На глазах толстяка выступили слезы. Осекшись на полуслове, он присел на колени перед Гармом, прижался намазанным белилами лбом к бархатной шерстке на голове животного. По отвисшим щекам пробежали две дорожки слез, смывая грим.

- «Спящий агент», значит? - шептал он, с горечью и злобой, - Ничего, сучонок, я тоже «Бонда» смотрел. Мы им еще покажем, малыш, обещаю.

***

- Клиппоты являются паразитическими небиологическими формами существования, чьей объединяющей чертой является охота и употребление в пищу человека и его проявлений, - монотонно выдал Малыш давно заученное определение.

- Так-то да, стажер, да не совсем! - Боцман выпустил облако дыма в медленно темнеющее небо, - Ты мне про генез их лучше расскажи. Как они на свет-то родятся?

- Никак. Клиппоты неспособны к деторождению, как и к созданию чего-либо нового. Бывает генез психологический, мифологический, меметический, темпоральный, некротический…

- Хватит-хватит! - прервал Фритц юношу, - Вижу, что учил. Однако же все не то. Все они одного генеза — антропного. Человеческого то есть. И Бездна эта — не враждебная среда вовсе, а загробный мир. Самый настоящий!

- Последнее — абсолютнейшная ересь и самодеятельность! - ответил Дог, не отрываясь от телефона, - То, что в результате рекомбинации или маскировки клиппот, подчеркиваю, может напоминать когда-либо жившего человека, означает лишь их скудный выбор «оболочек»!

- Но остальное правда? - обратился Земмлер к бюргермейстеру.

- Остальное — да.

- Правда-правда, стажер, ты мне поверь, я потому и не боюсь, что знаю, куда отправляюсь, - горячо зашептал Хирше, словно боясь, что его услышат случайные прохожие, - Не враги это нам.

- Не друзья точно! - тут же вставил Райтер, - Старые воспоминания, грехи, поступки, вещи оставленные и выброшенные, все отходы человечества, от спермы до дерьма, от забытого номера телефона до имен умерших. Все там — перемешанное, перекрученное до полной потери идентичности.

- Да пойми ты, стажерчик, ерунду он городит. Не может там быть потери идентичности — Ленор уже принадлежала Бездне, но она меня помнила! - Боцман ухватил Стефана за плечо и сдавил почти до хруста, - Настоящие они там, просто путь, который они прошли их исказил. Ты думаешь, почему мы едоков не заменили собаками, или, скажем, роботами? Да потому что все, что в них есть — человеческое! И только мы, как люди, можем это усвоить, переварить. И на нас они охотятся, потому что пытаются снова стать людьми, заполняя свою пустоту частицами нас.

- Хватит этого бреда! - взъярился Дог, отбросив, наконец в сторону телефон, и влепил Боцману пощечину. Схватив Фритца за кадык, бюргермейстер приблизил его красное щекастое лицо к своему и со злобой процедил сквозь зубы, - Ты пытаешься найти утешение в собственных фантазиях, и это простительно и понятно. Меня, как мэра и вовсе заставляют ходить в церковь и купать кошель в фонтане на удачу. Суеверия - это хорошо, они позволяют держать паству под контролем. Но вот что я скажу тебе, Боцман, и тебе, оперативничек. Бездна — лишь зеркало нашего мира, кривое, черное и гадкое. И когда от тебя, Хирше, останется лишь кривое отражение, которая Бездна перешьет, пересоберет и соединит с другими отражениями на свой лад, ты наверняка вернешься сюда. И тогда, возможно, челюсти именно этого парнишки выгрызут тебе шейный позвонок.

Когда Райтер отпустил шею баварца, тот упал на землю перед скамейкой и разрыдался, как ребенок.

Продолжение следует...

Автор - German Shenderov

Artwork by Terror Amino

+++ATTENTION !!!+++

Аннотация: Это мистическая история в стиле "городского фентези", понравится фанатам SCP и "Ночного дозора". Для лучшего впечатления от прочтения, рекомендую сначала ознакомиться с предыдущими произведениями из данного цикла. Их можно найти на моем аккаунте на Пикабу или по этой ссылке - https://vk.com/vselennaya_koshmarov

Ссылка на первую часть - https://pikabu.ru/story/rabstvo_koshmarov_part_i_6085955

Cсылка на вторую часть https://pikabu.ru/story/rabstvo_koshmarov_part_ii__censored_...

Ссылка на третью часть - https://pikabu.ru/story/rabstvo_koshmarov_part_iii__censored...

+++Thanks for Your attention+++

Зайдя в кабинет Мюллера, Боцман его на месте не обнаружил. Зато в глаза немедленно бросились парочка Волкодавов, мрачно взиравшие на него из-за стола. Рядом, в специально принесенном для этого кресле развалился самый известный из Догов - бюргермейстер. Такая компания не могла означать ничего хорошего. Совершенно машинально подавшись назад, Фритц уперся спиной в широкую грудную клетку третьего Волкодава, незаметно подошедшего сзади. Тот грубо подтолкнул Боцмана к колченогому табурету без спинки. После бесцеремонного обыска из его карманов извлекли коммуникатор, мобильный телефон, футляр с трубкой, пакетик с табаком, портсигар с самокрутками и бензиновую зажигалку. Удовлетворенно глянув на вываленные на стол предметы, Дог кивнул и соизволил, наконец, обратиться к Боцману:

- Не беспокойтесь, герр Хирше, - елейный голос полноватого мужчины лет пятидесяти резко контрастировал с холодным алчным блеском его рыбьих глаз, - Это исключительно формальная проверка. Если вы поступали по совести, то бояться вам совершенно точно нечего.

В кабинете повисло тягостное молчание. Время от времени побулькивал аквариумом старый скринсейвер на компьютере главы Спецотдела. Громадного роста Волкодавы были похожи на статуи - как Вальтер, когда ему нечего сказать - безмолвные, неподвижные с непроницаемым выражением на лицах. Фритц знал, что стоит ему неосторожно пошевелиться, и бездушные истуканы превратятся в размытые черные молнии и переломают ему все лишние кости, раньше, чем он успеет сказать "Доберман". Вскоре дверь открылась, и в помещение шаркающей походкой вошел Хорст. Ненамного старше Фритца, сейчас он выглядел глубоким стариком. Лицо его будто обвисло, подчеркивая морщины и превращая глаза в темные углубления на искаженном скорбью лице. Не сказав ни слова, даже не посмотрев в сторону баварца, он уселся в свое кресло и зарылся пальцами в седые пряди. Гнетущая тишина проглотила звуки шагов и вновь сковала кабинет начальника.

Приблизительно через час тягостное молчание нарушил писклявый нокиевский рингтон. Все взгляды приковал к себе медленно ползущий под воздействием вибрации по столу личный телефон Боцмана. На экране высветилось "Доберман Вальтер".

***

Когда Стефан с Бьянкой пробегали мимо Клеща, тот ненадолго поднял голову и проводил парочку взглядом через полуслепые линзы, после чего вернулся к просмотру видео. Оказавшись на расстоянии нескольких метров, Малыш ненадолго застыл, в изумлении глядя на темное нагромождение этажей и лестниц.

- Ты чего? - поинтересовалась Бьянка.

- Он шевелится.

И действительно, здание, казалось, ходило ходуном. Ссыпалась черепица с дрожащей крыши, скрипели лестницы, выламывая перила, трескались стены. Все выглядело так, будто дом собирался встать с насиженного места и отправиться куда подальше от незваных гостей.

Дверь пришлось почти вынести - дверная коробка искривилась и зафиксировала ту в положении почти наискосок. Внутри все выглядело еще хуже. Портреты и фотографии попадали со стен, откуда-то с кухни раздавался звон бьющейся посуды, а по этажам гулял многоголосый вой, точно кто-то размножил свой голос на компьютере.

- Пойдем быстрее, пока эта хибара не обрушилась, - бросила Бьянка и взбежала вверх по лестнице, а Стефан последовал за ней. Дом же будто пытался вытолкнуть незваных гостей - вздыбливались доски пола, проваливались ступеньки, крошилась штукатурка. На одной из лестниц Зимницки вскрикнула, и прямо на глазах ее нога ушла в дерево по колено. Секундой позже девушка брезгливо взвизгнула и выдернула голую пятку из провала.

- Там что-то склизкое под лестницей. Фу, мерзость! - Авицена потрясла ногой, словно пытаясь стряхнуть с себя остатки неведомой дряни.

Подойдя ближе, Земмлер обомлел. Действительно, под досками влажно блестело нечто, похожее то ли на жвачку, то ли на розовое желе. Это нечто активно шевелилось, пульсировало, втягивая в себя обувь оперативницы. Та, оправившись от испуга, уже пришла в себя и с интересом заглядывала в дыру.

- У тебя есть уникальная возможность понаблюдать за тем, как работает перистальтика, - пошутила девушка. С чмоканьем ботинок оказался втянут в один из многочисленных сфинктеров, разбросанных по поверхности, - Пошли.

Стефан перешагнул дыру как раз вовремя, чтобы заметить, как по поверхности голой плоти проплыло женское лицо со сросшимися веками.

Дверь в башню четвертого этажа была грубо выломана, и теперь лежала рядом на полу. Вой, доносившийся из комнаты становился теперь куда более разборчивым. Усиленные эхом, в ушах звенели фразы на разные лады:

- Кто вы такие? Уходите! О, Вальтер, присаживайся, я сделаю чаю. А это твои друзья? Мамочка, здесь чужие люди! Фритц, ты бы мог меня предупредить о гостях, я же в домашнем.

С нарастающим осознанием, Стефан проследовал в дверной проем, а за ним прошмыгнула Авицена. Комнату освещали многочисленные гирлянды, подвешенные под потолком и спадающие глубоко на дно колодца, вырытого будто бы посреди помещения. У его края в тягостном молчании застыли Карга и Вальтер, наблюдая за существом внизу. Подойдя ближе, Стефан кивнул вниз и спросил:

- Так значит, это Ленор Хирше?

- Я ее помню другой, - ответил Вольфсгрифф, будто разговаривая сам с собой.

- Герр координатор, если она и дальше будет нервничать, то разрушит дом, - заметил Марсель, опасливо глядя на то, как сыпется побелка с потолка.

- Да. Сейчас. Мне надо позвонить.

Вальтер добыл из кармана личный телефон - гладкий и черный, без единой царапинки. В пару нажатий он набрал номер и прислонил гаджет к уху, не отрывая взгляда от того, что беспокойно ворочалось на дне колодца.

***

- Я отвечу? - жалобно, заискивающе спросил Боцман. Мюллер коротко кивнул. Нажав на кнопку приема, баварец похолодел, услышав знакомые звуки - Ленор всегда вела себя так, когда была голодна или нервничала.

- Привет, Фритц, - раздался холодный бесцветный голос по ту сторону трубки.

- Вальтер, друг мой! - расплылся в притворной улыбке Хирше. Возможно, все же удастся его уговорить промолчать, - Я так рад тебя слышать! А куда вы, ребята уехали? Вой усилился. Теперь он слышал голоса Ленор, некоторые звали его. Похоже, Вальтер вытянул руку с телефоном над ее спальней.

- Хорошо, я понял тебя, - Фритц старался использовать максимально нейтральные реплики - может, все еще обойдется. Может, Вальтер промолчит?

- Как так, Фритц? Как ты мог? Сколько сыворотки ты натаскал? Сколько ты мне врал? Ты продавал хоть что-то едокам?

- Изредка, - уклончиво ответил Боцман. Да, иногда ему требовались деньги на расширение владений. Потом, правда пришлось сделать дом, похожим на термитник и оставить во всех стенах полые пространства для Ленор. Впрочем, были и плюсы - крысы и мыши больше не появлялись на ферме Хирше. А вот с водопроводом было хуже - когда Ленор забилась в трубы, пришлось купить бойлер и наполнять его водой вручную. Но он продолжал любить ее.

- Скажи, мне, Боцман, одну вещь. Ты ведь знал, что делаешь, верно? Ты ведь знал, что будет, если пичкать человека таким количеством сыворотки?

- Она умирала, Вальтер! Ты разве не понимаешь? Я не мог отпустить ее. С каждым днем ей было все хуже. Я все очень точно рассчитал, но этого не хватало, понимаешь? Мне пришлось увеличить...

- Хорошо. Не важно, как ты это делал. Ответь мне только на один вопрос, Боцман, и, пожалуйста, пусть этот ответ будет правильным.

- Да, Вальтер?

- Чем она питается? Чем ты ее кормишь? Пожалуйста, скажи, что дерьмом, мочой или обрезками ногтей. Пожалуйста, скажи мне!

Фритц тяжело вздохнул и, запинаясь, ответил:

- Ее мозг разлагался на глазах. Нужно было что-то близкое, строительный материал. Я пытался покупать на черном рынке, но деньги быстро кончились, а ей нужно было все больше… Они все были неизлечимо больны, я ничего плохого не сделал, так они хотя бы продлили жизнь моей жены...

- Это не твоя жена, Фритц. Была когда-то ею, но это не она.

- Пожалуйста, не трогай ее, Вальтер. Она все понимает. Она настоящая!

- Фритц, включи громкую связь.

- Умоляю, Вальтер...

- Фритц, на громкую.

Подчинившись, Боцман бросил телефон на стол Мюллеру, словно тот жег ему руки.

- Герр Мюллер, меня слышно?

- Да, Вальтер, продолжай, - убитым голосом ответил глава Спецотдела.

- Докладываю: в результате проверки дома Хирше были обнаружены доказательства преступления, в числе которых: рукотворная особь avysso, созданная посредством передозировки ABY-16 на основе тела и личности Ленор Хирше, приходящейся женой Фритцу Хирше. Питание данной особи привело к потерям среди гражданского...

- Они уже умирали, их было не спасти! - воскликнул Боцман, стукнув кулаком по столу. Телефон подскочил, а за его спиной выросла тень, и через миг шея Фритца была в железном захвате, а рука выкручена за лопатку.

- ...населения. Фритц Хирше, от лица Спецотдела по дератизации и дезинсекции федеральной земли Баварии, я, старший оперативник группы Доберманы выношу вам обвинение в предательстве человечества. Свидетельствуют Стефан Земмлер, Бьянка Зимницки, Марсель Ибн Файсаль, Хорст Мюллер...

- И Дитер Райтер! - добавил, слегка привстав с кресла, Дог.

- ...И Дитер Райтер, - добавил Вольфсгрифф, - В отсутствие координатора я беру на себя обязанность принять решение относительно особи. Ее полезность для Спецотдела не очевидна, в связи с чем выношу приговор об уничтожении.

- Пожалуйста! - зарыдал Хирше, похожий в руках Волкодава на гигантского усатого младенца, - Пожалуйста, Вальтер, во имя нашей дружбы, не убивай Ленор! Я умоляю тебя, помести ее в Изолятор. Посмотри - она никому не причинит вреда. Вспомни, это ведь моя Ленор, ты ел ее яблочный штрудель, мы вместе ездили в отпуск, она относилась к тебе, как к сыну, Вальтер! Ты не посмеешь! Мюллер, ты ведь сам был в нее влюблен, пытался даже ее увести! Не позволяй ему! Пожалуйста, не надо, - Волкодав немного надавил на кадык баварца, и рыдания Боцмана прервались влажным хрипом.

- Ввиду невозможности транспортировать особь, позвольте приступить к уничтожению на месте. Герр Мюллер?

- Одобрено, - точно кто-то провел тряпкой по школьной доске прошептал Хорст.

Вальтер отключился.

***

- Герр Вольфсгрифф, мы не должны проверить ее на разумность? - первым посмел высказаться Стажер. Авицена и Карга, хорошо знавшие нрав Вальтера предпочли отступить на шаг.

- А так непонятно? - горько ответил Вальтер.

- Но есть же протокол. Есть разные тесты, анализы, нельзя вот так просто…

Железными клещами пальцы бывшего координатора сдавили шею Малыша сзади. Причиняя тому почти невыносимую боль, Вольфсгрифф насильно склонил его над колодцем.

- Смотри! Смотри, стажер, да повнимательнее! Ну что, видишь признаки разума? Видишь?

