Все места в небольшом холле были заняты. Свободным был только один стул на который этот чувак поставил свой нотбук.
Мой преподаватель перед тем, как отправлять меня на интервью инструктировал: Будь решительным, отбрось сомнения. Это не CIA и не FBI это обыкновенный банк. У них нет возможности проверить все ли достоверно в твоем резьюме. Ты написал, что окончил факультет прикладной математики и занимался программированием, они должны будут исходить того что это правда. У тебя большой опыт существования в экстремальных условиях: детский сад, школа, армия, тюрьма, эмиграция. С тобой ничего не случиться такого, чего бы в твоей жизни не было хотя бы раз.
Как отбить занятую не по праву шконку в перенаселенной камере.
- Извините, сэр, - сказал я ему. Предмет, который вы поставили на единственное свободное место, именуется лаптоп. Не согласитесь ли еренести его на колени в соответствии названием.
- Хуя сабе акцэнт, - сказал он. Ты рускі ці што?
- В некотором смысле да, - сказал я.
- У якім яшчэ некаторым.
- В культурологическом.
- А па пашпарце?
- В паспорте здесь не пишут.
- Даўно тут?
- Пятый год.
- Як з ангельскай?
- Более-менее.
- Перавядзеш, калі што?
- Переведу. А ты, - спросил я, - русский?
Oн покачал головой.
- А кто? - спросил я.
- Не ведаю, - сказал он. - Мая родная мова зусім не руская.
- А какая? - поинтересовался я.
- Вось, - он показал мне лист бумаги, - на што гэта падобна?
- На цифровой код в текстовом редакторе.
- Гэта і ёсць мая мова. Ты першы, хто адказаў правільна, - сказал он. - Ты мне спадабаўся. Людзі ў пераважнай большасці сваёй тэхнічна неграматныя. Ты праграмуеш на асэмблеры?
- Пробовал, очень кропотливо.
- Напісаць добры вірус можна толькі на асэмблеры.
- Ты пишешь вирусы?
- Цяпер не, а раней песціўся. Калі пішу, то толькі пад заказ.
- Кто заказывает?
- Я ніколі не пытаюся.
- На каких языках ты программируешь?
- На любых. Я кампутарны геній, - сказал он без улыбки и смущения.
Не люблю сумашедших. Особенно шизофреников. Еще много лет назад, когда я работал санитаром психбригады на скорой помощи, старый еврей врач-психиатр Ефим Михайлович Ангелович как-то мне сказал: «Ты психопат. Тебя раздражают шизофреники. По твоей эмоциональной реакции на больного я могу смело ставить ему диагноз.»
Чтобы не выдать себя, прикрыл глаза рукой. Но он поймал меня на движении и сказал:
- Мне здаецца ты не верыш. Вось, глядзі. У іх кіраванне электразабеспячэннем кампутарызаванае.
Он открыл нотбук.
- Wi-Fi трымаюць адкрытым, якая бестурботнасць.
Через несколько минут в 53-х этажном билдинге, где находился офис компании, погас свет и включилось аварийное освещение.
- Гэта мы цяпер таксама... - сказал мой собеседник и застучал по клавишам. Погасла аварийка.
- Ну, як? - спросил он из темноты.
- Потрясающе. Послушай, включи пожалуйста обратно.
- Скажы: "Ялінка, запаліся”
- Елочка, зажгись, - произнес я
- Яшчэ два разы.
- Елочка, зажгись, елочка, зажгись.
Почти сразу же зажегся свет.
- Впечатляет, - сказал я
- Гэта дробязі, - сказал он. – Я, калі ляцеў сюды ў Амерыку, падключыў да бартавога кампутара гэтага іх Боінга Флайт сімулятар. Адцягнуўся па поўнай. Спярша яны нічога не зразумелі. Аўтапілот, маршрут калідор. А калі абед пачалі развозіць, я пятлю Несцерава заклаў. Калі б ты бачыў гэта ўсё, памёр ад смеху. Наогул, то тут праграмістаў няма ні аднаго. Гэта ўсё клеркі.
- Oткуда ты знаешь? - спросил я.
- Ад праграміста фон ідзе, а гэтыя чыстыя як ...
Он замялся подискивая сравнение.
- Как дети, - подсказал я.
- Не, дзеці як раз фаняць больш за усіх.
- A кто же будет нас экзаменовать?
- Камп'ютар. Вось, гэта іх праграма, - он показал лист с машинным кодом. - Гэта - код, а гэта - адказы. Компайлер іх не фарматуе і яны ідуць звычайным тэкстам. Калі хочаш, перапішы сабе куды-небудзь. - Вось паглядзі на яе, як вы думаеш яна што-небудзь разумее ў праграмаванні?
Он указал на очень красивую высокую блондинку в деловом костюме.
- Як ты думаеш, на якой мове яна праграмуе? – он сделал облизывающее движение языком. - Хочаш яе трахнуць?
- Да, ты сума сошел.
- Я ведаю, што хочаш. Вы людзі - такія робаты. Он открыл нотбук и замолотил по клавишам вслепую двумя руками.
