History Fun, цикл седьмой — Война Севера и Юга, выпуск 15
В прошлом выпуске Роберт Ли забежал на север побарагозить, но не рассчитал количества северян и был вынужден отступить, Макклеллан, ввиду схожих проблем со счетом, но в другую сторону, лихо проявил себя в бессмысленном разбазаривании вверенных ему сил и поставил рекорды по близорукости, ввиду чего его погнали с занимаемого поста тряпками подозрительно желтого оттенка. Линкольн же применил орудие ассиметричного возмездия и внезапно освободил рабов.
Правда, с оговорками. На территории северных штатов рабство было запрещено еще раньше, но никакого ажиотажа это не вызвало, ввиду отсутствия рабов как таковых — хлопок там не рос, зато росли заводы, поэтому толпы рабочей силы требовались немного другие, хоть с каким-то наличием технической соображалки. А вот с 1 января 1863 были объявлены свободными все рабы южных штатов, на черных плечах которых, собственно, вся экономика дикси и держалась.
Какое-то время весь мир тупо переваривал неожиданный презент от Деда Мороза и обдумывал все его последствия. А таковых было немало.
Первыми взбудоражились политические противники Авраама, граждане из Демократической партии по прозвищу «Медноголовые», активно призывавшие к миру, объединению всех штатов обратно и разрешению рабства. После освобождения негров они еще долго носились по Вашингтону с воплями «Все пропало, ты всех нас предал!!!». Многие припомнили Линкольну его слова, что война ведется вовсе не из-за негров, а потому что не по-пацански выходить из Союза так, как это сделали дикси. А теперь вон оно как оказалось. С точки зрения многих северян Авраам стал выглядеть двуличным чернолюбом, что несколько пошатнуло его политические позиции. Среди солдат подобный финт ушами тоже не снискал особой популярности — негров все равно не любили, хоть ты тыщу прокламаций выпусти, и многие не находили особых резонов рисковать жизнью за их права.
Та часть Демократической партии, что не призывала к миру, а наоборот, всячески поддерживала войну, оказалась в крайне затруднительном положении и находила утешение только в высказываниях вида «Ну, зато поганых южан уели». Впоследствии они категорически рассорятся со своими братьями-демократами-за-мир именно на этой почве.
Конфедераты отреагировали двойственно. С одной стороны, прежде чем освобождать рабов на южных землях, их сперва нужно захватить, а ты приди и возьми. С другой — всем и каждому в КША стало понятно, что Линкольн изначально только и хотел устроить такое западло, и никакая там конституция его вовсе не волновала. Мнение о двуличном чернолюбе ширилось и крепло по обе стороны фронта, только с юга оно было куда более непечатным. Некоторые из дикси даже радовались, что Авраам так крепко проявился перед публикой — тем больше желания будет с ним воевать у простого народа. Пойманных черных солдат-северян пообещали немедленно судить как бунтовщиков, а после суда дарить бесплатный кусочек намыленной веревки.
А вот в других странах, наблюдавших за происходящим в разнообразную оптику через Атлантику, первоначальный шок сменился радостной ажитацией. Линкольну прислали целый мешок писем, в которых Авраам назывался прекрасным толерантным няшей, наконец-то пошедшим по пути прогресса и гуманизма. Англия и Франция, к тому моменту всерьез размышлявшие о том, чтобы прекратить всю катавасию с войной и предложить США отстать от их южных партнеров, мрачно отложили свои планы — теперь, когда война стала из экономически-политической Святой Кампанией по Освобождению Угнетенных, просить ее прекратить было бы как-то некрасиво и несовременно — общественность бы не поняла. Частные же британские пароходики, шустро проходившие мимо сетей блокады, своих усилий не прекратили — гуманизм гуманизмом, а бизнес есть бизнес. Благодаря им КША получало хоть какую-то полезную амуницию (ее пихали в трюмы уже после погрузки всяких пафосных предметов роскоши — за них-то платили поболе).
Российская Империя тоже крайне благожелательно высказалась по поводу инициативы США. Во-первых, годом ранее у нас таки освободили крепостных. Не так эффективно, как хотелось бы, но все же. Во-вторых, в самом начале 1863 года в очередной раз взбунтовались неугомонные поляки, решив в очередной раз проверить, насколько польска стронг, и Александр II немедленно влился в модный тренд угнетения бунтовщиков живительными инъекциями свинца, послав по такому случаю приветы коллеге Линкольну. Ну а в третьих Россия прекрасно помнила итоги Крымской войны, закончившейся всего 7 лет назад, а также состав ее участников и не упустила возможности лишний раз помахать фигой в сторону Англии и Франции, топивших за КША. Фига в итоге разрослась аж до размеров экспедиционного флота, но об этом позднее.