То, что предстало глазам Стефана нельзя было никак связать с разумом. В колодце копошилось истинное безумие. Омерзительный смрад гниющих останков и мясной запах обнаженной плоти забивали ноздри, какофония голосов почти заглушала слова Вальтера, хотя тот орал прямо в ухо. Бесконечно шевелящаяся масса, словно человеческий коралл заставляла сознание концентрироваться на деталях, чтобы ни в коем случае не увидеть общую картину. Разросшаяся во все стороны, утекающая в двери, окна, щели и трубы масса плоти дышала и пульсировала, а то тут, то там выли, жаловались, предлагали чай и звали на помощь похожие друг на друга, словно близнецы, лица. Беспорядочно разбросанные торсы, руки, ноги, груди и сфинктеры покрывали этот человеческий фрактал, который вырастал сам из себя. В глаза бросилась один, особенно устрашающий отросток - в окружении зубов из плоти вырастало женское тело с плоским животом и полной грудью, но венчала его голова пожилой женщины, прямо из черепа которой торчал лиловый, беспрестанно орущий младенец.

- Ну что, увидел? - Вальтер наконец отпустил стажера, и тот отшатнулся от колодца, потирая шею.

- Снимай баллон, Земмлер.

- Координатор?

- Отдай баллон, и все на выход. Ждете в машине.

- Герр Вольфсгрифф, здесь опасно оставаться, - схватил его за руку Марсель, - Снимки я сделал, нужно уходить, пока дом не рухнул.

- Это приказ, оперативники. Вон отсюда.

Стащив лямки с плеч, Малыш опустил двухкамерный баллон на пол и вместе с остальными покинул последнее пристанище Ленор Хирше.

Оставшись один, Вальтер достал из нагрудного кармана рубашки сигарету и закурил, глядя вниз. Клиппот, не обращая внимания ни на что, продолжал то прогонять незваных гостей, то просить мороженого, то грозиться вызвать полицию. Вдруг, в какофонии голосов раздалось тихое, но пронзительное "Вальтер?".

- Да, Ленор?

- Фритц ничего не должен узнать. Он - хороший человек, мы не должны были так поступать.

- Ты права. И эту тайну мы унесем с собой в могилу, - задумчиво произнес Вальтер, точно заученную реплику в спектакле. Он знал, что прозвучит дальше.

- Мы омерзительные люди, и заслуживаем самой худшей судьбы за то, чем мы занимались, - горько отчитывала себя торчащая из мясного коралла голова молодой женщины. И как деревенскому увальню досталась такая красотка, подумал Вальтер, вспомнив, что когда-то уже задавал себе точной такой же вопрос.

- Нет, Ленор. Омерзителен здесь только я, - не по сценарию ответил Вольфсгрифф, откручивая вентиль баллона, - Если ты слышишь и понимаешь меня, попробуй простить.

Из баллона шипящей струйкой начала выливаться густая жидкость с резким химическим запахом. Из кармана Вальтер достал бумажный носовой платок и прислонил его к тлеющей сигарете. Бумага занялась задорным пламенем. Положив горящую бумагу на пути следования потока из баллона, блондин коротко кивнул существу в колодце и вышел из комнаты.

***

Хорсту было неуютно дома. Казалось, что нужно еще что-то доделать, исправить, изменить. Но кадры с объятым пламенем архитектурным шедевром Хирше на дисплее телефона говорили лучше всяких слов - больше ничего изменить нельзя. Боцман продолжал молча рыдать по пути в камеру временного содержания. Можно было подключиться к системе безопасности Спецотдела и посмотреть, прилег ли бедняга уснуть, но Мюллер со злобой прогнал это назойливое и мерзкое чувство вины, самым гадким в котором было вспоминать, кто донес на баварца.

Только черта помяни! Завеса, закрывавшая большое, в человеческий рост, антикварное зеркало заколебалась. Раздался треск и мягкий звон стекла, и на пол из-под полога опустилась босая, испещренная татуировками нога.

- Знаешь, однажды я запутаюсь в этих занавесках и сверну тебе шею. Может, уже перестанешь?

- Не хочу чувствовать на себе твой взгляд, когда нахожусь дома.

- Думаешь, мне интересна твоя стариковская дрочка? Или как ты делаешь профилактическую гимнастику от геморроя?

Старик с досадой вздохнул, желая было нагрубить, но, взглянув на лицо Глассмана, лишенное обычной ироничной улыбки, передумал.

- Что тебе нужно? Мой рабочий день кончился.

- Да так, хотел узнать, как себя чувствует твоя дочь. Когда ты ей последний раз звонил?

- Какое твое дело? - яростно всхрапнул Хорст.

- Я беспокоюсь о ней не меньше твоего. Даже больше, я бы сказал. Она не забывает пить чай, который я посоветовал?

- Последние тесты были отрицательны. И я не уверен, что твоя помощь вообще требуется.

- Ты прекрасно знаешь, что это не плацебо, - доброжелательный тон превратился в угрожающее шипение, - И вряд ли ты хочешь, чтобы твои внучки остались сиротами.

- Оставь в покое мою семью и выкладывай, зачем пришел.

- Как всегда - за маленькой просьбой.

Мюллер вздохнул, дотянулся до журнального столика, взял с него блокнот и ручку.

- Что на этот раз?

- Сущая мелочь. У тебя работает такой парень, ты его даже наверняка пару раз видел - Стефан Земмлер.

- Да, стажер, которого, я вообще-то нанял по твоей просьбе, - напрягся Мюллер, - И что ты хочешь у меня выкрасть на этот раз?

- Я бы хотел, чтобы именно он казнил оперативника, которого я вам сдал.

- Хирше? Зачем? Они вроде неплохо общались. Слушай, Matka в обмен на Династию - это я мог понять. Забросить к нам "спящего агента" - тоже. Но это же форменное издевательство. Ради чего?

- Скажем так, это будет проверка на прочность. Тебе же все равно нужно его казнить. Какая разница, кто?

- Я не могу доверить это зеленому стажеру! - яростно воскликнул глава Спецотдела, - Там взрослые мужики седели, а он… даже еще присягу не принял.

- Так пусть примет. Сколько ему можно быть мальчиком на побегушках? Ты уже все сроки просрал. Между прочим, - Глассман хищным стервятником спикировал к журнальному столику, схватившись за его края тонкими пальцами, - Когда я передавал тебе Лугата, об этом мы тоже договаривались. Стажировка у Вальтера, присяга и полноценная работа в Спецотделе.

- Хорошо, - выдавил из себя старик, неприязненно глядя на Стеклянного, - Но если у парня сорвет кукушку - я предупреждал.

-О, я очень на это надеюсь, - хохотнул лысый человек в спортивном костюме, поднялся и скрылся за завесой, закрывавшей зеркало.

Автор - German Shenderov

Artist Unknown

+++ATTENTION !!!+++

Аннотация: Это мистическая история в стиле "городского фентези", понравится фанатам SCP и "Ночного дозора". Для лучшего впечатления от прочтения, рекомендую сначала ознакомиться с предыдущими произведениями из данного цикла. Их можно найти на моем аккаунте на Пикабу или по этой ссылке - https://vk.com/vselennaya_koshmarov

Ссылка на первую часть - https://pikabu.ru/story/rabstvo_koshmarov_part_i_6085955

Cсылка на вторую часть - https://pikabu.ru/story/rabstvo_koshmarov_part_ii__censored_...

+++Thanks for Your attention+++

На этот раз обычную машину «МВГ» заменил грузовичок «ДХЛ». Внутри все было заполнено полками и ящиками, поэтому оперативникам пришлось расположиться в узеньком коридоре посередине, прямо на полу. От внимания Малыша не укрылось, что в этот раз Вальтер был будто не в своей тарелке. Обычно спокойный и неподвижный, как каменная статуя, теперь бывший координатор беспрестанно вертел головой, сверял маршрут с коммуникатором, усаживался то по-турецки, то безуспешно пытался вытянуть ноги. Хотя в машине не было жарко, лоб Вольфсгриффа был покрыт испариной, и он постоянно порывался вытереть ладони о штанины, но одергивал себя. В кевлар переодеваться не стали. Как объяснил Вальтер – все это лишь небольшая проверка, исключительная формальность, что у Мюллера разыгралась паранойя, но, казалось, он сам с трудом верил в то, что говорит. Прервав речь на незаконченной фразе, блондин замолчал и не говорил ни слова до самой фермы.

Выходил из машины он последним, и Стефан впервые задумался о том, что бывший координатор почти в два раза старше его самого. Обычно резкие, выверенные движения сменились вялыми и неуверенными, словно Вальтер учился ходить заново. Рассеянно обведя взглядом тихо стрекочущее ночное поле, он выхватил взглядом чудовищных размеров хибару метрах в трехстах и кивнул, словно сам себе.

- Оперативники, слушаем брифинг, - серым, бесцветным голосом проговорил тот, кого за глаза называли «уберзольдатом», - Обходим все помещения по очереди, делимся на две группы. Никакого конкретного объекта поиска нет, поэтому от вас требуется просто максимальная внимательность. Авицена, идешь с Малышом, начинаете с дома. Карга и Клещ идут со мной. Карга – раздай индикаторы. Клещ, не принимай пока сыворотку. Как я уже говорил – это чистая формальность и, по-хорошему, искать нам здесь нечего, но приказ есть приказ. Выполняем!

Из большой спортивной сумки Карга извлек два небольших металлических цилиндра размером с двухлитровую бутылку. Поверхность их была усеяна разнообразными лампочками, горевшими синим и зеленым цветом. Обилие шкал, реле и разнообразных гнезд заставляло глаза разбегаться. Следующим, что достал из сумки курд были огромного размера напульсники с креплениями. Сперва он закрепил индикатор при помощи этого напульсника на руке Стефана, потом надел такой же на себя. Взглянув на цилиндры, Клещ почему-то презрительно сплюнул, приподняв маску. По ощущениям казалось, что в странном устройстве и правда плещется жидкость, и рука Малыша стала почти неподъемной.

- Извините, ребята, более портативных пока не придумали, - развел руками Марсель, глядя, как стажер привыкает к новому весу.

Группа двинулась в сторону дома. Когда они подошли ближе, от гигантского черного пятна отделилось еще одно поменьше – амбар. Луговые травы, выросшие до колен, осторожно касались ладоней оперативников, словно уговаривая «не ходи». И, похоже, Вальтер не пошел бы, если бы мог. В его одновременно уверенной и целенаправленной, но при этом какой-то намеренно замедленной походке сквозило некое ощущение словно он уже знал, что найдет в доме, и как мог оттягивал этот момент. Наконец, поле закончилось, и ноги оперативников ступили на заросший, неухоженный дворик. Клумбы, полные сорняков, заржавевший от безделья трактор у амбара и, конечно же, дом. Когда-то, еще в детстве, Малыш читал о некоем доме Винчестеров – якобы безумная старуха-жена оружейного магната пыталась превратить свое поместье в ловушку для призраков, бесконечно надстраивая этажи, лестницы, комнаты и двери, ведущие в никуда, в надежде, что мстительные духи запутаются и не найдут дорогу к ее спальне. Дом семьи Хирше выглядел похоже. Как минимум четвертый этаж и надстроенная башенка выглядели совершенно неуместно. Ко всему этому можно было добавить несколько лестничных пролетов, что находились снаружи и уводили внутрь дома, заколоченные в произвольном порядке окна и куски сайдинга, разбросанные то тут, то там. Амбар выглядел не лучше – когда-то, видимо, бывшее обычным сараем для скота, теперь деревянное здание разрослось вверх и вширь. Словно это строение исподтишка, медленно, пыталось захватить больше территории и теперь почти соединилось с домом.

- Включаем индикаторы, - скомандовал Вальтер. Карга без труда поднял руку повыше и показал Стефану, какую кнопку нужно нажать. Как только стажер надавил на гладкую поверхность цилиндра, случилось сразу несколько вещей. Сначала была неожиданная и резкая боль в запястье, превратившаяся в неприятное, тянущее ощущение, словно у Малыша брали кровь на анализы. В ушах раздался приглушенный, бессмысленный и до отчаяния печальный младенческий плач. Это был не требовательный ор, не недовольные всхлипывания, нет, это было рыдание младенца, который уже осознавал, что умирает. Но все это меркло по сравнению с тем, что предстало глазам Стефана, когда тонкая панель на индикаторе уехала вниз, и глазам открылось маленькое окошко.

- Инструктаж по индикатору. Тихий и спокойный плач – это порядок, так и должно быть. Они могут немного шевелиться – это тоже в пределах нормы. Как только всхлипывания сорвутся на крик, а он начнет дергаться и биться об стекло – значит, рядом находится нечто, имеющее клиппотическую природу. Обычно включается в пределах метра-двух. Дальше смотри по принципу – «горячо-холодно», - доходчиво объяснял Марсель, пока Малыш с ужасом пялился на создание, заключенное в цилиндр. Маленькие кулачки были напряженно сжаты, крошечное тельце безвольно плавало в желтоватой жидкости, а черные глаза на непропорционально огромной голове печально смотрели в окошко. Губы создания шевелились, словно силясь что-то сказать, но звуки, которые слышал Земмлер не совпадали с их движениями.

- Это… Это ребенок?

- Не задавай глупых вопросов, стажер, - прервал его Вальтер, - Расходимся. Бьянка, Стефан – в амбар, мы в дом. Клещ – жди здесь. Инструкция у тебя есть. Едок в «носатой» маске уселся на край клумбы, достал телефон и принялся смотреть какие-то видео, весело похрюкивая. Группа разделилась. Поймав взгляд Бьянки, Стефан успел заметить, как та раздраженно закатывает глаза. В груди стажера нарастала ярость – да что эта фифа о себе возомнила? Он тянет баллон с раствором, раструб, этого живого уродца в формалине, а у нее только сумка со шприцами да гигантское самомнение. Нервно откинув лезущие в глаза волосы, Земмлер обогнал бледную оглоблю и зашагал к амбару.

Двухэтажное здание вполне могло служить вторым домом для семьи Хирше, если бы у тех были взрослые дети. Узкая мансарда второго этажа покоилась на совершенно чудовищных размеров сарае, которые явно годами достраивали и расширяли. Подойдя поближе и посветив фонариком на доски, Стефан увидел, что Боцман не очень беспокоился об эстетическом аспекте этого строения – все пристройки были из дерева разных пород и возраста. Казалось, тот, кто расширял амбар либо страшно торопился, либо совершенно точно не собирался принимать гостей. А может, и то, и другое.

Не удостоив Малыша взглядом, Бьянка первой зашла в черный открытый настежь зев. Свет ее наплечного фонарика беспорядочно плясал впереди, пока не раздался крик и блеск не ухнул во тьму. Стефан, испытав краткое дежавю, бросился на помощь коллеге. Девушка уже поднималась на ноги, ругаясь, как сапожник. Посветив перед собой, она выхватила безжизненно-белым лучом лишь старую больничную кресло-каталку с единственным колесом.

- Так лучше? – Стефан нашел выключатель, и на потолке старого амбара зажегся дрожащий неуверенный свет голых лампочек и каких-то гирлянд.

- Иди на хер. Я справлюсь, - огрызнулась Бьянка.

Нет, это уже ни в какие ворота. Омерзительный плач и так раздражал дальше некуда, цилиндр оттягивал руку, плечо болело, а баллон пригибал к земле. Если эта сука не научится себя вести нормально…

- Ну, чего застыл? – обернулась Авицена ко все еще стоящему в дверях стажеру. В желтом неровном свете она была еще больше похожа на мертвеца или какого-нибудь канализационного клиппота – из тех, что шарят по трубам, распевая свои песни и распугивая сотрудников коммунальных служб.

- Мы никуда не пойдем, пока не поговорим, - твердо заявил Стефан.

- Ты охерел? О чем мне с тобой разговаривать, бестолкуша? – почти ласково спросила Зимницки.

- У тебя со мной какие-то проблемы? Не нравится работать вместе? Или ты просто ненавидишь мужиков? – не скрывая злобы, холодно спросил Малыш.

В ответ девушка лишь рассмеялась.

- Ненавижу? Не совсем верное слово. Не уважаю. Все, что у вас есть – ваши яйца и член, которые управляют всем, что вы делаете. Что, попал на крутую работу по блату, и теперь рвешь жопу, чтобы ни в коем случае не вылететь? Боишься, что без всех этих денег никому не будешь нужен? Вы все одинаковы, - горько, глядя в сторону, говорила Зимницки.

- А Карга? – язвительно заметил Земмлер.

- Да. И он тоже. Но знаешь, если выбирать между вибратором и мужиком, который не болтает лишнего – пожалуй, я выберу Марселя.

- Так вот как ты к нему относишься? - задыхаясь от возмущения, спросил Стефан.

- А ты думал? Можно, конечно, еще закоблиться, но, ты сам понимаешь – ворота замка не идут штурмовать с другими воротами.

- Знаешь, а ведь он думает об этом совершенно иначе.

