Вы когда нибудь задумывалась об истории знакомства молодого президента Франции Макрона с его возлюбленной женой? История о том, как 40-летняя замужняя учительница начала крутить роман с одноклассником её дочери.

Будущая первая леди Франции работала преподавателем французского и латинского языков иезуитском лицее La Providence.

Здесь, в мае 1993 года, она встретила Эмманюэля Макрона, ровесника и одноклассника её дочери Лоранс. Эмманюэль посещал её уроки литературы, Брижит также вела театральный класс, в котором он обучался. Их роман начался в следующем, 1994 году.

Как поведала спустя годы Брижит, она уже тогда выделила Эмманюэля среди его однокашников: он не был похож на своих сверстников.

Ученик предложил учительнице, которая руководила театральным кружком, написать вместе пьесу. «Мы писали, и мало-помалу я полностью оказалась покорена умом этого мальчика», – вспоминала потом Брижит.

Избранница юного Макрона была замужней женщиной лет сорока, матерью троих детей, когда 17-летний Эмманюэль пообещал жениться на ней.

Родители молодого человека, естественно, были в шоке от такой любви их мальчика к взрослой учительнице. И попытались положить конец этому роману. Отец Макрона даже потребовал от Брижит оставить парня в покое, пока ему не исполнится 18 лет. «Я не могу вам ничего обещать», – таков был ответ.

Родители отправили Эмманюэля на учебу в Париж, но его общение с Брижит не закончилось. Пара все время созванивалась друг с другом и часами говорила по телефону. Роман продолжался, и когда повзрослевший Макрон закончил университет и стал инвестиционным банкиром.

Спустя 12 лет от начала любовных отношений Бриджит Макрон развелась со своим первым мужем и уже через полтора года вышла замуж за юного и перспективного Эмманюэля. На свадьбе Макрон особо поблагодарил детей своей возлюбленной за то, что те приняли их отношения (впоследствии его падчерицы, Тифен и Лоранс Озьер, даже принимали участие в его предвыборной кампании).

После того, как в 2012 году Эмманюэль Макрон занялся политикой, их с Брижит семейная жизнь привлекла внимание прессы – прежде всего все той же нестандартной разницей в возрасте. На протяжении всей президентской кампании, супруга политика сопровождала Макрона, занимаясь формированием повестки дня, редактируя его речи и давая ему советы как вести себя на публике. Как писал Paris Match, Брижит проводила все свое время рядом с мужем, изучая все, что говорится о нем в прессе.

Когда макрон в 2017 году одержал победу на президентских выборах, многие французы восприняли в штыки новую «первую мадам республики». Была составлена петиция, которую подписали более 275 тысяч человек – о том, что Брижит не следует предоставлять официальный статус первой леди, а тем более выделять бюджет из общественных средств. Дело в том, что конституция не предоставляет супруге французского президента официальный статус, хотя обычно ей выделяется офис в елисейском дворце, а также один-два помощника и охрана. Предполагается также, что президентская жена сопровождает своего мужа на официальных мероприятиях и занимается благотворительностью.

Но в ходе предвыборной кампании Макрон заявлял, что в случае своего избрания, он хочет «положить конец этому французскому лицемерию» и узаконить статус первой леди: «когда у вас есть жена, у нее должна быть своя роль, и в этой роли она должна быть признана».

Хотя в августе 2017 года была опубликована «хартия прозрачности в отношении статуса супруги главы государства», предусматривающая миссии «первой леди» (представительство, культурные или благотворительные акции, наблюдение за церемониями в Елисейском дворце и т. д.) и кадровые (но не финансовые) ресурсы, этот текст обязательной силы не имеет.

Сейчас Брижит Макрон – учитель французского и театрального искусства на пенсии, а с позапрошлого года она является президентом благотворительного фонда Fondation des hôpitaux, созданного в 1989 году для улучшения качества повседневной жизни детей, подростков и пожилых людей, госпитализированных во Франции.

Агриппине Григорьевне Кустанаевой было восемьдесят пять лет. Про таких как она, в народе говорят: «Сухое дерево долго скрипит». Всех радостей в её жизни было – походы по воскресеньям в церковь, да квадрат давно немытого окна.

