ТОГДА

– А всё-таки, сколько нас? – спросила левая голова Горыныча.
– В смысле? – оторвался от какого-то древнего фолианта Кащей.
– В команде нас сколько?
– Трое.
– Хм… – нахмурилась правая голова.
– Возможно, ты хотел бы пояснить суть заданного тобой вопроса для получения более детального и максимально обоснованного ответа? – начала Баба Яга. – Очевидно, что твоя реакция на уверенный ответ Кащея означала сомнение в названной им цифре, поэтому…
– Вот смотри, – перебила Ягу средняя голова, – у тебя и у Кащея к одному туловищу прилагается одна голова, а у меня к одному туловищу – три головы. И как считать? По головам? Или по туловищам?
– Учитывая, сколько ты жрешь за раз, змеюшка, нас человек сорок, как минимум.
– Во-о-от! – подхватила левая голова. – Если по объему пищи считать, так нас тут целый взвод. А по факту? Трое? Или пятеро? По головам считать или по туловищам?
– Исходя из принятых в обиходе выражений, в народе тебя именуют «змей трехглавый», а, следовательно, ты можешь считаться как одна единица отряда. Однако, исходя из затрачиваемого на одну единицу отряда довольствия, ты никак не можешь быть в единственном числе. Да и головы у тебя три. Нд-а, – вздохнула Баба Яга, – дилемма.

Вялотекущий спор прервало дребезжание волшебного блюдечка. Кащей живо положил яблочко на край тарелочки и, когда оно покатилось, посерьезневшим тоном сказал:
– Бессмертный у аппарата.
– Кащей, так чего там с посохом? – послышался голос Василисы, прерываемый помехами.
– У-у-у... Ща начнется... – протянула левая голова Горыныча и все три поспешно покинули облюбованные окна.
Баба Яга поспешно вскочила с лавки и, пробормотав:
– Пойду, мухоморы полью, давно не поливала.
Бочком, чтобы не попадать в поле зрения волшебного блюдечка, выбралась из избы.
– Дык, это... – растерянно запинаясь, стал бормотать Кащей. – Оно как-то так вышло...
– Ладно, забей. Фиг с ним, с посохом.

Кощей расслабленно выдохнул. Быть должным он не любил. Тем более, за такие серьезные вещи, как игла смерти. Да если б только одна игла! Но и в этом случае Бессмертный давным-давно расплатился бы, будь он должен кому-то другому. Благо, золота и драгоценностей по всему королевству у него было припрятано в избытке и хватило бы вдесятеро оплатить самому привередливому колдуну за такое таинство, как, например, воскрешение из мертвых или снятие вечных оков. Но, к сожалению, воскресил его не привередливый колдун, а царёва дочка. А эта вела какую-то, одной ей известную игру. И когда Василиса сказала:
– Сейчас мне от вас нужно кое-что абсолютно другое.
Кащей внутренне напрягся.
– Та-а-а-а-ак, – протянул он, делая вид, что заинтересован. – И что же тебе необходимо?
– Сейчас объясню, – заверило изображение по ту сторону волшебной тарелки. – Значит, смотри…

СЕЙЧАС

– Вы тут, папенька, бухать изволите, а писарю чернил выделить с бумагой уже второй месяц не можете. Ходит к вам изо дня в день, а вы его всё на завтра отсылаете. И употребляете, должна вам заметить, о последствиях не задумываясь.
– Да как же ж мне горькую-то не пить, когда вот так вот оно всё? – спросил царь, борясь с пьяной икотой.
– Ну как "так"?
– Вот так, – царь всё же икнул и пьяно развел руками, а затем оперся на подлокотник, подложив ладонь под щеку. – Эх, и какого лешего я с Ванькой Дураком связался.
– Ну, начинается, – вздохнула Василиса.
– Поначалу-то он мне перспективным показался. Даром, что безродный, – продолжил причитать царь, не заметив язвительных ноток в голосе дочери. – Кащея извел, Горыныча с Ягой. Ведроидов собирал. А в результате-то что?
– Что?
– Кащей и компания живы, ведроиды ржавеют, из строя выходят, – царь постучал кулаком по стоящему слева от трона самовару на металлических конечностях, – а сам пропал. Голову моей единственной доченьке вскружил, и сгинул, наследника не оставив.

Пока царь перечислял тревожащие его аспекты бытия, самоварно-ведёрная конструкция выдвинула из своих недр еще одну конечность с граненым стаканом и, подставив его под кран, наполнила жидкостью. Царь взял стакан из руки-манипулятора, выдохнул, залпом выпил и, втянув воздух через нос, выдохнул еще раз.
– Вы, папенька, слишком преувеличиваете масштабы проблемы, – попыталась успокоить его Василиса, – ведь известны случаи, когда герои отсутствовали несколько лет, а потом возвращались, овеянные славой, и с богатой добычей. Одиссей, если не ошибаюсь, десять лет путешествовал, а Ясон…
– Мы тут не в Греции! – перебил её царь. – Я могу десять лет-то и не протянуть. А наследника своими глазами увидеть хочется.
– Вы, папенька, если так дальше бухать продолжите, то ваша печень и пяти не протянет. А делирий, так уже, наверное, на пороге.
– Делирий? – оживился царь, отдавая пустой стакан роботу-самовару и пытаясь встать с трона. – На пороге? Это греческий посол, что ль? Зови!
– Блин, по-моему, уже начался, – пробурчала Василиса себе под нос. – Да нет же, батюшка, делирий, это латинское название такое, обозначающее психическое расстройство, симптомами которого являются нарушение мышления, внимания, восприятия с помрачением сознания. А посла здесь никакого нет.

Царь вновь уселся на трон, откинулся на спинку, пьяно оглядел помещение, затем сфокусировал взгляд на Василисе.
– А ежели посла нет, то чего ты меня тогда путаешь?
– Так, батюшка, и до чёртиков допиться недолго.
– До чёртиков?
– Ага, до них самых. Натуральные чёртики к тебе приходить станут.
– Нет, чёртиков не желательно… – пробормотал царь, устало прикрыл глаза. – Чёртики нам… ни к чему… чёртики…
И уснул.

В реальность его вернули головная боль и сухость во рту. Не раскрывая глаз, царь привычно протянул руку, чтобы, постучав по железному боку ведроида, отдать команду на наполнение стакана. Но вместо привычной железяки наткнулся на что-то шерстяное и теплое. Постучать не получилось.
В недоумении царь разлепил похмельные очи и увидел на месте созданного когда-то Иваном персонального ведроида самого настоящего беса, покрытого с ног до головы свалявшейся шерстью, с рожками, свиным пятаком и хвостом, обвившимся вокруг ног, заканчивающихся вполне предсказуемыми копытами. В руках у беса был поднос, на котором стоял запотевший графин с водкой и граненый стакан.

Чёрт пискнул, точь-в-точь, как ведроид, хвост его взметнулся, обмотав горлышко пузатого графина, приподнял, наклонил над стаканом и отмерил положенную дозу. Затем поставил графин, обвил стакан и протянул царю.
И тут государь заорал.

Он оттолкнул протянутый стакан, вскочил с трона и, не переставая вопить, выбежал из зала.
В коридоре наткнулся на Василису.
– Что случилось, папенька? – остановила его удивленная дочь.
Царь перестал орать благим матом. Оглянулся на распахнутые двери, затем вновь посмотрел на Василису. Поднес палец к губам, прошипел:
– Т-с-с-с.
Схватил девушку за руку и крадучись вдоль стенки, потянул ее ко входу в зал. Подошел к самой двери, но заглянуть вовнутрь не решился. Указал пальцем и прошептал:
– Глянь-ка, кто там, справа от трона?
Василиса спокойно вошла в зал, огляделась.
– Никого, царь-батюшка, – только ведроид ваш стоит, да стакан на полу валяется.
– Правда? – осторожно выглянул царь из-за двери. – И больше никого?
– Никого.
– Привидится же, – пробормотал государь и, хоть и с опаской, пошагал к трону.

ТОГДА

– Ну, что на этот раз? – спросила левая голова Горыныча, когда Кащей вышел из избушки на куриных ножках.
Изба как раз в этот момент решила почесать одной ногой другую и накренилась так, что Бессмертный, беззлобно матерясь, скатился по ступеням.
– Чёрт ей нужен, – сказал он, вставая и отряхиваясь от пыли, – и не простой, а чёрт-имитатор.
– Нахрена? – удивилась средняя голова Горыныча.

Вместо ответа Кащей пожал плечами, одновременно разводя руками.
– Возможно, в вашем с Василисой диалоге проскакивали какие-либо малозначительные детали, сопоставляя и анализируя которые, мы сумеем выстроить логическую цепочку предположений о причине, по которой ей потребовалось демоническое существо низшего порядка?
Кащей развел руками еще раз.
– И где его искать, чёрта этого? – спросила средняя голова.
А крайние вместе с Кащеем уставились на Бабу Ягу.
– А чо я-то сразу? – возмутилась та. – Осмелюсь обратить ваше внимание на то, что большая часть приписываемых мне способностей невероятно гиперболизирована. Это произошло по причине необразованности большей части потенциальных клиентов, обращавшихся за помощью, – начала оправдательную речь Баба Яга. – Не стану отрицать, что в некоторых случаях, дабы произвести необходимый эффект на какого-либо заезжего доброго молодца, я использовала различные трюки, наводящие на мысль о наличии у меня паранормальных способностей. Однако, по большей части, это были трюки, основанные на знании законов физики, химии и некоторая ловкость рук, позволявшая повысить собственную значимость в глазах…
– Короче, не можешь? – оборвала её правая голова змея.
– Могу и короче, – согласилась Баба Яга. – Чертей призывать не умею.
– Слушай, старая, вот вопрос у меня: ну, я понимаю, когда ты зубы кому-то заговариваешь, но с нами-то можно простым, человеческим языком общаться?
– Чтобы не растерять навыки, нужно постоянно практиковаться, – заявила старушка, – а с кем мне в этом лесу практиковаться-то, когда я окромя вас и не вижу никого?
– С белками, – предложил Кошей.
– Пробовала. Седеют, – пожаловалась Яга. – Раз с медведем заговорила, так он в спячку впал. В июле.
– Не удивительно, – буркнул Горыныч. – У меня чешуйки заворачиваются в произвольные стороны, когда ты говорить начинаешь.
– Ладно, – хлопнул ладонью по колену Кащей, – где чёрта будем искать?
– Есть у меня одна нетривиальная кандидатура, – подала голос Яга, – не буду утверждать, что этот человек профессионально занимается ловлей чертей, однако в его послужном списке присутствует общение и, я бы даже сказала, доминирование над оными.
– И кто это? – спросила левая голова Горыныча.
– Балда.
– Сама ты балда! Если я не знаю чего-то, то это не повод обзываться! – возмутилась правая.

СЕЙЧАС

То ли сказывалось заунывное жужжание одинокой мухи под потолком, то ли отсутствие алкоголя с утра, но процесс не шел – сидя в личном сортире, царь никак не мог оправиться. Он размышлял о том, что стоило бы всё-таки накатить с утра, чтобы завести организм, когда вспомнил о лежащей в одном из карманов походной фляге.

Решил проверить, осталось ли там чего и, балансируя над отверстием в позе орла, принялся шарить по карманам. Нашел. Судя по весу, фляга была пустой. Однако, чтобы убедиться, открыл пробку и собрался было поднести емкость к носу: хоть вспомнить, что там было-то вчера. И именно в этот миг дверь внезапно открылась, и в проеме появился тот самый чёрт.
– Хрю! – сказал он, противным, но требовательным голоском. – Долго еще рассиживать собираешься?

Царь в испуге выронил флягу, зажмурил глаза, уперся ладонями в стенки кабинки и заорал второй раз за день. И вместе с криком, наконец, облегчился.
Когда в легких закончился воздух, а в кишках дерьмо, царь перестал орать и открыл глаза. Дверь была закрыта, а за ней слышался приближающийся топот стражи.
Когда ретивая охрана из благих намерений выбила дверь и выволокла своего государя со спущенными портками на свет божий, чёрта, естественно, нигде не было. И никто его не видел.