- Мне насрать, что он там думает. Вы это заслужили. Заслужили всем, что делаете на протяжении всей мировой истории. Лучше бы я вообще не рождалась женщиной, - грустно закончила Бьянка.

Вдруг лампы моргнули, на секунду черные волосы загородили Стефану глаза, а когда тот их смахнул, перед ним была Бьянка. Только теперь она не стояла, упираясь руками в бока с яростным выражением лица. Теперь она была подвешена за балку амбара вверх ногами. Ее внутренности уродливой веревкой обвивали перекладину, поддерживая изорванное тело в воздухе. Голова была неестественно вывернута, шея вскрыта от трахеи до затылка, а часть позвоночника безвольно свисала наружу – изгрызенная, изломанная. Свет снова моргнул, и видение пропало. А потом появилось новое. И еще одно. И еще. Картинки мелькали, как в сошедшем с ума калейдоскопе. Вот маленькая бледная девочка стоит в черном платье перед гробом. Вот она же, в белом платье в церкви. Вот эта же девочка чуть постарше сидит за столом и делает уроки. Вот она же прячется в шкафу, зажимая рот рукой. Сцены все ускорялись, перемешиваясь, а после застыли и объединились в изображение раздраженного оперативника Зимницки, нервно скрестившего руки на груди.

- Чего пялишься? – в своей обычной манере грубо спросила Авицена.

- Ничего. Бьянка… - Стефан не мог подобрать верных слов. Каким-то образом его коснулось понимание. Некая неведомая сила позволила ему увидеть истинную природу оперативницы, и теперь ему было почти стыдно за то, что он лез к ней с претензиями. У нее просто не было шанса стать иной. Медленно, шаг за шагом, он приближался к девушке.

- Эй, ты чего удумал? Забыл, что мы на записи? – Зимницки попыталась сделать шаг назад, но снова наткнулась на завалившуюся на бок инвалидную коляску, задела одинокое колесо, и то закрутилось печальной восьмеркой. В один прыжок преодолев последние несколько шагов до оперативницы, Стефан оказался к ней так близко, что мог разглядеть тончайшие белые ресницы и страх загнанного в угол зверька, угнездившийся в глазах девушки много лет назад. А потом Стефан обнял Бьянку. Поначалу та стояла столбом, явно шокированная происходящим не меньше самого Стефана, который, поддавшись сиюминутному импульсу, не знал, что делать дальше. Потом почувствовал робкие прикосновения к своим плечам тонких, словно паучьи лапки пальцев. В какой-то момент Авицена словно потеряла тот железный стержень, заставлявший ее выглядеть так, словно она проглотила шпалу. Девушка обмякла, повисла на Стефане, прижимаясь к нему всем телом, так, что тот чувствовал, как за плоской грудью, в клетке из ребер запертой птицей бьется ее сердце.

- Прости нас. Прости нас всех. Я обещаю – ни я, ни Вальтер, ни Карга больше не дадим никому тебя в обиду. Ни Боцману, ни Садовнику, ни кому бы то ни было другому. Мы не такие, как твой отчим. Больше никто не посмеет тебе навредить, я обещаю, - шептал Стефан на ухо прерывисто дышащей Бьянке.

- И ты меня прости, - раздался неуверенный шепот, почти заглушаемый бесконечным плачем, истязающим слух Малыша.

Неожиданно тонкие пальцы легли ему на пах и внимательно ощупали.

- Не стоит, - язвительно заметила Зимницки, отстраняясь, - Значит, ты это серьезно? Прости. Просто… Подожди, откуда ты знаешь про отчима?

- Слухи, - соврал Земмлер.

- Вы, мужики, сплетники, хуже баб -, обиженно бросила Бьянка, но на губах у нее уже играла легкая полуулыбка, - Знаешь, не нужно Марселю знать обо всем этом. Еще открутит тебе голову. И о том, что я его люблю, ему лучше тоже не знать.

- Я – могила, - пообещал Стефан, внутренне усмехаясь.

- Ладно, пошли смотреть дальше.

Смотреть особенно было не на что. Помимо коляски в амбаре не было почти ничего – кучка прелого сена, мусорный пакет, столик с инструментами, банки с краской и побелкой. Стен между пристройками не было, лишь давно пустующие загоны для животных, все еще сохраняющие запах навоза. Как выяснилось, не было и мансарды – лишь свисал среди балок какой-то мудреный подъемный механизм с огромным старым генератором.

- Наверное, чтобы ветеринар мог осмотреть животное снизу, или для родов, - безразлично предположила Авицена, явно не сведущая в фермерской жизни и скотоводстве. Стефан кивнул – его знания об этой сфере тоже ограничивались детской книжкой «Коровка говорит Му».

Один из мусорных мешков, найденный в углу был набит всякими трубками и склянками из-под медицинских препаратов. Единственное, что Стефану удалось найти – Бьянка отказалась копаться в отходах – были коробочки из-под инъекторов с морфином.

- Я слышал, его жена больна, - пожал плечами Земмлер и принялся искать дальше.

Уже собравшись покидать амбар, Малыш достал коммуникатор, чтобы отчитаться, когда его окликнула Авицена.

- Эй, подойди-ка.

- Что там?

- Посмотри, нет ли где поблизости вил. Я не хочу опять нацеплять клещей.

- Зачем тебе вилы? – недоуменно спросил Стефан.

- А ты подумай! Сено переложить.

- Куда переложить? – совсем запутался стажер.

- В сторону, блин! Как ты думаешь, зачем ему куча сена, если животных у него нет?

Догадка пронзила мозг Малыша. Ну конечно, что может скрывать иголку лучше, чем стог сена?

- Подожди-ка.

Переключив реле на раструбе распылителя, Стефан выдал тоненькую струйку пламени. Мокрое сено занялось нехотя, задымило, завоняло, но Малыш увеличил напор, и вскоре смердящий стог превратился в кучку слабо тлеющего пепла. Среди догорающей соломы и какого-то пластикового мусора слегка светилось красным металлическое кольцо.

- Есть!

- Руку чем-нибудь оберни, обожжешься, - заботливо заметила Бьянка, когда Земмлер уже тянул пальцы к раскаленному металлу.

***

- Так вы – не из Династии?

- Нет, сын мой. Я, как и ты, затерявшийся, и теперь тоже ищу дорогу домой.

- Проклятие! – Ярослав схватился за голову и принялся расцарапывать себе череп, - Я ведь был так близко. Чертов Вальтер, чертов пресс для мусора. Подождите-ка… - словно вновь увидев свое окружение, бородач настороженно вперился темными глазами в странного собеседника в маске, - А как я попал сюда?

- Мы выкрали тебя. Я и мои друзья.

- Но почему? Зачем я вам нужен? – недоуменно вопрошал Вхлицкий. Мысли путались, мозг восстанавливался медленнее всего.

- Мы же не хотели, чтобы на тебе ставили опыты, а потом заперли бы в Изоляторе. Я там был, и уверяю - это страшное место.

- Более страшное, чем этот мир? Зачем вы меня выкрали? Что во мне такого особенного? Лучше бы они ставили на мне опыты, может тогда бы я смог, наконец, умереть – отчаянно и плаксиво воскликнул бывший пленник Спецотдела.

- А ты не задумывался, почему ты не можешь умереть? Не спрашивал себя, почему, как бы сильно ты ни желал смерти, она не приходила?

- И вы знаете ответ? – с усмешкой, полной горечи и надежды спросил Вхлицкий.

- О, да. – собеседник ненадолго задумался, посмотрел куда-то вверх, бросил взгляд на гобелен за спиной и ответил, - Потому что ты, Ярослав, и есть блудный сын Алой Династии. Ты не принадлежишь этому миру, поэтому и не можешь умереть здесь. Но мы нашли способ вернуть тебя на престол, что твой по праву.

- Я… Принц в Алом?

- Да. Именно так, - Глассман почтенно присел на одно колено, придерживая маску – не хватало еще, чтобы Ярослав увидел, как тот сдерживает смех.

- Но какое это имеет значение? Следующий шанс пройти в Тронный Зал будет лишь через сто тридцать лет, - вновь опечалился бородач.

- Да, это так, - оставаясь на коленях, отвечал Стеклянный, - Но есть и другая возможность.

- Какая? – жадно, почти на грани истерики спросил Вхлицкий.

- Врата Бездны.

- Так ведите же меня к ним!

- Они еще не готовы, мой господин. Дай нам время, и вскоре ты взойдешь на свой трон во славе и величии, чтобы утешить нас, детей своих. В душе Ярослава наконец-то угнездился покой. Он откинулся на спинку стула. Нужно лишь немного подождать. Единственное, что его настораживало – как странно трясется спина у иерофанта. Впрочем, Принц в Алом быстро списал это на подобострастие.

***

Белый, вычищающий из предметов краски и оттенки свет разлился по подвалу. В нос тут же ударил сильнейший запах дезинфекции и лекарств – так обычно пахло в больнице. Но этот дистиллированный, безликий дух не мог заглушить тонкого смрада застарелого пота, перемешанного с ароматом разлагающейся плоти. Источник этого амбре возлежал на узкой больничной койке, согнувшись, боком, зафиксированный ремнями.

- О, господи, - не смогла сдержать восклицания Бьянка.

Женщина была жива, хотя явно уже находилась на грани. Определить ее возраст не представлялось возможным – желтая пергаментная кожа туго обтягивала лысый череп. Веки на изможденном лице дрогнули, и бесцветные глаза не без труда сфокусировались на незваных гостях.

- Вы Ленор Хирше? – спросил Стефан, подходя ближе. Взгляд его метался по помещению, наспех укрытому целлофаном – скальпели, капельницы, ланцеты, медицинская аппаратура и гигантские шприцы с толстыми иглами. Подойдя поближе к несчастной, что в позе эмбриона была привязана к койке, Земмлер наклонился и приблизился к ее ничего не выражающему лицу. Где-то на грани слышимости он различил что-то похожее даже не на шепот, а на выдох:

- Мое имя… Дита Брюкенверт… Позвоните моим родным…

- Она умирает, - бесстрастно диагностировала Бьянка, - Рак на последней стадии.

- Но зачем она здесь?

- Судя по всему, Боцман использовал ее, как донора костного мозга, - Авицена обошла женщину со спины и ткнула ей пальцем в выпирающие под кожей позвонки, - Смотри, следы от регулярных пункций позвоночника, здесь, здесь и здесь.

- Пожалуйста… Пожалуйста…

Малыш наклонился к женщине, чтобы услышать ее просьбу, и когда его ухо уже почти касалось искусанных, тонких губ, печальный выдох прозвучал:

- Дайте мне умереть.

Что-то странное творилось с сознанием Земмлера. Время как будто отматывалось назад. Он видел, как разглаживаются морщины на лице, как кожа меняет цвет с мертвенно-желтого на телесный, как вырастают волосы. Перед ним на больничной кушетке лежала красивая молодая женщина, но в глазах ее все еще гнездилось страдание. Волосы лезли в лицо, щекотали нос, загораживали глаза. Стефан откинул их в сторону и будто надавил самим своим сознанием на женщину. Та принялась вновь стремительно молодеть, превращаясь то в нескладного подростка, то в крепкую девчушку. Пухлый младенец недолго посучил ручками, принял лиловый цвет и начал уменьшаться, теряя форму, будто врастая в голову. Наконец, перед Стефаном оказалась грязная, окровавленная простыня, после чего пятно крови тоже растворилось без следа.

- Эй, стажер, чего пялишься?

Малыш оторвал взгляд от Диты. Глаза той печально застыли. Торчащие ребра перестали вздыматься, тревожно запищал кардиомонитор. Зимницки деловито положила руку на морщинистую тонкую шею жертвы Боцмана.

- Время смерти – час пятьдесят три, - безэмоционально констатировала девушка и принялась осматривать помещение, - Жаль, не удалось допросить. Интересно, она была единственной?

- Вряд ли, - кивнул Стефан на стопку больничных карточек на столе. Открыв первую, он бегло осмотрел анамнез и перешел к диагнозу. Рак прямой кишки, неоперабельный. В следующей папке оказалось дело пациента с мелкоклеточным раком легких. Следующая. Рак мозга. Еще одна. Красная волчанка.

- Они все были неизлечимы, - поделился Малыш своим наблюдением с коллегой. Та хотела что-то ответить, но не успела – на поясе запищал коммуникатор.

- Авицена на связи, - ответила девушка.

- Поднимайтесь к нам, - раздался полный горечи и злобы голос Вальтера, - И скажи стажеру – пусть отключит индикатор, если не хочет оглохнуть. Конец связи.

Продолжение следует...

Автор - German Shenderov

+++ATTENTION !!!+++

Аннотация: Это мистическая история в стиле "городского фентези", понравится фанатам SCP и "Ночного дозора". Для лучшего впечатления от прочтения, рекомендую сначала ознакомиться с предыдущими произведениями из данного цикла. Их можно найти на моем аккаунте на Пикабу или по этой ссылке - https://vk.com/vselennaya_koshmarov

Ссылка на первую часть - https://pikabu.ru/story/rabstvo_koshmarov_part_i_6085955

+++Thanks for Your attention+++

Глассман поставил хрустальную вазочку на стол и подвинул в сторону Вулко. Толстяк осторожно снял крышку, и глазам его предстала неоднородная серая жижа. - Кушать подано, пан Вышчек. Зачерпнув ложкой немного приторно пахнущей субстанции, бывший клоун отправил кушанье в рот. Скривившись от невыносимо горькой и одновременно просахаренной бурды, он поскорее проглотил густую дрянь. Щеки его тотчас порозовели, боль в почках ослабла, пропали рвотные позывы, мучающие его с самого утра, и наконец-то ушла всепоглощающая, сверлящая мигрень. Он потянулся ложкой к вазочке снова, но гостеприимный хозяин накрыл емкость рукой и отодвинул ее к себе.

- Ну-ну, Винни-Пух, полегче. Не все сразу. Пчелок-то больше нет.

- Это какие-то неправильные пчелы, - пошутил приободрившийся Вулко, после чего посерьезнел, - Сколько у нас еще?

- Три с половиной банки. Еще сколько-то у лаборантов в Мюнхене, но они, скорее всего, уже давно наш медок разложили на клетки и атомы.

- Может, оставишь его у меня в номере? - с надеждой спросил толстяк, жадно глядя на мед.

- Еще чего! Ты же съешь все в один присест, что я потом с тобой буду делать? Нет уж, мой плюшевый мишка, медок останется у меня, - Глассман каким-то незаметным жестом крутанул вазочку в руке, и та пропала из виду.

- Так ты объяснишь, зачем нам этот недобитый?

- Ну, я даже не знаю, - Глассман прошелся по залу с его скрипучими половицами, наткнулся взглядом на бульдога и принялся трепать того за брыли, - Не знаю, например, как можно вообще быть таким невероятно милым существом? Ты хороший мальчик, ты заслужил лакомство?

При слове "лакомство" Гарм прижал ушки и просяще завилял сразу всем корпусом. Стеклянноглазый извлек из кармана спортивного костюма маленький ломоть сушеного мяса, и песик с благодарностью осторожно взял передними зубами угощение.

- А нужен он нам, мой друг, - не меняя игривого тона, продолжил лысый, не переставая гладить собаку, - затем, что Вхлицкий - бессмертен. Абсолютно и полностью. Хочешь - на части режь, хочешь - взрывай.

- И что ты с ним будешь делать? - скептично спросил Вулко.

- А то же, что и с тобой. Дружить, общаться, дела делать. Не двери же им баррикадировать, - усмехнулся собеседник.

- Может, тогда стоит уже "королю Артуру" занять свой трон? - впервые за разговор обратил внимание толстяк на раскинувшуюся на полу фигуру с ножом в темени. Ярослав судорожно подергивался, изредка мыча что-то невразумительное.

- Обязательно. Только не сейчас. Мне нужно немного подготовиться к нашему знакомству. Тебя он, вроде уже знает, хотя... может и не признать - все-таки, столько лет прошло, да и ты так похудел, - кивнул Глассман на свисающую мешком кожу бывшего клоуна, - И еще. Не говори ему про Алую Династию ничего. Я сам ему все объясню.

- Ты странный человек, Стеклянный. Собираешь вокруг себя сирых и убогих, больных да умирающих. Ладно этот хрен - им хотя бы температуру в проруби мерить можно. А я-то тебе зачем? Старый, измученный ублюдок, ни умений, ни знаний - одно брюхо да бульдог.