На фронтах произошло некоторое новогоднее затишье, вызванное, впрочем, вовсе не пламенным креативом Авраама. Южане зализывали раны, печально прикидывая сходящие на нет перспективы пополнения запасов вооружения и личного состава, а на севере генерал Бернсайд собирался второй раз ломануться всей гурьбой на Ричмонд и биться лбом в ворота до последнего.
Подобный «хитрый план» не вызывал никакого восторга у его коллег при больших погонах. Во-первых, в то время высший офицерский состав довольно часто попадал в разнообразные зарубы на общих основаниях, а тактика человека-бакенбарды уже показала, что при реализации подобных наступлений вероятность стать героем, причем в плохом смысле, слишком уж высока. Во-вторых, хоть у США дела с запасами людей, снарядов и прочего важного для войны стаффа обстояли куда лучше, стратегия «потратить дикси все патроны, забросав их мясом» не казалась идеальной всем представителям командования янки.
Поэтому уже почти начавшееся наступление было вовремя остановлено телеграммой из столицы, в которой Линкольн, послушав мнение двух «ходоков», прорвавшихся к нему в Смольный, изъявлял вежливое удивление выбранным курсом действий и предлагал Бернсайду подумать еще раз как следует.
Командующему пришлось скататься в Вашингтон, потребовать трибунала для своих оппонентов, а также таки отказаться от первоначального замысла и доработать его напильником в сторону чуть большей изящности. Коллеги-офицеры в глубокой печали были вынуждены приступить к его выполнению, но тут в ход событий вмешалась Небесная Канцелярия, случайно или намеренно вынув затычку из райской ванны.
Под конец первого дня марша сверху полило. Полило так, что особо суеверные бойцы, вспомнив прочитанное в детстве, начали искать лодку побольше и собирать разнополых животных. Периодически, во имя разнообразия, а также того, что на дворе стоял январь, ливень сменялся снегом и наоборот. Знатного парнокопытного генерала такие условности не смущали, а вот транспортная сеть раскисла, и дороги начали приобретать отчетливый российский колорит.
Еще через 24 часа северные войска кое-как доползли до намеченной переправы, где и остались сидеть в грязи. Южане к тому моменту успели прочухать, с какого боку на этот раз идет веселье, сгруппировались на другом берегу, отрыли какие-то укрепления в непролазной грязище и даже вывесили в сторону противника ободряющий плакат, поздравлявший Бернсайда с успешным посещением целебных грязевых ванн. Сам генерал к этому моменту все-таки осознал, что темп движения в несколько миль в час — несколько не то, что называется блицкригом, а уж переправляться через разлившуюся реку прямо в жаркие южные объятия — вообще крайне нездоровый способ согреться. Армии был отдан приказ выползать из болот и тащиться обратно, а сам Бернсайд убыл в столицу писать прошение об отставке.
На смену ему был назначен Джозеф Хукер — толковый и действительно любимый бойцами офицер, редкая птица в северных войсках. Что еще более необычно, свежеиспеченный командующий осознавал предел своих возможностей и умений и не считал себя новым Сун-Цзы. При этом начальственная вакханалия, уже долгое время творившаяся под звездно-полосатым флагом, приводила к его неоднократным выступлениям на тему интеллектуального уровня операций, за который впору было присуждать Нобелевские премии для кольчатых червей. Именно он был одним из тех, кто выступал против планов Бернсайда, а до того доставалось и Макклеллану, и прочим.
Получив под свое начало громадную армию янки, Джозеф не стал повторять ошибки предшественников и бежать на Ричмонд, грозясь закидать его шапками, а взял время на подумать, покурить карты местности, дождаться вменяемой погоды, привести войска в хоть какую-то боеготовность, а заодно проанализировать тактику действий южан.
Это дало Роберту Ли пару-тройку месяцев на окончательное совершенствование своих укреплений — раз уж гражданские назвали его «Королем Лопат», так надо было соответствовать, и в итоге к апрелю 1863 «линия Мажино» протянулась почти на 65 километров и крайне радовала глаз оборонявшихся (а вот среди сил США, наоборот, вызывала уныние и печаль). Радость Роберту попортил его президент, неожиданно услав несколько дивизий на другой фронт, что оставило Ли в два раза меньше сил, чем насчитывалось у Хукера.
Джозеф тем временем завершил первоначальные выкладки, получил «добро» от Авраама и приступил к выполнению плана. Вместо того, чтобы с гиканьем наваливать трупы на любовно выпестованные Робертом эскарпы и траншеи, предполагалось вдарить глубоким кавалерийским ударом по его линиям снабжения, после чего принудить южан к отступлению и уже нормально переправиться через реку. У Хукера не двоилось в глазах, как у Макклеллана, и разведка у него неожиданно стала работать как надо, поэтому никаких иллюзий насчет жутких южных орд он не испытывал, прекрасно зная, что дела у КША весьма так себе.
