Начала писать комментарий на Пост, но поняла, что это уже тянет на отдельное место в ленте…
Читала эту статью еще будучи беременной и взяла ее на вооружение… Так все идеально у автора... А потом я родила, посидела в декрете, сдала ребенка в сад и вышла на работу.
Прошло уже года 3 и снова я ее читаю…но комментс.
Наш вечер начинается так:
За ребенком в сад прихожу в 18-50. Потому что работаю. Обычно хочу жрать и уже сесть, потому что в метро в час пик всегда еду стоя.
А еще надо приготовить ужин, накормить, помыть, уложить, загрузить посудомойку, стиралку, накормить мужа, принять душ и завалиться спать. потому что завтра опять снова здорОво. И помочь нам некому, бабушки далеко. Муж и я работаем.
Наше расписание:
18-50 прихожу в сад за ребенком.
19-10 мы дома. (одеваю его сама, идем домой без палок и камней). разделись, помыли руки, переоделись, пообнимались, пошли готовить ужин. Сварили макарошки, разогрели вчерашние котлетки, порезали салатик.
20-00 ужин.
20-30 идем купаться и собираться спать.
21-00 сказки, песенки, отбой. Пока я укладываю, приходит муж, ужинает. чистит, трет, режет то, что я ему написала в записке.
22-00 уснул. ставлю вариться заготовку для завтрашнего ужина. В это время разгребаю белье и загружаю стиралку (стирки много, потому что я дотошная к этому, стираю все строго по цветам и тканям). Доделываю ужин.
23-00 в душ и спать. ( а ведь мы молодые и любим друг друга…если вы понимаете о чем я)
00-00 сон.
06-30 подъем.
В пятницу отвозим бабушке, суббота – отсыпной, в воскресенье утром забираем сына и живем со скоростью ребенка: собираем камни, палки, прыгаем по лужам…
Все.
Если жить как автор, то спать мы будет ложиться в 1-30, работать по 9-12 часов, домашних дел на 3-4 часа, дорога в час пик по 3 часа в день и при всем это спать по 5 часов...
НЕРЕАЛЬНО так жить каждый день. Работающие люди знают, что каждая минута сна драгоценна и разница в минус полтора часа сна может стать причиной увольнения/выговора/лишения премии.
Я обожаю своего ребенка, убью за него и даже глазом не моргну.
НО я не приношу свою личную жизнь ему в жертву. И наличие ребенка не значит, что я должна бросить любить себя, перехотеть красить ногти, делать маски и/или смотреть сериал в тырнете.
Это может звучать как угодно, но я себе друга рожала, а не хозяина. Выбирая между «1,5 часовой прогулкой от сада до дома со всеми вытекающими» и «побыстрее домой, зато смогу посидеть на пикабу минут 15», я выберу второе.
И нет. Я не бросаю ребенка на произвол судьбы. И не мешаю его развитию. У нас полно пластилина, фломастеров и прочих премудростей.
Он любит рвать салат в миску и мешать с остальными овощами ложкой. С удовольствием бросает мясо в мясорубку и лепит котлетки. А еще у нас есть безопасный нож для картошки и я учу его чистить ее. Подметает пол, моет доски, вытирает стол. Пусть пока плохо, но это не отвлекает меня от будничных дел, а дел полно.
И от того, что мой ребенок 5 дней в неделю живет со скоростью взрослого, делает его более приспособленным к нашей жизни. А еще я уверена, что у нас растет помощник.
И да, у нас тоже дома полно палочек, листочков, камушков, обломков и прочей драгоценной грязи.
Прочитав статью сегодня, хочу сказать: теперь НЕ ВЕРЮ я в это. Либо автор выдумывает, либо просто есть кто-то, кто всю домашнюю работу делает за нее (искренне рада).
Спасибо, что дочитали. Удачного дня и приятного вечера!