- Вот это ты верно подметил, Вулко, терплю я тебя исключительно из-за него, - человек в спортивном костюме подхватил пса на руки, прижал к груди и с нежностью уставился собачке в глаза, явно пародируя "Мадонну Литту". Тем более странно было увидеть, как светившиеся добротой и лаской глаза стали вдруг тоскливыми и колючими, когда взглянули на толстяка. Тот вжался в диван, нервно схватившись за ручку кислородного баллона.

- Ты, Вулко, жалкий, слабый и мерзкий человечишко. И это хорошо, ведь в твоем маленьком, запертом в жировую сумку сердце никогда не найдется места для настоящей любви. А значит ты - единственный из нас, кто может не влюбиться в Мать Матерей, не возжелать ее каждой клеточкой своего тела, не посвятить всю жизнь мечтам стать отцом ее детям. Вот зачем ты мне нужен, грустный клоун. Следить за ней, пока не пришло время, потому что сам я на это не способен, - Глассман опустил бульдога на пол и крякнул, поднимаясь, - Эй, малыш, ты точно не пудель? Весишь ты, пожалуй, целый пуд!

Вальтер старался не козырять лишний раз удостоверениями Спецотдела, но теперь ему нужно было абсолютное одиночество, поэтому теперь в фитнес-центре он оставался единственным посетителем. Со дна бассейна все виделось далеким, малозначительным. Все вдруг стало несущественным. Плоть Матери ласкала артерии Вольфсгриффа изнутри, наполняя его спокойной, холодной яростью. Вода окутывала бесконечной, еле осязаемой массой, понемногу вымывая скорбь и боль, наполнявшие всю суть Вальтера, слагавшие всю его личность, оставляя после себя лишь пустоту. Его Марго. Его дитя. Весь окружающий мир становился вторичным, потерявшим значение, сужался до узкой точки, через которую бывший координатор видел лицо своего врага - высокого бородача с мусороперерабатывающего завода. Он был в руках у Вольфсгриффа, тот почти сжал свои пальцы на горле ублюдка. Если бы не это чертово ранение. Если бы не эти бездарные ничтожества, упустившие и пленника, и Vitro Viro.

Когда Мюллер сухо сообщил Вальтеру, что обвинения в нападении на сотрудников больницы с него сняты, он пропустил это мимо ушей. Хорст продолжал монотонно зачитывать список штрафных взысканий, наложенных на Вольфсгриффа - единоразовая компенсация, "шмерценгельд" каждый месяц, очередной - уже четвертый - "манунг" в личное дело. Все это не имело значения. Важно стало лишь одно - найти бессмертного чеха и пытать, пытать его до тех пор, пока тот не взмолится о смерти. Вновь и вновь высверливать ему зубы, заливать кипяток в глаза, поставить капельницу с отбеливателем, пропустить через его организм литры кислоты и килограммы остро заточенного железа. Заставить ублюдка играть в гляделки с Лугатом, по очереди извлекать органы, скармливать ему самые страшные галлюциногены, а после - когда тварь перестанет реагировать на боль - сбросить его в "приемник", к остальным, кто полезнее живой, чем мертвый.

Вальтер вынырнул на поверхность и тут же успел заметить, как на другом краю бассейна по воде расходятся круги. Где-то за спиной раздался печальный вздох, но прежде, чем Вольфсгрифф успел обернуться, дверь за неизвестным захлопнулась.

Подъем давался Вулко нелегко. Гарм остался в отеле, больше некому было торопить толстяка, и тот давал себе время недолго передохнуть, останавливаясь у очередного магазинчика или кафе. Присаживался за столик или на скамейку, поправлял до крови натирающие на ляжках штаны, отирал пот со лба, массировал гениталии, раздраженные катетером и клял последними словами свое омерзительное тело. Из-под пластырей на глазнице снова лилась полупрозрачная жидкость - на жаре заклеенная рана снова начала гноиться и причиняла клоуну немало неудобств. К своему старому образу Вулко вернулся неосознанно. Возможно, иллюзия анонимности давала ему силы смотреть в глаза всем этим людям, а может парик с рыжей шевелюрой, грим и клоунский костюм напоминали ему о лучших временах.

Когда Вулко начал подъем в гору солнце только лишь садилось. Уже к середине пути лавочки и забегаловки маленького городка начали закрываться, а на небо высыпали звезды. Круглая, невыносимо белая, почти серебряная луна ярко освещала его путь к высокому холму, самому центру города, где на верхушке одиноко торчал шпиль маленькой древней часовни. Вулко еще раз бросил взгляд вверх, куда ему предстояло топать по брусчатке еще добрые полчаса и тяжело вздохнул. Гости будут совсем скоро, а надо так много подготовить.

Уже в часовне, устало отдуваясь, Вулко наконец-то удовлетворенно присел на краешек алтаря. Вот теперь все готово. Нечто влажное, холодное принялось посасывать его палец.

- Не надо, - протянул он неуверенно, но палец не отнял.

Фигура, затянутая в сплошной латексный костюм с единственной прорезью для рта, страстно извивалась, имитировала тяжелое дыхание, и медленно двигала тазом на манер спаривающейся собаки. Ее конечности были прикованы наручниками к крюкам, вкрученным в каменное основание алтарного камня. Гипсовая облупившаяся статуя Иисуса взирала с креста на незваных гостей со странной смесью благодушности и удивления единственным оставшимся глазом. Половина лица Христа со временем скрошилась, и на ее месте зияло серое пятно. Вулко прикрыл один глаз и щеку ладонью, потом, паясничая, ткнул пальцем в сторону распятия и издал клоунский смешок. Да, кажется, теперь он готов. За массивными дверями часовни раздалось нетерпеливое гудение клаксона. Два длинных, один короткий, один длинный. Пора.

Распахнув двери, клоун предстал перед собравшимися горожанами во всем своем жутковатом великолепии. Те - двадцать рослых мужиков с черными полумасками на лицах - отшатнулись от устрашающего паяца. Желтоватый от времени сатин испускал маленькие облачка пыли, когда Вулко двигался, мышцы на изуродованной части лица вели себя непредсказуемо - то улыбка растягивала рот, как резину, то скалилась звериной гримасой, обнажая сточенные до основания зубы. А в пару единственному глазу мертво пялился глаз второй - грубо намалеванный контурным карандашом прямо на пластыре, уже потекший из-за сочащегося гноя.

- Дамы и господа! Впрочем, дама здесь одна - единственная и неповторимая, королева заглатывания и горлового минета! Итак, основные правила - маски не снимаем, надеваем наручники и не трогаем их до конца вечеринки, ни на себе, ни на других - руки вам все равно не понадобятся, - глумливо улыбнулся клоун, после чего посерьезнел и четко, отрывисто произнес самое главное правило - теперь-то он знал, как эти слова звучат на всех языках мира, - Только в рот!

Несколько минут спустя омерзительной шеренгой с закрытыми лицами и обнаженными гениталиями они стояли друг за другом, дожидаясь своей очереди.  Глядя на все это с сиденья исповедальной кабинки, Вулко с досадой отметил, что его гениталии так и остаются сжавшимися, мертвыми, неподвижными, и лишь сердце горело яростным огнем желания, зависти и чудовищной ревности.

Ревность угнетала и Глассмана. Стоя на крыше со своим "Напитком Вечности" в руках, он глядел вдаль, на холм, где вопреки обыкновению светились окна давно заброшенной часовни. Дверь той открылась и на порог, под свет луны, вышел голый человек и закурил, как-то странно поднимая обе руки, чтобы затянуться. Лишь когда некто вновь вернулся в часовню, наблюдатель заметил, что раздавил бокал с коктейлем, и теперь тот стекал на черепицу, перемешиваясь с его кровью.

***

Целый день Боцман был какой-то дерганый. На вопросы о самочувствии он отбрехивался невнятным "не выспался". Стефан, загодя заметив настроение координатора, старался держаться поодаль. Задания не было, и каждый занимался своим делом - Карга штудировал электронную книгу, Бьянка развлекалась, строя из шприцов фигуру человечка, а Вальтер, как всегда, тупо пялился в стену - с его руки свисала тонкая серебряная цепочка, а кулак что-то с силой сжимал. Малыш же с интересом и ужасом листал теперь рассекреченный отчет по Алой Династии. Все сотрудники Спецотдела ходили подавленными - робкими тенями они шмыгали от кабинета к кабинету, прижимая к груди папки с документами и нервно оглядывались. Периодически тишину нарушал шум строительных инструментов наверху - Мюллер распорядился поставить новый шлюз, но уверенности в завтрашнем дне это не прибавляло. Спецотдел был скомпрометирован.

Интерком на столе Хирше замигал красной лампочкой.

- Я к Мюллеру, - коротко бросил Фритц, грузно поднимаясь с кресла, - Это наверное, насчет твоей стажировки, Земмлер. Пора, пожалуй, принимать решение. Мой прогноз позитивен - что я, что Вальтер оставили хорошие рекомендации, думаю, старик тебя оставит, а если нет...

Боцман печально вздохнул и вышел за дверь. Через некоторое время зазвонил коммуникатор на поясе у Вальтера. Тот, словно нехотя, взял трубку.

- Да, Герр Мюллер? Только что вышел к вам. Что? Да, я там бывал. Нет, не заметил. Хорошо, понял. Да, любого, кроме Лодыря. Уже выезжаем.

Завершив звонок, Вольфсгрифф отсутствующе обвел взглядом оставшихся Доберманов.

- Хорст приказал проверить дом Хирше. В его отсутствие. Авицена - бери малую лабораторию, Карга - пакуй индикаторы, Малыш - найди Клеща, скажи, пусть едет с нами. Все разбежались по своим делам, а бывший координатор так и остался стоять посреди кабинета Хирше, пристально вглядываясь куда-то внутрь себя.

Обычная машина оказалась почти бесполезной, чтобы взбираться на холм с часовней - по узкому серпантину приходилось двигаться с черепашьей скоростью, чтобы не сверзиться на головы трапезничающим в своих садиках аборигенам. Спасибо Стеклянному - тот неизвестно как раздобыл старенький гольфкар, что без труда вписывался в крутые повороты, и теперь Вулко мог добираться до своего "рабочего места" не истекая потом, как загнанная лошадь.

С самого их приезда Мать Матерей не покидала часовни. Кошмарное создание радовалось приходу Вулко, словно пес появлению хозяина, но, разумеется, на свой манер. Оживал безъязыкий рот, жадно чмокая губами, неистово начинали танцевать полные бедра, страстно вздымался круглый животик. Не забеременела ли? Клоун внимательно проверил костюм у существа между ног, но латекс нигде не был нарушен. Рука ненадолго задержалась на гладкой промежности, и из обычно немого рта вырвался звук, пронзивший все существо толстяка до самых глубин души. Это было похоже одновременно на крик умирающей птицы и на сладострастный стон высочайшего экстаза. Глубоко в памяти Вулко зашевелились воспоминания, заброшенные им в самые дальние уголки разума. Но чтобы увериться, клоун снова положил руку туда, где находилось заветное отверстие создания, и с силой надавил пальцем, слегка растянув латекс, проникнув внутрь на несколько миллиметров. Стон повторился. Теперь сомнений не было. Этот звук Вулко уже слышал раньше. Точно с таким же стоном на губах Каролина отпускала ленту под самым куполом цирка, бросаясь в самоубийственное пике и всегда спасаясь. Ну, или почти всегда.

Словно реагируя на проявленное к себе внимание, Мать Матерей выгнулась, перевернулась, раздался хруст, и она встала на колени, а ее руки, все еще скованные наручниками, скручивались в какие-то невероятные для человеческого тела позиции. Совершив сложный акробатический трюк, создание встало на мостик, перевернулось и теперь стояло лицом к Вулко. И животик, и полнота бедер исчезли, грудь стала плоской, а соски, казалось, сейчас проколют латекс. Всего этого, правда, клоун не видел. С замирающим сердцем он смотрел, как открывается рот, обрамленный теперь уже не черными, а обычными, розовыми губами, высовывается длинный тонкий язычок и проводит по крупным, слегка торчащим вперед зубам, оставляя блестящую дорожку слюны.

Стук по массивным дверям часовни вырвал его из гипнотического транса. Взглянув на тварь вновь, Вулко увидел лишь жадную безъязыкую дырку. Когда он подошел к двери, оттуда раздалось многоголосое "Glass is broken, Red is Colour!"

- Hail the King, Hail his Valor! - обреченно ответил Вулко, открывая двери двум дюжинам разгоряченных мужчин с наручниками на запястьях и масками на лицах.

***

У Глассмана было много бессонных ночей, но такие ночи он ненавидел больше всего. Желая ненадолго отвлечься от того, что творилось там, на холме, он хотел было потрепать бульдога, но тот лишь флегматично почмокал во сне, и человеку в спортивном костюме стало совестно будить пожилого песика, что проводил последние несколько дней в беготне за мышами. Поймав добычу, он не очень понимал, что делать с пищащим животным и вскоре разжимал челюсти, чтобы ловить живую игрушку вновь. Подойдя к зеркалу, Глассман расстегнул красную куртку, стащил с себя тренировочные штаны и плавки, представ перед амальгамой абсолютно нагим. На всем теле не было ни единого волоска - всю поверхность покрывали татуировки разных форм и размеров, не обходя вниманием ни гениталии, ни даже пространство между пальцами ног. Только голову Стеклянный решил оставить нетронутой. Недолго покрутившись перед зеркалом, он внимательно вперился в отражение собственной ключицы, на которой, при должном тщании можно было отыскать небольшой пятачок чистой кожи. Совсем рядом тонкой нитью тянулось мелким до нечитабельности шрифтом слово, напоминавшее имя Вулко. Глассман заговорщицки подмигнул собственному отражению, но то не ответило, продолжая с какой-то странной печалью сверлить взглядом своего хозяина.

Переодевшись в красный балахон, Стеклянный нацепил себе на голову золоченую сетчатую маску, увенчанную острозубой короной. Лицо, изображенное на маске казалось грозным и благостным одновременно. Еще покрутившись перед зеркалом, привыкая к новому наряду, он вышел из комнаты и спустился вниз по лестнице к подвалу. За ним следовала его мантия, оставаясь самым краем на верхнем этаже дома, в то время, как рука Глассмана уже открывала дверь в винный погреб.

Тот был тоже своеобразно украшен. Со стен были сняты старые люминесцентные лампы и заменены на позолоченные канделябры, с потолка свисали широкие отрезы красного бархата. На стене висел выполненный на заказ гобелен, изображавший величественную троицу, сидящую на тронах - кроваво-красные мантии, золотые маски и царственные позы. Отец, мать и сын. Трое великих. Трое обманщиков. Глассман вошел и театрально поклонился бесстрастным монархам на гобелене, входя в образ, и только после этого обратил внимание на Вхлицкого, сидевшего на стуле с неизменно-дебильным выражением лица и ножом в темени. Напрягшись, Глассман с хрустом выдернул клинок из черепа Ярослава, оросив кровью и без того багровое окружение.

Тот болезненно замотал головой, продолжая разбрызгивать драгоценную жидкость. Наконец, дыра в голове затянулась, его лицо приняло осмысленное выражение, глаза осветились ужасом и восторгом. Его пересохшее горло издало сиплое шипение, он закашлялся и попытался снова. На этот раз ему удалось выговорить:

- Король-в-Алом?

- Еще нет, сын мой, но мы на верном пути.

Продолжение следует...

Автор - German Shenderov

Picture from the Guillermo Del Toro's "Devil's Backbone" 2001.

+++ATTENTION !!!+++

Аннотация: Это мистическая история в стиле "городского фентези", понравится фанатам SCP и "Ночного дозора". Для лучшего впечатления от прочтения, рекомендую сначала ознакомиться с предыдущими произведениями из данного цикла. Их можно найти на моем аккаунте на Пикабу или по этой ссылке - https://vk.com/vselennaya_koshmarov

+++Thanks for Your attention+++

Дом трещал и стонал, словно умирающее чудище. Ступеньки слегка кренились под тяжелыми шагами Боцмана. Ноша его была тяжела, цеплялась за перекладины перил и непокорно волочилась по паркету, словно тяжелея с каждым шагом.

Когда-то их спальня, а позже - комната Ленор находилась на первом этаже, но со временем это перестало быть удобным. Дверь пришлось заколотить, а впоследствии и вовсе замуровать, чтобы жилище не выглядело, как бутафорский "дом с привидениями". Теперь же вход в комнату Ленор находился в надстроенной башенке на четвертом этаже - этой своей поделкой Фритц особенно гордился, потому что делал все сам.