Первоначальный план провалился, причем опять по вине внезапных осадков, категорически задержавших кавалерию. Хукер немедленно отыграл назад, вернув силы на свой берег, и тут же запустил противнику утку про то, что конники были, да, но шли вовсе не туда, и совсем не с теми целями — невиданная на тот момент для США тактика, до Джозефа никто вопросами дезинформации как-то не занимался.
Южане, не ожидав такого коварства, купились на байку, что удар был направлен в Шенандоа и засуетились, переставив силы так, чтобы отразить возможную атаку и открывшись для удара с другого фланга. Хукер не стал тратить время на долгие размышления и измыслил следующий план, весьма неожиданный и новаторский по тем временам — ворваться в пробел, оставленный внезапным перемещением южан, пройти настолько далеко в тыл КША, насколько возможно, после чего атаковать с удобных для себя позиций.
Не теряя времени зря, силы США пришли в движение. Многое можно было зафейлить на этапе выполнения, но Джозеф старался как мог. Как он логично рассудил, если нужно скрытно и тайно переместить большую толпу народу, что и так сложно, не надо еще и врубать хардкор-режим и дудеть в дудки и бить в барабаны, распевая песни на марше, потому что каждая ворона в радиусе многих километров будет в курсе о перемещениях многотысячной армии. В обстановке полной секретности, толком не разжигая костров и стараясь перемещаться в темноте, 40 000 бойцов начали наступление. Остальные силы изображали разномастную активность в других местах, чтобы Ли было на что посмотреть, и готовились поддержать атаку, когда придет время. Понимая, что такую орду от местных все равно не спрятать, Хукер заблаговременно распорядился расставить пикеты и заслоны, чтобы слухи не распространялись по городам и весям, а бойцов для маневра отобрал из тех частей, что были максимально удалены от линии фронта и не находились у дикси на виду.
После суток марша Хукер дал отмашку начинать переправу у мест основного скопления сил противника — отвлекающий маневр. Весьма опасный, учитывая, что переправлялась армия, сравнимая с тем, что в целом было под началом Ли. Пока солдаты перестреливались и создавали шумовую и информационную завесу, легион засланцев топал себе дальше и успешно переправился через реку в совершенно неожиданном для дикси месте. На исходе вторых суток знатный кавалерист Джеб Стюарт, про которого мы неоднократно писали, таки уразумел, что что-то идет явно не так, захватив нескольких пленных, отставших от основной массы «армии диверсантов», но не смог полностью понять степень угрозы, и, что более важно, не осилил вовремя передать информацию Ли, полностью поглощенному стычками в другом месте.
Еще 12 часов силы Хукера уверенно двигались в тыл южанам, пока Роберт отражал атаки на той переправе, что он считал основной. Когда Стюарт таки сообщил своему начальству о подозрительной активности США с другого боку, генерал Ли осознал, что чего-то он в происходящем не понимает и весьма обеспокоился. Джеб был немедленно вызван залатать образовавшуюся брешь и попутно выяснить, сколько, куда и кого прет с западной стороны.
К тридцатому апреля Стюарт смог выполнить полученный приказ и передал Ли четкую информацию о внезапно пропущенных десятках тысяч северян, а также сместился на восток, чтобы хоть как-то прикрыть незащищенные участки. Хитрый Хукер предполагал внезапное мельтешение дикси, поэтому одновременно с тем, как Джеб несся на восток, в районе его прошлой позиции переправился еще один корпус США, про который Стюарт даже и не узнал.
К этому числу Хукер полностью завершил первую часть своего плана, выйдя к городу Чанселорсвилл и занимая оборонительные позиции. Снабжение основных сил Юга было перерезано, и Ли был бы вынужден через какое-то время начать отступление — прямо Джозефу в руки. Роберт весь день пытался понять, что же вообще происходит на его фронтах, и с какой стати северные силы внезапно получили такой солидный бонус к скрытности и интеллекту. К счастью для дикси, он еще 29-го отправил небольшой контингент к тому самому Чанселорвиллу, приказав им сразу начать укреплять позиции — первый в истории официальный приказ рыть траншеи перед возможным сражением.
Вечер 30 апреля Ли провел в задумчивом разглядывании своего участка реки, где силы Севера по-прежнему не оставляли попыток переправиться, и таки пришел к выводу, что его разводят и основная атака происходит не в этом месте. Оставив минимально необходимый контингент на прежнем месте, он ломанулся прикрывать Чанселорсвилл, выслав вперед реактивного Джексона.
Хукер расставил сети и ждал, пока в них попадется добыча, Роберт Ли отчаянно пытался спасти положение, «Каменная Стена» делал то, что у него всегда получалось лучше всего — бил рекорды скорости на марше.
В следующем выпуске — сражение при Чанселорсвилле. Постараемся не затягивать.