Случилось это, когда я работал на птицефабрике в Смолевичах. Была делегация на нашу птицефабрику то ли из Таджикистана, то ли из Узбекистана. Водили их целый день, все показывали – и бройлерные и кормовой цех и убойный. А вечером сделали праздничный стол. Собрались все вплоть до мастеров, сказали речи, трохи выпили и обменялись подарками. У нашего диектора было уже для таких случаев заготовленное литье с МАЗА: Ленин килограммов на сорок и Человек улетающий в космос. И после того, как состоялось вручение, один из этих что-то сказал сопровождающему и тот пошел и принес из машины клетку. В тройной раздельной клетке, я тебе не могу передать, как те георгины на клумбах – три красавца петуха, ну такие, что аж наша плановичка взвизгнула от восторга. В тот же вечер они и уехали. Ленина с космонавтом нашли потом деревенские почти возле самой дороги на Борисов, видать этим лень было тащить глубоко в лес такую тяжесть, а петухов забрала себе начальница восьмого бройлерного цеха Валя Герасимович. Решили, что их в клетках мучить таких красавцев, и выпустили в цех. А утром позвонили с медпункта и сказали, что ночью три каких-то поклевали до крови в голову и всюду раздатчицу по фамилии Галуза. Отправили пожарника посмотреть в чем дело, он вернулся с побитыми руками и говорит, что сделать ничего не может, потому что они летают как птицы и ничего не боятся и лучший способ избавиться от них - это открыть транспортные ворота и выпустить из к чертовой матери на волю в лес, который вокруг птицефабрики. Так и сделали. Эти петухи, нужно отдать им должное, моментально сообразили, что им предлагают и вылетели вон на свободу, вслед за ними убежали штук двадцать яйценесущих кур. Про эту историю быстро забыли. Никто не подумал, что могли делать три этих петуха всю ночь среди целого цеха селекционных образцов. Яйца, полученные от производителей распределили по инкубаторам в бройлерные цеха и только через три месяца пошли сообщения от работников нижнего звена, на по поводу новой породы цыплят, которые умнее и агрессивнее других, поэтому берут себе больше питания, быстрее растут и не сидят в ячейках как все, а ходят и летают по цехам.
А между тем в лесу вокруг птицефабрики тоже начались непонятные вещи. Во первых исчезло все разнообразное мелкое зверье, во вторых пошли жалобы на поклев жителей деревни Лужки, которые ходили на работу на птицефабрику через лес. По рассказам жителей нападение на людей осуществляли крупные птицы похожие на петухов организованно и массово. Так же выяснилось, что из яиц, которые работники фабрики брали для своих домашних хозяйств незаконно, вылупились куры неизвестной породы, быстро выросли, объеденились в стаю, заклевали собаку породы беларуская овчарка и улетели в лес.
- Ну как это можно такую ерунду рассказывать, возмутилась вдруг из своего угла кладовщица, которая до этого момента тихо сидела в углу и что-то вязала из ниток ярко красного и зеленого цвета. Уже нет ни каких сил это слушать. Чему ты учишь подрастающее поколение. Что он может, - она ткнула в меня пальцем, - из твоей истории хорошего для себя взять.
- Так что тогда? – спросил Царюк.
- Расскажи ему что-нибудь патриотическое. Ты же воевал, что тебе нечего рассказать.
- Пожалуйста, сказал Царюк, - можно и патриотическое.
Когда немцы пришли, мне было 15 лет, а когда нас освободили, мне уже было 18 и меня сразу призвали в армию.
Оружие дали - ППШ и к нему два диска, которые не вставляются, нужно подгонять, хуевая штамповка. А сапог не дали. Вернее дали, но их забрали старослужащие. Мы, - сказали они, на эти сапоги с сорок первого года в очереди стоим, а ты в сорок четвертом пришел и хочешь сразу, чтобы тебе сапоги на ноги.
Тогда я взял и совершил подвиг. - Какой подвиг? – спросил я.
- Ну, какой на войне подвиг. Застрелишь побольше, вот тебе и подвиг. А офицер говорит, надо бы тебя к награде, да всех ваших, кого с оккупированной территории недавно призвали, награждать не положено. Но если просьбы какие есть, рассказывай, частным порядком можем удовлетворить. Я ему говорю про сапоги. Тогда офицер приказывает старшине, чтобы слазить ночью со мной на передовую и добыть мне обувь. Как 12 часов наступило, полезли. Перед этим как раз большие бои шли на нашем участке и много лежало кругом побитого народу. Сперва наши, наши кругом, но старшина говорит, с наших брать не будем, у наших сапоги – говно, давай немца искать. Нашли двух немцев, рядом лежат. Старшина говорит, примеряйся. Я спрашиваю, как. Ложись вальтами и ноги впритык. Померили на одном, не мой размер – маленькие, померяли на другом, трохи великоваты, но на теплую портянку как раз. Стали снимать, не снимаются, примерзли. Тогда старшина не него сверху лег, а ногами как дал ему по носкам, так сапоги и соскочили. Надевай говорит. Я надеваю, а оно не лезет. Это старые ноги остались. Выковыряли, и назад я уже в новых сапогах пополз. Знаешь, что такое немецкие сапоги, импортные. Им сносу нет. Вот, до сих пор ношу.
- Царюк, - вмешалась слушавшая наш разговор кладовщица, - ну что ты хлопцу голову задуриваешь всякой ерундой. Я же тебе эти сапоги месяц назад выдавала.
- Это не те сапоги, это совем другие, - ничуть не смущенный разоблачением сказал Царюк.