Нетрудно вспомнить, как все началось. В то утро Хирше проснулся от сильного запаха газа. Зайдя на кухню, он увидел, как его дорогая Ленор катает по сковороде сырые яйца над незажженной конфоркой плиты. К счастью, Фритц тогда успел среагировать и отключил все электричество в доме, но в душу ему надолго запал этот беззаботный, стеклянный взгляд и блуждающая улыбка его жены. С тех пор все изменилось. Их любимое вечернее развлечение - отвечать на вопросы шоу "Кто хочет стать миллионером?" раньше участников теперь превратилось в сущую пытку для них обоих - Ленор сосредоточенно морщила лоб, пытаясь вспомнить год, в который началась Вторая Мировая Война или фамилию основателя компании Форд, а Фритц с ужасом сидел и наблюдал за ее бесплодными усилиями. Потом Ленор как-то раз не смогла прочесть инструкцию к витаминам. Финальную точку в их счастливой жизни поставил сорок восьмой день рождения Боцмана.

Проснувшись, он по обыкновению проследовал на кухню, где его должен был ожидать "именинный" английский завтрак - колбаски и томаты, пожаренные на шкварках, грибы портобелло, стопка тостов, бобы и кровавый пудинг - холестириновая бомба, которую Фритц позволял себе исключительно в этот праздник.

На кухне было темно и тихо. Завтраком даже не пахло. Лишь, вселяя тревогу в сердце, лежала на столе грубо надорванная пачка молока, содержимое которой капало на пол. Чувствуя нарастающую панику, Хирше выскочил во двор, и глазам его предстала Ленор. В некоем безумном вальсе она кружилась по придомовой территории, топча босыми ногами клумбы с цветами, которые сама же с таким тщением обхаживала. Увидев своего мужа на пороге дома, она остановилось, несколько виновато и испуганно улыбнулась, после чего свалилась как подкошенная, без сознания.

Синдром кортико-стриоспинальной дегенерации, или, по-простому, "коровье бешенство". Просто и без обиняков сухонькая женщина-врач сообщила Боцману, что болезнь абсолютно неизлечима, что нет никаких лекарств и операций, что смерть придет в течение года. Всего этого Ленор уже не слышала - она уже давно находилась в мире воспоминаний, то воспроизводя сценки из каких-то телепередач, то из их с Фритцем жизни, а иногда и вовсе лепетала, как младенец, безразличная к внешним раздражителям.

Как в сером густом тумане Боцман помнил этот день. Женщина-врач что-то тихо говорила, но Фритц уже не слушал. Обычно красное, его лицо теперь почти сливалось с белой стеной. В кабинет вошел какой-то мужчина с черным галстуком, врач вышла, и они остались один на один. Вошедший нес что-то невразумительное - о том, что надо принять скорбь, пережить ее, пропустить через себя, чтобы жить дальше. Что-то о будущем, о том, что надо двигаться вперед, позаботиться обо всем заранее. Последнее, что помнил Боцман это увесистый каталог, чьи страницы были усеяны изображениями гробов и венков.

Когда приехали люди из Спецотдела, Боцман уже сидел с пластиковыми хомутиками на руках в полицейском участке. Парня с черным галстуком забрала скорая - вернее, то, что от него оставили безжалостные, натруженные руки Хирше. Удостоверения и полномочия Мюллера избавили тогда баварца от проблем с полицией, но никакие бумажки, ничья власть не могли спасти его дорогую Ленор от неотвратимой длани Жнеца.

Она металась по кровати и бредила, а Боцман часами сидел рядом, пытаясь разглядеть в худенькой, высохшей фигурке, несущей околесицу, женщину, которую он продолжал любить. Черная тень, накрывшая ферму Хирше, не оставляла место ни радости, ни надеждам. Применение Сыворотки стало лишь вопросом времени.

Каждый раз Боцман прокручивал в голове историю этого кошмара, взбираясь на самый верх дома. Хаотично расположенные лестницы, перестроенные стены - все это выглядело бы совершенной бессмыслицей для любого архитектора - кто в здравом уме будет строить сквозную шахту через весь дом?

Скрип и пыль, сыпавшаяся с балок заставили Фритца ускорить шаг. Добравшись, наконец, до заветной двери, он долго возился с ключами, открывая один замок за другим - всего четыре, по одному за каждый год новой жизни Ленор.

Осторожно зайдя внутрь, двигаясь боком по стене, чтобы не свалиться в темный колодец в центре комнаты, Хирше подвинул к краю ямы свою ношу и небрежным пинком отправил груз в темную бездну - Ленор не любила свет.

Подождав, пока хлюпанье и чавканье затихнет, он сбросил с края шахты веревочную лестницу и полез вниз сам. Боцмана встретил многоголосый хор, вторящий сам себе и сам же себя перебивающий.

-Милый, купи, пожалуйста, луковицы тюльпанов и удобрения, только не те, в зеленой...

-Ну, папочка, миленький, не сердись, я не специально...

-В болезни и здравии, в горе и в радости...

Фритц дернулся, словно от пощечины, услышав эти слова. Спустившись, он снял с себя всю одежду и осторожно сложил ее на табуретке в углу. Нагой, повернувшись к Ленор, Боцман жадно обнял свою жену, прильнув к ней всем телом. Чувствуя, как гениталии начинают наполняться кровью, он хрипло прошептал, вторя Ленор:

-И в болезни и в здравии, и в горе и в радости, пока смерть не разлучит...

***

Все пылает. Остов дома похож на обломки сгоревших спичек. Семья - молодая женщина, отец семейства и ребенок, девочка лет шести в пижаме с заячьими ушками - они успели выбежать на лужайку. Их лица покрыты сажей и копотью, они кашляют, на лицах застыл ужас. Взгляды обращены вверх, туда, где на догорающих остатках крыши застыл обугленный младенец. Его единственный глаз тускло тлеет на маленьком личике, черные пальчики, осыпаясь пеплом, катают маленький комок огня. Кисть сжимается, и пижама девочки вспыхивает, несчастный ребенок корчится, синтетика липнет к коже, прирастая к телу. Огонь перекидывается на волосы матери, ее глаза запекаются, нечеловеческий визг устремляется в ночное небо. Отец пытается убежать прочь, но его настигает взгляд глаза-уголька обгоревшего младенца, и тело мужчины превращается в столб пламени.

В грязной воде плавают клочки бумаги, карандаши и маркеры. Вода уже почти доходит до подвесного офисного потолка, и тонущая женщина вышибает решетку вентиляции, чтобы подарить себе еще несколько драгоценных секунд жизни. Что-то касается ее ноги. Радужные масляные пятна расходятся кругами, когда нечто касается поверхности. Тварь вцепляется женщине в щиколотку и тянет вниз. В мутной, темной воде последним, что видит несчастная становится фарфоровое кукольное лицо с заросшим кораллами глазом, из которого бесконечно тянутся полупрозрачные, белесые, тонкие как волосы, щупальца. Спусковые выросты реагируют на прикосновение, и тысячи стрекательных клеток выпускают свои заряды.

Дверь сотрясается от ударов, во все стороны летят щепки. Молодой человек, закрывшись шторкой, лежит в ванне в позе эмбриона, скорчившись и закрыв глаза. У него больше нет сил убегать. Дерево разлетается от мощного натиска, в дыру медленно, по сантиметру проталкивается большая, неуклюжая безликая голова, похожая на замшелое бревно. Единственный глаз размером с добрую тарелку открывается, по нему беспорядочно перекатываются хищные узкие зрачки. Все они собираются в одну точку и утыкаются взглядом в бедолагу, съежившегося в ужасе. Тяжелый кулак проламывает ванную сбоку, заодно проламывая грудную клетку одинокого студента.

Гигантские офисные небоскребы похожи на опустевшие ульи - нигде не горит свет. У окон стоят люди и смотрят друг на друга - из здания в здание, напуганные, заплаканные, выстроившиеся в длинные очереди к открытым окнам. В офисы врывается пение странного, переломанного и перекрученного ангела, зависшего в воздухе между строений. Искореженные крылья не двигаются, а рот закрыт, но бессмысленная, мучительно тоскливая песня без слов впивается в мозг напрямую, как будто минуя уши. Хаотично вращающийся глаз уродливого создания не фокусируется на людях, безмолвно выпадающих из окон один за другим, словно монеты из игрового автомата.

Общая комната детского сада украшена к Рождеству. Вырезанные из бумаги белые снежинки усыпаны маленькими красными пятнами. Девушка-воспитатель, рыдая, сидит под столом. Посреди помещения, на ковре, стилизованным под карту сказочного города распласталась губчатая, покрытая трепещущими лепестками масса. Пахнет карамелью, медом и дерьмом. Многочисленные языки твари уходят под одежду лежащих на полу детей и пульсируют, их животы вздуваются, будто внутри кто-то копошится. Малышня кричит и плачет на разные лады, а воспитательница пытается зажать уши, стараясь не замечать омерзительного хлюпанья и чавканья.

В соборе царит паника. Люди беспорядочно бегают в поисках выхода, но двери завалены церковными скамьями. Гигантская фигура, растянувшаяся под потолком, лениво высматривает единственным глазом на смазанном, будто слепленным из потекшего воска, лице очередную жертву. Бесконечно длинная рука вытягивается и хватает пожилую монахиню. Челюсти сжимаются, и с потолка собора льет багровый дождь, окропляя безучастного ко всему Сына Божьего, приколоченного к своему распятию.

Под ночным небом на теннисный корт продолжают прибывать старики - на колясках, ходунках и костылях, присоединяясь к растущей серой массе из мусора и человеческих тел. Груда еле заметно пульсирует и вздыхает, принимая внутрь себя очередное пожертвование.

В магазине бытовой техники царит тишина. Неожиданно раздается полный боли крик, за которым следуют рыдания и всхлипы. У полки с телевизорами застыли покупатели и продавцы. Их поза неестественны, с подбородков капает слюна, изредка раздается невнятное мычание. На экране человек в солдатской форме вырывает плоскогубцами очередной ноготь бедолаге, привязанному к креслу. Изредка палач поворачивается к зрителям, и можно заметить, что мешанина плоти, скрытая тенью фуражки, не имеет ничего общего с человеческим лицом.

Истощенное нечто в балахоне стоит, раскинув руки на шпиле ратуши. Под стенами неоготического здания, испещренного стрельчатыми окнами и горгульями, раскинулась рождественская ярмарка. Многочисленные ее посетители кричат, корчатся в мучениях и катаются по земле, в то время, как их плоть тонкими жгутами отделяется, скручивается и улетает под черный с желтым кантом балахон создания на крыше. Несчастные с содранной кожей пытаются уползти, пока их мышцы и жилы покидают тела, оставляя лишь розоватые от крови скелеты.

Вагоны поезда лежат поперек платформ и рельс мертвой гусеницей. Через разбитую крышу вокзала неторопливо опускаются, кружась, снежинки. Машинист, застрявший в кабине, пытается выбить ногой стекло - его сильно прижало креслом, у него сломаны два ребра и вывихнута рука. Стекло не поддается, пока не приходит неведомый помощник. Серая тощая рука с легкостью пробивает окно, хватает машиниста за ногу и выдергивает из кабины. Бедняга висит вверх ногами лицом к лицу с неведомой тварью с пустыми глазницами и неестественно вытянутым ртом. Раздается печальное, почти сочувственное "Э", и человек чувствует, как кожа стягивает лицо, становясь тонкой, похожей на пергамент, как высыхают и лопаются глаза, как жизнь покидает тело.

Тяжелые копыта отбрасывают пожилого мужчину к дереву, перебивая позвоночник. Не имея возможности шевелиться, он вынужден теперь наблюдать, как его старенький шарпей, никогда в жизни даже не рычавший, теперь хищно надвигается на своего хозяина, а за спиной изящно потягивается женская фигура на длинных ногах, увенчанных копытами.

Грязный подвал с заплесневелыми стенами. На крошеве из стекла и бетона, захваченные безумной страстью, спариваются двое. Лица женщины не видно, ее лысая голова ударяется об пол при каждом движении партнера. Залитая мужским семенем, прикованная наручниками, она кажется абсолютно безразличной к происходящему, и лишь ее таз без остановки двигается навстречу любовнику.

На полу церковной крипты сидит на коленях и рыдает человек. Тело его и лицо покрыто страшными ожогами, лишь кое-где угадываются остатки многочисленных татуировок. Его ногти царапают обожженную голову, его вой эхом носится между стен и саркофагов. То срываясь на крик, то на шепот, он произносит на разные лады одни и те же слова: "Ты так ничего и не понял! Нет ничего важнее людей! Ты-ты-ты-ты..."

Писк будильника ворвался в сон непрошенным гостей, грубо вырвав Стефана из объятий Морфея. Пора в душ и на работу. Земмлер вышел из комнаты и наткнулся на мать. Та уснула на диване, не раздеваясь. Косметика смазана, волосы растрепаны, вечернее платье помято. Заглянув в спальню, молодой человек увидел там отца - тот пускал слюни на подушку, а на прикроватном столике громоздились пустые винные бутылки. "Ничего важнее людей? Ничего хуже людей, это уж точно!" - мысленно с досадой ответил Стефан обгоревшему человеку из сна.

Продолжение следует...

Автор - German Shenderov

P.S. - Коварный Боцман - он же Фритц Хирше от несравненной и талантливейшей Dr. Paski.

+++ATTENTION !!!+++

Аннотация: Это мистическая история в стиле "городского фентези", понравится фанатам SCP и "Ночного дозора". Для лучшего впечатления от прочтения, рекомендую сначала ознакомиться с предыдущими произведениями из данного цикла. Их можно найти на моем аккаунте на Пикабу или по этой ссылке - https://vk.com/vselennaya_koshmarov

+++Thanks for Your attention+++

Ссылка на первую часть https://pikabu.ru/story/koshmarnaya_dinastiya_part_i_6060773

Ссылка на вторую часть https://pikabu.ru/story/koshmarnaya_dinastiya_part_ii_606079...

Ссылка на третью часть https://pikabu.ru/story/koshmarnaya_dinastiya_part_iii_60656...

Ссылка на четвертую часть  https://pikabu.ru/story/koshmarnaya_dinastiya_part_iv_607140...

***

Слух. Только слух спасал Ярослава от погружения в полное безумие. Там, за металлической дверцей ходили, разговаривали, бряцали инструментами живые люди. Не шевелиться. Не дышать. Не подавать признаков жизни. Такой жуткий способ самоубийства был выбран не просто так – нельзя было допустить, чтобы врачи заметили, что сердце у вывороченной, перекрученной и изломанной груды костей и мышц все еще бьется. Чертов поезд не оставил в целости ни одну часть тела Вхлицкого. Но это не беда – до ночи он успеет восстановиться.

Большого труда ему стоило не завыть от боли и ужаса – кости болезненно срастались, с хрустом скручивались, возвращаясь на законные места, с тупым и давящим ощущением срастался череп. Страх же вызывали бесконечно узкие, душащие стенки его темницы. Мысли путались – мозг тоже пострадал, и теперь перед глазами бессмысленным тягучим фильмом с испорченной звуковой дорожкой крутились беспорядочные обрывки воспоминаний – его, и тех, через кого ему пришлось перешагнуть на пути к Тронному Залу.

Все документы оказались уничтожены, все упоминания стерты. Почти по памяти Ярославу пришлось переписывать их книгу – по сути, гигантскую инструкцию по проведению ритуала «Возвращение в лоно». Все его соратники по вере как будто всегда знали, что должно быть в писании – они никогда ее даже не читали, лишь вписывали новые страницы, словно отчитывались перед кем-то. И в тот проклятый день, когда Вхлицкого сбила машина, все его братья и сестры ушли, счастливые и беззаботные, под Мантию Короля, оставив его сходить с ума в этом омерзительном мирке. Ни в книге, ни в документах не было ни слова о самом ритуале – о деталях, порядке действия, последних приготовлениях. Словно эти сто с лишним человек уже все знали наперед, уже обо всем договорились, забыв сообщить ему. Словно это было заложено куда-то глубоко, в подсознание, или даже в генетический код.

Снаружи раздался какой-то шум. Ярослав быстро, пережав себе глотку, чтобы не заорать, растянул в стороны края собственных ран: если те начнут срастаться на глазах у врачей – все может пойти прахом. Послышался сильный удар – двойные двери в мозг распахнулись, одна из створок саданула по углу металлического шкафа, в котором покоилось тело Марго и его.

-  Где? Где она, я вас спрашиваю?