Жила Агриппина Григорьевна в коммуналке. В соседях у неё была молодая семья с двумя детьми и лохматой собачонкой Мишкой.

Мишка, правда, появился чуть позднее, уже при ней. Несуразный чёрный щенок с большой бородатой головой и круглыми, пуговичными глазами. Мишка гадил под облезлой дверью комнаты Агриппины Григорьевны, и оповещал её о содеянном тоненьким визгом.

Тогда баба Граня, опираясь сухими, узловатыми руками на подоконник, тяжело поднималась, доставала из-за шкафа старую тельняшку, и шла открывать дверь.

В коридоре было темно, а баба Граня плохо видела. Очки у неё были старые, купленные ещё в шестидесятые годы. Дужки у них отсутствовали давно, поэтому баба Граня пользовалась резинкой от трусов. Резинка от трусов была незаменимой вещью в хозяйстве Бабы Грани: на ней держалось практически всё её имущество. На резинке были старые наручные часы, которые давно не ходили, но неизменно присутствовали на руке; на резинке был войлочный чепец, в котором старуха ходила дома; на резинке были допотопные чёрные галоши, которые оставляли чёрные полосы на линолеуме, и молодая соседка, бранясь, оттирала потом пол наждачной бумагой; резинкой был перехвачен её старый фланелевый халат, и большой запас резинки лежал в её допотопном шифоньере под скомканными жёлтыми тряпками. Всё, что беспокоило бабу Граню – это то, чтоб запас резинки не иссяк.

Пенсию ей платили исправно, еды ей много не требовалось, поэтому стопка зелёных трёшек и голубых пятёрок, перехваченная всё той же резинкой от трусов, лежала практически нетронутой за иконой Николая Чудотворца.

Поправив резинку от очков, баба Граня наклонилась с тельняшкой к порогу, и щуря выцветшие голубые глаза, наощупь провела полосатой тряпкой по полу. Потом распрямилась, и поднесла тряпку к носу. Принюхалась. Удовлетворённо кивнула, и закрыла дверь.

Она прошла мимо жёлтого дивана с торчащими пружинами, опёрлась на железную спинку кровати, и немножко постояла. Дотянувшись до шифоньера, кинула за него скомканную тельняшку. Потом двинулась дальше, к окну. Села на кривую шаткую табуретку, накрытую куском шерстяного платка, и провела сухой ладонью по подоконнику…

Своих детей у бабы Грани не было. Может, не успела, а может, не смогла – об этом никто не знал.

Муж у неё был. Но недолго. Замуж баба Граня вышла поздно, в сорок лет. А через год началась война.

Похоронка пришла уже в августе сорок первого, и легла в ящик старого комода рядом с тремя письмами от мужа, подписанными «Всегда твой, муж Иван» и его фотокарточкой.

Каждый день, сидя у окна, баба Граня шептала еле заметными на морщинистом лице бескровными губами: «Господи, Иисусе Христе, да когда ж ты меня уже приберёшь-то?»

Она лукавила. Больше всего на свете, кроме страха за иссякающий запас резинки от трусов, она боялась смерти.

Она пряталась от неё за дверью своей комнаты. Она пряталась в дырявой, в пятнах от мочи, перине. Пряталась за жёлтыми сальными шторами, и за немытым окном.

Иногда бабе Гране казалось, что смерть про неё забыла. И тогда она надевала побитую молью меховую жилетку, брала свою шаткую табуретку, и выходила на улицу.

Там она садилась возле подъезда, и угощала пробегавших мимо ребятишек сушёными бананами и печёными яблоками. Дети угощались неохотно. Брали гостинцы скорее из вежливости, и, отойдя в сторону, незаметно выбрасывали мокрые яблоки и твердокаменные бананы в кусты.

Но баба Граня этого не видела.

Иногда к ней присоединялась бойкая баба Катя с четвёртого этажа. Баба Катя была моложе Агриппины Григорьевны лет на двадцать, и выходила на улицу, чтобы хоть с кем-то посплетничать, и приглядывать за гуляющим внуком Борей.