ТОГДА

Содержимое мешка дергалось и, похрюкивая, материлось.
– Как ты за-за-заказывала.
Василиса пристально посмотрела на Кащея.
– Ты в порядке, Бессмертный?
Кащей кивнул.
– А ну скажи что-нибудь.
– Что ска-ска-зать?
– Э, Кащей, что происходит? Ты чего заикаешься?
– П-п-п-посттра-авматический синдром, – пояснил Кащей, пиная хрюкающий мешок. – П-п-п-пройдет. Т-ты лучше с-с-скажи зачем тебе ч-чёрт?
– Черти, – Василиса заговорщицки подмигнула Бессмертному, – лучшее средство от запоя.

СЕЙЧАС

Царь собирался подремать после сытного обеда. Дело оставалось за малым – принять граммульку для хорошего сна. Он достал из-под лавки графин, открыл пробку и уж было собрался приложиться к горлышку, как что-то противно заскрипело в углу. Насторожившись, царь отставил графин и стал вглядываться в темный угол, одновременно стараясь прогнать из головы утренние события у трона и в туалете. Скрип не повторялся и мрачные воспоминания почти растаяли, когда вдруг, из угла, прижав палец к губам, шагнул тот самый чёрт.
– Т-с-с-с-с-с! – прошипел он.
– Ты кто такой? – испуганно, но всё же шёпотом, спросил царь.
– А то не видишь? – пропищало существо в ответ. – Чёрт я.
– А преследуешь меня за что?
Черт по-хозяйски сел в одно из кресел, закинул ногу на ногу и спросил:
– А сам-то как думаешь?
В царевой голове за одно мгновение пролетел разговор с дочерью о том, что он много пьет, что печень не выдержит, что черти будут являться…
– Из-за горькой? – испуганно спросил он.
– Из-за неё, родимой, – расплылся в улыбке чёрт. – Понимаешь, царь-батюшка, организм человека так устроен, что при регулярном употреблении спиртного его разум начинает слегка смещаться в измерениях и видеть то, чего смертным простым видеть не положено. Ты вот, в пограничном состоянии. И я жду, когда разум твой, наконец, сместится к нам настолько, чтобы тебя уволочь, да на сковороду адскую бросить. Ты, вон, как запах спиртного чуять начинаешь, область в мозгу уже активируется, ответственная за переход между измерениями. Ну, что, – бес взял графин и разлил хмельное по невесть откуда взявшимся стаканам, – по граммульке, для сна?
– Не хочу на сковородку, – зло прошептал государь и выбил стаканы из рук беса.
Повернулся к лавке, схватил графин и собрался было ударить им мохнатого чёрта, но… того в комнате уже не было. Будто и не появлялся вовсе.
– Позвать сюда писаря! – не своим голосом закричал царь.
Тот, словно ждал под дверью, тут же вбежал в зал и упал перед царем на колени и стукнулся лбом в пол.
– Не вели казнить, царь-батюшка, не себе я чернила отливал, да бумагу брал! Без корысти и выгоды. Деток грамоте учу.

Государь, будто и не буйствовал только что, абсолютно спокойно спросил:
– Так что ж у тебя, языка нет, спросить по-людски? Что б я, не разрешил?
– Прости, царь-батюшка, – не поднимая головы, продолжал причитать писарь, – не вели казнить за слова мои, но спрашивал я. Да только ты пьян с утра до ночи и всегда завтра зайти просишь. Вот я и осмелился…
– Ну, ладно, ладно, – окончательно подобрел царь, – вставай, давай. Чернила… будут тебе чернила. И бумага и помещение. Завтра только напомни.
– Завтра? – разочарованно спросил писарь, вставая с колен.
– Да не дрейфь, трезвый я, не видишь, что ль? А сейчас, записывай мой указ. С сего дня всё хмельное, что есть во дворце, утилизировать. Оставить только необходимый минимум для лекарских нужд. Но и тому спиртному вести строгий учёт, дабы не было искушения…

ТОГДА

– Ты Балда? Чёрта нам поймать надо, – начал в лоб Кащей.
– После наведения справок по внушающим доверия информационным каналам, наш коллектив пришел к логичному решению обратиться за твоими услугами, – объяснила Яга.
– Что? – не понял Балда. И добавил: – Вы странные...
– Учитывая имеющийся...
– Погоди, Яга, – прервал старушку Кащей. И обратился к парню: – Ты Балда?
– Ну, я.
– Оброк с чертей по просьбе попа брал?
– Ну, брал.
– Значит, изловить одного для последующей перепродажи тебе труда не составит?
Балда задумчиво почесал затылок, поглядел в небо, потом на Кащея с Ягой.
– Был тут у меня один экземпляр.
Балда достал из кустов похрюкивающий мешок.
– Он подражать звукам умеет?
– Умеет. Они все это умеют, – успокоил парень.
– Сколько хочешь за него?
– Такса у меня стандартная – три щелчка. А вас, кстати, сколько? – ответил Балда вопросом на вопрос.
– Трое, – сказал Кащей.
– Можете по одному щелчку на каждого раскинуть, – предложил парень добродушно.
– Пятеро, – возразила Баба Яга.
– Так трое или пятеро?
– Трое, трое, – заверил Кащей.
– Просто у одного – три головы, – добавила Яга.
Балда посмотрел на старушку, потом перевел взгляд на Бессмертного и спросил:
– Я вам уже говорил, что вы странные?
Те синхронно кивнули.
– Ну, так что, цену называй и по рукам? С оплатой вопросов не будет.
– В отличие от твоего предыдущего заказчика, наш коллектив отдает себе отчёт в том, что совмещение скорости исполнения работы и надлежащего качества её выполнения подразумевает достойную оплату затраченных для получения должного результата усилий. То есть, за дешевизной, в отличие от попа, не гонимся.
Балда, глядя на Кашея, ткнул пальцем в Ягу и сообщил:
– А она, так вообще странная.
– Ну, бывает такое с людьми, – согласился Кащей. – Так что, с оплатой? Может деньгами?
– Нет, – возразил Балда. – Негоже традиции нарушать.

СЕЙЧАС

– Я же обещала, что отпущу? А я свои обещания держу, – сказала Василиса. – Тем более, ты всё сделал просто идеально и метод кодирования сработал. За что тебя неволить?
– Так что, я свободен? – пискляво поинтересовался чёрт.
– Да.
– Ну, тогда бывай, Василисушка, – попрощался бес и выпрыгнул в окно.

В КОНЦЕ КОНЦОВ

– Так все-таки, сколько нас? Три или пять? – спросила средняя голова Змея Горыныча.
Кащей, преодолевая головную боль, оглядел подельников и подумал, что ему еще повезло, что подставил лоб первым. Бабка молчала, уставившись куда-то в бесконечность – ей достался второй щелчок. Как раз такой, от которого в свое время «лишился поп языка». Меньше всех повезло Горынычу, вставшему в очередь третьим. Левая голова, выпучив разошедшиеся в стороны глаза и пуская слюну, блаженно улыбалась. Она нюхала ромашки, коих на поляне росло в изобилии. В очередной раз не рассчитав силы вдоха, втягивала в одну из ноздрей цветок, громко чихала и, не переставая улыбаться, продолжала своё занятие. Третий щелчок Балды достался именно ей.
– Двое сп-сп-с половиной, – ответил Кащей. – Две тв-тв-твои башки и половина моей.

Баба Яга в разговоре не участвовала.

(с)VampiRUS

СЕЙЧАС

Услышав невнятное бормотание, девушка решила, что уже всё: холод сделал своё дело и у неё начались предсмертные галлюцинации. Но глухое бормотание, витиевато переплетающееся со странным размеренным стуком, становилось всё ближе и девушка начала разбирать слова.

– Я каждый день по лесу хожу, льдом на деревья и ветви дышу. Значит так надо, с судьбою не спорю я, наблюдая за вверенной мне территорией...

Из-за кустов вышел пожилой темнокожий дед, перестал отбивать ритм на небольшом барабане и спросил, продолжая рифмовать:

– Вот так и живу я в трущобах леса и жду наступления прогресса, когда наконец-то всем станет ясно насколько мой речитатив прекрасен. А ну-ка, давай, отвечай мне мигом, понравился ли тебе рэпчик, чувиха?

– Понравился, дедушка... – хлопая ресницами и борясь с недоумением, сказала девушка.

– Ну что ж я тебя с собой заберу. Будешь мне кофе варить поутру. Можешь, чикуля, меня не бояться. Я слишком стар, чтоб тебя домогаться. Хочешь ты этого или не хочешь, будешь мне названной внучкой, короче. Моё имя Морозко, меня все знают, а как тебя зовут-величают?

– Настенька, – потупив взор, ответила та.

ТОГДА

– Всех нас он знает и недолюбливает, мягко говоря. Поэтому одной из ключевых фигур этой операции станешь ты.

Настенька кивнула.

– А почему он черный-то?

– О, это отдельная история. Когда-нибудь я тебе её обязательно расскажу.

– Ну а в трех словах?

– Детям в Африку зиму возил. Узнал, что в Африке ребятишки снега ни разу не видели и, решил их, значит, порадовать.

– И чего?

– Переборщил.

– Есть предположение, что избыточное отложение так и не рассосавшегося за столь долгий промежуток времени пигмента меланина связано с некими особенностями структуры кожных покровов, образом жизни и местом проживания данного индивидуума, – сообщила Яга.

– Что?

– Обгорел на солнышке с непривычки, – флегматично пояснила одна из голов Горыныча, по обыкновению торчащих в окнах.

– Э… – попыталась сформулировать следующий вопрос девушка.

– Бабкина манера разговора тебе непонятна тоже с непривычки, – пояснила голова из другого окна.

– Она к старости словоохотливая стала, – подхватила третья, – но это даже на пользу иногда.

– Короче, проникся он культурой тамошней, – продолжила вторая голова.

– Барабанчик привез, – подхватила третья, – магию Вуду освоил.

– Хорошо, у меня еще один вопрос.

Кащей кивнул, показывая, что готов ответить.

– А почему бы Бабе Яге не использовать омолаживающее зелье, чтобы прикинуться молоденькой девушкой и проникнуть к нему в избу?

– Освоив гаитянскую магию, Морозко стал чувствителен к любым её проявлениям, – объяснил Кащей.

Баба Яга тут же подхватила:

– Отталкиваясь именно от этой вводной, мы справедливо предположили, что основную часть операции необходимо переложить на кого-то не связанного с магией и в случае наличия сомнений у оного, заинтересовать материально…

– Яга! – гаркнул Кащей, обрывая очередную словесную конструкцию, и тут же совершенно спокойно пояснил, кивая на середину стола: – Дело рисковое, но и плата немалая.

Там лежала горка монет.

– Хм… – ухмыльнулась Настенька. – Золото я люблю.

СЕЙЧАС

– Я-то, конечно, тебе доверяю, но так как очень недолго знаю, хоть мне такое не по нутру, на первый раз я тебя запру. В жилище прошу навести порядок. А мне по делам тут побегать надо. А коли по-быстрому спра-вишь-ся, неплохо бы было еще навар-ить-бор-ща. Соскучился по адекватной пище. Горячее к ужину будет не лишним.

– Хорошо, дедушка, – кивнула Настенька, потупив взор в пол и сдерживая улыбку.

Дождавшись, когда Морозко запрет дверь и хруст шагов по снегу затихнет, девушка огляделась. В бледном свете, пробивающемся сквозь изузоренные морозом стекла, нелепый стол привлек её внимание. А точнее, алтарь, разделенный на две равных части: белую и красную. Пространство под алтарём было устелено черной тканью. Там же, внизу, стояла вычурная бутылка с жидкостью, в которой плавали разноцветные, судя по всему, острые перчинки.

Сверху же, на правой и левой стороне, были симметрично расставлены свечи, стаканы и другие ёмкости. По центру, на грубой деревянной подставке расположился массивный крест, украшенный четками. На самом столе были рассыпаны лепестки цветов, лежали диковинные фрукты, амулеты, скомпонованные из птичьих костей, перьев, пуговиц, ниток, веточек причудливой формы.