Голос вошедшего показался Вхлицкому знакомым. Где-то он его слышал, но не мог вспомнить, где – мозг немного подсыхал в районе затылка, из-за чего трудно было мыслить ясно. Что-то тяжелое, металлическое упало на пол, следом просыпались какие-то тонкоголосые железки. Слева от своей «тюрьмы» Ярослав почувствовал движение – соседнюю полку открыли и выкатили тело наружу.

Раздался крик, отдавшийся болезненной тоской в сердце. Крик скорби и отчаяния. Вой человека, расстающегося со своим миром, с разумом, песнь прощания с жизнью, густо замешанная с сумасшедшей, безграничной яростью.

- Где его тело? Достаньте мне его тело! Дайте мне его труп! – с дрожью в голосе выл некто, и до Ярослава дошло, что сейчас откроется его полка.

Нет-нет-нет, только не сейчас! Так много сделано, так много принесено в жертву, нельзя, чтобы все это было тщетно. Впустую, как и вся его жизнь до этого. Что станет теперь его склепом – тюрьма, психиатрическая больница? А может, его посадят в лабораторию и будут изучать, тестировать на нем смертельные препараты и оружие? Весь внутренне сжавшись, Вхлицкий взмолился. Взмолился ,разумеется, не богу или богам, но великой Королеве в Алом, заступнице, матери и жене, Алому Принцу – хитрецу и трюкачу, и, конечно же – самому Королю в Алом, чьей власти нет предела, чья Мантия дарит убежище всем его детям.

По шкафу с телами раздавались сильные удары, словно неизвестный прощупывал мертвецкую на предмет его, Вхлицкого, тела.

- Ну, показывайте, здесь? Или здесь?

- Прошу прощения, мы вам очень соболезнуем, но не можем выдать вам тело второго пострадавшего…

- Пострадавшего? Эта мразь убила мою… жену! Мы собирались пожениться! Она была беременна, слышишь меня, ублюдок?! Ты понимаешь, что я потерял!?

- Мы еще не опознали труп, возможно, появятся родственники…

- Родственники потребуются тебе, - послышалось злобное ворчание визитера, за которым последовали яростный хрип и захлебывающийся вой. Раздался писк интеркома, и чей-то голос панически затараторил:

- Скорее, охрану в морг, первый корпус, скорее, он вырвал Руди челюсть, на помощь, пожа-а-а...

***

Малыш сидел в одиночестве в кабинете Боцмана, когда запищал коммуникатор. Сообщение на экране гласило: «Всем Доберманам срочно собраться в Общем Зале». Оперативник вскочил на ноги.

В ту же секунду Стефан неожиданно для себя оказался в совершенно другом месте. Он шлепал босыми ногами по улочкам какого-то средневекового города, а здания менялись у него на глазах, обрастая то каменной кладкой, то облачаясь в свежую штукатурку пастельных тонов. На стенах появлялись баннеры, рекламные объявления и тут же исчезали, сменяясь подвесными вывесками и маленькими окошками с забранными ставнями. Машины то превращались в телеги, то вновь отращивали шины на колесах, наливаясь яркими современными красками. Небо со скоростью калейдоскопа меняло свой цвет с лазурно-голубого на угольно-черный, жонглируя небесными светилами. Солнце мигало со скоростью стробоскопа, освещая странный город, сходившийся всеми улицами к высокому холму, увенчанному полуразвалившейся часовней, и ноги оперативника несли его туда. И вот на крутой лестнице из бордюрного камня наваждение закончилось, и Земмлер оказался в Общем Зале Спецотдела, где царила паника.

Массивные Волкодавы прямо на глазах у всех натягивали на себя тяжелую броню, увенчанную инъекторами, другие сотрудники бегали туда и обратно, притаскивая из Арсенала все новое и новое вооружение, а безразличные ко всему гиганты цепляли гранаты, винтовки, зеркала и фонари на свои чудовищные доспехи, придававшую им сходство с чудовищными гигантами из старых скандинавских сказок. Шипели сервоприводы экзоскелетов, трещали электро-барьеры на панцирях, жужжали автоматические позвоночные модули, вгрызаясь в нервную систему оперативников.

- Что случилось? – спросил Стефан у одного из пробегавших мимо Дворняг - худощавого парня с черным ирокезом.

- Ваш свихнулся. Напал на сотрудников морга Нойвиттельсбаха, а теперь, похоже, находится в бегах.

- Наш кто? – уточнил ничего не понимающий Малыш.

- Ну, координатор ваш, - резко ответил панк.

- Хирше?

- Какой Хирше? «Уберзольдат», который. Этот, Вальтер.

***

Свежие трупы молчаливы. Они еще не готовы расстаться со своими знаниями, еще не примирились с потерей жизни. Продолжают хвататься за остатки памяти, за фрагменты личности.

Работать в морге не в пример проще – все инструменты под рукой. С тихим жужжанием пила вгрызлась в белый, покрытый капельками крови лоб. Через несколько минут рыжая шевелюра отсоединилась от головы, обнажив желтоватый, слегка примятый с затылка мозг.

Вхлицкий отчаянно запихивал в рот куски липкой, брынзоподобной массы, но в голове царила пустота. Ни звука, ни видения – слишком рано. Надо было подождать хоть немного. Еще хоть полдня. Подержать труп недолго на солнце. Все впустую? Но вот что-то зажужжало на грани слышимости. Какие-то цифры, повторяющиеся раз за разом. Ноль восемьдесят девять. Телефонный код Германии. Еще несколько цифр. Последнее воспоминание. Ярослав, не веря своему счастью, залез в свои джинсы, валявшиеся в пластиковом контейнере на столе и извлек оттуда мобильный телефон. Набрав номер, он почти сразу услышал знакомый, сочащийся яростью и болью голос. Как мило: последнее, о чем думала еще живая Марго Делакруа – это звонок Вальтеру.

***

Хирше как раз возвращался с фермы в город, когда роковое сообщение расцветило красным экран коммуникатора. Никакого дикого животного на участке, конечно, не обнаружилось, как не обнаружилось и полиции. Чей-то дурацкий розыгрыш? Или запланированная акция? Ленор, похоже, ничего не заметила, ни в доме, ни в сарае никто ничего не трогал. На ферме  Фритцу оставаться не хотелось, и у того в планах было посидеть в Братвурстхерцле, пожевать их колбасок с гриля. Но тревожное сообщение разрушило его планы. Открыв внутренний чат, Боцман чуть было не направил автомобиль в кювет. Выровняв транспорт, он что-то быстро нажал на телефоне и вдавил педаль в пол, выжимая из неповоротливого Амарока все, на что тот был способен.

***

Вальтер зажимал нос, стоя на краю платформы, а перед ним раскинулся тошнотворный мусорный бассейн, припертый с двух сторон чудовищными жерновами пресса. Мерзкая яма испускала тошнотворный смрад, норовивший вывернуть оперативнику желудок, а над ней резвилось подвижное, жужжащее облако. Несмотря на окровавленные руки и одежду бывшего координатора, любая дверь открывалась перед удостоверениями Спецотдела и Веркштадт АWM не оказался исключением. Приказав очистить помещение от персонала, Вольфсгрифф остался один в гигантском, провонявшем насквозь, циклопическом ангаре.

Или, вернее, не совсем один. Плоть Matka, циркулировавшая сейчас по его кровеносной системе усиливала чутье, развивала интуицию, заостряла слух и зрение. Блондин чувствовал, что кто-то наблюдает за ним из укрытия. Кто-то, сжимающий в руках мобильный телефон, наверняка вооруженный и опасный. Сам же Вальтер не взял с собой ничего, кроме стандартного охотничьего ножа, уже не раз отведавшего плоти клиппотов. Посмотрим, каков на вкус этот.

Бывший координатор сжал в ладони маленький серебряный крестик так, что перекладина проколола кожу, и кровь теперь стекала вниз по джинсам, скапливалась на манжетах черной рубашки. Но боли он не чувствовал – то ли из-за инъекции, то ли из-за того, что вся его суть теперь представляла из себя громадное, дебелое, бесцветное страдание. Из-за постоянно прибывающей слюны приходилось регулярно сплевывать, пищевод жгло огнем – у ускоренного пищеварения есть свои недостатки, – но Вальтер лишь продолжал смотреть на безмолвный экран телефона. Телефона, который он чуть было не разбил, когда оттуда раздался как будто сонный, слегка гнусавый голос – «Это я убил Марго Делакруа. Адрес я тебе сейчас вышлю.»

***

Вхлицкий стоял незамеченный за лентой конвейера и исподтишка наблюдал за целью своих поисков. Маленькая фигурка на металлической платформе вызывала в сердце бородача жгучую ненависть – вот он, тот, кто спрятал все секреты Династии, тот, кто запер врата, ведущие Ярослава к свободе. Из нагрудного кармана Вхлицкий извлек маленькую склянку с желтовато-темной жидкостью. Зажав пальцами нос, он вылакал гниль, стараясь не касаться густой дряни языком, лишь бы не почувствовать вкус. Полностью сгнившая мозговая жидкость мастеров боевых искусств, солдат, акробатов, бандитов и наемников, скрупулезно собираемая Ярославом в течение десяти лет наконец-то пошла в ход – он почувствовал каждую мышцу, каждую жилу, все тело до кончиков пальцев. Мозг автоматически провел рекогносцировку помещения, конечности сами зафиксировались в боевой стойке, злоба в груди разрасталась всепоглощающим пламенем, вымывая все мысли, все эмоции, оставив лишь один порыв – уничтожить. Пора.

Выпрыгнув из своего укрытия, Ярослав перемахнул через заграждение и приземлился на зловонную кучу, уйдя в гниющие продукты и пластиковые отходы по колено. Взглянув в сторону противника, Вхлицкий расплылся в широкой улыбке и призывно помахал рукой.

***

Вальтер нарочито медленно и осторожно спустился по лестнице в бассейн пресса. Вонь здесь становилась совершенно невыносимой, ноги тонули в омерзительной массе, а мухи, проносясь мимо, чиркали жужжащими пулями по лицу.

Напротив него стоял высокий бородач, одетый, как санитар больницы. Миндалевидные глаза казались темными щелочками – без зрачков, с одной лишь клубящейся тьмой внутри, могучие руки бугрились вздувшимися венами, все его существо казалось сжатой пружиной, которая того и гляди распрямится.

-Здравствуйте, Вальтер. Вас, кажется, так зовут? Мне искренне жаль, что пришлось так поступить с вашей подругой. Могу вас, однако, утешить – сейчас она в лучшем месте. Впрочем, вы и сами это знаете. А теперь я предлагаю вам добровольно поделиться со мной знаниями относительно Алой Династии – все-таки, насколько я понял, засекречивали данные в Европе именно вы, -  виновато развел руками бородач, слегка улыбаясь. Не удостаивая врага ответом, Вальтер прыгнул на ненавистного маньяка.

Тот даже не стал уворачиваться, и блестящее лезвие с легкостью прошило живот, надломило два ребра и погрузилось в сердце. С безумной улыбкой глядя в лицо ублюдку, Вальтер проворачивал лезвие, пока темная борода покрывалась кровавой пеной изо рта.

Улыбка не сходила с лица незнакомца. Кисти его вцепились в запястье Вальтера, нажали там на какие-то точки, и все предплечье Вольфсгриффа пронзила боль, пальцы его разжались и неподвижно застыли, словно выкопанный из земли корень. Нож так и оставался в сердце.

-Ну вот, - почти разочарованно протянул противник, - А я ведь предлагал по-хорошему.

Выдернув нож из груди, он молниеносным движением ткнул лезвием туда, где секунду назад была диафрагма блондина. Тот отшатнулся, легко отпрыгнул в сторону, увязнув в отходах по щиколотку. Следом за ним полетел и нож. Сбив траекторию клинка ребром ладони, Вальтер принял тактику едока и начал искать позицию для укуса. «Надо было прихватить челюсть» - запоздало подумал он. Удары по телу врага проходили бесследно – смертельный хук в плавающее ребро с поворотом – такой, что кость уходила в печень, обездвиживающий удар под колено, рвущий мениск, старая добрая раскалывающая лучевую кость комбинация из захвата и давления коленом – все было бесполезно. Бородач будто не замечал травм и продолжал, словно танк, наступать на Вальтера, пытаясь зажать того у стены. Хлесткие, с непредсказуемой траекторией, без замаха серии следовали одна за другой без передышки, заставляя Вольфсгриффа метаться по мусорной куче загнанной в угол крысой.

Наконец, враг нашел нужную позицию, оттолкнув коленом блондина к стене. Удар вышиб воздух из легких, Вальтер больно стукнулся затылком о металлическую лестницу и чуть было не отключился, но плоть Матери крепко держала в сознании. Бородач, уверенный в своей победе, теперь приближался медленно, осторожно, готовый в любой момент перекрыть путь к отступлению. Но у бывшего координатора уже был план. Надо было лишь, чтобы тот подошел ближе. Еще ближе. Еще шаг. Пора.

Сразу две «обезьяньи лапы» накрыли уши Ярослава. Тот услышал громкий хлопок, внутри ушных раковин сразу стало мокро и тепло. На этом блондин не остановился. Крепко держась за голову своего противника, он пробежал ногами по стене и встал руками на голову Вхлицкого. Совершив резкий поворот вместе с шеей бородача – та издала влажный хруст - он приземлился на ноги у врага за спиной. Белыми ровными зубами Вольфсгрифф вгрызся под затылок врага, быстро работая челюстями, всасывая кровь, глотая кусочки мяса.

На секунду Ярослав потерял контроль над телом и неловко осел на колени – позвоночный столб был серьезно поврежден поворотом и укусом, поэтому срастался недостаточно быстро.

Вальтер же, без улыбки, без выражения на лице лишь внимательно наблюдал за поверженным врагом, ожидая, когда же его плоть потечет вверх серым потоком пепла, но ничего такого не происходило. Вот, с немалым усилием бородач сначала встал на одно колено, потом выпрямился полностью и неловко повернулся к блондину. Голова его была как-то странно неудобно наклонена, из-за чего тот с ненавистью косил глазами в сторону Вальтера. После чего, издав полный ярости рык, переходящий в вой, бросился на бывшего координатора.

Удары сыпались все чаще и хаотичнее, все сложнее было уворачиваться. Вот хрустнул нос. Окончательно поникла правая рука, болтаясь плетью вслед за хозяином. Один из ударов двумя пальцами пришелся в брюшную полость и пропорол плоть не хуже ножа. Ярослав согнул пальцы на манер крюка и потянул на себя. От боли все тело Вальтера одеревенело – он чувствовал, как неухоженные неровные ногти царапают его изнутри. Упав на колени, теперь Вольфсгрифф мог только наблюдать, как враг теперь копается в мусоре, словно позабыв о своем противнике. Выудив целлофановый пакет из груды отходов, Вхлицкий вытряхнул из него содержимое и без лишних расшаркиваний надел на голову блондина и затянул на шее.

Последним, что успел увидеть Вальтер, перед тем как обзор ему закрыла черная пленка, была бочкообразная фигурка, стоящая на платформе управления.

Воздух быстро заканчивался, сильные руки сдавливали шею. Плоть Matka давала небольшую отсрочку, но вот и ее ресурс начал подходить к концу. Уже почти теряя сознание, Вольфсгрифф услышал какой-то механический гул и жужжание – совсем рядом, почти за спиной. Давление пакета ослабло, и бывший координатор тут же стащил его с головы.

Оглянувшись, он увидел корчащегося в ужасе врага. Тот пытался выбраться из бассейна пресса, но стенка была слишком высокой, и Вхлицкий скользил в крови – собственной и Вальтера. С двух сторон медленно, но неотвратимо сжимались жернова мусорного пресса, собирая отходы в две кошмарные волны.

- Как ты нашел меня? – обратился Вальтер к Боцману, стоящему на краю ямы.

- Я же все-таки твой координатор. Маячки, - самодовольно помахал Хирше коммуникатором, - Тебе помочь подняться?

- Ага. Только кое-что закончу. Нож одолжишь?

Чудовищных размеров мачете блеснуло в свете оранжевых ламп. В два прыжка преодолев расстояние до Вхлицкого, оперативник вонзил клинок прямо в центр черепа бородача по самую рукоятку. Вдруг повсюду вспыхнули яркие прожекторы.

- Старший оперативник Вальтер Вольфсгрифф, бросьте оружие, лягте на пол и сложите руки на затылке, - прогремел голос, усиленный мегафоном и эхом громадного ангара.

- Да, конечно! – прокричал в ответ блондин, - Только выключите пресс, пожалуйста!

- А это ко мне, - помахал рукой Фритц и что-то переключил на пульте.