- У тебя баба была? - спросил Царюк, когда кладовщица удалилась в каптерку.
- Нет, еще, - ответил я ему честно.
- А сколько тебе лет?
- Семнадцать.
- А хочешь ее попердолить, - он указал на дверь каптерки, за которой скрылась 40 летняя кладовщица.
- Нет, - сказал я, - спасибо. Вы лучше ее сам попердольте.
- Я не могу.
- Почему, - отозвался я с готовностью, понимая, что это завязка к новому сюжету, и нужно только побыстрее вывести Царюка из вступительной части.
- Не могу, связан клятвой, - сказал он многозначительно. Я вот и не женат и никогда им не был. - Вы дали клятву верности. Как это случилось, где, когда? – спросил я.
- В сорок пятом в Германии. Ну-ка дай пшеничную.
Американская сигарета была платой за новую историю. Я открыл и поднес ему пачку и он ловким щипком выхватил две. - Слабые, - сказал он, - я одной не накуриваюсь.
Значит история такая. Великая отечественная война уже перенеслась на территорию проклятой Германии. Мы находились в Восточной Пруссии. Стояли там в одном городке. Разведроте вышла задача, проверить старый замок, который находился отдельно в лесу. Взяли меня, потому что я за три года, пока жил с теткой в оккупации в Минке, научился говорить по-немецки. В фашистскую школу ходил. Между прочим хорошо учился. Сейчас я уже все перезабыл, а тогда знал многие немецкие слова.
- Ну, какие например?
- Ну, вот 'пиздеклаус' по ихнему клюква. Но это давно было, а сейчас из памяти все вышло, потому что практики нет. С кем мне по немецки разговаривать. Вот ты по немецки понимаешь?
- Ну, так, на уровне школы.
- Вот видишь, а когда-то это же был ваш еврейский язык.
Замок был в десяти километрах от городка, где мы стояли, в лесу. Нам не хотелось идти пешком и мы ждали студора, на котором два офицера уехали в медсанбат на блядки, конечно не дождались и уже вечером вынуждены были пойти своим ходом. Старшина сказал, что замок пустой, и по рассказам местных живет там только одна женщина, как бы ведьма. Карты не было, мы слегка заблудились в лесу и к этому замку пришли заполночь. Навстречу нам выбежала овчарка и стала лаять. Пацаны хотели застрелить, но старшина сказал, не надо, потому что недавно был приказ вплоть до высшей меры не трогать местное население. Тут же вышла женщина лет сорока, крикнула и собака сразу ушла. Кто-то из наших сказал, что нихуя себе у немцев дрессировка, если бы мы их не победили тоже сейчас были у них послушные, как этот собака.
Старшина спросил , я перевел, кто еще есть в помещении замка. Она сказала, что никого, кроме ее нет.
Обошли, посмотрели все вокруг, пусто. Никого нет, кроме женщины и ее собаки и даже не понятно чем питаются, но голодными и худыми не выглядели. Саршина спросил, где остальные? Она что-то ответила, чего я не понял. А электричество откуда, свет в замке? Она сказала, что генератор стоит на ручье. Решили заночевать во дворе, развели костер и попросили у нее посуду, кашу сварить. Она дала эмалированную белую кастрюлю. Красивую. Я раньше таких не видел и говорю старшине, что жалко костром такую кастрюлю портить. А он сказал, что нехуй ихнюю посуду жалеть, они нашу не жалели. Сварили поели и еще осталось. Хлопцы разведчики говорят, сходи к бабе отнеси каши и может договоришься ее попердолить, а то ведь ни разу еще никого не пердолил, убьют и никогда не попробуешь этого дела.
Молодой я был, здоровый и мысль, чтобы попердолиться все время и днем и ночью была у меня в голове. Время было строгое, сталинское, за онанизм, если поймают – расстрел и за изнасилование населения расстрел. За все расстрел. Когда это знаешь, еще больше хочется.
- Неужели за онанизм расстреливали? – спросил я.
- А ты как думал, расходование семенного фонда, - без тени улыбки ответил он.
- Царюк, закричала из коптерки кладовщица, сходи в 21-й , возьми у них упаковочного, а то мне паковать у пакеты нечем уже совсем!
- После обеда схожу, - отозвался Царюк, - чего сейчас уже ходить. Так на чем я остановился?
- Вы пошли в замок, чтобы угостить немку кашей и заодно ее попердолить.
- Некоторые думают, что замок это хуй знает что. А на самом деле это обыкновенный дом двухэтажный, каменный, старый, холодный. Каждую комнату нужно отдельно топить. Сама она жила на нижнем этаже, а верхний был нежилой, хламьем всяким заваленный. Я зашел и охуел. На цепях висит огромный котел, под тем котлом горит огонь, а в том котле как в ванне голая купается она.