– Так вот ты какое, Вуду, – пробормотала девушка и совершенно спокойно принялась за уборку.

Наводя порядок на стоящем возле окна столе, Настенька заметила массивную золотую цепь с прямоугольной подвеской, представляющей из себя имя дедушки на английском языке – «MOROZKO», и множество исписанных убористым почерком листов. Заголовки сообщали, что это «батлы», «диссы», «квадраты», «хип-хоп», «гангста». Далее обычно следовал перечеркнутый и исправленный рифмованный текст, напоминающий манеру общения самого Морозко.

Приведя стол в порядок, девушка окинула взглядом избу, пробормотала:

– Долго, блин...

И подняла было руку, сплетя пальцы в странном жесте. Но замерла. Опустила руку. Ещё раз огляделась в поисках веника и продолжила уборку.

Так в суете и пролетел день.

Вернувшись, Морозко первым делом оглядел избу и похвалил Настеньку за наведенный порядок. Затем потянул носом воздух и расплылся в широкой улыбке.

– Запах во мне аппетит пробудил. На стол накрывай поскорее, нет сил. От голода зубы даже трещат. Хочется очень отведать борща.

Рифмуя, Морозко открыл малоприметный вертикальный шкафчик и, положив туда свой посох, защелкнул на три массивных замка.

Девушка накрыла на стол.

– Дедушка, а зачем ты посох запираешь? – поинтересовалась Настенька.

– Да как же не запирать на замок? Чтоб его тать лихой уволок? В нем сила несметная заключена. От того и закрыта на ключ она. Проникнуть сюда никто не рискнет, но береженого бог бережет.

– А если ключи украдет кто?

– О, кстати! – Морозко снял с шеи веревочку с ключами, пробормотав что-то на непонятном языке, положил их на красно-белый алтарь и вернулся к столу. – Лоа мои на моей стороне, это моя защита извне.

– Заморское что-то? – неохотно поинтересовалась Настенька, делая вид, что не заинтересована, а просто поддерживает разговор.

– Вуду, – кивнул Морозко. – Подай-ка мне мой барабан, я расскажу тебе, как оно там, в странах, где правят духи другие, добрые, злые, но не плохие…

Мерно отбивая ритм на странном вытянутом барабане, Морозко рассказывал Настеньке о других странах, обычаях, людях и, конечно же, о вудуизме. Уже засыпая, прямо на лавке, девушка видела, как над столом-алтарём начинают клубиться странные тени, подергивающиеся в такт ударам барабана, словно танцуя.

Будить её Морозко не стал. Так и оставил спящую на лавке у стола. Только тулупом накрыл.

Дождавшись, пока сам Морозко захрапит, девушка тихонько встала, подошла к столику с крестом и насмешливо его оглядела.

– Сигнализация. Магию почувствует, – иронично сказала Настенька, – Ага, щаз.

И достав откуда-то волшебную палочку, взмахнула ей над алтарём. Раздался хлопок, и красно-белый столик окутало свечение. Духи внутри, почувствовав что-то неладное, беззвучно завыли, ринулись к ней, но запутались в мерцании и не смогли вырваться. Девушка немного понаблюдала за меняющимися внутри шара формами. Череп в цилиндре, мужчина в очках, пальто и с тростью, миловидная женщина, полусгнившие трупы – всё это менялось, перетекало из одного в другое, размазывалось, смешивалось, открывало рты в немом крике.

Затем, когда завывания прекратились, а видения призраков растаяли, Настенька протянула руку к столу и спокойно взяла ключи.

– Как у ребенка конфетку отнять, – прокомментировала она свои действия. – Папа Легба, Мама Бригитта, ничего личного.

Быстро открыла замки, достала посох, нелестно высказалась о его тяжести, и спокойно вышла в зимнюю ночь, растворившись в метели.

ТОГДА

– Тебе не нужно красть посох. Мы люди адекватные...

– Люди, гы-гы, – хохотнула одна из голов Горыныча.

–...И не требуем невозможного. Ты должна будешь ненавязчиво выведать, где он его хранит, чем защищает в плане магии. Поэтому смотри, ненавязчиво интересуйся и всё запоминай.

– Ага, – кивнула Настенька.

– Яга пробовала мух туда подослать своих, но погодные условия у него в доме не летные.

– В зимнюю спячку впадают, как только порог пересекут, – откомментировал Горыныч.

– От магии дом защищён.

– Нахрапом мы его пробовали брать. Силенок не хватило. Горыныч кашлял потом два месяца, а у Яги артрит с тех пор.

– Был один плюс, – добавила голова Горыныча из дальнего окна, – после того, как Морозко бабке на голову инеем дохнул, она молчала две недели.

– А потом оттаивать начала, – добавила вторая.

– Вот, не знаем теперь, хорошо это или плохо, – подвела итог третья.

РАНЬШЕ, ЧЕМ ТОГДА

– Я даже заплачу тебе за это, – в руке у незнакомки волшебным образом появился кошель. Та подкинула его и вновь поймала. Внутри что-то звякнуло. – Оставите с папенькой дом этим двум прохиндейкам и сорветесь в свободное плавание. Туда, где потеплее. Ты девка работящая, скромная, батя твой тоже трудолюбивый. Скотинкой обзаведетесь, да заживете с перспективой. Ну что, согласна?

– Согласна, – скромно кивнула Настенька.

– Ну и чудесно! – собеседница вручила Настеньке кошель и добавила: – только в путь отправляйтесь до рассвета. Мой совет: дождитесь, пока мачеха со своей дочкой уснут, берите самое необходимое и в дорогу. К утру до города доберетесь, а там следы ваши быстро затеряются – поминай как звали.

Настенька принялась прятать кошель во внутренний карман тулупчика, а когда вновь подняла голову, никого рядом не было. Только ветер гнал вдоль дороги клубы искристого снега.

ПОСЛЕ

– Спасибо, – сухо поблагодарила Василиса, приставляя посох к стене.

– Спасибо в карман не положишь.

– А ты неплохо устроилась. С Кащеевой банды денег взяла, теперь с меня требуешь.

Раздался хлопок и Настенька в мгновение ока стала девушкой в коротком зеленом платьице и с крашенными в разные цвета прядями волос.

– Во-первых, – сказала она, – Кащеев гонорар я честно отдала Настеньке, чтоб под ногами не мешалась.

– А во-вторых?

– А во-вторых, я забесплатно не работаю.

Василиса положила на стол туго набитый кошель и спросила:

– Настеньку-то зачем сбагрила, если сама могла всё сделать?

– За тем и сбагрила, чтоб самой всё сделать. Да и лучше девочке будет подальше от мачехи, – объяснила фея. – Теперь ты мне на пару вопросов ответь: Морозко ж вроде бы не злой персонаж, зачем посох красть?

– Ну так он, извините, и не Гаитянский, чтоб магией Вуду владеть. Помается немного, поймет, что все эти бароны-лоа-легбы тут без пользы, я ему посох и верну. А там, глядишь, как нормальный человек разговаривать начнет, – объяснила Василиса. – А то, видите ли, батлы ему подавай. Чем частушки не устраивали? Назад, к истокам его, короче, возвращаю. Второй вопрос?

– Нахрена ты эту троицу оживила?

– Кощея с Ягой и Горынычем?

– Ну а кого ж ещё.

Василиса немного помолчала, а потом призналась:

– Скучно тут стало, когда вы с Ванькой исчезли.

– Развлекаешься, значит?

– Как могу, – развела руками Василиса.

– Ну, развлекайся, – фея подхватила одной рукой кошелёк, а второй нарисовала в воздухе портал, – у меня тоже интересная история намечается, – донеслось уже с той стороны.

И портал захлопнулся.

Василиса немного походила туда-сюда, а затем – развлекаться, так развлекаться – достала яблочко и блюдечко. Дождалась, когда связь установится и без приветствий спросила:

– Кащей, так чего там с посохом?

ТОГДА:

– Не люблю тупить без дела, – задумчиво сообщил Буратино.

– Чой-та? – оживилась Баба Яга. И тут же принялась расшифровывать вопрос: – Я интересуюсь не потому, что мне любопытна причина, по которой ты испытываешь дискомфорт от таких ситуаций в целом, но потому, что я заинтересована тем, какая именно ситуация вносит дисгармонию в твое мировосприятие в текущий момент времени настолько, что ты решился озвучить собственную неприязнь.

– Вот поэтому и не люблю, – отрешенно сказал Буратино и попытался уронить голову на стол, чтобы стукнуться лбом.

Помешал нос. Со стороны было похоже на дятла, клюнувшего дерево, да так и замершего.

– Она говорит, – подала голос одна из голов Горыныча, просунувшись в окно, – что ей интересно, почему ты это именно сейчас сказал?

Нос Буратино застрял в щели между досками стола, поэтому он сначала пошевелил головой влево-вправо, пытаясь его вытащить, и только потом поднял голову, посмотрев на Горыныча с немым вопросом.

Тот усмехнулся.

– Я сначала тоже её не понимал. Потом привык.

– Это ж невозможно-о-о-о! – простонал Буратино.

– Поначалу, да. Но со временем втягиваешься, – успокоил Горыныч. – Словарный запас, опять же, постепенно обогащается за счет регулярного использования различных семантических конструкций.

– Бля, – ругнулся Буратино и снова клюнул носом стол.

– Нос затупишь, – предостерег Горыныч и загыгыкал.

Яга и Буратино посмотрели на него как на идиота. В глазах первой было недоумение, в глазах второго риторический вопрос: «да что происходит?»

– Гы! Понял, да? – скалилась голова змея. – Не любишь тупить... Гы… И нос затупишь...

К басовитому гыканью Горыныча внезапно присоединился скрипучий хохот Яги. На шум в другие окна просунулись еще две головы Горыныча.

– А чо? А чо? – спрашивала вторая слева.

– Шо мы пропустили? – вторила ей голова из дальнего окна.

– Он... Гы... Тупить не любит, – пыталась сквозь смех объяснить первая. – И носом в стол дыц... Гы-ы-ы... Нос затупит...

– Дурдом, блядь, – тоскливо протянул Буратино, не поднимая головы.

Когда волна хохота утихла, дверь распахнулась и на пороге появился Кащей.

– Господа, я добыл схему, – сообщил Бессмертный. – Узнал периодичность полицейского патрулирования в этом квартале и договорился с уличными музыкантами, они отвлекут внимание.

– Притупят, – поддакнула одна из голов Горыныча и захихикала.

– Короче говоря, – игнорируя смех, Кащей развернул на столе скрученный в трубочку лист грубой бумаги со схемой кукольного театра, – план такой...

И все, вмиг посерьезнев, склонились над картой.

СЕЙЧАС:

Карабас Барабас сидел в кожаном кресле, закинув ноги на стол, и курил сигару, выпуская в воздух клубы ароматного дыма.

– Я вернулся, господин Карабас, – заискивающе сообщил Буратино с порога.

– Ну, заходи, присаживайся, – директор кукольного театра не казался удивленным. – Подумал?

– Подумал, – кивнул деревянный мальчик.

– И что надумал?

– А то вы не знаете, – с наигранным отчаянием ответил мальчуган, – я не могу оставить папу в нищете, так что выбора-то особо и нет.

– Обожаю ломать спесивых кукол, – с улыбкой протянул Карабас. – Морально ломать. После этого ломать физически в разы приятнее.

Карабас выдвинул один из ящиков стола, достал оттуда шарик-кляп на ремешках и швырнул его Буратино. Тот поймал на лету.

– Надевай, – приказал Карабас и продолжил рыться в столе.

Буратино пристроил шарик к кончику носа и, натянув ремешки, попытался застегнуть их на затылке. Но даже когда проткнул шарик насквозь, длины ремешков не хватило.

– Короткий, – заявил деревянный мальчик, не пытаясь снять нанизанный на нос шарик-кляп.

Карабас прервал поиски, поднял глаза и, увидев телепающийся на носу деревянного мальчика BDSM-атрибут, побагровел от ярости. Глаза его начали вылезать из орбит, а брови – топорщиться.

