Это была просто чёрная дыра на любом фоне. Абсолютно, без единого белого пятнышка. Только глаза блестят.
Лена, супруга моя, подобрала её на улице, не смогла пройти мимо. Комок шерсти валялся под единственным сухим местом под крыльцом соседнего дома. Тощий, не евший, наверно, неделю, котёнок при её приближении зашипел, потом издал тихий жалобный мяв. Лена растаяла, она всегда была неравнодушна к когтисто-шерстистым.
Я, выросший в вечно усранном кошками доме бабушки с дедом, откровенно ненавидел их. Поэтому супруга со щенячьими глазами показала мне комок и спросила "Можно?". Я посмотрел. Ну а куда тут деться? Бери, чо уж...
Она отпаивала чёрную мумию дня четыре козьим молоком, пока та просто лежала. Потом началось приучение к горшку, к еде посуровей. Опыт имеется.
Выросла у нас красавица. Статная, по-кошачьи аристократическая, умная. Ела исключительно из миски, ни разу на столе не была замечена. Ходила только в лоток, но иногда из ревности могла и кровать обоссать. За что частенько была порота.
Конечно, со временем оттаял и я. Начал мастерить всякие кроватки, полочки, когдедралки. И Багира всегда принимала это как должное. Бальзам на душу, когда она карабкается к потолку, прыгает с полки на полку, залегает по-охотничьи и чувствует себя настоящим хищником. Чёрная бестия.
Потом появилась Злата. Рыжая, ласковая, спокойная даже в детстве. Полная противоположность, в общем. Лена её взяла на передержку до новых хозяев, но не смогла отдать. Я её понимаю, я тоже не смог бы. Да и кошкам вдвоём веселее.
Злата воспитывалась в лучших традициях престолонаследия, мы не принимали в нём участия. Чёрная королева всё делала сама, только корми и туалет меняй. Рыжая частенько получала оплеухи, слышимые в другом конце квартиры, в следующий момент она была уже тщательно вылизана и обласкана.
Так и жили они вместе. Ели из одной миски, ходили в один туалет, на пару разносили квартиру. А мы как большие тупые гоблины, только умилялись.
Мелкая уже стала подростком, давно уже научилась давать сдачи и сама гоняла свою бывшую наставницу по дебрям искусственных джунглей. На улицу мы их не выпускали, да и в коридор они выглядывали с сомнением и уходили обратно. Но в окно они смотрели с неугасающим интересом. Окна открывались только когда кто-то был в комнате, всё-таки девятый этаж. Грёбаный девятый этаж.
Среди ночи я встал не понятно от чего. Вроде тихо. "МААААУ!", - надрывно раздалось из кухни. Тру глаза, шаркаю узнать, чо там. Злата стоит на подоконнике, глядит то на меня, то вниз и не двигается. Окно открыто. ОКНО, МАТЬ ЕГО, ОТКРЫТО! Сердце вниз, кровь вверх, подлетаю к окну, выглядываю. Чёрная дыра на фоне зелёной травы. И глаза не блестят. "Мяу?", - спрашивает Злата. "Мяу...", - скорбно отвечаю ей.
Багиру хоронили под большим деревом в пять утра с супругой. Она ушла зарёванная, я привалил камень побольше, чтоб не раскопали собаки. Я ещё минут 20 стоял и не мог поверить. Слёзы сами вытекали. Илюхе в его шесть лет сказали, что кошку выпросила одинокая бабушка из деревни
Потом выяснилось, что Лене стало жарко, когда готовила суп, открыла окно. Я тоже там крутился, но не обратил внимания на такую мелочь, забыли. Кошки ночью дорвались до свободы и принялись гулять по подоконнику. Даже остались последние следы когтей на облупившейся краске.
В общем, оба хороши.
Я написал это в надежде на прощение. Потому что сколько бы раз я ни просил его у Багиры, не помогает. Может, письменная исповедь возымеет действие. Пишу и реву. Пять лет прошло, а не отпускает.
Конечно, Злата уже подросла. У неё на попечении сейчас белоснежная Буся, жертва побоев предыдущих хозяев. На окна я поставил мелкую решётку, да и к улице начинаем понемногу приучать. Но иногда так накатит...
Люди, берегите тех, кого приручили. Заботьтесь о них и не допускайте глупых ошибок.
Я всё, распинайте.