- Ничего себе у тебя тайпинг, - сказал я с уважением.
- У нас у паселку па гэтай справе я быў самы круты.
- Откуда ты?
- З Брагiна, - сказал он. Ты сёння ўвечары вольны?
- В принципе да, - сказал я.
- Стаўлю цябе на восем вечара. Ну, ўсё гатова.
Он ударил палцем по клавише Enter.
И в тот же момент я поймал внимательный взгляд блондинки.
Мы слишком громко разговариваем, - сказал я своему новому знакомому. - Мне кажется, она понимает по-русски. Посмотри на ее бедж на карманчике: «Natalya Kovalova». Блондинка подошла к нам и обратилась к моему собеседнику на безукоризненном английском.
- Што яна кажа? - Спросил у меня мой новый знакомый.
- Она говорит, что у тебя нарушен дресс-код. Джинсы, кроссовки, светлый пиджак, нет галстука.
- Я праграміст, мне гэта не трэба.
Я перевел.
- К сожалению, - сказала она, - это обязательное требование для наших сотрудников. Это условие было указанно в апликейшен. Боюсь, что ваше интервью можно считать законченным, - добавила она.
Мой знакомый встал приблизился к блондинке, как бы принюхиваясь к чему-то и сказал:
- Вечная девстенница, вот такими я хочу быть окруженным в раю.
- Заебешься пыль глотать, - сказала блондинка по-русски.
- Добра, тады я пайшоў. Можа быць паспею яшчэ ў адно месца, - посмотрев на часы, сказал компьютерный гений. - Я тут ім сёе-тое пакінуў, - сказал он, обращаясь ко мне. Ну, у выпадку чаго ты памятаеш, што рабіць, - сказал он многозначительно.
Экзамен прошел быстро. Пользуясь шпаргалкой я ответил компьтеру на все вопросы. С последним ответом влючился и загудел принтер, подошла блондинка глянула на монитор и сказала: - Сто процентов за 15 минут. Вы компьтерный genius.
- Гений вовсе не я, гений тот парень, которого вы отправили.
- Все-равно его бы не взяли, сказала блондинка. У него проблемы с языком. В банке нужно хорошее коммуникейшен.
И в этот момент выключилось электричество.
- Только этого еще не хватало, - сказала блондинка. - Уже второй раз сегодня.
- Темнота друг влюбленных, - сказал я, обнял ее и поцеловал в губы.
- Она мягко отстранилась и сказала:
- Не нужно.
- А что нужно? - спросил я.
- Мне нужен твой принтаут, - сказала она.
- Сейчас исправим, - сказал я. - Елочка зажгись, елочка зажгись, елочка зажгись.
Сразу же включилось электричество. Блондинка вскрикнула с восторгом и ужасом и сказала:
- Потрясающе. A ты понимаешь что-нибудь в электричестве. У меня японский электронный вибратор ведет себя ужасно, что хочет, то и делает.
- Когда? – спросил я.
- Сегодня вечером в восемь, - сказала она и улыбнулась роскошной металлокерамикой.

В подвале старого столетнего билдинга, где помещалась реформистская синагога, за старым со сломанной ножкой письменным столом сидела молодая женщина в повязанной по-комсомольски косынкой на голове.
- Здраствуйте, - произнес я, не будучи уверенным в том что она меня понимает.
Она кивнула в ответ и спросила:
- Как ваша фамилия?
Я назвался
Она посмотрела в какой-то список и сказала:
- Вас здесь нет.
- Ну, так запишите.
- Как вас записать? - спросила она.
- Запишите - Рабинович
- Рабинович откуда?
- Рабинович из Минска
- Это где? – спросила она.
- В Молдавии, - сказал я, начиная злиться.
- Ой! - воскликнула она – я тоже из Молдавии. Только меня маленькой привезли, когда мне было девять лет. Много в Молдавии евреев?
- Я был последний.
- А почему вы так поздно приехали?
- Должен был выключить свет в Аэропорту.
Она посмотрела на меня, открыв рот, потрясенная апокалиптической картиной , как последний в Молдавии еврей ходит по терминалам огромного Аэропорта и выключает свет выключатель за выключателем, а летчик из кабины последнего самолета кричит: «Рабинович, давай быстрее, а то останешься здесь в Молдавии навсегда.»
- Нет, - подумал я, - с ней лучше не шутить, она воспринимает все буквально.
- Хотите сыра, - сказала она, - бесплатно.
- Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, ответил я автоматически.
- Этот сыр бесплатный, потому что у него срок экспайер. Его нельзя продавать, но если дарить, то можно списать стоимость сыра как донейшен, - ответила она совершенно серьезно.
- Я бы взял, - сказал я
- Берите в том ящике, который уже открыт. Сколько у вас членов?
- Один, - сказал я, ошеломленный вопросом.
- А жена, дети?
- Жена и сын.
- Значит у вас три члена. Возьмите три пакета. Каждому по одному, - сказала она. Потом чему то улыбнулась и добавила:
- Лично себе можете взять два. Впишите себя, - сказала она, и напишите, что взяли, а потом будете приходить брать. У нас каждую пятницу что-нибудь свеженькое.