– Идиот! – закричал Карабас Барабас. – Шарик нужно в рот!

– А я ни разу не видел клоунов с шариками во рту, – простодушно сообщил Буратино, – обычно на носу, чтоб смешнее было. Только мне длины завязочек не хватило…

– Мой любимый кляп! – Карабас уже ревел, брызжа слюной. – Клянусь, я сломаю тебя без прелюдий!

ТОГДА:

– У него была старшая сестра, которая, – Буратино сделал пальцами в воздухе кавычки, – играла с ним в куклы. Оттуда у него и заскок.

– Погоди, это что ж за игры такие были, что он теперь вымещает злость на куклах?

– Эм… не только злость. Понимаешь, Кащей, зло, осознающее свою суть, как ты – это и не зло вовсе, – принялся объяснять Буратино. – Куда хуже зло, таковым себя не считающее. Как Карабас Барабас. Вот ты, например, почему злой?

– Хм… – задумался на мгновение Кащей, – Ну, я люблю деньги и власть, потому что детство у меня тяжелое было. Сиротой я был, побирался в детстве. Потом в рабство меня угоняли. И я понимаю, что тому, у кого денег много, сложнее попасть в ситуацию, как была у меня. Там же я усвоил, что отдавать приказы лучше, чем исполнять.

– То есть, осознаешь причины.

– Ну да!

– А Карабас не смог бы объяснить причину, по которой получает удовольствие от того, что ломает кукол.

– А ты прям знаешь?

– Ну да. Я ж говорю, сестра его старшая с садистскими наклонностями была. И, видимо, не в своем уме. В придуманной ею игре, она была хозяйкой куклы, а он, соответственно, куклой. Игра заключалась в том, чтобы его избивать. А когда маленький Карабасик кричал, что ему больно, говорила, что он лжет, потому что куклы боли не чувствуют.

– Кошмар, конечно, – подала голос Яга. – Я предполагаю, что подобные перверсии случаются с теми особами, которые либо дурно воспитывались, либо росли в агрессивной окружающей среде, негативное влияние которой проявляется не сразу, а по мере привыкания и последующего усложнения…

– Погоди, Яга, интересно же, – перебила её одна из голов Горыныча, а вторая спросила Буратино: – как ты всё это выяснил?

– Трущобы просто переполнены информацией, – развел руками деревянный человечек. – Нужно просто знать, у кого и что спрашивать. Короче говоря, поломала сестренка нашему директору театра психику. И теперь он проецирует свою детскую травму на актеров театра. Большинство из них сироты и бывшие бродяги, для которых работа актером – предел мечтаний. А тут, представьте, добрый бородатый дядька контракт предлагает. Беседа, похвала таланту, вино, в которое он, вполне вероятно, подмешивает что-то. И вот уже жертва пьяненькая, уши развесила, Карабас лучший друг… Да и контракт прочитать, как следует, он не дает.

– Но разве никто не заявлял в полицию? Не предъявлял побои?

– На куклах синяков не остается, – задумчиво произнес Буратино.

СЕЙЧАС:

Прошу прощения, но и вы нас поймите. Обстановка в городе неспокойная, – козырнул полицейский, возвращая документы. – Всего хорошего.

– На этапе подготовки я отмечала, что документы сделаны максимально схожими с теми, которые здесь используются, – зашептала Яга, когда они возобновили движение к кукольному театру. – Любой, кто вел со мной дела, может подтвердить, что я отношусь трепетно и вдумчиво к любым зависящим от меня деталям операции…

– Яга, милая, я ж ни секунды не сомневался, – перебил её Кащей. – Хотя, должен заметить, что и говоришь ты так же вдумчиво и основательно. Жалко только, что дохуя.

Бабка продемонстрировала жест, словно закрывает рот на замок-молнию и подмигнула напарнику. Но тут же задала вопрос:

– Горыныч, интересно, уже на месте?

– Надеюсь, что да. Без него ничего не выгорит.

– Хи-хи, – хохотнула в веер Баба Яга, – знатно ты скаламбурил.

– Подходим.

– Вижу.

Яга крепче ухватилась за локоть Бессмертного и они направились к черному ходу в театр. Там их остановили сторожащие вход громилы.

– Частная территория, – выставив руку ладонью вперед, в призыве остановиться, сообщил один из мордоворотов.

– Мы в курсе, – непринужденно кивнул Кащей.

– Нам на закрытую вечеринку, – добавила Яга.

– Приглашение? – поинтересовался охранник.

Яга полезла в сумочку и извлекла оттуда карточку-приглашение. Охранник, увидев знакомый прямоугольник дорогой, плотной бумаги с витиеватыми буквами на нем, и отошел в сторону, пропуская пару.

– В гардеробе можете выбрать маски, если хотите остаться инкогнито, – вежливо сообщил он.

Спустившись в подвальное помещение, Яга и Кащей действительно увидели подобие гардероба – стены увешанные масками разной степени вычурности и скрытности. От рогатых масок, закрывающих лицо целиком до тоненьких полосок с прорезями для глаз. Яга схватила две первых попавшихся. Ими оказались кошачья и лисья маски.

ТОГДА:

– Яга, а ты еще очень даже ничего, – отметил Кащей, разглядывая преобразившуюся старушку. – Я аж поймал себя на мысли, что хочу устроить с тобой небольшой променад, а то и целое рандеву.

– Стоит отметить, Кащеющка, что подобранный тебе образ смотрится не менее экстравагантно и наш совместный выход в свет сможет произвести некое подобие фурора, – Баба Яга, поправив шляпку с огромным белым пером, надетую поверх огненно-рыжего парика, игриво прикрылась веером.

– Променад, рандеву, экстравагантно, фурор, – пробурчала левая голова Горыныча, привычно просунувшаяся в одно из окон, – того и гляди, серой запахнет от таких заумных слов, да дырка в полу прямо в ад появится.

– Портал, – уточнил Буратино отстраненно.

– Что? – переспросила другая голова.

– Дырка в другое измерение называется портал, – пояснил деревянный человечек, не отводя взора от досок стола.

– Какая хрен разница, как она называется, если оттуда черти полезут? – спросила третья голова.

– А ежели всё-таки у полиции возникнут какие-либо подозрения… – начал Кащей, разглядывая Накладные, топорщащиеся в разные стороны усы.

– Будучи ведьмой с достаточным багажом опыта за спиной я предусмотрела и такой вариант развития событий, – сообщила Яга, выкладывая на стол, словно козыри при игре в карты, два паспорта.

Кащей протянул руку и взял оба. Открыл поочередно, придирчиво изучил фотографии с печатями и отметил для себя, что документы вызывают доверие.

– Добротно сделано, – похвалил он качество документов.

– А с моей стороны пригласительный, – сказал деревянный человечек, небрежно швыряя на стол черный прямоугольник картона с золотистыми буквами. И пояснил: – стащил перед тем, как сбежать.

Кащей взял двумя пальцами пригласительный билет.

– Прошу прощения, – оторвав взгляд от билета, подал голос Бессмертный: – а что значит аббревиатура «БДСМ» перед словом «вечеринка» и почему имена в паспортах такие странные: Алиса и Базилио?

СЕЙЧАС:

После недолгой беготни Буратино споткнулся, и это сыграло с ним злую шутку. Мгновенно настигнувший его Карабас выкрутил ему руки за спину и защелкнул на деревянных кистях наручники. Затем решил спеленать его наверняка.

– Недоразумение сучковатое, – бормотал Карабас, затягивая очередной ремень на деревянном туловище.

– Больной ублюдок, – пропищал Буратино.

Он хотел добавить что-то еще, но Карабас, наконец, заткнул его рот кляпом на ремешках. Только другим.

– Я просто сгораю от желания порубить тебя на щепки и сжечь твои останки в камине, но ты принесешь мне немножко больше пользы, – сообщил повелитель кукол. – Я открою тобой сегодняшнюю программу.

Уложив на тележку связанного по рукам и ногам Буратино, Карабас покатил её из кабинета в зал тайных представлений.

ТОГДА:

– Карабас импульсивен. Но параноидально осторожен. И моя задача сделать так, чтобы он не включил сигнализацию, выходя из кабинета, – объяснял Буратино. – А для этого нужно вывести его из себя. Разозлить.

– И как ты планируешь это сделать?

– Не знаю, – пожал плечами деревянный человечек. – Буду импровизировать. Но в целом я рассчитываю вывести его настолько, что он сам отвезет меня в подвальный зал, где показывают представления для пресыщенной богемы.

– И чего в этих представлениях такого особенного, что на них только какая-то богема ходит? – поинтересовался Кащей.

– Ты аббревиатуру на визитке видел?

– БДСМ, что ль?

– Ага, – кивнул Буратино. – Ну, так вот…

СЕЙЧАС:

– Молодой человек, – обратилась Яга к одному из стоящих возле сцены, – мне нужно припудрить носик, пока не началось представление. Где тут у вас…

Охранник жестом указал направление. Яга пошла к указанной двери, охранник следом. Из зала они вышли в коридор, оканчивающийся дверью с надписью «WC». Охранник довел старушку до конца коридора и остановился. Та вошла в клозет в тот момент, когда со стороны зала начал нарастать гул аплодисментов и закрыла за собой дверь.

– Шатать твою избу куриной лапкой, – выругалась Яга, превращаясь из медлительной старухи в бабульку-живчика.

Скинула с себя обмотанный вокруг шеи в качестве украшения хвост, сняла шляпу вместе с париком и резво сбросила длинную юбку, оставшись в обтягивающем трико. Открыла маленькое окошко под потолком, оттолкнулась от пола и ловко выскользнула из туалета.

ТОГДА:

– Вот здесь, – Буратино ткнул пальцем в схему театра, – подвальный туалет, в котором под потолком есть маленькое окошко, выходящее во внутренний двор на уровне земли. Кабинет Карабаса двумя этажами выше.

– То есть, если у тебя получится отвлечь Карабаса, кто-то из нас сможет забраться в окно и вскрыть сейф?

– Даже не вскрыть. Просто обвязать цепью и выбросить в окно Горынычу!

– Предполагаю, что альтернативный способ проникновения, который я могла бы предложить, вы отвергнете по какой-то неизвестной мне причине, но всё-таки осмелюсь спросить: почему бы не использовать в качестве средства проникновения на территорию врага такое изумительное средство передвижения как наш трехглавый компаньон?

– Вот по-разному меня называли, – подал голос, молчавший до этого змей, обращаясь к Яге. – Мутантом чешуйчатым, уродом облученным. Даже огненной залупой однажды. Но компаньоном первый раз. Изволь извиниться, пока я не выдохнул.

– Господь с тобой, милый! – начала было креститься Яга, но остановилась, не донеся руку до плеча, видимо вспомнив, что ведьмам креститься не положено. – Компаньон – это как напарник, только еще лучше!

– Ладно, – ответила левая голова, а остальные вмиг подобрели. – Поживи еще чуть-чуть.

Буратино, наблюдавший за чуть не вспыхнувшей ссорой, продолжил:

– Всё нужно делать быстро. И Горыныч вступит в игру на самом важном этапе – извлечении.

– А ты?

– А мной займётся Кащей.

– В смысле? – не понял Бессмертный.

– Н-да, странновато звучит, – подала голос голова Горыныча, торчащая из правого окошка: – на БДСМ-вечеринке Кащей занялся Буратино.

Две остальных головы громко заржали.

– Так вот, – игнорируя смех, продолжил деревянный человечек, – как я говорил, это закрытый клуб для пресыщенных толстосумов и одной из особенностей закрытого шоу являются торги за кукол. Твоя задача, Кащей, торговаться за меня до последнего и выкупить.

СЕЙЧАС:

На сцене появился сам Карабас, выкатив двухколесную вертикальную тележку, прикрытую куском ткани.

– Дамы и господа, почтенная публика, – прорычал он, – прежде чем начнется оргия, я хотел бы предложить вам существующую в единственном экземпляре, эксклюзивную, живую куклу, которую способны оценить по достоинству только истинные гурманы. Деревянный человечек, чувствующий боль!

