Мы с тобой молоды не по годам
Мы с тобой молоды не по годам, у нас за плечами — большой опыт в неопытности. Лучшие годы жизни мы положили на депозит, но ошиблись с выбором банка и остались ни с чем, стали взрослыми без процентов, без накоплений. Осталось в груди только юношеское, горячее сердце, но и то — одно на двоих. Без него бы мы были простой парочкой
пустотой продырявленных взрослых. И в глазах у обоих слёзы: какое же чудо, что осталось хоть что-то. Какое же чудо, что мы сумели не потеряться в поколении непотерянных людей.
Каждому из нас больше, чем Ромео с Джульеттою вместе взятым; детям наших ровесников скоро будет столько же, сколько было Сиду и Нэнси. Слушай, ты вспомни наше университетское время! Ну, когда мы познакомились на одной из общих лекций. Чем мы хуже Ромео с Джульеттой? Ты всем сердцем любила философию Канта, а я — Сартра;
это, блин, серьёзнее, чем дети из разных семейств. Нет повести печальнее на свете, чем «Критика чистого разума». С кем не можешь жить без споров — без того, со временем,
не сможешь жить вовсе. Кто б мог подумать, что мы запомним наш первый поцелуй, но забудем все цитаты из любимых философских книг? А чем нас лучше какие-то там Сид и Нэнси? Ты вспомни, как мы убивались первоисточниками, мы упивались учебниками, как лежали, приняв очередную дозу статей! Живи быстро, защити кандидатскую молодым!
Да, мы в отличие от Сида и Нэнси оказались
охренительно стойкими: чтоб нас прихлопнуть мало бабушкиного клетчатого тапка; нужен как минимум Мьёльнир. Повзрослевшие Сид и Нэнси, Ромео с Джульеттой становятся
Пупой и Лупой,
которые сидят ждут своей очереди в бухгалтерию, чтоб решить вопросы с зарплатой. Сидят на потёртых креслах, но всё равно искренне держатся за руки. Искренне держатся за своё юношеское сердце, которое одно бьётся в двух грудях, защищённое от годов самых холодных дождей. И так тепло от того, что мы с тобой молоды, молоды не по годам. Мы так опытны
быть неопытными. И целуя висок губы дрожат
словно впервые.