Услышав, что гул прекратился и жернова больше не стремятся раздавить его насмерть, Вальтер потерял сознание.

***

Когда Фритц вошел в Общий Зал, все «Доберманы» бросились к нему с расспросами, даже остальные присутствующие приподнялись со своих мест, чтобы лучше слышать.

-Все с ним нормально! Успокойтесь!, - отмахивался Хирше от Малыша, Авицены и Карги, - Множественные разрывы связок, несколько переломов, одно проникающее ранение, но, в целом, ваш любимый «уберзольдат» вне опасности. В нашем медпункте подлатают за неделю-другую.

Поняв, что Боцман больше ничего интересного не скажет, остальные оперативники, сотрудники и едоки снова вернулись к своему занятию – жадно, внимательно, они рассматривали странного Поврежденного. Тот сидел на стуле, клонясь то вправо, то влево, изо рта его текли слюни, а из темени торчал огромный мачете, проходивший через рот, так что за подбородком было видно слегка скругленное острие. Несмотря на это, человек явно был жив, даже пытался что-то неразборчиво мычать, а глаза его беспорядочно вертелись, неспособные на чем-либо сфокусироваться.

-Так, а ну-ка разошлись! Пока Мюллер не приедет – не притрагиваться! К ножу особенно! - сварливо покрикивал Боцман, не проявляя, тем не менее, особой строгости, а зеваки не спешили расходиться по своим делам. Кто-то даже ткнул пальцем в глаз Вхлицкому. Тот запоздало зажмурился и недовольно помотал головой.

-Смотри –ка, есть реакция, - послышался искаженный увечным ртом трескучий тенорок Лодыря.

Теперь палец с силой надавил на глазное яблоко. То, после недолгого сопротивления, лопнуло, потекло, после чего снова приобрело сферообразную форму и восстановилось.

-Нихера себе! Да я так целый день могу!

-Лодырь, хватит, я приказываю! – уже несколько угрожающе увещевал Боцман.

-Да ладно, старичок, дай подурачиться!

Страшный грохот сотряс все здание. С потолка посыпалось что-то белое. Последовал следующий удар, за ним еще один. Потом нечто со страшным скрежетом покинуло насиженное место.

-Шлюз, - в ужасе выдохнул кто-то из едоков.

Сопровождаемые тяжелыми медленным шагами, приближавшимися к двери Общего Зала, оперативники и едоки занимали позиции, снимали с предохранителей винтовки, надевали баллоны с солью, щелкали зажигалками на раструбах. Наконец, обе створки двери распахнулись, и на пороге возникло нечто. Помещение мгновенно наполнилось безошибочно узнаваемым смрадом гниющей плоти.

Что-то бесконечно огромное, жирное, медленно и неловко переступало колонноподобными ногами. Кожа его, испещренная швами, шипела и плавилась, покрытая кристаллами соли, но чудовищный толстяк пер, как танк. Слепая голова терялась в скоплении вторых подбородков, а обнаженные зубы беспрестанно щелкали.

- Огонь! – скомандовал Хирше, и на клиппота посыпался град пуль, взрывавшихся соляными облачками при соприкосновении с тушей. Покрытые обвисшей плотью руки твари сошлись на животе, расстегнули какие-то ремни и раскрыли зловонное нутро. Черные худые тени вылезали из дыры одна за другой - угловатые, с торчащими ребрами, неестественно выгнутыми позвоночниками и хищно распахнутыми пастями. Кошмарными стрелами бессчетные твари разлетелись по залу, вцепляясь языками-хоботками в основания шей. Один достался и Стефану. Тело будто отключили. Пропали все тактильные ощущения, конечности застыли, казалось, будто оперативнику отрубили голову – пошевелиться стало совершенно невозможно.

Такими же гротескными статуями – с винтовками и распылителями - застыли и остальные сотрудники, каждый с клиппотом за спиной. На помещение опустилась абсолютная тишина, лишь нелепо мычал пленный с ножом в голове, и щелкали зубы гиганта.

Потом, в безмолвии раздались негромкие шаги босых ног. Кто-то шлепал по бетону там, за дверью, готовясь войти в помещение, полное враждебных созданий.

- Не входите, позовите на помощь, мы в заложниках! – крикнула Бьянка.

- Не стоит так паниковать, это лишь временная мера, - раздался из-за спины гниющей туши безразличный насмешливый голос, а после оттуда вынырнул невысокий лысый человек в красном спортивном костюме с холодными, немигающими, почти стеклянными глазами.

Стефан внутренне похолодел, узнав в нежданном визитере того самого странного человека, давшего ему визитку Спецотдела.

- Добрый вечер всем, - саркастично поклонился вошедший, - Извиняюсь за столь неожиданное вторжение, я пришел, чтобы…

Лысый наморщился и с неудовольствием воззрился на толстяка за спиной, продолжавшего щелкать зубами, как заведенный.

- Прошу прощения, - продолжил он, - Дефект конструкции. Осадную Башню я сшил более чем из сотни разных особей, никак не рассчитывал, что будет такой раздражающий побочный эффект.

Посмотрев на скованных черными тварями сотрудников Спецотдела, он будто о чем-то вспомнил, звонко хлопнул себя по лысому лбу и поспешил объяснить:

- Это Парезы, или Судороги, как их еще называют. Вы таких наверняка видели в домах престарелых. Каждый их них достаточно силен, чтобы уничтожить одним укусом всю вашу периферийную нервную систему, но не волнуйтесь, без моего приказа они этого не сделают. А я пришел не воевать, а лишь забрать нового знакомого,  - он не спеша направился к сидящему на стуле Вхлицкому, а за его спиной след в след шагал Осадная Башня.

Мощные, неестественно желтые руки гигантского клиппота подняли в воздух безвольное тело и взвалили на плечи. Человек в красном взял свисток, висящий у него на шее и стал невольно похож на учителя физкультуры. Свисток был белый, неровный, будто выточенный из кости. Стеклянноглазый дунул, но звука не было. Тем не менее, черные твари вспорхнули с мест, будто летучие мыши и устремились в живот гиганта. Стефан почувствовал, как гадкий хоботок покинул позвоночный столб, но пошевелиться все еще не мог.

- Не волнуйтесь, - словно фокусник взмахнул лысый руками, - эффект временный! Отпустит вас минут через пять, мы как раз успеем уехать. Мы же не хотим ссориться. В конце концов, посудите сами – если бы не я, кто бы вам платил зарплату, а?

Глассман уже покидал Зал, когда в спину ему раздалось отчаянное:

- Почему? – выкрикнул Стефан, сам не зная, что хотел спросить.

- А здесь, стажер, все просто. Ярослав – Поврежденный, или как вы говорите Temerados. И ему очень приглянулась ваша пьеса. Легла, так сказать, на благодатную почву – у парня были серьезные проблемы с матерью. Одна беда, ритуал бы на него не сработал. А теперь, прошу прощения, время не ждет. Еще увидимся, мышонок!

Человек в красном спешно вынырнул за горой жира в дверь, оставив за спиной парализованных оперативников и озадаченного Стефана.

Автор - German Shenderov

Art by Mike Kime - https://www.artstation.com/pseudopod/profile

+++ATTENTION !!!+++

Аннотация: Это мистическая история в стиле "городского фентези", понравится фанатам SCP и "Ночного дозора". Для лучшего впечатления от прочтения, рекомендую сначала ознакомиться с предыдущими произведениями из данного цикла. Их можно найти на моем аккаунте на Пикабу или по этой ссылке - https://vk.com/vselennaya_koshmarov

+++Thanks for Your attention+++

Ссылка на первую часть -https://pikabu.ru/story/koshmarnaya_dinastiya_part_i_6060773

Cсылка на вторую часть - https://pikabu.ru/story/koshmarnaya_dinastiya_part_ii_606079...

Ссылка на третью часть - https://pikabu.ru/story/koshmarnaya_dinastiya_part_iii_60656...

***

-По-моему, это шедевр. Что скажешь?

-Скажу тебе, что ты нездоров. Что за ребячество? - Вулко опасливо обходил махину по кругу, брезгливо морщась.

-Знаешь, вообще-то я потратил на один только поиск материалов не меньше месяца, - с наигранной обидой плаксиво ответил Глассман,- Хотел похвастаться, а ты...

-Слушай, а неужели нет другого способа? Можно же было нанять людей, профессионалов, те сработали бы не хуже. С деньгами у тебя вроде проблем нет.

-Ты не улавливаешь сути. Мне нужно, чтобы все прошло без сучка, без задоринки - иначе, кто знает, к каким последствиям может привести неосторожность.

-А что будет здесь? Ты как будто не закончил, - ткнул Вулко пальцем куда-то наугад , почти не глядя.

-О, наполнение я добавлю в последнюю очередь, перед самой высадкой - боюсь, в процессе транспортировки все может развалиться. Все-таки, это не чемодан.

-Да уж, не чемодан, - бывший клоун отошел на несколько шагов, чтобы получше разглядеть творение своего патрона. Фигура, неловко раскачивающаяся в темноте подавляла своими размерами.

-Я очень долго мучился с расчетами и в итоге понял, что вопрос исключительно в количестве. Внешние слои могут быть повреждены или даже уничтожены, но он - как луковица. Главное - это груз, и этот парень его донесет. Ремни расстегиваются вот здесь и... Ну, ты видел, как это работает.

-Угу, - мрачно согласился Вулко, - Пойдем отсюда - он воняет.

***

Вот уже третье собрание на этой неделе уже давным-давно закончилось, а Боцман все сидел за своим столом. Домой ехать не хотелось. Ленор скорее всего ужасно голодна, но смотреть ей в глаза, слушать ее шипящее дыхание, разговаривать с ней и не получать ответа - выше его сил. Распятие на столе - дань традициям, не больше. В Иисусе он разочаровался уже давно - когда этот глупый пастор увещевал Хирше, что на все есть воля божья, стоя у двери в комнату, за которой находилась его жена наедине с притаившейся в углу смертью. Божья воля! Смех, да и только. О да, Фритц насмотрелся на божью волю! И на то, как Похитители Детей питаются, и на то, как Лугат высасывает из человека разум, словно сок из пакета, оставляя на дне жалкие остатки сознания, как казнят пережравших едоков, и что происходит с отказавшимися от сотрудничества Поврежденными.

На все есть только одна воля - человеческая. Воли Боцману категорически не хватало. Ни алкоголь, ни крепкие сигареты, ни азартные игры - ничто не могло приглушить этого звенящего чувства неправильности, искаженности всего, что происходит вокруг. Казалось, все осведомлены, все знают о его кощунственном деянии, казалось, все смотрят ему в затылок. Ждут, когда Фритц расслабится, успокоится, а потом вцепятся зубами прямо в верхние позвонки - куда обычно кусают людей едоки, чтобы обездвижить и спокойно доедать несчастную жертву. И все же, с ними он чувствовал себя уютнее, чем рядом с замкнутым Вальтером, насквозь правильным Марселем, или юным, невинным, незамаранным Стефаном. Впрочем, хуже всего было переносить присутствие Бьянки. Не будь его жена прикована к постели - Хирше и смотреть бы не стал на тощую задницу, плоскую грудь с острыми сосками и вечно недовольное, брезгливо сморщенное личико. Но когда речь идет о десяти, или уже даже одиннадцати годах без женского внимания - мозг делает выбор за тебя. На все воля человеческая. И эта воля давала слабину, когда он представлял, как срывает одежду с Авицены, прижимает ее к стене и раз за разом оставляет в ней всего себя. И лишь безграничная злоба позволяла Фритцу держать себя под контролем, не просадить всю зарплату в Ляйеркастене, не изнасиловать Зимницки в душе, не забраться на башенку четвертого этажа на ферме и не сигануть вниз. "О, Ленор, что же ты со мной сделала? Что за чудовищем я стал? Я не смог отпустить тебя тогда, а ты не отпускаешь меня сейчас, даже в мыслях! Моя несчастная, бедная Ленор, ты лучшее и худшее, что было в моей жизни!"

***

-Слушай, здесь есть даже паста тартуффо, лобстеры, почему курица и авокадо?

-Не знаю, - Вальтер отложил тарелку и повертел ее перед собой, будто пытаясь найти ответ, - Пожалуй, мне просто нравится? Ты точно не хочешь вина?

-Нет, спасибо, на такой жаре не хочется. Но закажи себе бутылочку, если желаешь.

-Ты же знаешь, у меня диета. Свою норму жидкости я сегодня уже употребил.

-Странная диета , - недоуменно помотала головой Марго.

На улице стояла глубокая ночь. Остатки дневной жары оседали капельками пота на обнаженных спинах любовников.

-Ты сегодня успеешь поспать?

-Нет. Уже нет. Я поеду из отеля сразу на работу.

-Слушай, - Марго отложила в сторону тарелку с недоеденным капрезе, - Ты уверен, что оно того стоит? Твоя работа, я имею ввиду. Ты много зарабатываешь, но… это же не жизнь. Я вижу, как ты напряжен, все время. Даже сейчас ты похож на сжатую пружину. Я не знаю, чем именно ты занимаешься, но я тоже не дура - я вижу все эти шрамы, вижу твои глаза. Тебе не хочется уехать отсюда к чертовой матери? - Марго слезла с кровати и подползла к Вальтеру, сидящему на полу, обвив его руками, прижавшись полной грудью к его спине, изрытой порезами и ожогами, и горячо зашептала, - Знаешь, моя тетя оставила мне в наследство небольшой домик в пригороде Лиона. Представь, как там тихо. Там прямо в саду живут ежи и лисицы, а этим летом я видела гнездо ласточки под крышей. Есть примета, что это приносит счастье. Но его нельзя упускать. Давай уедем, милый. Тебе не придется больше работать, меня зовут куратором выставки в Musee des Confluences, предлагают очень хороший оклад. Не нужно будет больше делать то, что...ты делаешь. Мы сможем, наконец, быть вместе и быть счастливы. И кто знает, может быть у тебя начнет все получаться без этих, - кивнула она в сторону шокера на прикроватном столике, - вещей. Не обижайся, я принимаю тебя любым, но разве тебе не хочется...

-Нет, - отрезал Вальтер, - Мне не хочется. И если ты не готова на эти меры - вперед, вали к лягушатникам. Я могу себе купить любую женщину в этом городе, и она будет делать то, что я скажу.

-Дорогой, но ведь дело не в деньгах, - Марго удивленно отшатнулась, словно от пощечины, - Мне нужен исключительно ты, мне больно смотреть, как ты себя изводишь, мне просто больно в конце концов, и каждый раз страшно - я не знаю, что ты придумаешь на этот раз, чтобы ты...

-Значит, нам не по пути, - Вольфсгрифф резко встал и заметался по комнате, одеваясь, - Номер оплачен, за ужин они снимут с кредитки, об этом можешь не беспокоиться. А что до Франции - найди кого-нибудь другого, кого ты не будешь считать импотентом.

Вальтер уже надавил на дверную ручку, когда услышал за спиной всхлипывания. Нельзя позволять себе обернуться, нельзя задерживаться, надо уходить, но тело против его воли начало медленно разворачиваться в сторону Марго. Она была великолепна, даже сейчас, в слезах и потекшей косметике. Багровые в полумраке волосы ниспадали на роскошные полные груди, меж которых терялся простенький серебряный крестик на цепочке. Круглый, но подтянутый животик все еще хранил на себе следы его грубых прикосновений, ниже, на выбритом лобке, виднелись две маленькие ранки, словно от змеиного укуса, оставленные электродами. Глаза Вальтера скользили по стройным бедрам, пересчитывали изящные пальчики на ноге, и бывший координатор понял - он никогда и ни за что не уйдет от этой женщины. А еще он никогда ей об этом не скажет.

-Вальтер? - позвала она, внимательно глядя в его неживые рыбьи глаза своими - цвета молодого хмеля.

-Что? - спросил он сипло и нарочито грубо.

-Я просто хочу, чтобы ты знал, я ничего не требую и даже не прошу, но… так вышло, что я беременна.

Калейдоскоп мыслей пронесся по сознанию Вольфсгриффа, сшибая на своем пути все инструкции, регламенты и преграды, выстраиваясь в огромный столб страхов и восторга. А что если ребенок будет Поврежденным? А что если она солгала? А что если ребенок вовсе не от него? Но с мучительностью зубной боли мозг сверлило осознание - Марго не врала. Ложь в ее исполнении выглядит по-другому - нарочито, самоуверенно, мастерски синтезированная, с идеальными пропорциями информации, правдивой и ложной. А еще Вальтер годами оттачивал свое мастерство ловить лжецов за руку без всяких дополнительных инструментов - тут прикоснулся к губам, тут потер пальцами друг о друга, взгляд влево и вверх, изменение ритма дыхания.