Директор цирка сорвал ткань, явив публике связанного по рукам и ногам Буратино. Толпа ахнула. По залу пробежал ропот. Из разрозненных обрывков фраз Бессмертный понял, что за него будут торговаться многие. Кто-то планировал привязывать к нему своих сексуальных партнеров, кто-то – использовать в качестве живой подставки для ног, ещё кто-то – в качестве мишени для метательных ножей, а сидящая по соседству дама с вожделением пробормотала что-то о нетривиальном способе использования носа деревянного человечка.

– Стартовая цена – сто золотых! – объявил Карабас.

Кащей внутренне подобрался.

– Сто десять, – послышалось откуда-то слева.

– Сто двадцать, – тут же перебили цену из первого ряда.

– Сто пятьдесят, – подала голос, сидящая рядом с Кащеем любительница длинных деревянных носов.

– Сто восемьдесят.

– Двести.

– Двести пятьдесят.

Возникла пауза. Большинство прикидывало, стоит ли живая деревянная подставка для ног или мишень для метательных ножей таких денег.

– Двести пятьдесят, раз, – начал отсчет Карабас Барабас, – двести пятьдесят, два. Двести пятьде…

– Пятьсот! – не стал мелочиться Кащей.

Публика в зале задержала дыхание, ошарашенная озвученной цифрой.

– Я слышу, среди нас есть человек, который понимает преимущества деревянных кукол, чувствующих боль, – пошутил Карабас в полной тишине. – Пятьсот золотых, раз. Пятьсот золотых… два-а-а-а…

Карабас тянул время в надежде выжать из необычного лота еще немного. Но публика, не ожидавшая, что цена так внезапно подскочит вдвое, молчала. Кащей покачивался в кресле в такт биению сердца. Карабас, видимо, решив, что больше заплатить никто не готов, продолжил:

– Пятьсот…

– Семьсот пятьдесят! – подали голос откуда-то из центра зала.

В зале кто-то удивленно присвистнул. Сердце Кащея ускорилось. Такой, а уж тем более большей суммы, чтобы перебить ставку, у него с собой не было.

– Семьсот пятьдесят, девушка с синими волосами, раз. Семьсот пятьдесят, девушка с синими волосами в центре зала, два. Семьсот пятьдесят золотых монет, девушка с синими волосами, сидящая в центре зала…

То ли время вокруг замедлилось, то ли мысли понеслись с нечеловеческой скоростью, но Кащей успел не только отметить, что ведя счет, Карабас удлиняет каждую следующую фразу в надежде, что и эту цифру переплюнут, но и просчитать все, даже самые невероятные варианты развития событий. И пришел к выводу, что ему остается единственно-доступный – действовать. И действуя – импровизировать. А импровизацию Бессмертный не любил. Его жизненный опыт не раз подтверждал, что любое отступление от намеченного плана в сторону импровизации – непрочно стоящая косточка домино, способная в любой момент запустить цепную реакцию падений и сбоев. Но сейчас ему был доступен только такой вариант. И Бессмертный прокричал в сторону сцены:

– Полторы тысячи!

Зал уже в который раз удивленно ахнул.

Карабас, видимо, боясь упустить такое выгодное предложение и осознавая, что больше из ситуации не выжать, спешно оттораторил:

– Полторы тысячи, джентльмен в маске кота, раз. Полторы тысячи, два. Полторы тысячи, три. Продано. Поднимайтесь же на сцену, счастливый обладатель экзотической деревянной куклы!

Под аплодисменты зала, Кащей встал с кресла, нащупал кнопку во внутреннем кармане пиджака и на негнущихся ногах зашагал к сцене.

ТОГДА:

– Нет, я, конечно, понимаю, что наличие в твоих руках волшебной иглы как фактора, гарантирующего выживание даже в особо экстремальных ситуациях, позволяет тебе допускать некоторые вольности в обращении с взрывчатыми веществами и не волноваться по поводу случайного срабатывания устройства. Однако хотелось бы обратить некоторое внимание на то, что мы, как работающие с тобой в непосредственной близости, находимся в группе риска в случае срабатывания детонатора…

– Короче можно? – перебил Бабу Ягу Кащей.

– Если ебанёт, то нам пиздец.

– Ну вот! Можешь же, когда хочешь, – похвалил старуху Бессмертный, поправляя на себе пояс шахида. – Не взорвется, не переживай.

– Тогда на кой?

– Это страховка.

– От несчастного случая! – радостно прокомментировала одна из голов Горыныча и остальные головы весело заржали.

СЕЙЧАС:

Поднявшись на сцену, Кащей стал расстегивать куртку.

– Оу! Если владелец хочет опробовать новоприобретенную вещь сразу же, дав, таким образом, старт сегодняшней оргии, – весело начал Карабас, – то мы, как люди лишенные сексуальных предрассудков, только приветствуем данный подход, но сначала стоило бы расплатиться…

Когда куртка отлетела в сторону зрителей, Карабас оборвал свою речь на полуслове. Он изменился в лице, увидев пояс шахида на странном покупателе в маске кота, и попятился к кулисам. Кащей же, вытянул вверх руку с детонатором и прокричал:

– Уважаемые зрители, вечеринка отменяется! Рекомендую вам спокойно, не создавая паники, встать и направиться в сторону выхода, чтобы случайно не пострадать от возможного взрыва!

В следующее мгновение, вопреки его рекомендации в зале началась паника. Гости рванули к единственной двери, мгновенно создав затор. Мгновение назад степенные, чувствовавшие себя хозяевами жизни толстосумы, теперь, словно дикие звери, расталкивали друг друга локтями, рвали друг на друге одежду, оттаскивая тех, кто оказался ближе ко входу.

СНОВА СЕЙЧАС:

Змей Горыныч, делая очередной круг над театром, смотрел, как люди с визгом выпрыгивают из дверей, выбрасываются в окна, кричат, вываливаясь наружу. О том, что его обнаружат, трехглавый не беспокоился. Он кружил очень высоко, а поддавшимся панике людям было не до того, чтобы смотреть в небо.

Увидев поднявшегося на крышу Кащея, несущего на плече связанного Буратино, Горыныч начал снижаться и приземлился во дворе театра как раз в тот момент, когда на крышу выбежали охранники с мушкетами, а стоящий на её краю Кащей нервно оглядывался, не пытаясь снять Буратино с плеча.

Один из охранников направил на Кащея мушкет, собираясь выстрелить. Средняя голова змея, не раздумывая, дыхнула огнем. Струя пламени объяла людей и те душераздирающе закричали. В следующее мгновение Кащей швырнул на спину змею Буратино и прыгнул сам. Еще через миг из соседнего окна выскочила Баба Яга, изящно перевернувшись в воздухе и обхватив одной рукой шею Горыныча, второй протянула к его зубам цепь.

– Тяни, чешуйчатый! – прокричала бабка задорно.

И Горыныч, ухватив цепь зубами средней головы, мотнул головой. В кабинете Карабаса загремело, привязанный цепью сейф вывернуло и, несколько раз подскочив по полу, влекомый цепью, он застрял в оконном проеме.

Левая голова обернулась и, увидев, что крыша в том месте, где совсем недавно живыми факелами танцевали охранники, начала гореть, пробормотала:

– Сгорел сарай… – а средняя, не выпуская из зубов цепи, подхватила: – гори и хата!

Правая голова выдохнула облако пламени прямо на оконный проем с застрявшим в нем сейфом. Окно кабинета вспыхнуло, затрещало под воздействием высокой температуры и брызнуло в разные стороны огненным фейерверком, отпуская застрявший сейф. Левая голова произвела контрольный выдох по периметру здания и в следующее мгновение, тяжело хлопая крыльями, змей с напарниками на спине стал подниматься в воздух.

– Прав был Кащеюшка, – оглядываясь на пылающее здание, прокричала Яга, – не выгорело бы без Горыныча!

ЗАВТРА:

– Ненавижу тупить, – пробормотал Буратино, глядя на запертый сейф.

– Бывает, чо, – утешила его единственная торчавшая в окне голова Горыныча (две остальные нежились на солнышке) и, освободив окно, сообщила со двора: – мы тут подремлем, пока вы пароль подбирать будете. Это ж надолго?

Буратино молчал, уставившись немигающими глазами на лимбовый замок с буквами вместо цифр и пытаясь найти в памяти хотя бы одну зацепку, наводящую на мысль о комбинации, открывающей заветную дверцу.

Восьмизнаковый. Имя? Карабас – семь букв – не хватает. Барабас – тоже семь. Садомазо? Попробовал. Не подошло. Подумал еще немного. Ввёл собственное имя. Безрезультатно.

– Слушай, деревянненький, – подала голос Баба Яга, – а что с сестрой случилось? Ну, той, которая из Карабаса такого извращенца сделала.

– Да ничего не случилось, – задумчиво ответил Буратино. – Она даже купить меня вчера на торгах пыталась…

– Как это, купить пыталась? – удивилась Яга. – Ты хочешь сказать, что особа послужившая причиной сексуальных перверсий Карабаса Барабаса до сих пор в добром здравии и продолжает практиковаться на поприще…

– Тихо! – прокричал осененный догадкой Буратино. – Имя сестры!

Яга замолчала.

М... Поворот. А... Поворот. Л... Снова поворот. МЯГКИЙ ЗНАК… В. И. Н. А.

Замок щелкнул, и дверца сейфа плавно открылась.

– Глубоко ж она у него в голове засела, – пробормотал Буратино.

– Детские комплексы самые острые, – согласилась Яга и заглянула в сейф. – Вот из-за этих часиков песочных столько суеты?

– Это не просто часики, – расплылся в улыбке Кащей и запустил яблоко по тарелочке.

Несколько секунд в комнате царила тишина, а затем, когда связь установилась, не здороваясь, Бессмертный сообщил:

– Достали мы тебе маховик времени.

(из серии «Недеццкие сказки для перешкольного возраста»)

– Когда у вас впервые появилась мысль, что вами кто-то управляет?

– Не мной, док. И не управляет.

Доктор молчал. Как и все психологи, он шёл по пути наименьшего сопротивления, предоставляя пациентам возможность самим копаться в собственных мыслях, упорядочивая их. Сам же время от времени задавал наводящие вопросы. А то, что процесс растягивается во времени, его совершенно не напрягало. Наоборот: время идет – деньги капают.

– Понимаете, док, – наконец продолжила девушка, – он создаёт ситуации, в которых я живу, из которых, собственно, и состоит моя жизнь. Не могу сказать, что это плохо, ведь наши с ним цели совпадают, и все возникающие проблемы решаю я сама. Но, чёрт побери, это слегка напрягает.

– Вы подразумеваете бога?

– Кого?

– Высшую силу, – пояснил психолог.

– В смысле? – не поняла девушка.

– Существуют мировоззрения, по которым все люди являются частью некоего замысла высшей силы и выполняют её волю вне зависимости от того, какой поступок совершают, хороший или плохой...

– Да ну нет же, док! Это конкретный человек. Такой же, как вы. Со своими делами, мыслями, мечтами. Просто он иногда начинает создавать ситуации, которые мне потом приходится... – девушка помедлила, подбирая слово, – разруливать.

– То есть, кто-то реальный намеренно строит вам козни?

– Блин, – хлопнула она ладонью по бедру, – ну вот как вам объяснить?

– Хорошо, – вновь согласился психолог. Это был самый простой в арсенале его приемов: соглашаться и только потом спрашивать. – Давайте зайдём с другой стороны. Как вы заметили это?

– Да не замечала я ничего. Мне бабушка сказала.

Это уже лучше. Статистика утверждала, что девяносто процентов психологических проблем родом из детства. Со статистикой психолог тоже был согласен. Он кивнул, предлагая девушке продолжать. И та продолжила.