Она перевернула и пододвинула ко мне амбарную книгу
- Я по-русски напишу?
- Пишите по русски. У нас все по-руски пишут и ребе по-русски понимает. Он из Москвы. Окончил физический институт.
«Четыре пакета сыра трехчлену Рабиновичу из Минска» - написал я в амбарную книгу.
- А что у вас бывает по пятницам?
- Да что угодно. Картошка может быть, яблоки, гефалтефиш в банках, кошерный хлеб.
- Это только для евреев?
- Нет, почему. К нам и черные приходят и русские, которые настоящие русские. Конечно, евреев большинство, мы же все-таки синагога. А нацию никто не спрашивает. Здесь в Америке вообще нацию не принято спрашивать.
Я расписался, взял сыр и собрался уходить.
- Слушайте, может вы поможете мне три ящика загрузить в машину, мне нужно в Маймонидас госпиталь отвезти, - сказала она.
В ящике с сыром, было не больше пятнадцати килограммов. Я составил три ящика вместе, поднял и понес к машине.
- Какой вы сильный, - сказала она восхищенно и погладила меня по спине.
Когда я сбросил ящики в багажник ее старого заламинированного под чешский сервант стейшенвагена, она вскрыла один из ящиков и сказала:
- Возьмите себе еще упаковку. Неожиданно прижалась горячим животом и томно произнесла:
- Возьмите себе сыру сколько хотите.

Я родился в 1950 году. Что-то сдвинулось в генетике моих родителей, тяжело переживших войну – отец на фронте, мама в эвакуации, и я появился на свет с необычной способностью. По английски это называется reality warping. Проявилось оно вот при каких обстоятельствах.
Уже случились первая и вторая мировые войны, и третья по счету должна была начаться вот-вот. По всем признакам избежать ее было нельзя, даже если спрятаться в школьной раздевалке, откуда в октябре 1962 года старшеклассники, под руководством физрука срочно вынесли стояки с вешалками для верхней одежды.
С самого утра позвонили из Гороно и приказали приготовить атомное бомбоубежище в подвальном помещении 45 средней школы для использования по прямому назначению. А старую подшивку газеты Комсомольская Правда, по распоряжению директора по фамилии Седура, пустили на изготовление головных уборов в виде пилотки-кораблика для защиты младших классов от альфа и бета излучения.
Учительница по физике сказала, что альфа излучение не страшно, его можно задержать двойным листом газеты, а гамма излучение только толстым слоем свинца, того самого металла, из которого я плавил тюшки. Но где было взять столько свинца, чтобы защитить нас всех. Стояки вынесли в девять утра, а в одинадцать опять позвонили из Гороно и приказали занятия в школе прекратить и всех детей распустить по домам.
Я помчался домой в надежде добежать, прежде, чем американцы нанесут по сельхозпоселку термодерный удар и успел. Дома на кухне сидел мой папа и ел украинский борщ со сметаной. Говорил, включенный на большую громкость, радиоприемник. По тому, с каким подчеркнутым, черезмерным аппетитом папа ел борщ, я понял, что в мире действительно происходит что-то весьма серьезное.
- Как дела в школе? – спросил мой папа.
- Какие еще дела, - сказал я папе дерзко, - сейчас начнется атомная война.
- Этого не может быть. Какая еще война. Только недавно была война. Я воевал четыре года. Два раза был тяжело ранен. Зачем эта война. Из-за какой то сраной Кубы. Это все бред. Главное не позволить себя в этот бред втянуть! – закричал папа. - Покажи дневник, булах.
Показывать дневник мне не хотелось. Еще вчера, не подозревая о том, что будет война, я подложил в классный журнал дохлого воробья. Это была месть учительнице биологии, которая на наших глазах отрезала большими медицинскими ножницами лапу у живой лягушки, чтобы продемонстрировать, как эта лапа будет сокращаться от раздражения электрическим током. К несчастью что-то сдвинулось в расписамии уроков и вместо учительницы биологии начала урок и открыла журнал учительница русской литературы – молодая красивая еврейка, беременная на шестом месяце. Увидев полуразложившийся трупик птицы она не смогла сдержать рвотный рефлекс и сблеванула на глазах у всего класса. Вышел ужасный скандал, о чем в моем дневнике рукой завуча красными чернилами была сделана запись.
Папа прочитал запись, сложил дневник и залепил книжкой по моему правому уху. В тот же момент что-то случилось в моей голове и я почувствовал, что простым усилием воли переключаю реальность, как телевизионный канал в телевизоре Беларусь-5. По радио зачитали заявление Хрущева адресованное Кеннеди: “Мы согласны вывезти те средства с Кубы, которые Вы считаете наступательными средствами. Согласны это осуществить, и заявить в ООН об этом обязательстве.“
Война откладывалсь.
Подойди сюда, засранец, - сказал папа, потрогал мое покрасневшее ухо, крепко обнял и поцеловал.