Увидела меня, засмеялась и говорит: Ты, солдатик, пришел подарить мне свою мужскую силу.
А я отвечаю, что вот мол каши пшеной с салом принес.
Она говорит: Кашу отдай моему брату, и указывает на собаку. Я послушался, поставил к собаке кастрюлю, он осторожно понюхал и стал жрать. А она продолжает: А знаешь ли ты, что после меня ты никогда никого не сможешь больше полюбить. И клятву мне дашь.
Река разлилась. Причем не просто разлилась, а продолжала прибывать, дико бурля и пытаясь зацепить людей, что обосновались на крышах гаражей и имели неосторожность подойти к краю. Коричневая жижа разделяла, ставшие теперь уже далекими, берега небольшой городской речушки. По одной ее стороне был кооператив, по другой пустырь и высотки. Гаражи были построены каскадом из-за особенностей ландшафта – второй ряд выходил на крыши первого. Две металлические створки нашего убежища были распахнуты, я не могу объяснить почему, ведь уже в этот момент все понимали, что война – вот она. Угроза висела в воздухе, затрудняя дыхание, а отсутствие информации тисками сжимало головы людей, которые все еще надеялись. Но ручеек, в считанные часы превратившийся в неуправляемую водяную массу, и был тем индикатором, той лакмусовой бумажкой, глядя на которую каждый из нас осознавал необратимость ситуации. Плотина взорвана, а значит скоро придут за теми, кого не смыло. Где-то заплакала девушка и ее принялись успокаивать, я заставил жену лечь на землю, на плед, и проинструктировал перебираться внутрь гаража и закрыть ворота, в случае, если… Если что-то начнется. Сам я проверил пневматический пистолет, обойму, баллоны, потуже затянул все ремни на камуфляже и отправился осматривать крыши, чтобы хоть на мгновение отключиться от постоянной визуализации взрывов, смертей и рикошетов. У нас не было информации, не было оружия. Ничего. Только одетые в тряпки люди, которые просто хотели бы вернуть обратно свои жизни: детский сад, велосипед и шашлыки на даче после, пусть и не очень любимой, работы. Словно зомби я побродил среди подобных же и вернулся к нашему гаражу. Страха нет, есть какая-то гнетущая, гнусная тяжесть и безысходность. Мы отрезаны от внешнего мира и все что мне осталось защищать – моя дочь, сопящая в одеяле в погребе, жена, что решительно желает находиться рядом и бетонная коробка с железными воротами. Я посмотрел на свой пистолет – реплику знаменитого глок-17, он действительно хорош для пневматики, и абсолютно бесполезен против рядового бойца с автоматом. На горизонте ярко полыхнула вспышка. Все как рассказывали на уроках по ГО и ЧС. Применено ядерное оружие. Далеко. Немедленной угрозы нашим жизням нет, но зато теперь есть информация. Война здесь. Как-то одновременно повскакивали люди, началась суета. Мы с женой затащили весь наш нехитрый скарб и закрыли ворота гаража, сам я залег за приоткрытой калиткой, чтобы наблюдать за противоположным берегом и встретить врага стальной пулькой диаметром четыре с половиной миллиметра. Отовсюду слышался негромкий плач, внутренние струны в людях то и дело рвались от перенапряжения. Свою я попытался ослабить, глотнув из фляжки на груди.
Когда река немного поутихла, а солнце доползло к горизонту, в ворота ударила первая автоматная очередь.
- На пол, на пол и в угол! Ползи в угол! – я пытался перекричать звонкий грохот пуль, закрывая калитку. – Как станет тише – в погреб, они везде и их очень много!
Я подполз и накрыл своим телом трясущуюся жену. Она смотрела в мои пустые глаза холодом, но при этом ее била дрожь, в унисон пулям, что ударяли в створ. Выбрав момент затишья, я помог ей спуститься, а затем спрыгнул сам, прикрыв нас сверху небольшим деревянным лючком обернутым старым ватником.
- Андрей… - я обернулся на зов жены, она показывала на бетон стены, сочащийся водой, и на лужу на полу.
Так вот ты какая. В книгах, играх и кино все было по-другому. Да здравствует искаженное восприятие. Жаль, что гигантские машины пропаганды, способные влиять на огромные массы людей, не доносят до этих же людей, то, что они понимают сейчас в своих маленьких бетонных могилках.
У войны, должно быть есть цвет, но для меня она черно-белая. Она должна пахнуть порохом, но для меня - сыростью. И она холодная, точь в точь, как быстро прибывающая вода. Я достал пневматический глок, поцеловал жену и полез наверх, чтобы дать нам напоследок согреться.
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.