– Бабушка у меня после клинической смерти такой затейницей стала. Она, понимаете, док, наконец, осознала, что каждый день может быть последним. А, следовательно, и прожить его надо, будто он на самом деле последний, – девушка замолчала, то ли упорядочивая воспоминания, то ли думая, с чего лучше начать. – У нас в глуши, развлечений-то было: раз-два и обчелся. Пирожки бабуле отнести, песенок в лесу поорать... И так из недели в неделю. А тут ее удар хватил. Реаниматологи местные откачали, конечно, но бабку как подменили. Однажды она спросила меня: хочу ли я стать феей. Но не потому, что хотела научить меня магии…

***

– Машенька, хочешь, научу пирожки из воздуха доставать?

– Это как? – одновременно удивилась и заинтересовалась девочка.

– Вот так.

Бабушка вытянула правую руку, и старческие пальцы искривились, стали размытыми, словно погрузились в воду. Старушка сделала движение, будто хватает что-то, и потянула руку назад. Пальцы перестали искажаться, а в руке у бабушки был духовой пирожок. Глаза Маши округлились.

– Это… как?.. – не до конца веря произошедшее, спросила удивленная девочка.

– Вот так, – с хитрой улыбкой сказала бабушка и повторила трюк левой рукой.

Девочка помотала головой, будто прогоняя наваждение, но пирожки из бабушкиных рук никуда не исчезли. А в следующее мгновение любопытство в Машиной голове объединилось с прагматизмом, и девочка спросила:

– Научишь?

Бабушка кивнула и вытянула обе руки, которые опять стали размытыми, и вернула их из размытого состояния уже без пирожков. Единственное, что напоминало о них, – сдобный дух, оставшийся в воздухе.

– Для начала, запомни: чтобы достать пирожок из потусторонья, его туда нужно положить.

– Потусторонья?

– Давай условно назовем это место именно так.

– А как его туда положить?

Старушка вновь достала из воздуха пирожок и дала его внучке. Маша тут же откусила и принялась жевать.

– Машка! – взвизгнула бабушка. – Едрить твою шапочку! Шо ж ты всё в рот тянешь, что тебе в руки попадает!

Девочка испуганно проглотила откушенное и икнула.

– Ну так пирожок же!

– Я тебе зачем его дала?

– Съесть?

– Съесть, вон, – бабушка кивнула в сторону корзинки, – куча целая. А это – наглядное пособие. Вытягивая вперед руку, думай «in caeli abscondam». Не произноси мысленно, а именно думай.

– А как можно думать непонятно о чем? – в который раз за сегодня изумилась Маша. – Я не поняла, что это ты такое сказала…

– Это, Машенька, латынь.

– Здорово. А означает-то что?

Бабушка тяжело вздохнула, махнула рукой и пошла в комнату. Вернувшись через пару минут, застала Машу доедающей пирожок.

– Скучно было, – сообщила Маша в ответ на немое «Нахуя?», блеснувшее в бабушкиных глазах.

– Ох, Машенька, чую, нескучно мне с тобой будет, – пробормотала старушка и открыла старинный фолиант с надписью «Магия для чайников». – Учить будем по мере потребности в новых словах. Вот, смотри: in – это предлог «в». Например, в небе, в кармане.

– В жопе?

Бабушка отпустила внучке затрещину.

– Не ругайся, едрить твою шапочку!

– Но ведь правильно! – со свойственным детям недоумением, замешанным на обиде, возмутилась внучка.

– В принципе, верно, – согласилась бабушка. – Но не ругайся. Caeli – воздух…

Машенька быстро усвоила, что для исполнения задуманного необходима самая простая словоформа на языке из книги. Благо, рядом с каждым заклинанием был перевод и карандашиком – русские буквы, как правильно произносить. И уже совсем скоро, подумав «ex caeli trahere», Маша вытянула из воздуха бабушкин пирожок.

Спустя полчаса, оставив под собой внушительную вмятину, с подоконника упал колобок. Еще через десять минут, когда говорящее хлебобулочное изделие скрылось в лесной чаще, оттуда, невнятно матерясь, выбежал заяц и попрыгал в сторону дерева, под которым сидел Ай-Болит. За ним, в том же направлении, но молча, направились хмурые волк с медведем. Наконец из леса раздался истошный крик:

– Ёбаный кирпич!

И из чащи, прыгая на трех лапах, появилась лиса.

– Что случилось, рыженькая? – поинтересовалась бабушка.

– Кообох, фука. Я иво куфь, а он кирпифь. И на ноху упал.

– Ай-ай-ай, – притворно-расстроено покачала головой бабушка, а внучка захихикала, прикрывая рот ладошкой.

В обед учились делать добрые дела. Сидя за забором, по другую сторону которого расположился чей-то огород, бабушка объясняла Машеньке, что живущие здесь люди уже старенькие и обрабатывать землю им тяжело.

– Видишь, – указала бабушка на уныло торчащую в центре огорода ботву, – на одну только репку сил хватило.

Подвявшая ботва единственного на весь огород корнеплода навевала тоску и мысль о тленности бытия. Машенька нахмурила брови и ненадолго задумалась. А потом внесла предложение:

– Нужно им пирожков из воздуха достать.

– Ну, ты же помнишь: чтобы достать что-то из потусторонья, нужно это что-то туда положить.

– Н-да, на всю зиму пирожков напечь – это долго, – согласилась девочка.

Бабушка закусила губу, явно подбирая слова, чтобы направить мысли внучки в другое русло, а потом сказала:

– Понимаешь ли, Машенька, если ты будешь делать всё при помощи волшебства и быстро, то люди, в конце концов, обленятся в край и станут требовать у тебя делать это постоянно. И у тебя не останется времени на себя любимую. Ну, или обвинят тебя в колдовстве и сожгут нахрен.

– Но я же им добро делать буду! – возразила Машенька.

– Вот за добро обычно и сжигают. Тому, кому ты помогаешь, лучше упростить задачу. Но не делать его работу самой.

Помолчали. Девочка хмурилась, размышляя. Бабушка смотрела на нее с лукавой улыбкой. В конце концов, девочка взмахнула волшебной палочкой в сторону одинокого ростка и прокричала:

– Энгоргио!

Не обращая внимания на странные звуки, начавшие доноситься из-за забора, бабушка заметила:

– Это не из той книжки, по которой мы учимся.

– Ну, – смущенно ответила девочка, – есть и другие. Я предпочитаю развиваться разносторонне.

– Едрить твою шапочку, Ма-а-а-аша! – протянула бабушка, наконец повернув голову на доносящийся из огорода шум.

Ботва репки возвышалась уже метра на три, а плод, расталкивая землю вокруг, продолжал расти. Когда высота листьев сравнялась с крышей дома, бабушка, скрючив пальцы в странную фигуру, сделала несколько движений и прокричала:

– Прекратить хуйню!

И рост репки остановился.

– А это что за магия, бабушка?

– Сакральная. Но тебе ее учить рано.

Ближе к вечеру вернулись в бабушкин домик.

– Чего-то я ем-ем, а наесться не могу, – сообщила Маша, протягивая руку к очередной краюхе хлеба.

– Это потому, что энергии много потратила, – сообщила бабушка, доливая молока в кружку и пододвигая ее к внучке. – На всякое действие, при помощи магии совершенное, тратятся силы. А ты на одну только репку дневной запас измотала. А потом ещё пирожки туда-сюда прятала-доставала.

– Я тренировалась, – стала оправдываться Маша. – А вдруг, срочно умение понадобится, а оно у меня не отработанное?

– А вдруг, оно, едрить твою шапочку, отработанное, а энергии не осталось? – ответила вопросом на вопрос бабушка. – Ко всему разумно подходить надо.

Девочка устало вздохнула и откусила кусок хлеба. Бабуля тем временем открыла один из сундуков и принялась что-то искать.

– Энергию не только из еды брать можно, – говорила она, вынимая из сундука какие-то книги. – На солнышке погрелась, тепло его впитала, вот и подзарядилась. Когда взрывается что-то, много энергии выделяется. Ею можно подпитываться. А можно, например, из людей энергию брать.

– Это как? Расскажи! – отставляя пустую кружку, потребовала Маша.

– Всему своё время, деточка, – бабушка разогнулась, держа в руках какую-то книгу. – Я тебе и это, и многое другое покажу.

Сдув пыль с фолианта, бабушка положила его на стол. Бережно открыла и пододвинула к внучке.

– И об этом мы поговорим, когда время придет, и много еще о чем. А пока, на вот, почитай полезную книжку.

– Уильям Пауэлл, – прочитала девочка вслух. – Поваренная книга анархиста.

Уже поздно ночью, сидя на крылечке, под пение сверчков, разбирались с тем, что у всякого действия есть последствия.

– Вот смотри, – объясняла бабушка, – допустим, поможешь ты волку рыбы хвостом наловить из проруби.

– Как?

– Внушишь рыбе, что нужно только хвосты волчьи кушать.

– И такое можно сделать? – спросила внучка, сдерживая зевоту.

– И такое. Но об этом позже. Так вот, наловит волк рыбы, наестся вдоволь и хвост свой в проруби не оставит.

– Так хорошо же!

– Не скажи, – возразила бабушка. – Он же и второй раз попытается рыбы наловить таким способом.

– Ну и пусть ловит, – простодушно разрешила девочка.

– Ты всей рыбе хочешь внушить, что хвосты волчьи есть нужно? Эдак к весне все карасики да пескарики от голода попередохнут, в поисках хвостика, – усмехнулась бабушка. – А если ему волшебная щука, попавшая под твое заклинание, попадется?

– Да, жалко щучку, – согласилась девочка, зевая. – Без пользы сдохнет.

– Да сдохла бы и хрен с ней, – махнула рукой бабушка, – у нее магия всё равно только на неживые предметы влияющая. Но волк же может и желание ей загадать. А какие у волка лесного желания?

Маша немного подумала, представляя себе картины, одна страшнее другой, брезгливо передернула плечами, но спросила иное:

– А почему у нее магия только на неживые предметы влияет?

– Облажалась она как-то с Емелей. Пообещала его желания выполнять, а тот возьми, да загадай, чтоб Марья-царевна в него влюбилась. А у автора на ту сказку другие планы были. Вот он и обрезал ей такую возможность.

– У автора? – не поняла Маша.

– У автора, – подтвердила старушка.

– Тот, из-за которого мы сейчас о нем и разговариваем.

Немой вопрос во внучкиных глазах перерос в лекцию о том, что у каждой истории есть свой автор, запускающий события, – дающий им старт. О том, что персонажи одной истории даже не подозревают о его существовании, а в другой истории автор намекает своим героям на то, что он есть.

– В одной из историй автор создал целую планету, не парясь, заявил персонажам о своем существовании и постоянно менял имена, называя себя то Элохимом, то Ягве, то Адонаем...

– А что это за история такая?

– «Жизнь замечательных животных», кажется. Но это не точно. Там сами персонажи всё так переврали, что до сих пор разобраться не могут, хотя тот автор уже давно на эту историю плюнул и Альфой-Центавра занимается.

– А нашего автора как зовут?

– Едрить твою шапочку, Машенька! Ну у тебя и вопросики… Знал бы я, – и видя непонимающие глаза внучки, поправилась: – знала бы… – а сидящая внутри бабушки частичка Мефистофеля мысленно чертыхнулась, мол, это ж надо так спалиться.

– А с ним можно поговорить? – серьезно, совсем по-взрослому спросила Маша, будто это не она зевала десять минут назад.

– Если сумеешь попасть в тот мир, из которого он запустил события нашего, то у тебя будут все шансы его найти.

– А есть такой способ?

– Есть. И я тебе обязательно о нем расскажу. Но ты же помнишь, с чего мы начали разговор?

Машенька была умной девочкой, и с памятью у нее был полный порядок. Поэтому она ответила без раздумий.

– С того, что у каждого действия есть последствия.

– Правильно. А теперь представь себе, что может случиться, если он тебя увидит…

– Ну конечно обрадуется, – безапелляционно заявила девочка и добавила: – едрить мою шапочку!

***

– … а потому что так захотел тот, кого бабушка называла «автором».

– Автором?

– Ну да. Тот, кто придумывает.

– Создает? – уточнил психолог.

– Ну, можно и так сказать. Картины, книги, скульптуры ж создают?