Осознание пронзало его, словно длинная игла, впиваясь в мозг, вкручиваясь внутрь, дотягиваясь до самого сердца. Его с Марго ребенок. Взяв себя в руки и уняв эмоции, Вальтер откашлялся и произнес:

-Марго, послушай. Я пока не знаю, как к этому относиться. Сейчас я зол на тебя, на себя и… много еще на кого. Я не хотел бы принимать поспешных решений, так что давай отложим этот разговор. Мне пора уходить. Пока.

-Я люблю тебя, - раздался ему в спину какой-то сдавленный, лишенный надежды шепот.

Скрипнув зубами, еле удержавшись от ответа, Вальтер вышел и захлопнул за собой дверь. Звукоизоляция в отеле была ни к черту, Вольфсгрифф слышал в ночной тишине коридора ее сдавленные рыдания, пока двери лифта не сомкнулись за его спиной.

***

Стефан умирал от жары. Даже тот факт, что рубашка имела короткие рукава ничуть не облегчал его жизнь. Синтетика противно липла к лопаткам, а ноги в кроссовках будто пеклись в духовке. Боцман сидел напротив и тоже утирал лоб салфеткой - рядом с ним скопилась гора таких же, уже использованных. До начала смены оставалось не меньше двух часов, когда Стефан получил звонок от координатора с просьбой приехать раньше и встретиться с ним в кафе Тамбози, что как раз напротив Театинеркирхе.

Самое старое кафе города пестрело необычным дизайном - масса зеркал, разных форм и размеров в причудливых рамах, беспорядочные скопления разнообразных предметов старины и декоративных ваз, подсвечников и старых фотоаппаратов. Все вместе это напоминало то ли лавку старьевщика, то ли дом обезумевшей старухи-барахольщицы.

Боцман уже сидел за столиком и мочил усы в пивной пене, когда Стефан подсел к нему. Поймав официанта и заказав кофе, Стефан привычно приготовился кивать и слушать - по-другому с начальством не разговаривают. Хирше долго шевелил усами, прикладывался к масу и крякал, прежде чем заговорить. Наконец Земмлер не выдержал:

-Вы меня пригласили, герр координатор? Не для дружеских посиделок, верно?

-Ой! - Боцман неприязненно сморщился, став похож на красного моржа, - Я же сказал, не "выкай" мне, стажерчик. И почему бы и нет? Почему бы двум коллегам просто не пообщаться, за масом-другим? Ты, кстати, не хочешь?

-Мне скоро на смену заступать, - резонно заметил Стефан.

-Верно-верно. А я, веришь-нет, со вчерашнего утра здесь сижу. В смысле не здесь, а на работе. Не дает мне покоя эта Династия… и еще один вопрос. Будешь смеяться - у меня жена без лекарства сидит уже второй день, а я тут вот, с тобой, - как-то странно замолчал Боцман, словно звук пропал, а пластинка еще не кончилась. В воздухе повисла недосказанность.

-Что с ней, с этой Династией, в конце концов? Почему все так вокруг нее бегают? - слегка раздражаясь, спросил стажер. Сколько можно ходить вокруг да около?

-Хорошо, стажер. Баш на баш. Рано или поздно ты все равно получишь кольцо и тебе придется узнать, что такое Алая Династия - мы до сих пор разгребаем последствия, вряд ли ты станешь исключением. Но вот, что хочу узнать я, - Боцман понизил голос почти до шепота и было слышно, как воздух со свистом выходит из его прокуренных легких, - Я хочу понять - в ту ночь, когда мы охотились за Нимфенбургским вампиром, и ты укусил его - принимал ли ты сыворотку?

Лоб Стефана вспотел, по языку разлилось то самое нечто - горькое, мерзкое, с привкусом меди и запахом гнили. Совершенно автоматически его рука потерла карман на джинсах. Еще не зная, что скажет, стажер уже было открыл рот, как вдруг...

Дзы-ы-ы-нь! По плечу официанта стекала кровь, поднос валялся на полу, среди многочисленных блестящих осколков. Со стены на него слепо взирала пустая зеркальная рама. Другие официанты бросились на помощь коллеге, а тот все твердил "Оно само взорвалось! Само! Я не поскальзывался!"

Отвлекшись на эту сцену, собеседники не сразу заметили, что лежащий на столе мобильник Боцмана вибрирует и мигает экраном. Схватив трубку, красный баварец побелел и послушно закивал, словно не осознавая, что по ту сторону никто этого не видит. Его речь была отрывиста, покорна и беспокойна:

-Хорошо, понял. Да, я уже выезжаю. Нет-нет, не стоит, я скоро буду. Моя жена, к сожалению, вам ничем не сможет помочь — она слишком плохо себя чувствует. В дом кто-нибудь заходил? Не надо, вы ее испугаете. Я буду минут через тридцать-сорок. Пожалуйста, дождитесь.

Положив трубку, Хирше растерянно посмотрел на Малыша, словно видел его в первый раз.

-Представляешь, у меня на участке полиция. Как будто какое-то дикое животное рыскает по территории - волк или бешеная собака. Извини, мне надо ехать. Заплати за пиво, пожалуйста, я тебе потом отдам, - Боцман уже вскакивал с места, задел сумкой стул и тот повалился на бок, - Извини, мне надо бежать!

-Герр координатор! - крикнул ему вслед Стефан, - А что насчет Династии?

-Спроси Вальтера, он знает больше. Скажи, я разрешил. Ты хороший парень, я верю тебе, - отвечал Фритц уже на бегу, выскальзывая в дверь.

***

Подземка. Гадкое место. Ярослав предпочитал перемещаться на электричках и трамваях - ему важно было видеть, что состав не окружают сплошные скругленные стены, что он не заперт глубоко под землей, в этом коллективном гробу с толпой несчастных, даже не осознающих ущербности своего существования.

Ее легко было заметить - огненно-рыжая копна волос ярко выделялась посреди окружающих серых, мышиных, бесцветных голов других людей. Марго. Найти ее было вовсе не сложно - Вхлицкий ее отследил от самой галереи, где та работала. Было почти жалко убивать эту красивую, интеллигентную девушку, но чертов блондин должен был знать, чем занимается и какой опасности ее подвергает. К тому же, утешал себя Ярослав, все равно никто не заслуживает этого ложного, пустого ожидания в нашем мире. Как минимум, он не заставит ее мучиться.

Нет, мучиться будет Вхлицкий. Совершенно осознанно он планировал оказаться на полке морга. При одной мысли о глухом металлическом ящике, безмолвном склепе, Вхлицкий начинал дрожать мелкой дрожью, а ладони мгновенно потели. Было в этом что-то издевательское - что каждая его тюрьма оказывалась меньше предыдущей. Некий дьявольский круговорот - ненавидящая его утроба, пропитанная лживой, искаженной верой католическая школа-интернат, узкая квартирка на задворках Праги, неподвижные, но постоянно сжимающиеся стены Богнице, и вот теперь - морг.

С приятным, непривычным гулом, в тоннеле показались огни поезда. Резко сорвавшись с места, Ярослав в два прыжка преодолел расстояние до рыжеволосой девушки, обнял ее, словно страстный любовник, прижав к себе, так что было слышно, как колотится ее сердце - от удивления, перерастающего в ужас. В одно па смертельного танго Вхлицкий увлек за собой Марго на рельсы, а через секунду по их телам все так же тихо, теперь уже с тоскливым - из-за тормозов - воем прокатились колеса состава.

***

Глассман гонял бульдога по траве с не сходящей с лица улыбкой. Гарм, в силу возраста быстро выдыхался, но видя энтузиазм человека, все же вновь и вновь находил в себе силы для очередного раунда догонялок. Вулко сидел рядом на скамейке, отложив от себя подальше нагретый солнцем кислородный баллон - соседство было не из приятных. Толстяк почти варился заживо - по футболке темными разводами расползались пятна пота, капли градом стекали со лба, задерживаясь в многочисленных язвах и рытвинах, покрывавших всю левую половину лица. Бедняга вертел в руках опустошенную, а потому бесполезную бутылку Адельхольцнера в руках - минералка закончилась невероятно быстро, и теперь спешно покидала Вулко через поры.

Мочеприемник пустым болтался у колена - на такой жаре нечем было даже ссать.

-Ему на пользу свежий воздух! Смотри, как резвится, - прокричал Глассман в сторону Вулко, но тот даже не пошевелился, - Из-за твоего домоседства собака может совсем затосковать.

Оставив песика отдыхать в окружении одуванчиков и ромашек, лысый человек стащил с себя красную футболку, обнажив торс, испещренный татуировками до полной черноты и подошел к скамейке.

-Собаке, чтобы оставаться здоровой и счастливой нужно не меньше одной часовой прогулки в день, помимо обычных "гасси", как это называют немцы, - Глассман явно наслаждался ярким солнцем - расставлял руки вверх и в стороны, как бы сдаваясь в плен, гнул вперед и назад загорелое, поджарое тело, стоя босиком на гравийной дорожке, - По меньшей мере час, друг мой. Собака, кстати, умнеет через нос - чем больше разных вещей она в своей жизни понюхает, тем лучше будет развиваться ее интеллект. Так что, пока я буду в городе, рекомендую тебе посвятить побольше времени прогулкам. От заботы о нашей подруге у тебя официальный отпуск.

-Собираешься в Мюнхен? - почти не шевеля губами, словно экономя энергию, ответил бывший клоун.

-Да. Тебе что-то прикупить? Места в салоне мало, так что ограничь себя в желаниях.

-Новые легкие, будь добр. Кстати, что это у тебя? Это на иврите? - ткнул толстяк подбородком куда-то в сторону живота собеседника, где смог разглядеть единственные более-менее знакомые символы.

-О, месье лингвист? Да, иврит. Кстати, ты знаешь, почему евреи и арабы пишут и читают справа налево?

-Мне насрать, - флегматично отозвался Вулко.

-Дело в том, что это очень древние языки. Гораздо древнее бумаги.

Соответственно, "писали" тогда молотом и долотом. А теперь представь себе как неудобно, будучи правшой, выбивать на камне буквы, держа молот левой рукой, - самозабвенно вещал Глассман, довольно щурясь на палящее солнце.

-И что там написано? Ну, у тебя на теле.

-Друг мой, мне приходится часами вертеться перед зеркалом, чтобы вспомнить хотя бы десятую часть. Это молитвы, заклинания, ритуалы и схемы, которые я собирал в течение своей долгой жизни.

-Нет, я конкретно про иврит. Остальное для меня все равно выглядит, как полная белиберда.

-Иврит, да, - Глассман заметно погрустнел. Веселая улыбка сползла с его лица, смешливые огоньки в глазах погасли, и теперь перед Вулко стоял настоящий Глассман - лысый, безэмоциональный стервятник с колючими, стеклянными зрачками, в которых плескалась бесконечная, неизбывная, нечеловеческая тоска, - Здесь написано - "Разве сторож я брату моему?"

-А у тебя есть брат? - удивленно спросил Вулко.

-Был. Это теперь скорее, как напоминание. Пойдем, мне пора собираться.

***

-Ты же понимаешь, что я не имею права вообще разговаривать с тобой на эту тему?

-Фритц сказал - под его ответственность, - парировал Стефан.

Вальтер грохнул кулаком по столу, за которым сидели оперативники, и многочисленные папки и документы посыпались с края стола.

-У него нет никакой ответственности! Он - самодовольный кусок говна, который долго такими темпами не протянет, - орал бывший координатор, не стесняясь в выражениях, - Этот говнюк гребаные пятнадцать лет прикидывался моим другом. Но стоило ему получить должность - и вот он уже срет на всех с высокой башни и превышает полномочия направо и налево.

-Герр Вольфсгрифф, Фритц объяснил мне ситуацию, его жена...

-Тяжело больна? Это он тебе рассказал? "Ах моя несчастная Ленор, вот уже десять лет не встает с постели!" Если бы этот тупой фермер вовремя заметил симптомы и сдал жену в больницу - та и сейчас бы прыгала и скакала, как горная козочка. А теперь она вполне уже может быть мертва. По крайней мере, с первого года болезни я ее больше не видел.

-Прежде всего, герр Вольфсгрифф, - уже немного закипая, чеканил Стефан, - Фритц хотел принести вам свои извинения, но так как предполагал вашу реакцию - попросил это сделать меня, в надежде, что вы снова сможете быть друзьями. Впрочем, я не уверен, были ли вы ему другом.

Стальной взгляд блондина будто бы пригвоздил Земмлера к стулу. Озера из голубой ртути угрожающе переливались, будто змеи сворачивались в клубки перед прыжком.

-К черту, - вдруг брякнул Вальтер, после чего невпопад расхохотался, - Итак, Алая Династия, да, малой?

-Если не возражаете, герр Вольфсгрифф, - холодно ответил Стефан.

-Ну хорошо. Слушай. На конец восьмидесятых приходится пик активности Мафусаилов - это те, которые такие старые, что даже не помнят о своей природе, но охотиться продолжают. Более того – в этот период кто-то похищает объект Matka, и ликвидация резко становится куда более накладным делом. Тогда несколько отделений под патронажем нашего Спецотдела разрабатывают операцию под названием "Падение Династии". В качестве теста решили использовать Нейпьидо, Остин и Прагу - ну, чтобы понять, как влияют культурные различия.

-Влияют на что? - уточнил пока ничего не понимающий Стефан.

-На популярность пьесы. "Алая Династия". Написана лучшими клиппопсихологами всех Спецотделов.

-Пьесы? - переспросил Земмлер, совершенно запутавшись.

-Ты так и будешь, как попугай? Да, пьесы. Это театрализованное представление имело сильнейшее гипнотическое воздействие на клиппотов, такое, что даже те, кто искренне считали себя людьми не могли противиться ни зову афиш, ни воздействию пьесы. Мы по сути создали клиппотический гипноз и обратили его против человеческой составляющей Мафусаилов.

-И что произошло дальше?

-Все Мафусаилы и Поврежденные, посмотревшие пьесу были запрограммированы на конкретное действие в одну конкретную дату - чтобы все было принято за сектантские безумства. Более ста двадцати человек независимо друг от друга готовились к финальной церемонии. Август девяносто третьего, первая красная луна в тетраде. Сто двадцать Мафусаилов собрались в одно и то же время в построенных их же руками соборах и...

-И что?

-И их не стало. Ритуал "Возвращения в утробу". Когда получишь кольцо я покажу тебе документы - эту процедуру сценаристы гениальнейшим образом вписали в монолог Королевы-Матери, я до сих пор в восхищении.

-Как не стало? - недоумевал Стефан, тем не менее, уже ощущая некую тревожную складность мысли, которая только-только начала выстраиваться, оформляться как свежезародившийся клиппот.

-Как ликвидируются avysso, стажер? Они сожрали друг друга. Все до единого, - по-волчьи улыбнулся блондин.

Фраза прозвучала за секунду до того, как Малыш закончил мысль, и жуткая картинка навалилась на него: несколько дюжин человек - мужчины, женщины, старики и даже дети набрасываются друг на друга, выдирают куски зубами, пытаются проскользнуть своим товарищам в пищевод, выдирают кишки, выкалывают глаза, откусывают языки, абсолютно потеряв разум в кровавой вакханалии. Хрустят кости, льется кровь, разлагаются заживо тела, уходя серым пеплом вверх, а люди - или те, кто считают себя людьми, глядят на это с блаженными улыбками на лицах.

Стефан почувствовал, как его скулы деревенеют, в кабинете замигала лампочка, а кресло резко стало тесным. С ненавистью и злобой Земмлер смотрел на Вольфсгриффа через пелену черных, лезущих в глаза волос. Блондин же вдруг вскочил, почти запрыгнув на стул и ткнул пальцем куда-то в угол.

-Мышь! Там мышь! Сраная церковь, сраный подвал! - перешел на ругательства Вальтер, медленно слезая на пол, убедившись, что зверек юркнул куда-то под плинтус.

Стефан изо всех сил сдерживал смех, но не смог, и, расхохотавшись, обрызгал слюной архивные данные, лежащие на столе.

-Они разносят заразу. И вообще - чтобы ни одной живой душе, - прошипел Вальтер, страшно пуча глаза, и Земмлер, не в силах говорить от смеха, просто кивнул.

Продолжение следует...

Автор - German Shenderov

От волшебницы и кудесницы Dr. Paski  - Авицена, она же Бьянка Зимницки, полевой фармацевт "Доберманов".