Баба Катя раскрывала складной брезентовый стул, грузно на него обваливалась, и заводила разговор:

- Ну, что, Груша, как твои молодые-то? Не мешают? Поди, клюют тебя, выживают? Я-то знаю, что это такое. Только у меня дети-то родные, а ты с чужими живёшь. От своих-то кровных ещё и стерпеть можно, а с чужими жить – всё не под крылом у мамки-то, да. Жила ты вон, как барыня – одна, да в трёх комнатах, и никто тебе не указ был. А сейчас что? Подселили молодёжь… И ведь ничего не поделаешь – законы у нас такие. Не положено, тебе, Груша отдельной квартирки-то. Вот так-то… Теперь, небось, молодые твои только и ждут, когда ты окочуришься, чтоб комнатку-то твою к рукам прибрать!

И заливалась каркающим смехом.

Баба Граня, щурясь на солнце, и не глядя на товарку, отмахивалась ладошкой:

- Да Бог с тобой, Катерина. ПОлно тебе. Никто меня не выживает, сама себе хозяйка. Не забижают меня. Вот помру – пусть комнату забирают. У них две девки ещё растут. А мне лишь бы угол свой – да и хватит. Нажилась я уже, Катерина. Я ж девятисотого года, мне скоро восемьдесят шесть стукнет, а всё скриплю…

Соседка, споро вывязывая на спицах очередной свитер для Борьки, продолжала:

- Ну а я ж об чём, Груша? Вот и говорю: смерти твоей там ждут. Сама видишь – молодым тесно скоро будет, с двумя детьми да в двух комнатах… А ну как третьего родят? А ты помирать-то не спеши. Все там будем. Неча им такие подарки делать. Помрёшь ты – выкинут тебя сразу на свалку, вместе с твоими пожитками, и даже государство о тебе не вспомнит! Ты деньги-то на книжку кладёшь? Али дома прячешь?

Спицы замелькали ещё проворнее.

Агриппина Григорьевна поджимала губы:

- Кладу, Катерина, кладу. С соседкой уже договорилась, она меня похоронит как надо. И вещи я уж приготовила чистенькие. Всё будет, Катя, как у людей.

Баба Катя зябко дёргала плечами, и продолжала вязать.

Так пролетело лето. Наступила осень. Как положено, с дождями и сырым ветром. Баба Граня затыкала щели в окнах размоченной в воде газетой «Правда», и наблюдала, как за стеклом теряет последнюю одежонку рябина.

По вечерам к ней стала заходить в гости старшая девочка-соседка. Она забиралась на её, бабы Гранину перину, и прыгала как на батуде, заставляя тяжко скрипеть старые пружины железной кровати.

Они пили с ней жёлтый чай из кукольного сервиза, и баба Граня разрешала девочке залезть в свой комод.

Каждая вытащенная из его нафталиновых недр вещь, сопровождалась восторженными криками, а баба Граня слепо щурилась, и говорила:

- Это, милка моя, Екатерининский пятак… Тяжёлый очень. Такими вот пятаками однажды Ломоносову заплатили. На трех телегах деньги свои увозил. А это что? О… А это коробочка из-под ландрина. Ну, конфеты такие знаешь? Вкусные были. Навроде монпасье. А это, деточка, не трогай. Этому голубю уже сто пятьдесят лет, он мне от матушки на память остался…

И гладила скрюченными артритными пальцами фарфоровую голубку, с намотанной на клюв резинкой от трусов.

Баба Граня читала девочке стихи, вытаскивая их из уголков склерозной памяти. Бог знает, кто их сочинил, и почему они сами так ярко всплывали с голове. Девочка внимательно слушала, и пыталась запомнить их наизусть. Баба Граня тихо смеялась, и гладила соседку по русой головёнке.

Умирать по-прежнему не хотелось.

Тем временем молодая хозяйка вовсю бегала по собесам и юристам, пытаясь добиться ордера на её, бабы Гранину, комнату. Ей то говорили, что надо ждать естественной смерти соседки, то убеждали, что надо поместить её в дом престарелых, и тогда оформлять документы. Хозяйка слушала советы, а делала по-своему.

Баба Граня ложилась спать на свою перину, не снимая войлочного чепца и халата, и засыпая, улыбалась.

Молодая соседка уже отнесла старухину карту к Главврачу шестьдесят восьмой больницы.