– Создатель?

– Да нет же. Именно автор!

– Хорошо, пусть будет автор, – согласился психолог, откладывая в сторону блокнот и ручку. – Но, знаете ли, это не такая уж и редкая мысль, которая возникает у многих. Есть даже теория, что все мы находимся в компьютерной симуляции, каждое действие в которой рассчитано заранее. Так что в ваших мыслях нет ничего страшного. Они – банальное порождение тревожности. Именно тревожность заставляет вас искать объяснение тем событиям, которые вы не в силах контролировать. Именно она подтолкнула вас к тому, чтобы подхватить бабушкину идею с автором. Я вам выпишу рецептик…

– Не нужен мне рецептик, док. И успокаивать меня не нужно. Убеждать, кстати, тоже. Я точно знаю, что автор есть. И я его обязательно найду…

ЭПИЛОГ

Я сидел на кухне, смотрел в окно и пытался вспомнить, что побудило меня написать ту самую фразу «Через два проёма вправо», с которой начались приключения Ваньки и Серого. По всему выходило, что фраза появилась сама по себе, без моего участия.

Я помню только, что сварил себе кофе, вышел на балкон, закурил и стал привычно разглядывать пейзаж. А следующее, что помню – как откинулся на спинку стула и долго таращился в монитор, не решаясь отмотать на три с половиной странички вверх, в начало вордовского документа. Кофе к тому моменту уже остыл.

А чем черт не шутит, подумал я тогда и запостил сказку на ЯП. И, как любят говорить здешние писатели, заверте…

А потом, также, без предупреждения, в голове появилась фраза «Вот так держишь, вот сюда нажимаешь. Отсюда вылетает смерть». Даже не помню, где я ее записал, в вордовский файл, блокнот, или отправил сообщение самому себе в ICQ (да-да-да, там можно писать самому себе, чему несказанно рад мой внутренний шизофреник). И всё завертелось еще на полгода. Появились рыцарь Раш, Золушка, Карлсон и множество других, знакомых с детства, но слегка ёбнутых в моей версии, персонажей. А главное: появилась фея – обаятельно-циничная особь женского пола без определенного возраста, исправляющая сказки (или портящая, тут уж у каждого свое мнение). И фея снова вытащила на страницы этой истории тех самых Ваню и Волка.

А сейчас, когда я пытался-таки вспомнить, с чего всё началось, у меня вновь остывал кофе и сигарета дотлевала в пепельнице. За спиной раздался странный треск. Именно с таким звуком в моём представлении открывались порталы между сказками, когда я писал. Но подумать об этом я не успел – что-то больно ударило меня по голове. Да я даже не успел подумать, что кроме меня сейчас в квартире – никого!

Я обернулся.

В воздухе висела почти мультяшная девочка с крылышками. Она была чуть побольше моего кота, но поменьше соседской собаки. Зеленое платье, едва достающее до колен и почему-то наводящее на мысли о святом Патрике. Под платьем проглядывают нахальные холмики сисек, которые, отталкиваясь от пропорций девочки, можно было уверенно назвать уверенной «троечкой». Худенькая, длинноногая. На ногах полосатые гетры, в руке – волшебная палочка. В уголке губ зубочистка, словно у Сильвестра Сталлоне в фильме «Кобра».

– Ты автор? – спросила она.

Я кивнул прежде, чем понял смысл вопроса.

– А ты в курсе, что всё было не так? – спросила девочка, подлетев поближе и зависнув на уровне моих глаз.

– А... А как?

– Ну, значит слушай. А лучше, – девочка взглянула на лежащие на столе блокнот с ручкой и те сами прыгнули мне в руки. – А лучше, сразу записывай.

КОНЕЦ

(с)VampiRUS

(из серии «Недеццкие сказки для перешкольного возраста»)

– Туза бубнового из рукава достань, да? – наведя волшебную палочку на Мефистофеля, потребовала фея.

– Великодушно извинить меня прошу. Ведь в рукаве тузов я не держу, – в привычной рифмованной манере ответил Мефистофель.

– Ну кому ты заливаешь-то, а? У тебя ж на морде написано, что ты шулером родился!

– Я не родился, я был создан божьей волей, но вслед за Люриком низвергнут вскоре.

– Капец у вас клички, – всплеснула руками фея. – Мефик, Люрик… Абаддонну тоже уменьшительно-ласкательно называете?

– В аду веселья, к сожалению, не много. Все ищут развлечения как могут. Придумал Джокер имена нам сокращать, как он сказал тогда: «Ну, чисто на поржать». Мы комплексами, кстати не страдаем… А Абаддонну – Бодей называем.

Фея поперхнулась печенькой, услышав, как черти называют сильнейшего демона разрушения.

– Как? – спросила она, прокашлявшись. – Бодя?

– А чем, скажи, плоха такая кличка? Согласен, поначалу непривычно. Но ведь в итоге кличка прижилася. Асмодей, прошу заметить, Ася.

Отбросив волшебную палочку, фея залилась звонким мелодичным смехом. Мефистофель изумленно смотрел на нее, и недоумевающий взгляд демона лишь добавлял комичности ситуации. Чуть успокоившись, сквозь судорожные вдохи фея стала обрисовывать ситуацию:

– Блин, представила картину, как новая душа к вам попадает, её напуганную, в котел ведут, вариться до скончания веков, и тут это испуганное создание слышит: «Люрик, поддай угля! Ася, долей водички в котел!»...

– Души, это да. Иногда такое выдают, что не знаешь, смеяться или плакать, – перестал рифмовать Мефистофель. – Пару дней назад привели одну. Губищи – во! Сиськи – сплошной силикон. Тупая, как вилы триста лет не точеные. Ну, Вельзевул, шутки ради и позвал её к себе в любовницы. Пойдешь, говорит, со мной в кроватку, вместо котла? Та глазками лупает, говорит, я на всё согласная, господин Вувузела, лишь бы не в котёл… Представляешь? Вельзевула с вувузелой перепутать?

– Остановись, умоляю, – отложив карты и согнувшись в очередном приступе истеричного смеха, взмолилась фея.

И пока волшебница успокаивалась, Мефистофель шустро вытащил бубнового туза из рукава и незаметно спрятал промеж уже отыгранных карт.

– Блин, давно я так не ухохатывалась. Последний раз, кажись, когда ноги делала.

– Ноги делала?

– Ну да!

***

– Ноги? – спросила фея.

– Ну да, ноги.

– Позволь полюбопытствовать, на кой хрен они тебе сдались?

– Нужно мне.

– Русалочка, милая, ты ж знаешь, со мной только начистоту. Или не договоримся.

– Принца искать пойду, – вздохнув, призналась русалочка.

– Нахрена? – округлила глаза фея.

– Ребенка от него хочу.

– Эмм... – замялась ошарашенная внезапным заявлением волшебница. – Вопрос всё тот же: нахрена?

Русалочка мечтательно закатила глаза и томно выдохнула:

– Он классный...

– Бля, – не найдя каких либо аргументов, выругалась фея. И добавила: – Пропал океан.

– Не мила мне жизнь без него.

– А, там, например, икру где-то в прибрежной полосе отложить, чтоб он ее, – фея сжала неплотно кулак и поводила им вверх-вниз, намекая на процесс мужского самоудовлетворения, – фи-у, фи-у, оплодотворил… Не?

– Креветки съедают, – густо покраснев, поделилась Русалочка.

– Понятно. Пробовали, значит.

– Да мы чего только не пробовали, – в отчаянии вскрикнула полудевушка.

Фея выставила вперед ладонь, призывая Русалочку остановиться:

– Не надо! Не рассказывай! – немного подумала, разглядывая синюю гладь океана и спросила: – Так, а чего это он, сбежал, что ли?

– Он сказал, что будет искать возможность, чтобы быть вместе. И пропал.

– Ох, деточка, как бы не разочароваться тебе, когда найдешь ты на земле своего принца, – грустно проговорила фея. А затем добавила: – Будут тебе ноги, нимфетка ты чешуйчатая. Еще не знаю, где я их возьму, но будут.

– Ах, милая фея, – высунулась русалочка из воды еще больше, – я так благодарна тебе…

– На благодарность пистолет не купишь, – философски изрекла фея. – У всего есть цена.

– И что я могу сделать для тебя? – с готовностью отозвалась Русалочка.

– Каждый год в океане тонут корабли. Много кораблей…

– Попросить отца, чтобы было поменьше бурь? Чтобы корабли не тонули?

– Да хрен с ними, с бурями. Ты мне лучше скажи, уже затонувшие на дне так и лежат?

– Ну да, – развела руками Русалочка, – а где ж им еще быть.

– И золото, значит, так без дела в них и валяется?

– Ну да, – вновь подтвердила русалочка, начиная понимать, куда клонит фея. – Я сколько надо принесу!

– Сообразительная, – похвалила волшебница. – Но пока будешь собирать, подумай вот о чем…

Фея замолчала, подбирая слова. Русалочка, плескавшаяся в прибрежных волнах, терпеливо ждала. И волшебница, наконец, сказала:

– Любой выбор – это проблема того, кто выбирает. Покинуть океан ради того, чтобы выбраться на сушу, это – твой выбор. И тебе придется не только нести за него ответственность, но и принимать все его последствия, какими бы они не были.

– Ага! – радостно согласилась Русалочка и, вильнув хвостом, скрылась в волнах.

– Эх… – вздохнула фея, глядя куда-то в горизонт, – благими намерениями...

И взмахнула волшебной палочкой.

– Вот, выбирай, – предложила волшебница высунувшейся из волн Русалочке, указывая на появившуюся из воздуха и с грохотом рухнувшую на прибрежную гальку груду конечностей. – Железные, деревянные, из мяса. Пластиковые, левые, правые, передние, задние.

– А человеческих нет? – вглядываясь в нагромождение ног, поинтересовалась Русалочка.

– А… Так тебе человеческие надо?

Русалочка быстро-быстро закивала.

– Ну да. Как же я к принцу на таком…

– Блин, предупреждать надо, – буркнула фея, всматриваясь в беспорядочно перемешанные ноги. Давай самые похожие подберем.

Фея отбросила в сторону костыль Джона Сильвера и левую ногу робокопа. Удивленно посмотрела на две правых руки – одну черную, одну белую, пробормотала:

– Это-то откуда? Билл, герой галактики, что ли? – и вытащила отдающую желтым в золото металлическую пару ног, идеально повторяющую скелет человеческих нижних конечностей, которую и поволокла к воде… – Вот. Самые похожие.

– Но они же без мяса?! – удивилась Русалочка.

– Под платьем видно не будет, – успокоила фея и уронила конечности в прибой.

– Т800, – прочла Русалочка, разглядывая маркировку на железяках. Зачем-то постучала по стальной кости кулачком. – Железненькие.

***

Первых несколько километров Русалочка шла, пошатываясь и взмахивая руками, словно подвыпивший ярмарочный акробат, и всё время хихикала. Однако к тому моменту, когда они добрались до первого замка, женские инстинкты взяли свое и, походка девушки стала плавной, от бедра. Единственное, что вызывало подозрение – жужжание сервомоторов и металлический лязг соприкасающихся с камнями подошв.

Ворота открыло зеленое невысокое существо с глуповатым, заискивающим выражением лица и огромными ушами.

– Привет, – поздоровалась фея, – хозяин дома?

– А где ж ему быть, – противно-пищащим голосом ответил зеленый коротышка, – сидит в башне, грустит.

– Ну, – фея взяла за руку Русалочку и протиснулась в приоткрытые ворота, – тогда мы к нему в гости.

Поднявшись по винтовой лестнице, фея постучалась в дверь.

– Открыто, – буркнули из-за двери.

– Чего грустим? – поинтересовалась фея, входя в кабинет и вводя за собой Русалочку.

– Да, блин, задобали эти твари прыгучие! – воскликнул мужчина в смешном рыцарском шлеме и стукнул кулаком по подлокотнику кресла.

– Воу-воу! Полегше! – картинно кривляясь, выставила ладони вперед фея, будто закрываясь от эмоционального негатива. – Шерстяные падлы?

– Они самые, – расстроено согласился мужчина.

– Поможем твоей беде, – обнадежила волшебница, но скажи мне, любезный герцог, не заходили ли к тебе какие-нибудь принцы за последнее время?

– Хм… был один. Прослышал откуда-то, что у меня лаборатория. Ты ж знаешь, я всё пытаюсь разгадать секрет сока.

– Успешно?

– А то ты не знаешь!

– Ладно, не расстраивайся. Я сказала, что помогу, значит помогу. Так чего хотел-то принц этот?

– Спрашивал, есть ли у меня средство, позволяющее изменить нижнюю половину тела.

– И чего ты?

– А чего я? Послал его…

– Как?! – изумилась молчавшая до этого Русалочка.

– …к Франкенштейну. Он у нас части тела менять мастер.

– Ясно-понятно, – кивнула фея, направляясь к двери. – Ну, тогда не буду отвлекать.

Русалочка, шумя сервоприводами и цокая металлическими подошвами по полу, поспешила за волшебницей.

– Он сделать ноги! – обрадовано поделилась девушка догадкой, когда они спускались по винтовой лестнице. И пояснила: – мне ноги сделать!

– Угу… – буркнула фея, пересекая замковый двор. – Только, чего-то меня смущает.

– Ну как же! – восторженно продолжала Русалочка. – Он наверняка ищет кого-то, кто сможет сделать из меня полноценного человека, чтобы мы могли жить вместе в его замке…

Ворота так и были полуоткрыты. В замке царил бардак. Впрочем, как и всегда. Фея огляделась. Увидела мелкого ушастого, открывавшего им ворота и подозвала жестом к себе. Тот проворно подбежал и в полупоклоне заискивающе поинтересовался:

– Чего изволите, фея?

– Я сейчас тут кое-что оставлю.

– Как скажете, фея!

– А вы перенесете на крышу …

– Будет исполнено, фея!

Волшебница стукнула ушастого по лбу палочкой. Раздался мелодичный звон.

– Не перебивай, епть!

Зеленый открыл, было, рот, но вовремя спохватился и быстро-быстро закивал. А фея продолжила:

– Перенесете на крышу, туда, где обзор во все стороны. Инструкции в картинках. Вы ж, долбоебы, по-другому не понимаете. А если и в этот раз накосячите, то я больше помогать не буду. Ни-ког-да.

Фея замолчала, а мелкий зеленый по инерции кивал еще несколько секунд. Волшебница дождалась, пока болванчик остановится и добавила:

– И помните, я буду отрицать, что вообще вам что-то давала.

– Что давала? – не понял ушастый.

– Вот это, – фея направила волшебную палочку в центр замкового двора и прокричала: – Зениткус!

На пустом месте ниоткуда возник штабель темно-зеленых продолговатых ящиков с маркировкой «ПЗРК Стрела-2М».

***

Когда подходили ко второму замку, сервомоторы металлических ног Русалочки стали надрывно гудеть, а её походка вновь наводила на мысль об акробате, сбежавшем из цирка в запой. Русалочка морщилась при каждом шаге, но, ни словом не обмолвилась о доставляемых железными ногами неудобствах.

Фея присела вместе с Русалочкой на поваленное дерево. Затем оглядела мрачное серое строение, к которому вело несколько песчаных дорожек, и тяжело вздохнула, пробормотав «пропадет без бабы парень». Наконец, волшебница набрала воздуха в грудь и прокричала:

– Витька!

В ответ откуда-то из верхних окон донесся грохот взрыва, затем оттуда повалил дым, а следом раздался приглушенный интеллигентный матерок.

– Витёк! – вновь крикнула фея.

Из окна на одном из верхних этажей выглянул всклокоченный молодой человек.

– Ах, Фея, – восхищенно прокричал он, помахав рукой в знак приветствия, – ты, как обычно, вовремя! Я сейчас спущусь! Подождите, пожалуйста.

Вскоре парень выбежал во двор, неся в руках поднос с двумя чашками и кофейником. Поставил его прямо на землю и принялся разливать напиток в чашки.

– Извините, в замок не приглашаю, – сообщил он, подавая чашку волшебнице, – там бардак.

– Ага, – кивнула фея, принимая кофе из рук Виктора, – знаю я твой бардак. Гниющие руки-ноги по всем углам.

– Ну, не без этого, – смущенно согласился Виктор, протягивая вторую чашку Русалочке и, глядя девушке в глаза, представился: – Меня зовут Виктор Франкенштейн. Я ученый.

– Русалочка, – представилась та в ответ.

– Дочка царя морского, – добавила фея. – Полурыба, проще говоря.

– Но ведь русалки не ходят. У них вместо нижних конечностей хвост! – удивился Франкенштейн и потянулся рукой к платью Русалочки, однако замер в нерешительности. – Вы позволите?

Девушка скромно кивнула, взялась за платье и сама приподняла его до колен.

– А-хре-неть! – восхищенно выдавил из себя ученый. – Это же невозможно!

– Витя, я тебе сколько раз говорила, что будущее за киборгами? – устало спросила волшебница. – Вот тебе живой пример.

– Но как механика уживается с живой плотью? – вопросительно посмотрел на фею ученый.

– Ловкость рук и эквилибристика заклинаний, – развела руками фея. – Не твой вариант, короче.

Ученый сел на корточки и грустно вздохнул.

– Да ладно, не грузись ты так. Есть у меня одна идея.

– Правда? – Виктор оживился. – Я ж для тебя что хочешь…

– Скажи, – перебила его фея. – К тебе принцы никакие не захаживали?

Виктор на мгновение задумался, вспоминая. Затем кивнул.

– Был один. Спрашивал, могу ли я человеку нижнюю часть поменять.

– Это он! – радостно вскрикнула Русалочка, взмахнув чашкой.

Кофе попал на обнаженную ногу, та будто при судорогах, задергалась, затем стала искриться и одежда на русалочке воспламенилась.

Виктор оказался сообразительным и проворным малым: скинув кофейник с подноса, зачерпнул им, сколько смог, песка и высыпал на вспыхнувшее платье. Огонь затух. Конечность перестала дергаться и искриться. Фея посмотрела на выгнутую под неестественным углом металлическую ногу и продолжила, будто ничего и не произошло:

– И чего ты этому принцу сказал? – спросила фея, осматривая Русалочку.

– А чего я? – ученый пожал плечами. – Объяснил, что с мертвой тканью только работаю, а живые мне неинтересны.

Волшебница, будто и не разговаривала только что с учёным, спросила у Русалочки, глядя на неестественно вывернутую металлическую конечность:

– Идти сможешь?

– Смогу, – твердо ответила девушка. – Ради принца я куда угодно, на каких угодно ногах пойду.

– И куда ты его отправил? – вновь переключила свое внимание на Франкенштейна Фея.

– К Сальватору.

– Дали?

– Да этот укурыш-то тут причем, – отмахнулся Виктор. – К доктору Сальватору, который Ихтиандра сделал.

– А, к этому… – протянула фея, разглядывая пропаленное платье Русалочки. – Найдется, во что приличной даме переодеться?

Уже в который раз извинившись, что не приглашает дам в замок, Виктор побежал за одёжкой.

– Посох тебе надо. Или трость, – констатировала фея, глядя, как сильно стала хромать Русалочка и подволакивать ногу, залитую кофе.

Волшебница огляделась и увидела прислоненную к сараю косу.

– Пойдет на первое время.

Спустя еще пару минут, вернувшись из замка и витиевато извиняясь, Виктор протянул Русалочке сверток, а сам отвернулся, чтобы не смущать юную особу. Девушка сменила прожженное платье на принесенный Франкенштейном наряд и фея восхищенно выматерилась. Коса идеально дополняла черное монашеское одеяние с капюшоном.

– Так а чего с моими экспериментами-то? – осмелился задать вопрос Франкенштейн. – Я ж монстра сделал. Мне его только оживить надо как-то…

– Эх, Вить… – вздохнула фея. – Сделал бы ты себе лучше бабу, чтоб она за порядком следила. Горничную, например.

– Обязательно сделаю, как с этим разберусь, – кивнул ученый в сторону окна, из которого до сих пор валил дым.

– Ты его электричеством попробуй, – посоветовала фея и, взяв хромающую Русалочку под локоток, пробормотала: – Ох, чую, зря я ему это посоветовала.

***

– Приходил парнишка с такой просьбой, – кивнул Сальватор, косясь на странную фигуру в балахоне с косой. – Я его отговаривал, конечно, но он был настойчив.

– Погоди, от чего отговаривал?

– А вы по берегу шли? – невпопад спросил доктор.

– Ну да, – кивнула фея. – А отговаривал-то от чего?

– Эх, – вздохнул доктор Сальватор, – сначала морской дьявол, теперь смерть по берегу гуляет. Чувствую, поразъезжаются отсюда местные. И будет морская фауна себя привольно чувствовать.

– Доктор, от чего парня отговаривал-то? – вернула разговор в нужное русло фея.

– Ну как от чего? От операции.

– Как… какой операции? – запнулась фея.

– От тяжелой.

– Сальватор, не томи!

– Я когда жабры Ихтиандру пересаживал – намаялся. А тут намного сложнее было.

– Сальватор!

– Хвост я ему рыбий приделал вместо ног.

Фея повернулась к фигуре в капюшоне и развела руками.

– Я же говорила, – подала голос Русалочка, – что он способ быть вместе искать пошел!

– И, по ходу, нашел-таки… ну, точно, блять, любовь!

***

Из воды выглядывало две фигуры, мужская и женская. Принц приобнимал Русалочку, а та довольно улыбалась.

– Ты извини, что столько времени на меня потратила, – говорила Русалочка. – Если б я знала, что всё вот так случится, то и голову б тебе не морочила.

– Веришь – пофиг! – улыбнулась Фея, косясь на громадную кучу золота и украшений, наваленную на берегу. За такой куш можно немного времени потратить. Тем более, со всех сторон одни только плюсы. Мало того, что золотишком разжилась, так еще и убедилась, что любовь существует. А убедиться в том, что этот мир не обречен – дорогого стоит.

Где-то за спиной у феи раздался свист рассекающего воздух снаряда, а за тем грохот взрыва.

– Ой… – испуганно прикрыла рот ладошкой полудевушка.

– Да не боись, это герцог.

– К которому мы к первому заходили?

– Он самый, герцог Игторн, – кивнула фея. – Он теперь мишек из ПЗРК сбивает…

– Каких мишек? – глаза Русалочки округлились.

– Знаешь, мне как джин объяснил, что такое мультики, я их сто-о-о-олько пересмотрела! – развела руками в стороны фея, будто пытаясь показать количество пересмотренного. – Много, конечно, переврано, но много и достойных историй. А вот мишки Гамми мне почему-то совсем не понравились... – Над лесом вновь раздался свист и взрыв. Фея не оглядывалась. Она и так знала, что очередной прыгающий от волшебного зелья медвежонок разлетелся на кровавые ошметки. Она улыбнулась и закончила начатую фразу: – …а герцога, хоть он и тупенький, жалко.

***

– Они ж не это… – Мефистофель изобразил езду на лыжах, – смысл-то какой? Менять на рыбий хвост свой орган половой?

– Блин, ты чего, правда не врубаешься? – фея посмотрела на Мефистофеля как на идиота. – Это же Любовь! Это… Это же яркий пример того, как любовь творит чудеса!

– Абсурд, подобный этому, я вижу много раз на дню, – саркастично протянул дух противоречия. – Не чудеса любовь творит обычно, а какую-то хуйню!

– Знаешь, – проникновенно произнесла фея, – я вот эту историю пока вспоминала, так растрогалась, что даже бубнового туза тебе прощаю, которого ты в отбой из рукава скинул, пока я смеялась.

Мефистофель изменился в лице.

– Да я же не…

Но фея махнула рукой. Угомонись, мол. Всё в порядке.

– Жалею только, что так и не спросила, – вздохнула она, – чпокаются ли русалки с осьминогами? И если да, то на что дети похожи и как называются…

(с)VampiRUS