Баба Граня смотрела в окно, и иногда, отковырнув ножом газету из щелей, открывала форточку, и сыпала на землю пшено голубям.

Главврач направил к бабе Гране медсестру.

Баба Граня пекла в духовке пятнистую больную антоновку, и радовалась вечернему чаю из кукольного сервиза.

Невидимое кольцо вокруг бабы Грани сжалось. А она пила чай, и гладила старого фарфорового голубя.

А потом к ней пришла молодая медсестра, которая улыбалась, и мерила ей давление. Потом, виновато улыбнувшись, уколола палец иголкой, и всосала в стеклянную трубочку каплю бабы Граниной крови. Баба Граня рассказывала сестричке про своего голубя, про девочку-соседку, про чай из сервиза, и угощала печёной антоновкой.

А вслед за сестрой пришли два молодых мальчика в белых халатах, и сказали, что ей, Агриппине Григорьевне Кустанаевой, надо немножко полежать в хорошей, уютной больнице. Что там большие светлые палаты, и много других старушек, с которыми ей будет о чём поговорить.

Баба Граня растерянно улыбалась, и собирала в пакетик необходимые вещи: пластмассовую чашечку, два мотка резинки от трусов, меховую жилетку и пачку чая со слоном. Голубя ей с собой взять не разрешили.

Она вышла из подъезда, и увидела бабу Катю, которая крикнула:

- Ну что, Груша, с новосельем тебя!

И залилась лающим смехом.

Баба Граня лежала в машине «Скорой помощи», прижимая к груди узелок с вещами, и ей уже очень хотелось назад, домой.

В это время в её комнатке настежь распахнули дверь и окно, и начали ломать и выкидывать комод.

В больнице было холодно, и плохо кормили. И очень не хватало перины и голубя. И ещё было страшно.

А в комнате шёл ремонт. Обдирались старые рыжие обои, и клеились свежие, в голубой цветочек. На место комода очень удачно встал шкаф, а на место кровати – торшер с жёлтым абажуром, и два кресла.

Баба Граня не спала ночами. Она не могла уснуть. Она привыкла к перине, и к тишине. А вокруг стояли узкие солдатские койки с колючими, тонкими одеялами, и стонали соседки по палате.

Девочка-соседка приводила в бабы Гранину комнату подружек, и они все вместе пили чай из кукольного сервиза.

Одинокая слеза скатилась по морщинистой щеке, и впиталась в проштампованную больничными печатями наволочку.

В комнате раздался хрупкий звон. Упал со шкафа, и разбился фарфоровый голубь.

Баба Граня закрыла блёклые глаза, сжала в кулаке под одеялом моток резинки от трусов, и выдохнула: «Господи, Иисусе Христе… Ванечка пришёл.»

Вдохов больше не последовало.

Лидочка, огромное спасибо тебе от души за эту нетленку. Внезапно накатило, и хочу со всеми поделиться тем, что однажды продрало до слез, и перечитывается регулярно.

Как же я любил смотреть эту пошлятину в детстве. Когда 20% фильма смотришь черёз прикрытую ладошку.

Джейсон Биггс. Джими в его инсте он и его Песик. Даже не знаю у кого глаза добрее.

Мишель, в исполнении Элисон Ханнинган в инсте частенько выкладывает пироги и вкусности, что очень отражается на ее фигуре.

Тарра Рид. Господи как я хотел ее... Автограф на плакате. Но в один из периодов ее жизнии, с ней творился какой то кошмар, хз что с ней было. Сейчас она милая тетушка.

Шонн Уильям. Стифлер, для меня это был идеал друга из компании. Да, дурак, да грани не знает. Но как же с ним весело. Я сам во всех компаниях всегда был Стифлером.

Крис Оуен, Шерминатор. По тихому превращается в Бенедикта Камбербэтча.

Дженнифер Кулидж, ох уж эта главная самка среди милф. Мама Стифлера

Эдди Кэй Томас зяблик. Ну ясно почему ему место тут. Под ней

Крис Кляйн, Крис Оз. Для меня он всегда был не ярким персонажем. Вообще ничего интересного не поимел с ним.

Не забываем про интерактив. Угадаете кто это?

Кого вы ещё помните из серий фильмов. И как они выглядят сейчас.